Помешательство

Проходит херова туча времени, спустя которую Арсению кажется, что его, наконец-то, отпускает. Жизнь в принципе перестает казаться неистовым говном и даже начинает играть новыми красками, когда рядом с ним появляются все новые и новые люди. Отношений, впрочем, Арсений наелся, и от одного упоминания об этом его тянет блевать. За новыми съемками каждый раз следуют новые гастроли, во время которых Арсений старается держаться подальше от уебка Шастуна. Если бы Арсения спрашивали совет дня, он всегда бы советовал не влюбляться. Можно ли назвать влюбленностью или любовью то, что он испытывает к Антону? Навязчивое желание всадить нож в печень и смотреть, как он подыхает, вообще можно назвать здоровым? Когда Арсению было десять, его мама всегда умилялась над тем, какой милый у них с отцом получился сыночек. Сейчас, разумеется, он не то, что не милый, так еще и пидорас. Только вот если он пидорас в самом прямом значении, то ебучий Шастун пидорас по призванию, просто конченый. — Арс, че с лицом? — спрашивает Антон, проходя мимо. Он садится в кресло, стоящее неподалеку. Арсений лениво отрывается от ленты в Инстаграм и смотрит на Антона. Вот оно - неимоверное тупое выражение на тупом лице. Арсу даже хочется плакать. — Съеби, Шаст, — хмыкает он и снова опускает голову. Да, ему кажется, что его отпустило. Только каждый раз, даже когда хочется просто уебать Антону хорошенько просто из-за того, что он, сука, все знает, и специально провоцирует, сердце вытворяет что-то непонятное. Руки трясутся, голос не слушается. Антон курит, сидя вполоборота, и Арсений точно знает, что он смотрит. Так вот, сердце, которое, казалось бы, уже так знатно потрепало, все еще сильно бьется о ребра, когда хочется сказать хоть что-нибудь, но все сразу же не то. — Арс, хули ты страдаешь? — Антон тушит сигарету и полностью поворачивается к Арсу. — Ниче не выйдет, расслабься. Арсений уже забыл, каково это - быть самим собой, потому что это больно, потому что это - на хуй.