У каждого в жизни есть кто-то, кто никогда тебя не отпустит, и кто-то, кого никогда не отпустишь ты. Чак Паланик «Колыбельная»
Красный форд мустанг шестьдесят девятого года — единственный в Дерри — стоял в переулке, в квартале от старшей школы Дерри. Мотор работал вхолостую. Роберт накрыл руку Билла своей, переплетая их пальцы. — Зайдёшь ко мне после уроков? — парень кивнул и вдруг рассмеялся. — Что смешного, малыш? — Я просто подумал, что клоун мне все-таки роднее, — лукаво улыбаясь, ответил парень. — О, тогда, — мужчина наклонился к подростку, — Когда в следующий раз захочешь целоваться, превращусь в клоуна, — в ответ Билл свободной рукой вцепился в рыжие пряди и грубо поцеловал Роберта, чем заставил теперь уже его рассмеяться. — Только попробуй, — глаза Денбро опасно блеснули. — Хорошо-хорошо, сдаюсь, — мужчина примирительно поднял руки, а после положил их на руль. Пора было трогаться, иначе они оба опоздают в школу. — Когда выпустишься, куда тронемся? — В Портленд, — ответил Билл, поворачиваясь к окну. Его последнее произведение заинтересовало одно издательство, но пока это ещё ничего не значило. Несмотря на явный талант, Денбро хотел получить образование. — Либо журналистика, либо английская литература, я ещё не определился, — Роберт кивнул, хоть парень и не смотрел на него. — Время ещё есть. — Ага, — за окном мимо них проползали приземистые домишки, в которых жили злые и грубые, старомодные и честные, молодые и самонадеянные — самые разные люди, и у каждого из них было своё ка — что-то, что было сильнее них. Билл улыбался. Не потому, что был свободен от ка, и не потому, что принял его, нет, он улыбался, потому что знал, что в определенных пределах он волен менять своё ка и при этом оставаться собой.***
Те, кто не извлекает уроков из прошлого, обречены повторять его. Стивен Кинг «Темная башня»
Билл Денбро начал задыхаться в своей кровати. А потом он проснулся. Открыл глаза и начал судорожно хватать ртом воздух. Когда он отдышался, но сердце ещё не успокоилось, в голове его всплыли фрагменты сна. Во сне он поднимался по длинной-предлинной лестнице. Крутой и без перил. Стоило поднять голову и видно было ступени, которые по спирали уходят вверх, и нет этому конца. У него кружилась голова, и он замирал, боясь упасть и кубарем покатиться вниз. Примерно через каждые пятнадцать-двадцать ступеней была лестничная площадка с двумя дверными проёмами — одним слева и одним справа. Иногда Билл замирал на мгновение, чтобы посмотреть на людей, живущих там, но чаще кидал мимолетный взгляд, не останавливаясь. Люди везде были разные — мужчины и женщины, дети и подростки, никогда — старики. Не понятно как, но он знал, что все эти люди — это он. Так или иначе, но это был он. Он не знал, сколько уже лестничных пролетов прошёл. Десять? Двадцать? Пятьдесят? Здесь терялось всякое ощущение времени, да и ощущение пространства тоже пропадало — ему казалось, что он идёт вверх, но он не мог утверждать это наверняка, с таким же успехом это могло быть и движение вниз. Он словно бы был вне всего: вне неба и земли, вне времени и пространства, вне жизни. Кто-то звал его. Тихо, но настойчиво. Он пошёл быстрее. И ещё быстрее. Побежал. Он то ли бежал на голос, то ли убегал от него — ему хотелось сделать и то и другое. Слишком знакомым был он, слишком противоречивые чувства вызывал. Билл бежал. Пролетал лестничные пролеты один за другим. Сейчас он мог не только догнать или обогнать дьявола, он смог бы обогнать и самого творца. Наверху показалась дверь. Лестница заканчивалась дверью с его именем. До неё оставалось всего ничего, каких-то двадцать ступеней, но он начал спотыкаться и падать, задыхаться и путаться в ногах. Голос звучал отовсюду. Он подгонял Билла, не давал ему права на передышку. Билл коснулся ручки. Голос стих. Дыша через раз, он толкнул дверь и, уже делая шаг, увидел, что прямо за дверью ничего нет, но чуть в отдалении и будто бы внизу стоит его кровать. Пока что пустая, но не долго ей ещё быть таковой. — Подождите, — начал было Билл, но дверь захлопнулась, толкая его вниз, в постель. Сон ещё секунду назад четкий до мельчайших деталей — он помнил, как вязким был воздух, каким грубым был камень, из которого были сделаны ступени, какой гладкой была дверная ручка — очень быстро потерял всякий смысл и забылся, как лёд тает на солнце летним днём. Подросток сел. Из угла комнаты на него смотрела пара жёлтых глаз-светляков. Он с шумом втянул в грудь воздух. Что-то подсказывало ему, что ему предстоит ещё очень и очень много таких ночей прежде, чем он действительно решит что-то с этим сделать.