***
На вересковом поле гулял слабый ветерок. Лилово-красные цветки в закатном свете казались почти что пламенными — золотые и красные. Как плащи рыцарей Камелота, как герб в тронной зале. Магия искрилась и пела в вересковой пустоши, на земле, ненавистной магам, но не магии в целом. Земля, окроплённая кровью воинов и колдунов старины, дарила своё плодородие вереску, питая его силой древней и могущественной, как сама жизнь. Мерлин ковылял вперёд, сминая под своими ногами лиловые цветки. Закатное марево путало мысли, застилая всё туманом. Прогретая летним солнцем земля дышала жаром, а тяжёлый душный воздух был почти невыносимым для каждого вдоха, но Мерлин продолжал идти, поскольку от его расторопности теперь зависело многое. Страшная опасность надвигалась на Камелот… Мерлина разбудил громкий хлопок двери и следующий за этим недовольный крик: — Почему мне никто не сказал? Голос казался «знакомее» обычного и вызывал странную гамму эмоций, которую Мерлин не хотел понимать. Это было что-то от прежнего Мерлина, а потому его не касалось совершенно. Голос всё никак не мог угомониться, но теперь сквозь недовольство явно различались нотки волнения: — Гаюс, где Мерлин? — Он спит, — ответил Гаюс едва слышно, — или, по крайней мере, спал, пока вы не устроили тут балаган, сир, — последнее слово было пропитано укоризной. — Прости, — сказал голос тихо и почти пристыженно. — Могу ли я поговорить с ним? — Уже поздно, приходите утром, Ваше Высочество. Мерлин нуждается в отдыхе, да и вам тоже не помешает вздремнуть. Гаюс разговаривал с пришедшим принцем почти таким же тоном, который использовал, когда убеждал больного, что противную горькую микстуру выпить нужно было обязательно, если только пациент не собирался откинуть копыта через пару дней. Мерлин успел понаблюдать за одним из таких случаев сегодня. Странная пауза возникла в разговоре. — Я пришёл сразу, как только мне сообщили, что Мерлин очнулся, — наконец устало признался принц. — Понимаю, — мягко произнёс Гаюс. — Я… приду навестить его… завтра утром? — голос принца на последнем слове приобрёл вопросительную интонацию. — Разумеется, сир. Все мы переживаем за него. — Я не… Конечно, нет, — голос принца странно дрогнул. — Разумеется, — (не)согласился с ним целитель. Принц устало вздохнул и тихо-тихо, будто едва отважившись, спросил: — А это правда… Ну… Что он ничего не помнит? А потом Мерлин снова уснул. Этот день, насыщенный событиями, вконец умотал его.***
Проснувшись поздним утром, Мерлин мало помнил из произошедшего ночью. Лишь странная тревога не отпускала его. Гаюса в покоях не оказалось, а выходить за пределы комнаты Мерлин отчего-то опасался. Было что-то странное в том, чтобы очутиться в (не)знакомом ему мире за пределами ставших за пару дней уже привычными стен. Мерлин принялся листать книги, надеясь узнать что-то, но медицинские трактаты, вероятно, и в лучшие времена не были его любимым чтивом. Книги заклинаний Мерлин больше не касался. Иррациональный страх и какие-то смутные обрывки воспоминаний мешали ему. Он продолжал ощущать в себе магию, но после рассказов Гаюса стремился запрятать это знание поглубже. Магия в Камелоте — само по себе явление странное, а его магия таила опасность — Мерлин чувствовал это. Хотя он всё ещё плохо осознавал границы своих сил, но слова Гаюса лишь подтверждали его могущество, и это пугало его куда больше, чем угроза казни. Впрочем, последнее тоже было немаловажным. К тому же Мерлина не покидало ощущение, что его магия была связана с тем, что он лишился памяти. Или — что ещё хуже — с тем, из-за чего он не хотел ничего вспоминать. Рефлексию чародея прервал громкий стук в дверь. Слуги стучали гораздо тише, а Гаюс заходил без стука вовсе. Мерлин непроизвольно сделал пару шагов назад. Визитёр же, не дожидаясь ответа, вошёл. Это был совсем молодой мужчина, почти ровесник самого Мерлина. Он был в кольчуге, но без оружия и шлема, а большинство завязок на перчатках были ослаблены, будто кто-то собирался снять их, но владелец отмахнулся. Светлые волосы были в беспорядке, как если бы их часто спутывали в полусознательном жесте беспокойства. Мужчина казался взмыленным, вспотевшим и уставшим, но от него столь явно разило чистой силой и энергией, что не признать в нём сильнейшего воина королевства было сложно. Единственным, что выбивалось из общей картины, было выражение его лица: плотно сжатые губы и несколько морщин на лбу делали его старше, чем он был на самом деле, а залёгшие под глазами тени выдавали бессонницу. Впрочем, когда он увидел Мерлина, на его лице расцвела широкая радостная улыбка, а складки на лбу разгладились, сменившись морщинками у уголков глаз. Он сделал резкий широкий шаг вперёд, но потом замер и радостно воскликнул: — Мерлин! Что-то в Мерлине перемкнуло на мгновение. Всего на какую-то секунду перед его глазами промелькнули тысячи мгновений, ярких и наполненных жизнью — его нынешнего и прошлого — жизнью, и он испуганно прошептал: — Артур? А потом всё вернулось на место — отсутствие памяти тоже. Ещё до того, как принц успел сказать хоть что-то, Мерлин неуклюже склонил голову, чтобы не видеть странного проблеска эмоций в его глазах и исчезнувшей улыбки, и как можно более кротко произнёс: — Ваше Высочество, что вам нужно? — что звучало на самом деле не слишком-то кротко, скорее недоумённо. — Я… просто хотел проведать своего слугу-недотёпу, — голос Артура стал напряжённым и излишне беспечным. Мерлин поднял взгляд на принца и пару секунд они просто смотрели друг на друга. Улыбка вернулась на лицо принца, только теперь она была какой угодно, но не радостной, и больше не достигала глаз. Мерлин не знал, что за выражение было на его собственном лице, но Артур отвёл взгляд первым. — Отлично, — хлопнул в ладоши принц, — теперь, когда я вижу, что ты здоров, я выясню у Гаюса, когда ты сможешь приступить к службе. Возникла очередная пауза. Артур пытался удержать на лице улыбку, и, похоже, ждал какого-то ответа со стороны чародея, но Мерлин вместо этого сверлил его взглядом. Наконец, Мерлин обвёл рукой пространство вокруг себя и произнёс: — Гаюса здесь сейчас нет, — он склонил голову на бок, а улыбка принца искривилась ещё сильнее. — Тогда я пойду… найду его. А потом принц спешно развернулся и вышел (почти выбежал) из покоев лекаря, звучно хлопнув напоследок дверью.***
Гаюса не было долго. Он вернулся уже после заката в сопровождении нескольких стражников и короля. В течение дня Мерлина снова навестило несколько слуг-приятелей прошлого, так что без еды и воды он не остался: добросердечная кухарка принесла ему обед и кувшин с водой, а мальчишка-посыльный выкрал с кухни несколько яблок. Так что выходить из комнаты Мерлин не собирался. К моменту возвращения Гаюса, Мерлин уже задремал в своей каморке — всё же он был ещё слишком слаб. Он почему-то почувствовал облегчение из-за того, что ему ещё пока не нужно было идти прислуживать принцу: впервые Мерлин так ярко осознал, что был не тем человеком, которого ожидали видеть окружающие и это было… удручающе. Стражники выгрузили что-то на один из столов лекаря, и Мерлин явственно услышан звон разбившейся склянки, которую похоже уронили в процессе. Но никто не обратил на это внимания. — Что произошло с ними, Гаюс? — произнёс твёрдый мужской голос. Мерлин не помнил его, но почему-то сразу догадался, что это был король. — Мне нужно время, чтобы выяснить это наверняка… но, — Гаюс вздохнул, — уже сейчас я могу быть уверен в том, что это магия, сир. — Что же, у меня нет оснований не верить твоим словам, Гаюс, — тихо сказал король (Мерлин понял это почему-то сразу) и уже громче произнёс: — Стража! Остальных вынесите на главную площадь! Когда король и стража удалились, Мерлин выглянул из-за двери. Гаюс сидел возле чего-то, лежащего на столе и накрытого белой тканью. Лекарь закрывал лицо руками. — Гаюс? — позвал его Мерлин, но целитель не откликнулся. Тогда Мерлин обошёл его и замер напротив объекта на столе. Магия в нём затрепетала. Мерлин осторожно отогнул край ткани и откинул её, а потом резко зажмурился: на столе лежал труп мужчины, судя по одежде — торговца. Кожа его была неестественного зелёного цвета, а глаза — почти красными. Мерлин медленно вдохнул и выдохнул и только после этого нашёл в себе силы открыть глаза. Гаюс, оказывается, внимательно следил за ним. Почему-то Мерлину стало от этого не по себе. — Что произошло с этим человеком? — спросил он. — Кто-то наложил на него страшное проклятие, — устало отозвался Гаюс, — на него, и на двенадцать других бедолаг. — Какой ужас, — прошептал Мерлин. — Да, это не простое проклятие. Оно завязывается на крови и снято может быть лишь другим заклятием, на той же крови, на которой было замешано. До тех пор все поражённые обречены на смерть долгую и мучительную. — Ты знаешь, что это за проклятие? Откуда? Гаюс вздохнул. — Я знаю о нём ещё со времён чистки. И Утер, уверен, помнит его не хуже меня. В те времена охота за колдунами и магами была в самом расцвете, и один искусный и хитрый колдун, имя которого я уже и не вспомню, нашёл где-то в старых записях это страшное проклятие. «Чума земли» — так оно называлось. Он завязал его на собственной крови и одном из цветочных полей в своей деревеньке. Когда его поймали, он рассказал Утеру, что его нельзя казнить, ибо после его смерти проклятие обретёт власть над близлежащими землями, и предложил жизни этих людей в обмен на собственную… — И что же произошло дальше? — Утер казнил его. — А как же люди в той деревне? — Той же ночью все цветы в том поле завяли, а люди начали умирать. Никого из жителей той деревни спасти так и не удалось… Симптомы были теми же, что и сейчас. Ошибка исключена. — Но кто наложил проклятие и активировал его в этот раз? Разве он не должен был умереть после этого? — Необязательно. Этот человек может быть живым и здоровым, но в таком случае ему необходимо питать землю, порождающую чуму, собственной кровью. Или цветки иссохнут и заберут жизнь колдуна, наложившего заклятие, вместе с жизнями проклятых. — Но как снять заклятие? — Об этом знал лишь тот колдун, что наложил проклятие первым, — вздохнул Гаюс. — А каким образом заклятие накладывается на людей? — Колдовство передаётся через касание к проклятым цветкам. Но умирать поражённые проклятием будут не сразу. Колдун сам решает, кому умереть первым, но даже так должно пройти минимум пять дней от касания к цветку, чтобы заклятие вошло в полную силу. — То есть весь Камелот уже может быть заражён? — Мерлин сглотнул. Тёмное колдовство такого размаха приводило его в ужас. — Да, — кивнул Гаюс. Мерлин вновь посмотрел на труп мужчины за столом. Только теперь он заметил странные лиловые цветки, торчащие из верхнего кармана кафтана мертвеца. Вереск. — Что предпримет Утер? — спросил Мерлин.***
Началась охота на ведьм.***