Привязанность

Ваня сидит за компом и смотрит порнуху. Ваня любуется двумя девчонками-лесби и думает о том, что порно должно возбуждать. Вместо возбуждения в голове одна только мысль: а им и правда приятно? Картонная постановка для унылых недодрочеров типа него. Член ожидаемо не встает, да еще рыжий кот приходит из кухни и трется об ванину ногу, гортанно мяукая. — Опять жрать хочешь, Рыжик? Кот нескладный, длиннолапый и лопоухий, с низким утробным мяуканьем. Рыжий, с возрастом, грозит стать огромным матерым котярой, Ваня грозит утонуть в пустоте. У Вани плохо получается забывать, и он жалеет что память живет слишком долго. Мирон. Даже имя такое, непростое. Ваня-то что, Ваня он везде Ваня. Как корабль назовёшь, так и поплывёт. Мирон занятой, у Мирона наверное всё хорошо. Евстигнеев не лезет в его личную жизнь, Евстигнеева она больше не касается. Фёдоров предпочитает Ване писать, а не звонить. Ване почти плевать. Кот выжидающе глядит своими янтарными глазищами на Ваню, моргает лениво и Евстигнееву становится неуютно, словно кошак говорит ему: «Хватит дрочить, бесстыжий придурок, покорми меня и я уйду спать на подоконник. Вот тогда и тягай свой орган сколько хочешь». — Я ебанулся, — делится Ваня своей догадкой с самим собой. Кот лениво бредет на кухню, оглядываясь на хозяина. — На, жри, бестактная ты скотина, — ворчит Ваня и насыпает корм в металлическую миску. Евстигнеев застывает, глядя в окно. За окном — восторг мариниста — дождь льёт третий день. Иван распахивает форточку, ищет взглядом сигареты, кот аппетитно хрустит сухим пайком. Ваня думает о том, что Мирон не писал уже… Три дня. В последний раз он приглашал потусить на выставке посвященной истории фотографии. Ваня вежливо отказался. А теперь Фёдоров молчит: обиделся, забил еврейский хер, слишком занят? Из спальни доносится трель сотового, Ваня вздрагивает от неожиданности, идет на звон и, едва не падает, споткнувшись за собственную ногу. Ваня матерится сквозь зубы и трёт отбитую косточку. Телефон не умолкает — на дисплее фотка Мирона, та самая, с бровью на взлёт. Ваня поднимает трубку, он же не маленькая принцесса, чтобы не отвечать и выдерживать театральные паузы. Мало ли что случилось. — Что опять с твоим ёбаным домофоном? — интересуется Мирон, едва слышит в динамике ванькино дыхание. — Скинь ключи. Ваня стоит посреди спальни и пытается справиться с чувством дежавю. Уже так разок ключи скинул, ага. Чем это закончилось он вспоминает за доли секунды. Хрен тебе, Мирон, а не ключи. Хрен. Но на улице мерзкий промозглый дождь… — Держи, — говорит Ваня и сбрасывает связку ждущему под балконом Мирону. Ваня оставляет сотовый на кровати, из колонок компьютера мелодично стонут девочки-лесби. Ваня жмёт на стоп, и идёт ставить красный в белый горох чайник. Мирон возится в коридоре, шуршит курткой и что-то бубнит себе под нос про вертлявых кошаков. — Мне некуда идти, — говорит Мирон вместо приветствия и берет Рыжего на руки. Кот громко мурлыкает, ластится мордой о шершавый подбородок — ему Мирон нравится. Ване тоже нравится, только Мирону об этом знать не стоит. — Ты ебанулся, я тебе что-нибудь сейчас сказал? Ты погоду вообще видел? — интересуется Иван и закуривает. Сказано с агрессией и обидой, Ваня чувствует себя ребёнком, у которого забрали конфету, а потом вернули. Вернули после обиды и непонимания. Или не вернули, а просто решили ярким фантиком перед носом повертеть? Мирон машинально гладит кота, смотрит на Ваню в упор, почти не мигая. У Мирона воспаленные веки и нездоровый румянец на щеках. — Вань… Ваня, — на губах корявая злая усмешка. — А я с зонтом, блядь. У Мирона горячее сиплое дыхание и надсадный кашель, который рвется из легких наружу. — Ты заболел что ли? Ваня сама невозмутимость, Ваня кремень — внутри Вани прут стальной, нервы, как канаты. Ваня достает кружки и насыпает в них заварку — крупнолистовой чёрный чай. — Есть немного, — Федоров тяжело опускается на табуретку и вымученно смотрит на Ваню снизу вверх, прижимает к себе кота. — Почему на выставку не пришел, Вань? — Чай с лимоном? — интересуется Иван и, не дожидаясь ответа, достает из холодильника ярко-желтый и очень красивый лимон. — Абхазский? — спрашивает Мирон. Хотя, кому какая разница, откуда чертов цитрус. — Ага, — кивает Ваня и режет лимон на аккуратные кружки. — Тебе обязательно нужен чай с лимоном. Ваня наливает кипяток в кружки, смотрит, как чаинки медленно опускаются на дно, в ванной громко капает кран. — Вань, — Мирон вздыхает и замолкает, кот спрыгивает с его колен и уходит к миске с водой. — Лимона побольше, Вань. Ваня кидает в кружку пару долек и давит на них ложкой, наблюдая, как чай стремительно светлеет. Чай светлеет, Ваня злобно сопит, Мирон наблюдает. Мирон говорит: — Я хотел поговорить с тобой на выставке, но ты не пришёл. Мирон говорит: — Мне плохо, Ваня. Мирон говорит: — Ты, Вань, как ультима туле. Я сейчас хуйню сказал, да? — Я сразу предупредил, что не пойду, — Ваня как ощетинившийся кот, который никого не хочет к себе подпускать. Подойдешь и получишь когтями по рукам. — Я знаю… Девочка ушла, — Мирон аккуратно тянет к себе кружку с измочаленным лимоном. — Вернее, я тоже поспособствовал, конечно. Ваня фыркает и раздраженно дергает плечами. Какое ему дело до девочки? Какое ему дело до всего этого? — Мне похер на твоих девочек, Мирон. Мне похер на твою личную жизнь. Мне похер, понимаешь? Чай пей. — Почему я такой, а? — Фёдоров послушно дует на чай, шумно делает глоток и долго надрывно кашляет. Стержень внутри Вани ломается звонко, словно был из тонкого непрочного льда. Ваня качает головой и касается ладонью лба, щупает горячую с выступившей испариной кожу, хмурится сердито. — Ты идиот, Мирон, — обреченно выносит вердикт Евстигнеев. — У тебя жар, какого хера ты приперся в таком состоянии? — Погодка-то какая, Вань, залюбуешься, ну, — Мирон улыбается едва заметно. — Вань, не гони меня, а. Ваня вздыхает тяжело, гладит Мирона по жесткому ёжику волос и думает о том, что нужно сходить в аптеку за жаропонижающими и противовирусным. А еще Мирону нужно больше чая. С лимоном.