«Что ни делай, моя душа, но во мне тебе места нет. … приближается э-пи-лог, где действительно нет тебя» Владимир Листомиров
Билл пришел домой точно зная, кто может ему помочь. У кого есть все ответы на его вопросы. У Оно. Почему-то Денбро казалось, что стоит ему только зайти в комнату, как Пеннивайз выскочит откуда-нибудь аки чертик из табакерки и всё-всё ему расскажет. Но, конечно же, этого не произошло. Удивительно, неправда ли? — Заткнись, — пробормотал Билл, — Когда нужен, молчишь, так молчи и когда не нужен. А не много ли ты хочешь, Денбро? — Нет, — вздохнул парень. — Самую малость. Он померял комнату шагами, попытался найти себе занятие — только бы дождаться вечера, Пеннивайз обязательно придёт, он же сам говорил… Дожили Верим обещаниям всяких монстров Билл хотел ответить, что это потому, что клоун ещё ни разу его не обманул, но с чего он это вообще взял? Озадаченный, парень сел на кровать. «Думай», — говорил он себе. — «Напряги свои спёкшиеся мозги». — Я помню битву и как начал ходить к Роберту, а что было между этими двумя событиями — нет. Что-то это объединяет, так ведь? Тормоз — Что-то объединяет не только эти два события, но и то, что было между ними, — начал понимать Билл. Ну рожай уже — Это он, — осознал наконец Билл. — Пеннивайз был причиной и первого и второго, а значит то, что я не помню связано с ним. Неужели! Билл цокнул. Можно ли написать заяву на собственный внутренний голос, а то он его буллит? Нельзя, придурок. Ты закончил фонтанировать гениальные выводы? — Нет, — парень вздохнул. Ему никогда от этого не отделаться. — Мне кажется, он не придёт. Вот тут я с тобой соглашусь, умник. Что будешь делать? — Пойду к нему сам. И он пошёл.***
Возможно, Билл надеялся, что его решимости и намерения всё выяснить хватит для того, чтобы воспоминания вернулись. Наверное, ему хотелось верить, что стоит ему пойти к дому на Нейболт-стрит, как откроется какая-та чакра, канал связи или ещё что-то в этом роде, и всё встанет на свои места. Но как говорит более разумная часть Билла: «Это не твои рассказики, чтобы бог из машины всё решал» Поэтому, конечно, он ничего не вспомнил. И хоть голова не помнила, кажется, вообще ничего, ноги помнили всё прекрасно. И донесли его самой короткой дорогой за рекордные пятнадцать минут, которые прошлому Биллу и не снились (вот что значит мальчик вырос). Он был уверен, что ему придется бродить по дому, искать, ждать и, может даже, звать Оно, но всё оказалось проще. Билл автоматически свернул в комнату, в которой его уже ждал Пеннивайз. — Я думал, ты придешь позже, Билли-бой, — хрипло произнёс клоун. — Сегодня моя думалка лучше работает, без колёс то, — усмехнулся Денбро и плюхнулся на матрас рядом с Пеннивайзом. Билл оглянулся — он знал эту комнату, не помнил, а именно знал. И это дарило умиротворение. Парень закрыл глаза и откинулся к стене. Ему хотелось просто сидеть вот так: ничего не делая, не решая, не думая и не выясняя. Всё-таки голос был прав — именно присутствие Оно дарило Денбро успокоение. — Ну, — Билл открыл глаза и посмотрел на клоуна. — Ты мне объяснишь, что тут происходит? — А как ты сам думаешь? — Пеннивайз улыбнулся так знакомо, лукаво, но парень видел какую-то застарелую усталость в его глазах. — Без понятия, ты же не хуже меня знаешь, что я не помню. Я понимаю только одно — это всё как-то связано с тобой, — он пожал плечами. — Если бы всё было так легко объяснить, — клоун вздохнул. — Ты помнишь, что хотел у меня спросить? — Билл кивнул. — Те, кого ты… они просто исчезают или… — Становятся частью мертвых огней? — подсказал Пеннивайз, парень снова кивнул. — Ни то, ни другое. Они отправляются на другой уровень Башни. — И что это означает? — не то, чтобы это прозвучало, как бред — когда ты сидишь рядом с многовековым существом, вроде как не из твоей вселенной, и ведёшь мирные беседы, границы понятия «бред» очень сильно искажаются, если и не исчезают вовсе — но всё-таки толика человеческого скептицизма не давала Денбро с ходу принять всё на веру. — Есть и другие миры, Билли-бой, очень много других миров, а в центре всего Башня. Можно? — клоун поднял руку, затянутую в перчатку, и поднёс её к лицу парня, но не коснулся. — Да, — ответил Билл, и, когда рука коснулась его, он увидел. Огромное поле кроваво-красных роз, качающихся словно бы от ветра, но без него, и как будто бы поющих, Стрелок, над которым возвышается Башня — её чёрные шпили теряются где-то в облаках, и где-то в середине неё сходятся лучи — Билл вдруг подумал, что, возможно, именно так выглядела бы Вавилонская башня, если бы её построили. Стрелок вдруг обернулся, посмотрел прямо на Билла, парень знал, что он его видит, и, кивнув, сказал с уважением: «Писатель». Всё растворилось. Денбро рассеянно моргнул, не до конца понимая, где он. — Когда кто-нибудь умирает на одном уровне Башни, он продолжает жить на другом, понимаешь? — Билл кивнул — теперь он не только верил, но даже немного понимал. — Значит, Дроджи жив где-то там, на другом уровне Башни? — Да, только у него там другая жизнь, и он тебя не вспомнит, если увидит. Ты покажешься ему очень знакомым, но он всё равно не будет тебя помнить. — Хорошо, а происходящее здесь последние три года тут при чем? — При том, малец, что на каждое действие есть противодействие, луч держат двое, инь и янь, если это тебе что-то даст, — видя непонимание в глазах Билла, клоун начинал злиться всё сильнее. — Это часть тебя, — он коснулся груди парня, — То, что ты отказываешься принимать, но с чем ты всё равно будешь неразрывно связан. — Всё равно не понимаю, — покачал головой парень. — Всемогущий Ган, ну почему ты такой тормоз? — не то раздраженно, не то отчаянно спросил Пеннивайз. — Инь и янь — две противоположности, так? — Так. — На всё должна быть своя противоположность, так? — Так. — Если я — мертвые огни, то… — Подожди, а разве не Черепаха твоя противоположность? — Нет. Черепаха хранитель луча, я — пожиратель миров. — Я думал Черепаха создаёт миры… — Нет, этот старикан иногда отрыгивает вселенные, это правда, но миры он не создаёт, их создаёшь ты, вернее, будешь создавать. — Что? — Билл пораженно открыл рот. — Вот блин, перескочил. Всё ты виноват. Давай сначала. Я — мертвые огни, пожиратель миров, а у всего есть своя противоположность, значит, и у меня должна быть своя противоположность, для равновесия, понимаешь? — Хочешь сказать, что я эта самая противоположность? — Пока что только часть тебя, — вздохнул Пеннивайз, жестом давая понять Биллу, что он не закончил. — Твоя утренняя мигрень сопровождалась неким, хм, видением что ли, — он секунду подумал. — Образом! Точно, это был образ. Какой образ ты видел? — Что? Я ничего не видел… — парень замолчал, неожиданно понимая, что Оно имеет в виду. — Это была тьма. Живая тьма. — Вот именно! — блаженная улыбка появилась на лице клоуна. — Мертвые огни и живая тьма. Пожиратель и создатель миров. Две противоположности. — Но это не я, — потерянно пробормотал Денбро. — Я…человек. — Это часть тебя, Билли. Ты раз за разом отказывался её принимать, и, в конце концов, Башня отправила тебя туда, где был я, чтобы восстановить равновесие. Твоё отрицание, то, что ты постоянно убиваешь себя, чтобы не становиться Тьмой, нарушают баланс, а мир и без того сдвинулся. Башня может рухнуть. А тогда всё погрузится во мрак. И поверь мне, если это случится, то коснется всех уровней, это коснётся каждого — и тебя, и твоих друзей, и твоего братишки, и тогда даже смерть не спасёт вас от того хаоса, который начнется. Башня делает всё, чтобы спасти себя, ты это понимаешь? — Билл действительно понимал, но он отказывался понимать то, что эта тьма должна была стать им. — А если я не хочу быть тьмой? — У тебя нет выбора, это — твоё ка. А мы с тобой отныне — ка-тет, — парень не знал, что это значит, но интуитивно догадался, что это было чем-то близким к «связанные одной судьбой». — Ты не хочешь только потому, что не пробовал. Ты не давал себе возможности дорасти до этого. Настоящим создателем миров ты станешь лет через двадцать, а до тех пор можешь наслаждаться своей человеческой жизнью, тебе это никто не запрещает. — А потом? Что мне делать потом? — Всё, что захочешь, — Пеннивайз обвёл руками комнату. — У тебя будут силы менять этот мир, создавать новые, вершить судьбы. — А не делать всё это я могу? — Можешь, но не будешь. — Почему? — обиженно засопел Билл. — Потому что ты — писатель, малыш, и ты уже не можешь без этого жить, — чуть помедлив, парень согласился. Отрицать это было бы глупо, а кем кем, но дураком Денбро не был. — Ладно, допустим с этим разобрались, но почему я ничего не помню? — Ты до сих пор не понял? — удивление на лице Оно делало его таким схожим с Робертом… — Тьма начала проявлять себя, и ты, испугавшись, решил покончить с собой, как уже было сотни и тысячи раз до этого. — Но у меня не получилось, раз я тут сижу. — Я тебя спас, — ответил клоун так, словно делал это каждый день. — Как? — глаза Билла заинтересованно блеснули. — Я тебе покажу, — пальцы, холод которых ощущался даже сквозь ткань перчатки, снова коснулись лба Билла, и всё погрузилось в темноту.***
Take a look in the mirror and what do you see Do you see it clearer or are you deceived In what you believe But I'm only human after all I'm only human after all Don't put your blame on me Rag'n'Bone Man — Human
Пеннивайз разбирался не только в геометрии, но и географии, истории и даже английской литературе. Он был более интересным и искусным рассказчиком, чем все учителя Денбро вместе взятые. Вместе они разделывались с домашкой Билла за какие-то полчаса, а потом до темноты Пеннивайз рассказывал ему про Помпеи и Древний Рим в целом, про Атлантиду, про открытие Автралии, про Колумба и Индию. Про войну Севера с Югом и где Митчелл переврала, про настоящего Робинзона Крузо, про романы Голдинга, о котором Билл не слышал. Подросток слушал, с увлечением, упоением, погружаясь в эти истории настолько, что иногда, казалось, видел происходящее наяву. Когда приходило время идти домой, Билл всегда грустнел, но клоун не предлагал остаться на ночь — только провожал до дома, где было тихо, сыро и темно. Как в могиле. И каждый раз, заходя домой, ему казалось, что, как и из могилы, ему оттуда уже не выбраться. Сколько времени так прошло? Сложно было сказать: дни становились короче, ночи длиннее, после — наоборот, голые деревья чуть зазеленились почками, стало чуть теплее. Наверное, сменилось время года, а Билл и не заметил. Его жизнь превратилась в череду походов в дом на Нейболт-стрит и ожидания этих походов. Наверное, всё бы так и продолжалось, если бы в один день его не остановил Ричи. — Большой Билл, как дела? — было непонятно, поджидал его Тозиер или же просто стоял и курил, но Билл всё равно испытал раздражение от того, что его задерживают. — Да ниче, а как твои, Рич? — он принял предложенную сигарету и закурил. — Да тоже, вроде, пучком. Тебя вот только давно не видно, всё пропадаешь куда-то после уроков, на нас совсем забил, — Ричи выпустил облачко дыма. — Непорядок, приятель, вроде ты был у нас за главного, клятвы там всякие с нас брал, да и первым же эти клятвы и нарушил, — Билл оценивающе на него посмотрел — просто слова или вмазать тоже попытается? — Да дела были, без обид, приятель, но каждый имеет право на личную жизнь, — Денбро кинул окурок на землю и придавил носком кеда, а после оторвался от стены и пошёл к воротам. — А твоя личная жизнь проходит на Нейболт-стрит? В компании призрака Джорджи? Или есть что-то, чего мы не знаем? — крикнул ему вслед Ричи. Что-то в Билле оборвалось, упало и разбилось, но он не остановился и не прибавил шагу, а продолжил идти спокойно, словно и не слышал ничего. Он пошёл домой. Пристыженный и слегка напуганный, стараясь не оглядываться, как можно быстрее дошёл до дома и закрылся в своей комнате. Они не помнили события лета, в этом он не сомневался, но они могли…догадываться или вспомнить при желании, и тогда, если они вспомнят, если узнают, в каких теперь отношениях с Оно он состоит, что они подумают? Что они сделают? Ему впервые пришла в голову мысль, что он предал. Предал их, себя и Джорджи. Предал всех тех детей, которых Пеннивайз убил. Предал всё, за что они боролись. Его начало тошнить. Весь вечер он пытался найти себе оправдание. Разумное объяснение своего поведения. И не находил. У него заболела голова. Задвоилось в глазах. Он лёг в постель с чувством вины и стыда — перед Неудачниками, братом и даже перед Оно (потому что сегодня не пришёл). Ночью ему снилась она. Тьма. Она всегда была где-то рядом, в тени его сознания или, может, подсознания. Всю ночь она обнимала Билла, пыталась приласкать, рассказать, как хорошо им будет вместе. Как хорошо им уже сейчас. Тебе не нужны оправдания, Билли, чтобы делать то, что ты хочешь. Ты ни перед кем не виноват. Ты делаешь всё правильно. Но человеческая, бо́льшая часть Денбро была с ней не согласна. Что бы ты не говорил, Билли, но мы с тобой повенчаны на веки вечные самой Башней. Я — это ты, а ты — это Я. И так будет всегда. И перед самым рассветом, перед тем, как раствориться в первых лучах солнца, она показала ему, на что он будет способен и что он будет делать.***
Проснулся Билл в холодном поту на рассвете. Воспалённый глаз солнца заглядывал ему в окно. Почему-то Билл подумал о кровавом короле, хоть и не знал, кто это. «Он следит за мной. Он знает, что я хочу сделать. Более того, именно он мне эту идею и подкинул», — думал подросток, не отрывая глаз от окна. «Это — ка», — подсказал ему хриплый голос. — Это — ка, — тупо повторил Билл. Город, ещё накрытый тенью ночи, выглядел зловеще. Казалось, за каждым углом его поджидает по монстру. Ну, или, по крайней мере, один монстр его точно где-нибудь да поджидал. Билл боялся встретиться сейчас с Пеннивайзом, потому что, тогда, все его намерения бы рассыпались в прах. Добраться до Пустоши было не сложно. Сложно было найти штаб, в котором была и веревка и хороший, большой, камень, один из тех, которыми они удерживали брезент во время дождя. Ослабевшие руки отказывались держать груз, Биллу было плевать. Он бы повесил его на шею сразу и нёс так, но не хотел ломать шею до того, как окажется у обрыва. — Они все летают внизу, а я буду наверху, — подросток хихикнул. Если бы кто-нибудь его спросил, зачем он это делает, тот бы ответил, что это — ка, и что он не может стать тьмой. Не теперь, нет. Он не заслуживает. Ноги дрожали, как и руки, из-за чего всего Билла трясло, как припадочного. Всё, чего ему хотелось — это быть любимым и не одиноким собой. Большим Биллом, обгоняющим дьявола. Ему просто нужно было сделать шаг. И он его сделал. Все закончилось в одно мгновение: что-то щелкнуло, вспыхнуло перед глазами, и весь мир погрузился во мрак. Ещё секунду он кожей чувствовал сопротивление воздуха, но потом и оно пропало.***
Пеннивайз вышел из воды, неся на руках бесчувственное тело. Веревка порвалась, и камень остался на дне Кендускига. Оборванная петля, словно галстук, свисала с шеи подростка. Его глаза были закрыты, тогда как губы, напротив, приоткрыты. Казалось, он просто спит. Аккуратно клоун положил тело на берег. Подул ветер, вода перестала стекать с волос и одежды. Они оба были сухими. Как будто бы и не было ничего. Недовольно цокнув — ка, это всё ка, тьфу ты, старый пердун в панцире — Пеннивайз склонился над Биллом. Рука, впервые за долгое время не обтянутая перчаткой — самая обычная рука, только вот кожа неестественно белая, а ногти — синие, коснулась груди Денбро. С кончиков пальцев стекали золотые нити, сначала они просто пропадали в теле подростка, но потом из его груди стали вырываться точно такие же нити, только чёрные. Они переплетались с золотыми, сливаясь во что-то единое. У людей не существует слова, которое могло бы описать, какого цвета была эта единая материя, можно только сказать, что она была одновременно и белая и серебренная, и ни то, ни другое. Материя покрыла все тело Билла, заключая его в кокон. — А теперь остаётся только ждать, — сказал клоун Пустоши, Дерри и Башне.