Крик священного оленя

Крайне важно всегда говорить людям, насколько сильно вы их любите, ведь уже через минуту, час, день, такой возможности может уже просто не представиться. Это всегда происходит неожиданно и спонтанно. В любую секунду кто-то может исчезнуть, раствориться, а иногда этим человеком можешь оказаться и ты. Всегда очень странно прощаться. Будь то просто обыденное прощание или на долгое время. Но иногда это прощание может стать невысказанным, и оно застревает комом в горле, которое хочется выдрать из-под кожи. Мы ведь просто люди — это крайне частая отмазка людей, не способных побороть обстоятельства. Но, очень часто и сами люди становятся обстоятельствами неравных правил, кому-то действующих на благо, а кому-то — нет. Согласитесь, мир очень сложен, как и жизнь в нём. У каждого свои заботы и свои проблемы, но нас всегда объединяет одно — прощание и три слова. Каждый из нас прощался с кем-то и любил до потери пульса. И каждый из нас был на грани и того, и другого. Так вот, сейчас, когда за окном светит яркое солнце, я сижу в кабинете у психолога, который пытается мне помочь с яркими вспышками агрессии, которые, как говорит моя мать, очень плохо скажутся на моём будущем. Хреновы психи. — Агнесс, мы с тобой сидим здесь уже час, и всё, чего я от тебя добилась — два слова, — раздражённо выдохнула Ванесса, сидя в своём белоснежном кресле из натуральной кожи, от которого уже болят глаза. — Чтобы тебе помочь, я должна понять твою проблему. — Помочь? — я вздохнула с усмешкой и поправила подушку под головой, даже не открывая глаза. — Я думала, тебя всё это время волновали только деньги моей матери и член моего отца. — Устроившись максимально удобно, я попыталась в очередной раз задремать хоть ненадолго, но болтовня этой идиотки сильно мешала. — Давай мы не будем друг друга раздражать? Я хочу поспать хоть немного. Могу поклясться, что её нижняя челюсть снова находится где-то на одном уровне с полом, а глаза расширены, точно две орбиты. Хотя, могла бы за такое долгое со мной знакомство уже и привыкнуть. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — с придыханием ответила она и зашелестела бумажками на своём рабочем столе. — «Я буду сосать твой член так глубоко, как ты захочешь, котик», — процитировала я одно её сообщение с телефона отца и усмехнулась. — Малышка, ты хоть что-то слышала о конспирации? — Приподнявшись на локтях, посмотрела на неё с осуждением, а в замен увидела ещё более ошарашенный взгляд. — Это не то, о чём ты подумала, Агнесса, — всполошилась женщина лет тридцати, начиная оправдываться, но я лишь закатила глаза. — Расслабься, крошка, мне плевать, — фыркнув, я даже сама не поняла, как замерла. Свело каждый мускул, каждую мышцу моего тела, и в глазах застыла флэшбеком его ухмылка. Лёгкая, но очень притягательная, от которой появлялись милые ямочки на щеках и от которой бросало в дрожь. Её хотелось видеть каждую секунду, так как от этого в животе рождалось приятное ощущение вибраций. Это были только его слова, только его интонация. Холодная, на грани с презрением. И я чувствовала его взгляд где-то за своей спиной, хотя в помещении мы с Ванессой, которая всё ещё напряжённо и удивлённо изучала меня, были одни. — Мне пора. — Резко вырвав себя из неприятных воспоминаний, я поднялась с дивана и двинулась в сторону двери, ощущая, точно на моей спине держится сама планета. Закружилась голова, и я кинула напоследок своему психиатру, что заберу её тайны с собой в могилу, и вышла из кабинета. Темнота коридора сдержала тошноту в горле, и я постепенно начала приходить в норму, но головная боль резко дала о себе знать. Забыть. Забыть. Забыть. Первое правило — не вспоминать ни при каких условиях, а если правило всё же было нарушено, как сейчас, то единственный выход — напиться. И плевать, что сейчас только два часа дня. Алкоголь уравнивает мои шансы с воспоминаниями, и всё становится проще. Именно поэтому я уже через полчаса въезжаю на своей машине, подаренной отцом. на парковку бара. «Биг-Джин» — это бар в центре Финикса и примерно в пятистах милях от моего дома, так же купленным на папины деньги. Я устроилась в «Биг-Джин» около трёх месяцев назад, тогда же и переехала в Нэшвил. Это не просто бар, это настоящее пристанище для рокеров и единственное место, где за мой сарказм и грубость мне могут оставить неплохие чаевые. Не то чтобы в деньгах у меня есть необходимость, нет, мне просто нужны люди вокруг, и не всегда плохо, если ты ещё и можешь напиться с ними в сопли. Толкнув ногой уже внушительно истасканную дверь, я прямиком направляюсь к бармену, который, без особого удивления, уже наливает мне первую рюмку. — А как же: «Девушки не могут пить виски. Это мужской напиток»? — передразнивая манеру речи Пита, я уселась за стойку и закинула ноги на соседний стул. — Узнав тебя ближе, я понял, что к тебе такое не относится, — усмехнулся тот и, наблюдая, как я залпом выпиваю содержимое первой рюмки, нахмурился. — Тяжёлый день? — Да, и я планирую его забыть, — кивнув, я подала знак, что собираюсь выпить ещё парочку рюмок перед тем, как начинать разбирать стулья и готовиться к открытию. Уже примерно часа в четыре в паб зашли первые посетители, которые, как и всегда, награждали меня своим дешёвым флиртом, от которого я чувствовала рвотный позыв каждый раз. Не то чтобы я слишком разборчива, просто представлять, как ко мне сзади пристраивается бородатый байкер или же недоделанный рок-музыкант — не самая милая в жизни картина. С этим приходится мириться или нет… — Засунь себе в задницу свои комплименты, мудак, — фыркнула я на полную громкость и услышала лишь едкую усмешку, которой тоже, в принципе, была довольна. — Не перегибай, — хмуро смотря на меня, проговорил Рондел — владелец бара. — Им нравится. — Я подмигнула мужику и, скинув с подноса пару тарелок из-под чипсов и три пустых бокала из-под пива, оставила поднос на стойке. — Я выйду, — оповестила я начальника и, вытерев руки о полотенце, схватила с верхней полки у бара сигареты. — Не теряй. — Давай только недолго, — устало пробормотал тот и вновь налил очередную пинту. Тихо угукнув, я пихнула железную дверь, ведущую на заднюю площадку, и уселась на лавочку, закинув ногу на ногу. Осень в этом году неприятная и достаточно мокрая. Хотя, скорее всего, здесь всё зависит только лишь от климата. В Чикаго сейчас ещё жара. Пылкий, страстный зной, по которому я очень скучаю. Здесь всё не так. Более влажно и неприятно, а там воздух суше, привычнее. Прикурив сигарету, я достала из кармана телефон, чтобы проверить, есть ли новые сообщения. Новое сообщение. От кого: Мама. Ты ведь была сегодня у психолога? Чёрт, конечно была. Если я перестану появляться в кабинете Ванессы, то вы сразу посадите меня под домашний арест до конца жизни, а я больше не хочу находится в родном городе, где каждая улица навевает не самые хорошие воспоминания. Это было единственным условием — общение с психологом. Быстро настрочив ей ответ в одно слово «Да», я шмыгнула носом и отвлеклась на фонарь на другой улице от бара. Ощущаю, как алкоголь уже изрядно успокоил мои мыслишки, но всё равно в ту секунду, когда даже сквозь темноту ищу знакомую фигуру, решаю, что этого мало. Мне всегда будет мало, чтобы забыть всё подчистую, но мне нравится пытаться. И таков уж круговорот моей жизни. У меня есть только одно правило — не вспоминай. И я каждый раз нарушаю его, из-за чего мне постоянно приходится пользоваться таблеткой в виде алкоголя, чтобы справиться с этим. Справиться с тем, что меня уничтожает, и это, отчасти, мерзко. Я стала в этом баре своей только из-за того, что здесь нет людей, которые бы не пытались что-то забыть. Здесь все равны, без исключений. Пит, наш бармен, потерял в пожаре жену около трёх лет назад и хоть хвалится, что один из нас всех не напивается до потери пульса, но приходя домой, я знаю, что он догоняет нас. Рондел потерял свой бизнес и завод по металлообработке порядка десяти лет тому назад и с тех пор не просыхает в собственном баре, а Вера, наш бухгалтер и по совместительству единственный человек в этом пабе, который ни разу не смотрела на меня с осуждением, терпит постоянные побои со стороны своего мужа-тирана и при этом каждый раз заливает боль, и телесную, и моральную, тем же самым средством, что и мы. И каждый, кто входит сюда — пьёт не потому, что хочет, а потому, что не видит другого выхода. Единственный выбор на дне стакана. Утро с похмельем было сегодня менее суровым, чем вчера. Я, если честно, толком и не помню, как добралась до дома. Последнее воспоминание — бутылка текилы, маячащая у меня перед лицом. Воспоминания лучше оставить забытыми. Не уверена, что захочу хоть что-то вспоминать из вчерашней ночи. Проведя как минимум пару часов в ванной, я накидываю на ещё влажное тело чёрную футболку и спустя минуту застёгиваю замок на тёмных джинсах. Мне необходима еда, так как сегодня выходной и никто не сможет покормить меня на кухне бесплатно, пока Рондел не видит. Я накинула на плечи кожаную куртку и захлопнула за собой двери. Так, машины на стоянке нет, и это может иметь лишь два объяснения: 1. Я так надралась, что врезалась в какой-то столб по дороге домой и, бросив машину, вернулась домой пешком. 2. Моя машина осталась на парковке бара и, скорее всего, Пит отвёз меня домой утром, когда сам немного отрезвел. Решив, что сейчас не имеет смысла пытаться найти автомобиль и забивать свой, ещё не отошедший от градусов, мозг, я двинулась в сторону магазина, где накупила всего необходимого на один день выходного. — Привет, Агнесс. — Около автоматических дверей меня встретила Джейми — знакомая Пита, которая слишком рьяно пыталась подружиться со мной последние две недели. — Привет, — прокашлявшись, ответила я и остановилась перед ней, на секунду заметив, что она слегка остригла свои белые локоны. — Слышала, вы вчера хорошо повеселились, — она усмехнулась и крепче сжала в руке свой бежевый кошелёк. — Видимо, так оно и есть, потому что я вообще ничего не помню. — Я попыталась ей улыбнуться и снисходительно попрощалась, объяснив свой скорый уход головной болью и жутким похмельем. Не то чтобы я не дружелюбна или что-то в этом роде. Нет, я просто не слишком общительна, а Джейми, с её такими не очень однозначными фразами, заставляла меня напрягаться. Иногда мне действительно кажется, что девушка со мной флиртует и пытается докопаться до меня с различными вопросами не просто как человек, пытающийся подружиться. Это странно, потому что она вполне понимает мои предпочтения в плане половых партнёров. Не желая задерживаться дольше на открытой местности, где по-настоящему осенний ветер мог проникать под куртку, я быстрым шагом поспешила домой, чтобы наконец позаботиться о своём желудке. Плюс ко всему, мне было необходимо узнать, что случилось с моей машиной и почему она не стоит на моей стоянке, как это обычно бывает, когда Пит довозит меня домой. — Не хочу слышать то, что натворила вчера, — устало прохрипела я, уворачиваясь от брызг масла, летящих со сковороды. — И хорошо, потому что я не смогу пережить ещё раз эти моменты, — с усмешкой ответил Питер, и я на заднем фоне услышала крик разъярённого Рондела. — Даже в своей голове. — Хорошо-хорошо. — Выключив плиту, я схватила со стола бокал вина и сделала один глоток, наслаждаясь, как лёгкий напиток постепенно освобождает мышцы от напряжения. — Я поняла, что всё было не так мило, как предполагалось. Кстати, Пит, а где моя тачка? — Достала тарелку из шкафа и поставила её на столешницу. — Или что, ты вчера тоже перепил, что не смог прикатить её ко мне под дверь? — Я не довозил тебя домой, Агнесса, — спокойно ответил тот. — Подожди. — Я нахмурилась и вновь сделала глоток. — А как я тогда попала домой? — Это сделал другой парень. — Я узнаю, как Пит натирает бокалы тряпкой по характерному звуку. — Что? Кто-то из байкеров в очередной раз хотел залезть в мои трусики? — Я подняла брови, но не предала этому слишком большого значения, ведь итак понимала, что ни с кем у меня ничего не было этой ночью. — Нет. — Я чувствую по его голосу, как Питер нахмурился и стал более серьёзным. — Вчера какой-то мужик пришёл в бар и, сказав, что вы — давние друзья, забрал тебя и, видимо, отвёз домой. Я сама не поняла, как перестала дышать. Ощутила, как сильно сжимаю бокал в руке только тогда, когда это начало приносить боль. Всё внутри сжалось до минимума, и сердце забилось так, будто я уже знала ответы на все свои вопросы. Я не могла отделаться от него, я не могла дышать каждый раз, когда он всплывал в голове, и я действительно боялась, что прямо сейчас моя тайная, глубоко зарытая внутри догадка, окажется правдой. — Он сказал, как его зовут? — Ощущать, как дрожит твой голос — мерзко. — Да, — спокойно вымолвил мужчина по ту сторону связи. — Джастин. Он представился Джастином.