illegal

Утро, а вернее день, начался с громкого мата Юнги, который, кажется, забыл завести будильник или не услышал его, и проснулся, потому что интуиция подсказала. Он несется с кухни в гостиную, по пути выуживая какие-то шмотки из шкафа, и натягивает их на себя. В гостиной, где должен спать Хосок, никого нет. — Не понял. — с неким ахуем говорит тот и застывает на месте, как вкопанный. — Хосок! — разрывая нависшую тишину, орет Мин, но ответа не следует. «он наверняка в душе» — думается блондину и он проверять свою теорию. которая с грохотом ломается. Потому что Хосока нет. Совсем нет. У Мина внутри все переворачивается, сделав тройное сальто. Он вернулся в гостиную и сел на диван. И тут его взору попадается записка: «Спасибо, что выполнил отчеты за меня.В благодарность даю тебе выходной, хорошенько отдохни~! Хосок» — Пошел ты нахуй, Чон Хосок! Юнги злится, потому что переживал, по сути, зря. Волновался за пиздюка, а тот всего лишь «дал ему выходной». Он кидает записку на стол, все еще обозленный на весь мир. — Выходной он мне, блять, решил дать. — на этот раз гнев Мина настигает тапки Хосока и те разлетаются в стороны. Тем временем рыжий сидел в зале суда, по тому самому делу, которое они только вчера отдали Кимам. Они — мастера своего дела, конечно. Мозг работает у них не хуже Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Двух Ватсонов. Потому что и Тэхен и Сокджин подчиненные Намджуна, хотя давно могли получить повышение. Но, как говорит Тэ: «Ну получу я повышение, а потом возись с новенькими, объясняя и проверяя все по 2 миллиона раз.» Но не об это сейчас. Блондин остывает после завтрако-обеда и выкуренной сигареты. — Раз уж у меня выходной, то можно и нажраться развеяться. Юн моет посуду и идет в свою комнату. Открыв шкаф, он долго роется в нем и все же достает белую рубашку с блеклым принтом, светло серые зауженные джинсы и темный пиджак. Волосы парень даже и не собирался укладывать, потому что и без того они норм растрепаны. Воткнув в уши наушники, он вышел на улицу и пошел по, уже известному ему, направлению. У Юнги в ушах играет «the world is ugly — my chemical romance» и на припеве его светлую голову посещают мысли о рыжем напарнике. «этот мир уродлив, но ты прекрасен для меня» Юн ловит себя на мысли, что в словах есть некая истина, но мысли улетучиваются со сменой трека. Он топает дальше пока перед ним не оказывается бар- клуб «Moonlight».Бар вполне себе легальный, без наркотиков и всяких подпольщин. Но зато тут есть алкоголь. — Бармен, виски, пожалуйста. гулять так гулять. Чон загружен бумажной волокитой по самые бубенцы, но это не заставляет опустить руки, а наоборот, поднимает энтузиазм парня. На часах стрельнуло пять часов вечера. У Юнги троится в глазах от алкоголя. Детектив, любящий бухнуть, да. Нахуй стандарты и нормы. Нахуй трезвого Юнги! Хосок за прошедшее время успел разобрать добрую половину заявлений, благодарностей, признаний в любви и прочей писанины. Третья чашка эспрессо опустошается в легком перерыве, и он снова погружается в бумажки. Юнги начинает подкатывать к какому-то пареньку за барной стойкой, заливает его уши и разум сладкими, как мед, словечками, на что тот юнец ведется и через пару минут отсасывает у блондина где-то на втором этаже. Тут есть специальные комнаты для уединения таких, жаждущих страсти, как эти двое. Юнги хорошо. Но почему-то вместо парнишки он видит рыжую макушку Хосока. Стоп машина, тормози, пока крыша не уехала к черту на куличики. что, простите? Почему Хосок? Это что-то новенькое. Стрелка наручных часов коснулась девяти вечера и Хо с легкой душой звонит напарнику. — я скоро буду дома, есть че пожрать? в ответ он слышит пьяное мычание и бормотание, сквозь которое едва различается «забери меня, мне плохо». Детектив вешает трубку, тяжело вздыхает, сдерживая крик от которого, наверное, разлетелись бы стекла. Хосок садится в машину и вновь звонит Юнги, чтобы узнать адрес, но трубку взял бармен. — Он уснул, так что… приезжайте, забирайте. Чон приезжает по адресу, очень долго извиняется перед барменом и утаскивает тушку блондина со словами «ну и на кой ты так наклюкался?». Он пытается усадить ужратого в дровища детектива, но тот выскальзывает из рук, ебается головой о спинку передних кресел и падает на сидение. — ммм… — слышится сзади и Юнги принимает сидячее положение, а Хосок заводит двигатель. Радио включается автоматом, блондин лыбится, потому что начинает играть «Perfect» Эд Ширана — Baaaaabyyyy I… DANCIIING IN THE DAAAAARK~ Хуже чем поет юнги может быть только… Нихуя. Но у Хосока, наверное, железные яйца, если он все еще терпит эти завывания и только изредка поглядывает в зеркало заднего вида. Добраться без проблем — выполнено, зайти же в дом — нет. Юнги, утверждая, что он стекл как трезвышко, идет сам, но спотыкается и разьебывает ухо. Хосок просто останавливается с выражением «даже сказать нечего, просто Во». Но он терпеливо помогает Юнги подняться, ведет на кухню и усаживает за стол. Выудив аптечку из шкафчиков, он достает ватку и спиртос и, даже не включая свет, обрабатывает ухо пострадавшего. Потому что если включить свет, Юн начнет матюкаться на всех и вся, а уставшему Хосоку, как-то это, немножко, нахуй не упало, если честно. В глазах троится и слезится от миллиарда буковок, поэтому парень вплотную к уху подвигается, что бы нормально его обработать. У Юнги зрачки расширяются до размеров Юпитера и в штанах теснеет от одного выдоха в свое чувствительное ухо и шею. Томного, сука, выдоха. Хосок же сам про себя отмечает, как красиво выглядит Юн в лунном свете с его природной бледностью, красивым профилем, розоватыми губами и то, как опиздахуительно Юн их облизнул. Хосок в открытую пялится на коллегу. Шикарно выглядящего коллегу, рубашка которого расстегнута наполовину и из-под которой выглядывают тонкие полоски молочных ключиц. Такую бледность бы, да разукрасить россыпью фиолетовых засосов и укусов. — Ты почему так смотришь на меня? Влюбился? — комнату тут же заливает смех от дебильной шуточки, а Хосоку не смешно. Не в бровь, а в глаз, как говорится. -Очень смешно, идиот. — тот залепляет пластырем ранку, помогает Мину доползти до комнаты и спихивает его на кровать. — Мне жарко, сними с меня рубашку. Все, пиздец, приехали. Хосока накрывает ахуй с большой буквы, но он склоняется над, обездвиженной алкоголем, тушей и расстегивает рубашку. Потому что если не снимет — Юнги начнет пиздеть, а пиздящий Юнги — это Чону не надо. Знаем, проходили, мозг ебет похлеще математички. Он расстегивает пуговки одну за другой и пытается не задерживать взгляд на теле, двух светлых сосках и…на стояке. Виу-виу, это не учебная тревога. У.Юнги.Стоит. Чон решает заканчивать эту затянувшуюся порно сцену и снимает рубашку с пиджаком. — поспи со мной. — тянет блондин и разваливается на кровати. Парень точно ебу дал. — нет. Я с пьяными парнями не сплю. — а с трезвыми? — завали. — не в бровь, а в глаз, дубль два. Хосок нервничает, уходит на кухню, заваривает кофе и почти полночи пытается думать о чем угодно, но не о юнги и его стояке.Но, сука, не получается. У Мин Юнги стоял на Хосока. у пьяного Мин Юнги стоял на Хосока. Решив забить огромнейший болт и сослаться на нетрезвую головешку Мина, который нахрюкался в слюни, Хо в четвертом часу утра оправляется в царство Морфея. Под утро блондину становится холодно и он, еще не до конца отрезвевший, сонный шлепает босыми ногами к напарнику и тихонько ложится рядом. Прижимается холодным телом к теплой спине, утыкается куда-то между лопаток и с улыбкой, засыпает. Ох и пиздюлей завтра Юнги отхватит. Отхватит по самые бубенцы.