всегда

ты теперь сама решаешь, с кем тебе встречаться, с кем тебе жить, с кем разделять номер... это должно было быть обычным поздравлением на необычный юбилей мартышки его, и он искренне хотел сделать все, чтобы она счастлива очень хотя бы в этот день была, чтобы забила на все предрассудки и мнения окружающих людей, о чем напрямую в свойственной ему манере заявил, да вот только звонок родителей Кристины перед этим из колеи его выбил, вспомнил он, как встречались они все вместе в Москве, как выслушал слов много о себе самых разных, искренне охуел с того, что родители до сих пор пытаются что-то девочке навязывать и очень старался в это не лезть, но... - Максим, я не имею ничего против лично тебя, но ваше общение с Кристиной мне не нравится, разница в возрасте у вас большая слишком. на этих словах отца Крис Свобода очень хотел психануть, уйти куда подальше с набережной гребаной, которую он вмиг возненавидел, да вот только Кристина, крепко сжимавшая его руку в знак поддержки, сделать этого не дала, глупостей натворить в очередной раз не позволила. - папа, я взрослая уже девочка, перестань, пожалуйста, меня так опекать. уж тем более не говори мне, с кем общаться, а с кем нет. малышка сама себя не узнает, подменили ее будто, никогда она с родителями так не разговаривала, и она уже готова выслушать, что это все влияние Максима ее, что он девочку их покорную испортил, но отец только брови хмуро сдвигает и безапелляционно заявляет: - взрослая она, а, вы посмотрите-ка. да тебе еще 20 нет, а ты мне про взрослость тут что-то рассказываешь. я против вашего общения, тем более, отношений. все, разговор окончен. родители тогда уехали обратно в Сысерть, Кристину с собой не забрав только из-за предстоящего у нее концерта. она проревела тогда на той самой набережной часа два, в грудь Максиму утыкаясь и даже не пытаясь казаться сильной, показывая, что задевает ее эта ситуация, что обидно и больно ей от непонимания родительского, а Макс только и может, что стоять, сжимать девочку в объятиях своих, да в очередной раз удивляться, что она так ему доверяет, что не прикидывается и не пытается делать вид, что все хорошо. не зная, как успокоить малышку, даже говорит, что они разъехаться пока могут и пожить до юбилея Крис отдельно, на что получает кулаком в живот и тихое, но настойчивое "губу закатай, от меня так просто не избавишься". на том истерика и кончилась, место смеху кратковременному уступая, а он наконец смог выдох и вдох полноценный сделать, убедившись, что плакать пока что Кристина не собирается. ему на слезы ее физически больно смотреть, руки сразу чешутся обидчика наказать, но тут так не прокатит и приходится сжимать кулаки незаметно до побелевших костяшек и зубы стискивать посильнее, чтобы не сказать чего лишнего, не обидеть девочку еще больше. в день ее рождения он просыпается первый, улыбается широко, на малышку в руках его лежащую смотря, и благодарит всех, кого только можно, что чудо такое на свете есть. а уж за то, что она у него есть, он готов весь воздух променять на что угодно. она просыпается минут на 10 позже него, видит улыбку теплую и сама смеется счастливо, в который раз радуясь, что у него хватило мудрости все-таки не отпустить ее после того разговора на набережной и приступа истерики тем же вечером внезапно накатившего, когда она вещи свои в чемодан судорожно кидала, слезами захлебываясь; что не дал он девочке с вещами уйти из квартиры его, которая вмиг бы опустела и на потолке не небо привычное им было бы, а именно потолок самый серый, какой только может быть, отражая цвет, которым их жизни пропитались бы. - с днем рождения, моя маленькая. он целует ее нежно-нежно, словно она из фарфора, и счастье они чувствуют, переполняющее и, кажется, безграничное. каждое утро, казалось бы, с поцелуя начинается, но сегодня трепет особый чувствуется, словно чувств еще больше стало. у него уже в привычку вошло каждое утро просить все силы, какие только есть, чтобы у малышки его терпения хватало с ним быть, понимает он прекрасно, что сложно все это для девочки маленькой, хоть и старается он загоны все свои максимально глубоко прятать, и эгоистично, но с нотками волнения девочке про терпение в качестве главного пожелания шепчет, а она смеется заливисто, целует, что дыхание вмиг у обоих перехватывает, и говорит, что дурак он абсолютный, если серьезно думает, что она без него сможет. он лишь крепче к себе ее прижимает, в какой такой момент девочка эта повзрослевшая, но такая все равно маленькая, смыслом жизни его главным стала в упор не понимает, но счастлив он, рядом с ней находясь, счастлив понимать, что любит она его, счастлив вдруг осознать, что научился он любить наконец, и не потеряет ни это умение, ни малышку свою ни за что на свете. слова эти прямолинейные, сами за себя говорящие, он на общем застолье говорит, даже не задумываясь о том, что увидят это те, кто не должны были. плевать ему на это. куда как важнее смысл слов до девочки донести, знает он, сколько переживает она из-за их отношений, как боится разоблаченными быть, что-то лишнее на людях себе позволить. и понимает он все это прекрасно, только волнуется каждый раз, сил нет наблюдать за загруженной малышкой, всем сердцем хочет он, чтобы забила она на все, расслабилась наконец и кайфовала от жизни, а он рядом будет, пока она позволяет, пока отпустить не могут. и верит он, что пока для них в с е г д а окажется.