Кинжал

Чувства обострились. Мягкий шёпот волн начал напоминать шаги сотни великанов, подступающих из-за спины. Близко. Громко. Страшно. — Круцио! Гермиона увернулась. Получилось неудачно, и она, подвернув ногу, упала. Колени заныли от боли, ладони начало жечь от новых царапин. Нельзя, нельзя отвлекаться на боль! Нельзя отводить взгляд от волшебной палочки в руках врага. Беллатрикс радостно заулюлюкала. И ничего хорошего её насмешливое веселье не предвещало. Зловещий, пугающий звук. Гермиона вздрогнула, напряглась. Ведь сейчас был идеальный момент, чтобы нанести последний удар! Грейнджер не успела бы отреагировать. А если бы и успела, то лишь благодаря изрядной доли везения. Но нет, Лестрейндж — да и город тоже — слишком сильно любила играть в кошки-мышки. Что ж, тем хуже для неё. — Грязнокровки такие никчёмные, — рассмеялась Беллатрикс заливисто. — А ведь какие все храбрые на словах. Какие все храбрые были за спиной у Дамблдора. Почему же ты теперь убегаешь, а? Отбивайся! Круцио! Гермиона перекатилась в сторону. Заклятие попало в асфальт-воду в нескольких сантиметрах от головы. Опасно близко, но времени страшиться не было. Гермиона резко встала. Прищурившись, внимательно наблюдала за Беллатрикс. Как долго придётся играть в эту игру? Сколько она выдержит? И главное — как выиграть? На самом деле выход был простым. Даже очень. Нужно было улучить момент и как-нибудь пробраться до ворот. А уж это самое «как-нибудь» простым не было… Риск попасть под заклятие был высок. Город не станет размениваться на Круциатус, если у Гермионы появится реальная возможность сбежать. Он не даст ей этого шанса — будет Авада Кедавра. Точка. В голову закралась шальная мысль: а что если после Авады Гермиона попросту очнётся в кресле в доме бабушки? Хорошо бы. Но какова вероятность? Проверять на собственной шкуре не хотелось. Оставался ещё один вариант: постараться принять нереальность происходящего. И тут, казалось бы, никаких проблем возникнуть не должно. Вот только как это сделать, если в Гермионы не было и пары минут спокойствия? Каждую секунду она ожидала, что её настигнет проклятие. Да и морская иллюзия Малфоя всё равно бы осталась… Без толку. Гермиона слышала голос Беллатрикс, но слова будто натыкались на глухую стену и пролетали мимо сознания. Казалось, слух настроился различать только заклятия. Грейнджер подобралась, как зверь перед прыжком. Старалась следить за кончиком волшебной палочки и в то же время быстро осматривать пространство вокруг, решая, как вынудить Беллатрикс-Джейн отойти от ворот. — Петрификус Тоталус! Гермиона попыталась быстро отскочить в сторону, но было слишком поздно. Она отвлеклась и теперь прекрасно понимала, что заклятие её неминуемо зацепит. Не успеть. Никак. Чёрт! Видимо, город мог читать мысли, если сейчас в ход пошёл Петрификус. — Протего! Спокойный успокаивающе-низкий голос был Гермионе хорошо знаком. Кингсли! Грейнджер обернулась, не веря своим ушам. Но он и в самом деле стоял позади неё. Настоящий? Нет, невозможно. Он даже выглядел полупрозрачным, будто существовал только в одной из иллюзий. Тогда почему?.. Додумать не получилось. В её сторону полетело новое заклятие, и Гермиона поспешила отбежать подальше. Беллатрикс же теперь полностью переключилась на Кингсли, но от ворот так и не отошла. Джейн Грейнджер вертела в руках нож и не отводила злобных глаз от Гермионы. Тем не менее от образа Беллатрикс не отделялась и не пыталась приблизиться. По всей видимости, не могла. Вот и отлично. Нужно было попытаться обойти их со спины, иначе никак. Гермиона, стараясь не шуметь, чтобы не привлечь к себе внимание ещё и Беллатрикс, начала медленно пробираться вдоль ограды. На запястье четыре минуты пятьдесят девять секунд. А что после? Гермиона не была уверена, что знает. Она кралась вдоль стены согнувшимся в три погибели мышонком, а сердце в груди отбивало быстрый ритм. Ведь стоит Беллатрикс только обернуться — и Гермионе конец. Стена сильно ограничивала пространство для манёвра, и всё упиралось в везение. Гермиона подбиралась всё ближе. После очередного заклятия Кингсли Беллатрикс отпрыгнула в сторону, открывая проход. И Гермиона, игнорируя предательскую дрожь в коленях, со всех ног бросилась вперёд. Совсем немного, совсем. В какой-то миг Беллатрикс, Кингсли и море исчезли. Гермиона не знала когда и как. Поняла лишь по тому, что стало тихо. А вот очертания Джейн Грейнджер обрели резкость. Она бросилась Гермионе наперерез, но было уже слишком поздно. Гермиона добежала до самых ворот. Острое лезвие вонзилось в ногу. Гермиона вскрикнула от боли и неожиданности, упала наземь. Слёзы навернулись на глаза, но сейчас было не до них. Игнорируя боль, игнорируя траву, что резала и так уже поцарапанные руки, игнорируя страх, игнорируя вопли Джейн Грейнджер, Гермиона ползком выбралась за пределы города. Взвыла раненым зверем, когда пыталась встать. Голень горела огнём. Гермиона упала на траву недалеко от стены и подогнула ногу, чтобы рана не касалась земли. На ткани джинсов было уже внушительных размеров пятно крови. Гермиона аккуратно подогнула ткань, чтобы разглядеть рану. Больно. Больно. Мерлин, как же больно, когда жёсткая ткань трётся о рану! Слёзы текли бесконтрольно и застилали глаза. Гермиона до крови прикусила губу, чтобы не заорать во весь голос. Мерлин, как же больно! Вниз по светлой коже начала стекать кровь. Рана была глубокой, тёмно-красная жилистая ткань частично разорвана, и вроде бы видна поверхность кости. Но крови было много, так сразу и не поймёшь. Гермиона смотрела на рану в немом ужасе. Не веря глазам. Не желая верить. Ведь всего несколько минут назад всё было в порядке! Голова закружилась, к горлу подступил ком. Зазнобило. Нужно остановить кровь. Зажать рану? Наложить жгут? А где? Сверху? Снизу? Обмотать рану чем-то? Мерлин, что делать?! Гермиона помнила когда-то, но это был словно осколок из другой жизни. Ведь она так привыкла полагаться на магию! Нельзя поддаваться панике, нельзя поддаваться панике. Это не смертельно. Всё хорошо. Нормально. Хорошо. Не смертельно. И пока Гермиона пыталась успокоиться, издалека доносился голос человека-иллюзии. Джейн Грейнджер кричала, причитала, ругалась… Гермиона не могла разобрать ни слова, но сейчас это было неважно. Гермиона сдавила руками ногу сверху и снизу от раны. Кровь. По правой руке вниз потекла кровь. Теперь уже тоненькой струйкой. Под рукой было влажно и липко. Перед глазами всё плыло из-за слёз, дыхание стало рваным. Сбилось. И тут что-то внутри будто выключили. Щёлчок выключателя — мгла. Будто внутренний компас сломался, отлетела стрелка. И не починить. Чутьё подсказывало, что это закончилось действие зелья. Но Гермиона боялась ослабить захват на ноге и посмотреть на запястье. Кровь уже почти не текла. Голова казалась слишком лёгкой. И чудилось, что под руками, там, где они касались ноги, пульсировало испуганное сердце. Руки начали дрожать. То ли от напряжения, то ли от нервов. Что делать? Останется ли рана, если Гермиона перестанет верить в иллюзию? Грейнджер закрыла глаза. Действие адреналина сходило на нет, и боль становилась сильнее, реальнее. Более ощутимой, осязаемой. Игнорировать. Боль нужно было игнорировать. Гермиона расслабила плечи, руки, шею… Попыталась представить, как боль из раны на ноге растекается по всему телу и теряет свою силу. Перестаёт жечь, только ноет противно. Представила маму. Настоящую. Такую, какой помнила. С мелкими морщинками на лбу, всё время чем-то занятую, куда-то спешащую. Спорящую с отцом. Готовящую яичницу с беконом на кухне. Маму. Ворота с грохотом закрылись. Гермиона вздрогнула от неожиданности и распахнула глаза. Раны на ноге больше не было, но явственно проступал небольшой шрам. Сгибать и разгибать ногу получалось без особых усилий. — Грейнджер… — прозвучало так тихо, будто шёпот ветра. Знакомо-незнакомый голос.Гермиона не могла быть уверена, бредила она или нет, так что отвечать не стала. На руках не было ни капли крови, но Гермионе казалось, что кровь на них есть. Никуда не исчезла. И ладони липкие и влажные. Мерзко. Холодно. Она подтянула к себе ноги и, уронив голову на колени, снова расплакалась. На этот раз тихо, как привыкла плакать за время блужданий с Гарри и Роном. Она всего лишь человек! И ей всего лишь восемнадцать. Разве может она всё это выдержать? Чья-то рука коснулась плеча, но Гермиона никак не отреагировала. Она закрывала глаза и видела кровь. Она открывала глаза и ей чудилось то же самое. И было абсолютно безразлично, кто касался её плеча. Рон, Гарри, Малфой, расчувствовавшийся инфернал, сама смерть. Да кто угодно! Гермиона просто смертельно устала. И физически, и морально. Её гладили по плечу и что-то говорили успокаивающим голосом. И там было много «Грейнджер», «хорошо», «сильная», «справишься». Ха! Она слишком долго была сильной и со всем справлялась. Но никого никогда не волновало, сколько для этого нужно прикладывать усилий. Ей нужно было хоть на несколько минут позволить себе слабость. А потом она снова упрямо подожмёт губы и рванёт в бой. Дайте ей лишь немного времени… Гермиона протёрла глаза рукой — той частью, что выше кисти. Туда не попадала кровь. И подняла взгляд. На неё с выражением участия и вселенского спокойствия смотрел Драко Малфой. Стоит ли говорить, что такого выражения на его лице Гермиона ещё не видела? В этот момент все кусочки пазла наконец собрались воедино. — Кингсли появился из-за тебя. Малфой кивнул. — Я его представил, и это сработало. Хотя было бы лучше, если бы я просто сразу вышел за ворота. Но кто же знал? — Ты помнишь, почему мы здесь? — спросила Гермиона с надеждой. Он недоумённо приподнял брови. — Здесь? Здесь — это где? Я не понимаю, что вообще происходит, Гермиона! Она посмотрела на Малфоя с плохо скрываемым изумлением. — Гермиона? — Год назад тебя всё устраивало. Ей хотелось спросить, что по его мнению было год назад, но она прикусила язык. Вопрос готов был вот-вот сорваться, но иллюзии города открывают слишком много личного. Гермиона до сих пор не могла простить себе, что рассказала Малфою о злоключениях с экстрасенсами. Зачем заставлять кого-то мучиться тем же? Ведь всему виной город и волшебник, который его создал. И как бы не хотелось Гермионе ещё тогда, в доме бабушки, сорваться и наорать на Малфоя — ведь какое он имел право лезть душу, копаться в сокровенном?! — она держала себя в руках. Поэтому и вопрос задала другой: — Меньше часа назад я была для тебя Грейнджер. — При свидетелях ты всегда Грейнджер. Она не хотела знать, что внушил ему город. Нет, совсем не хотела. И в то же время хотела. Очень. Правда теперь возникал ещё один вопрос. А собирался ли Малфой её тогда убивать? Может, все его грубые слова были для того, чтобы Гойл увидел, как она напугана? Чтобы в голову Гойла не закрались сомнения и он не начал втыкать палки в колёса? Или же Гермиона просто пыталась обелить Драко Малфоя в собственных глазах? Мерлин, как она устала! А тут Малфой… Загадка, а не человек. — Гермиона? Ты в порядке? Нет, не в порядке. — Да, нам нужно идти, — сказала она строго и вскочила на ноги. Малфой поднялся вслед за ней, сложил руки на груди и теперь смотрел с молчаливым укором. — Мы очень скоро будем на месте, тогда ты сам всё поймёшь. Гермиона встала, неудачно ударилась локтем о стену за спиной и… Открыла глаза. Ошарашенно осмотрелась. Они ведь не прошли через пустошь, не дошли до болота, так что произошло? Почему она снова в бабушкином доме? И вернулся ли?.. — Малфой? Фигура в кресле и не думала шевелиться. Гермиона подбежала к Драко Малфою и принялась трясти его за плечи — ноль реакции. На всякий случай проверила пульс. Есть. Прислушалась к дыханию. Замедленное, поверхностное, но есть. Нужно немедленно возвращаться. Лишь бы он не успел ничего натворить за это время…