«Я занят 24/7. Просыпаюсь на автомате. Это ужасно, Постоянно быть в напряжении. Я хочу вдохнуть свежий воздух...»*
- Ты всё еще опасаешься меня, Джинен?- голос у Джексона непривычно серьезный и какой-то усталый. Он пристально смотрит в черные непроницаемые зрачки Пака, и понимает что вопрос был лишним. Опасается. Боится. Недолюбливает. И сколько бы не прибегал к игре, а всё равно правда проглядывает из-под тонкой шкурки дружелюбия и расположенности. - Не сочиняй, Джексон. Всё давно уже в прошлом. Джексон только хмыкает. В прошлом, как же… Джинен же каждый раз напрягается как натянутая струна, поблескивает глазами взволнованно, стоит только Вану с Марком заговорить. Даже на самую безобидную тему. - Я больше в жизни к нему не прикоснусь, ты же знаешь. Мне это не нужно… А он вообще воспринимает меня не иначе как соперника, в каждой мелочи готов посоревноваться. Джинен смеривает тяжелым взглядом и поднимается из кресла. Неспешно уходит к окну, задернутому светлыми шторами. - Мы здесь не для того чтобы говорить о былом. Нам песню нужно писать. - Не могу я писать, когда ты на каждый мой жест напрягаешься!- Джексон позволяет себе повысить тон. Пак только морщится и мягким жестом отодвигает штору, смотрит наружу. Профиль словно рисованный на фоне уличного освещения. Даже крохотный пушок на коже видно. И ресницы густые. Джексон вспоминает как всегда мечтал провести по ним пальцем, поймать их неуловимый трепет. «Любить Марка, и безбожно желать Пака...»- или всё было наоборот? Теперь уже не разберешь. Чувства и желания в ту пору просто сжигали дотла, заставляли бросаться в крайности… Это сейчас спустя время Ван поумнел, понял что всё что тогда случилось было лишь одержимостью этими двумя. По странному стечению обстоятельств Марка удалось получить. Отсутствие Пака, растущее напряжение и неизвестность, всё это подтолкнуло Туана в вановские объятия. Да только… - Он всегда был твоим.- хрипло роняет Джексон.- Ты можешь сколько угодно ревновать, но я был единственным кто проиграл. Стоило лишь оказаться в одном общежитии… Он же ни одного твоего жеста не пропускал. Жадно ловил, словно одержимый. Про меня забывал стоило тебе оказаться рядом! Любой фансервис на шоу использовал, только чтобы коснуться лишний раз! - Это поэтому ты Бэма по углам зажимал?- усмехается Джинен.- Завидовал? От ревности сгорал? Джексон вскидывается удивленно, сдвигает брови. Потом смиренно выдыхает: - Можно и так сказать. Тогда он ненавидел Джинена, безумно ревновал Марка… и одновременно с этим сходил по своему противнику с ума. Желание получить Пака было настолько сильным, что Ван вытворял поистине странные вещи… Ему хотелось задушить Джинена и одновременно с этим зацеловать до смерти. В памяти сразу оживает давний эпизод. Дикоглазый, тяжело дышащий Джинен прижимает ладонь к губам. «- Никогда не смей ко мне больше прикасаться! Слышишь?!» А ведь хотелось только на себе прочувствовать, понять Марка, узнать что именно его так притягивает к этому замкнутому парню. И задуманное в принципе удалось, да только после пришлось несколько дней фальцетом разговаривать, да фингал на скуле замазывать самым бронебойным тональником. После этого, правда, он еще несколько раз попытался втянуть Пака во всяческие упоительные непотребства, но всё закончилось весьма плачевно... В ванной, на полу, в мыльной воде и не менее мыльном белье из стиральной машинки. Джинен виртуозно показал искусство владения домашней техникой в целях самообороны. Да еще и тазиком огрел в догонку. Теперь Джексон как-то до сих пор остерегается приставать к Паку. Зато знает для чего была нужна большая красная кнопка на панели их стиральной машинки. - Ты хоть вообще его любил?- тихо шепчет Джинен, темные глаза все так же обращены в окно. Джексон горько усмехается. - Было бы проще если бы не любил,- как бы было легко отказаться от всего, просто отпустить, не вцепляясь намертво дрожащими пальцами. Без отчаянной мольбы, без истерик, просто и легко… - А насчет него теперь и не уверен… Любил ли он меня вообще когда-нибудь?- это сказано не для того, чтобы приободрить Джинена и потешить его самолюбие, этот вопрос на самом деле слишком давно мучает разум. Не покидает. Джинен от окна оборачивается, сканирует дотошно своими темными омутами. - Если бы он не любил, ушел бы давно… - Или не мог уйти, как раз потому что чувствовал себя виноватым за своё безразличие… Джексон бросает взгляд, на лежащие перед собой на столике чистые листы, и понимает что они ничего сегодня не напишут. Это бесполезно. Им нельзя работать вместе. Пусть всё в прошлом, пусть сердце уже бьется ровно, но давние раны не стоит тревожить лишний раз. Эти двое всё еще слишком много значат, и поэтому нужно быть осторожным с каждым из них. С Марком, с Паком… - Давай закругляться на сегодня.- поднимается на ноги Ван.- Настроение неподходящее. - Уже сбегаешь?- иронично роняет Пак.- Отлыниваешь от работы?- но Джексон слишком устал и измотан, чтобы попасться на эту удочку. Поэтому вместо того чтобы запротестовать и остаться, он тихо выдыхает: - Да. Джинен явно удивлен, даже ресницами вздрагивает весьма растерянно, но это Джексона уже не задевает. - Продолжим завтра.- произносит он на прощание, и перед тем как выйти за дверь, видит как лицо Пака становится мрачным. Джинена явно не радует перспектива и завтра зависать в одной комнате с Ваном. Похоже и его раны все еще отзываются на любое неосторожное прикосновение.***
БэмБэм явно никого не ждал, потому что выглядит не слишком довольным, когда открывает Джексону дверь. Тонкое тело в домашнюю пижаму спрятано, а волосы топорщатся в разнобой. - Проходи, хён.- сторонится он от двери. Вежливость еще никто не отменял, даже если гость пришел не вовремя. - Отели меня уже из колеи выбивают. Тошнит от них.- жалуется поспешно Джексон.- А у тебя так уютно…- и делает на всякий случай щенячьи глаза. - Да, так и есть, отели- зло.- соглашается Конпимук.- Я тебе на диване постелю, как обычно. Джексон благодарен несказанно, торопливо скидывает с себя ботинки, а Бэм уже в гостиную спешит, чтобы всё обустроить. - Я тебе запасное одеяло дам, сегодня у меня дома прохладно. И если ночью кто-то из котят придет, не гони, они привыкли на этом диване спать. - Как и я.- вздыхает Джексон. Бэм настороженно оглядывается через плечо. - В чем дело, хён? Ты чего такой грустный? Остается только молча поразиться проницательности тонсена. - Исина хёна давно не видел или устал просто? Джексон только плечами жмет. Ностальгия, будь она неладна. Со всем её обжигающим стыдом и отчаянием. И усталость, да… сложно вспомнить когда в последний раз дома был, да и вообще… разобраться бы где этот самый дом. А Исин… Светлое, согревающее пятнышко в душе, которое бы почаще рядом. Да только не повезло им быть айдолами, пересечься не так часто получается. Приходится расписание по десять раз сверять, чтобы выкроить хоть денек вместе. - Ну вот,- куксится Джексон,- И так было несладко, а ты еще мне про моего Исинку напомнил! - Исинку.- как-то недоуменно повторяет Бэм. Потом всё же спохватывается,- Ох, прости… - Да ничего. Я и правда давненько уже не виделся с ним.- Джексон стягивает с себя куртку и роняет на пол, шагает к готовому дивану. - Я, пожалуй, подремлю,- бухается навзничь. - Конечно.- кивает Бэм и спешит поднять с пола одежду хёна. Аккуратно расправляет и кладет на край дивана. - Я к себе пойду. - Погоди.- окликает Джексон. Приподнимается и садится.- Посиди со мной немножко. Бэм только плечами неопределенно жмет. Джексон делает жалобное лицо и хлопает рядом с собой. - Ладно,- сдается Бэм и усаживается по просьбе,- Я думал ты спать хочешь. - Мы давно не болтали по душам. Бэм смеривает очень внимательным, изучающим взглядом. Джексон на самом деле изменился, когда они хоть вообще по душам болтали? Ну хотя, Ван может и изливал душу, а вот как-то выслушивать Бэма никогда не спешил. - Хён, в чем дело, что-то все-таки случилось? Джексон хмуро мнет уголок одеяла, потом настороженно вскидывается на Бэма и выдыхает: - Пак Джинен. - Директор? Он тебя отчитал или что? - Да не директор.- морщится Ван.- Наш Джинен. - Хён? А что он сделал?- совсем теряется Бэм. Обычно Ван очень эмоционально и вдохновенно вещать начинает без всяких наводящих вопросов. Особенно если его что-то расстроило. Он же слово вставить не дает, перебивает и болтает без умолку, пока не выговорится. А тут? Через силу два слова. Еще и помалкивает если не подтолкнуть специально. - Вы поссорились?- еще раз пробует Бэм. Джексон словно оцепенение с себя сбрасывает, вздрагивает веками и переводит задумчивый взгляд прямо на тайца. - Не ссорились мы. Просто…- он протяжно вздыхает и начинает ерошить свои волосы.- Работать с ним невозможно. Ни расслабиться, ни поговорить нормально. Он же весь отстраненный, ироничный, холодный. Дружелюбную няшку усиленно играет, а на деле замерзнуть можно, если посидеть рядом подольше. Говорит что уже всё в прошлом, а сам на всякий случай подбирается весь и когти держит наготове. И боится! Черт подери, боится до ужаса! Только непонятно чего, мне уже ни от Марка, ни от него ничего не нужно!- Ван похоже долго в себе это копил, потому что теперь его прорывает и он почти оглушает Бэма своей скороговоркой. - Как я могу заниматься творчеством, если мой напарник не может поговорить со мной откровенно? Как вообще что-то можно сочинить, если всё мысли лишь о том, комфортно ли ему со мной? Я даже дышу не в полную силу, чтобы его не раздражать! Бесит! Как же он меня бесит!- Джексон в сердцах заезжает кулаком по подушке. Бэм вздрагивает. - И самое ужасное знаешь что?- устало вздыхает Ван. - Что?- с дрожью в голосе переспрашивает Конпимук. - То что он когда-то хотел безжалостно и хладнокровно избавиться от меня, и ему это почти удалось… Но всё равно почему-то именно я чувствую себя последней сволочью. Бэм смущенно отворачивается, эта история ему известна. Не один раз слышал. Джексон никак не может её забыть. Похоже поступок Пака когда-то сильно поразил его. Задел за живое, сломал привычное представление о людях. - Уверен, хён тоже жалеет о том поступке.- Бэм как всегда не может пережить того, что его любимого Пака выставляют плохим.- Он ведь всё равно остановился, не стал доводить всё до конца… да и ты… никогда не был святошей… - Все мы не святые…- еле слышно откликается Ван. Он даже не вызверяется на Бэма, за то что тот вновь принял сторону своего агрессивного хёна. Перед глазами обрывки воспоминаний встают. Вот Марк с его тренированным гибким телом, извивается на подушках, горячий и сводящий с ума, бисеринки пота на шелковой коже. Стройные ноги давят своей тяжестью на плечи. Джексон даже на ощупь помнит тело старшего и его запах… Знойный, обжигающий легкие, словно аромат самой пустыни. Эту проникновенную силу взгляда, этот нос умопомрачительный, главное украшение тонкого лица, пушистые ресницы сплетенные из нитей живого солнца… и эти дразнящие, упоительные губы что могут подарить неземное блаженство… И следом за всем этим образ Джинена, стоящего на пороге. Детское растерянное лицо, аккуратно застегнутая под самое горло куртка, безвольно опущенные вдоль тела руки и раскрасневшиеся от уличного холода уши. И глаза… Джексону почти физически больно когда он вспоминает паковские глаза. Черные, бездонные и наполненные неверием. Как будто он тоже столкнулся с чем-то, что разбило его привычный мир. И он всё еще не желал это принимать… - Зуб за зуб.- хрипло шепчет Джексон. Бэм недоуменно вскидывается. Но Ван все еще погружен в себя. Это не было равноценно. Теперь можно с уверенностью сказать кому досталось сильнее. Только вот торжества как-то и не удалось испытать. И счастья глотнуть побольше тоже. Вначале всё было хорошо, настолько хорошо, что почти удалось забыть полные отчаяния глаза Пака. - Я ведь тогда не думал, что мы когда-нибудь попадем в одну группу. Думал Марк забудет Джинена, станет относиться к нему как обычному знакомому из компании, перестанет страдать… - Кто же знал что их дуэт расформируют.- тихонько откликается Бэм. - Марки говорит что это судьба.- задумчиво выдыхает Джексон. - Красная нить…- вспоминает БэмБэм.- Она всегда их связывала, тянула… Джексон вновь видит бледное лицо Джинена и его огромные глаза, которые застыли на месте. И Марка, замершего напротив. Воинственный вид и ярко-бордовые уши. Что он чувствовал тогда? Ощущал что ошибся смертельно или лишь испытывал вину перед своим бывшим возлюбленным? Жалел что всё так обернулось? Ненавидел себя? «По нему никогда не поймешь...»- досада, вот что испытываешь, когда любимый человек так и остается для тебя непрочитанной книгой. И если по началу это интересно и любопытно: - «Он такой загадочный, немногословный, хочу разгадать!»,- то вскоре становится одиноко. Джексон всё сильнее и сильнее ощущал безысходность, пока не почувствовал что умрет если не ощутит хоть чье-то тепло. Искать долго не пришлось… Но думать сейчас об этом совсем невмоготу. Он только бросает мимолетный взгляд, на сидящего рядом Бэма, и устало прикрывает глаза. И перед ним он виноват. Жестоко пользовался мальчишкой, не задумываясь каково ему было… Вороватые, поспешные прикосновения, просьбы не шуметь, грубые поцелуи… Стыдно. Джексон все-таки приоткрывает глаза и снова смотрит на тонсена. Выразительный серьезный взгляд и нежный профиль, будто чуть вывернутая наизнанку нижняя губа, трогательный вид безобидного крольчонка. - О чём ты думаешь, хён?- Джексон только головой мотает и в приступе отчаянной нежности притягивает к себе. Прижимает к груди нескладное суставчатое существо и прячет нос в взъерошенных волосах. Бэм замирает напряженно, к ласке не привык, ждет подвоха. А Ван старается унять скачущее сердце и подкатывающие к горлу глупые слезы. Говорят, несчастные люди всех вокруг ранят. Он и был таким. Даже не задумывался, что сеял вокруг хаос. Сам сгорал от ревности и одиночества, и сжигал всех вокруг. - Отпусти, хён.- очень тихо просит Бэм, и пальцы сами собой разжимаются. Конпимук не нуждается в нежности, во всяком случае его. - Прости.- вздыхает Ван. Бэм пытливо всматривается в мрачное лицо и головой качает. - Совсем ты сегодня расклеился. - Это Пак на меня так действует.- жалуется он еле слышно.- Сразу все раны вскрываются. - Уверен, у него тоже.- этот упрямый ребенок всегда только на одной стороне. Вану остается только грустно усмехнуться. - Ты думаешь, я просто его выгораживаю, а на самом деле я всё знаю. Знаю что он чувствовал тогда. И когда подставить тебя хотел, и когда понял что ты забрал у него Марка хёна.- голос Бэма обретает силу, он явно волнуется, но всё же хочет донести что-то особенное до Вана. Что-то о Паке. - Он ужасно честолюбивый. Думаешь такие люди идут на подлости? Нет. Но он пошел… Представь как он тебя боялся? Чувствовал что ты можешь изменить всю его жизнь. Он с ума сходил от ужаса, и поэтому пошел на этот риск. Подлый поступок, который до сих пор сжирает его изнутри!- лицо Бэма делается несчастным. Похоже боль Пака глубоко его задевает, еще больше чем своя собственная. Джексон сканирует тонсена долгим взглядом. - Он столько времени был один. Такой закрытый, отстраненный… Вы с Марком хёном не видели, а я знаю как он страдал и убивался по старшему. Как иногда плакал ночами в подушку, не мог спать или в припадке отчаяния разносил свою комнату… а потом скрупулезно прибирал, пока никто не увидел следы его слабости.- у Бэма затуманиваются глаза, похоже, он полностью погружается в воспоминания.- Я и Югёми, только мы обо всем этом знали и никогда не говорили вам. - Почему же сейчас ты мне об этом говоришь?- вздыхает Джексон. Бэм плечами жмет. - Не знаю. Хотел донести, что не одному тебе трудно. - Трудно...- вздыхает Ван.- Да он же одним своим взглядом меня заживо сжигает и вместе с тем в пол вколачивает! - Это защита, хён… Защита. Ван старается припомнить, когда в последний раз Бэм так искренне и взволнованно высказывал всё что думает? И понимает, что никогда. Разве что в тот день когда решил расстаться. Тогда он тоже волновался и много говорил. И тогда это так же вывело из равновесия... Джексон понимает, что зря надеялся на поддержку тонсена. На диван со свежим постельным бельем- да, на поздний ужин, тоже да… но никогда Бэм не встанет ни на чью сторону кроме паковской. В этом они с Марком почти идентичны. - Я спать буду.- обиженно шепчет Джексон и тянет одеяло из-под Бэма.- Иди, давай. Все уши мне прожужжал своим Паком. Джексон надеется выглядеть трагичным и гордым, но вместо этого его поведение на детсадовское смахивает, и хочется провалиться сквозь землю. До серьезного и сдержанного Пака как до луны. «Вечно мои трагедии, комедиями оборачиваются...» Хочется заорать. Может не совсем трагично, но громко. Правда Джексон все-таки не орет. С головой лезет под подушку и замирает обессиленно. Бэм только вздыхает как умудренный жизнью старец. Джексону душно в своей норе, но он затаив дыхание ждет, когда Бэм уйдет в спальню. Чтобы можно было вынырнуть и отдышаться, не боясь сгореть от смущения. Но Бэм не уходит. Мало того, осторожно стаскивает с головы подушку и гладит по волосам. - Не переживай, хён. С ним тяжело и сложно, но я уверен что вы все-таки сумеете написать хорошую песню. Вы ведь оба этого хотите. А значит так или иначе, всё у вас получится. Джексон снова глаза зажмуривает, прислушивается к теплым прикосновениям и очень хочет верить… Верить, что всё так и будет. Он даже представляет Пака, улыбающегося своей широкой, открытой улыбкой. За которой не таится ничего кроме дружелюбия. Джексон постепенно уплывает в сон...