История, которая пишется прямо сейчас (Драбблы по Got7)

      Джинен слишком близко. Так близко, что можно в подробностях разглядеть собственное бледное и испуганное лицо в его зрачках. — Я сделал это ради тебя, хён.- придушенно выдыхает Бэм и старается посильнее вжаться в стену. Торопливо хватает ртом воздух и снова вздрагивает от злого шипения, что врывается прямо в ухо. — Считаешь что всех осчастливил, маленький негодяй? Взял на себя решение всех проблем, и думаешь я тебя сейчас на коленях и в слезах благодарить буду? — Ничего я не жду, хён, — голос Бэма все сильнее подрагивает, а в глазах скапливается влага, — Я знаю что ты меня сейчас ненавидишь. И Марк хён… И Джексон… — Тогда какого черта ты все это устроил?! — Бэм нервно переглатывает и напрямую сталкивается с черными непроглядными зрачками Пака. Даже голова кружится от такой близости… Никогда он так не приближался… Только сейчас в своем страшном гневе, он почти вплотную, почти кончиком носа задевает нос Бэма… «Интересно смогу ли я еще хоть раз увидеть его так близко?» — он уверен что нет. Только сейчас, когда так страшно, только сейчас когда Пак готов голыми руками растерзать своего тонсена, этот самый тонсен может в полном объеме насладиться его присутствием. Теплотой его тела… хотя какая там теплота, огнедышащая пучина ненависти. Еще немного и голову Бэма раскроят об стену словно орех. — Теперь ты можешь быть с ним, разве не этого ты хотел? — с трудом выдавливает из себя Конпимук, чужая рука слишком сильно пережимает горло, — Теперь он быстрее поймет с кем хочет быть и кого по-настоящему любит. Джинен устало закрывает глаза и отстраняется, из груди вырывается безрадостный смешок. — Ты всерьез считаешь, что я буду счастлив если он придет ко мне после такого? Если расставшись с одним, тут же побежит утешаться другим? Пусть даже если это буду я…- Джинен замолкает и качает головой. У Бэма внутри отчаянно надрывается сердце, колотится так сильно, что даже дышать больно. — Я не хочу быть его утешением! Не это мне было нужно… И я не собираюсь ему навязываться, когда ему нужна лишь поддержка и дружеская забота. Он от боли загибается! — Знаю, — шепчет БэмБэм и отчаянно хватается за руки хёна, — Знаю… Сейчас и тебе, и ему не до любви, вам обоим трудно, но пройдет немного времени и он поймет… Боль отступит… — Замолчи! — рыкает Джинен так что Бэма обратно вдавливает в стену, — Кто тебе вообще дал право… БэмБэм нервно выдыхает. Никто. Никто не давал такого права, чтобы вмешиваться в чужие отношения. Но ведь сам Бэм тоже кое-чем пожертвовал, разве нет? Да и разве удалось бы разбить влюбленную парочку, если бы их хваленая любовь была так крепка? Джексон так легко повелся, что сомнений не остается в том что Бэм прав. Марк никогда не любил Джексона, он любил Джинена. И возможно Ван всегда это знал или чувствовал… Поэтому и искал хоть какой-то отклик на стороне. И нашел… А Марк… Его сложно понять… Но он точно любит Джинена. «Так же как я.» — пожалуй, только это общее чувство к Паку еще хоть как-то роднит Бэма с давним другом. Теплые чувства давно уже канули в прошлое. А уж теперь… Бэм с болью вспоминает шокированное лицо Марка. Раньше ему казалось что такой момент скорее заставит его торжествовать, но теперь в душе осталось только что-то мерзкое, то что мешает даже взгляд поднять на хёнов… Да даже смотреть на собственное отражение в зеркале теперь нелегко! — Все-таки я не понимаю, — приглушенно шепчет Джинен, — Совсем не понимаю… Зачем ты это сделал? Ведь я знаю, что ты совсем не любишь Вана. Тогда зачем? — Потому что люблю тебя.- это так легко срывается с языка, будто слова давно ждали своего часа и теперь их время пришло. Бэму даже дышать легче становится. Просто фраза, в которую вложено так много… И давняя боль, и одиночество, и зависть… Он с самого начала завидовал Марку, ведь у него было самое бесценное сокровище, о котором Бэм мог только грезить. Как же он его ненавидел… Нет, не тогда когда у Марка был Пак, а лишь тогда, когда Марк так легко отказался от этого сокровища и променял его на… да, на Вана… Ведь это уму непостижимо! Бэм вспоминает как каждую ночь обещал себе отомстить этим двоим за каждую слезинку любимого хёна, за каждый его приглушенный всхлип в подушку, за его апатию, за его боль, за многое из того что Бэму удалось лишь случайно увидеть, а сколько всего было там, за закрытой дверью? Там где Пак прятался от всех и беззвучно переживал свое горе… Или как справлялся с ним изо дня в день, надевая свою невозмутимую маску. — Что? — это уже не игра, Пак на самом деле шокирован. Черные глаза становятся безмерно растерянными, а хватка слабеет. — Я люблю тебя, — бесстрашно повторяет Конпимук, — Люблю с тех пор как был ребенком. С того момента как встретил.- глаза открывать страшно, но так нестерпимо хочется увидеть лицо Джинена именно в этот момент. Оно того стоит! Не часто увидишь Пака Джинена в полной прострации. На бледном лице слишком отчетливо проступают четкие черты. Глаза становятся еще больше, а губы кажутся слишком яркими на бледном фоне. На какой-то миг брови хёна жалобно приподнимаются, а щеки делаются совсем белыми. Бэм отчаянно хватается за чужие тонкие пальцы, прижимает к себе, греет своим дыханием. Джинен вздрагивает ресницами и стремительно вспыхивает. Словно его окатили краской. Бордовыми становятся не только его уши, но также щеки, и вообще всё лицо, вплоть до шеи. — Мне всегда казалось что ты догадываешься. Что ты вообще знаешь… видишь меня насквозь и мне ничего от тебя не утаить. Когда я был младше, мне даже казалось, что все мои мысли как открытая книга для тебя. Что ты читаешь меня нисколько не напрягаясь. — Как я мог знать? — и правда, как? БэмБэм горестно вздрагивает губами и вновь поднимает взгляд на застывшего на месте хёна. — Я ошибался. Ты самый умный и проницательный, но ты никогда не читал мои мысли. Не потому что не мог, а потому что не замечал… Кем я был для тебя, хён? Одним из многих. Младший трейни и только… Как наивно было полагать что ты видишь меня, смотришь на меня, когда ты с самого начала видел лишь его. И смотрел на него. — Бэм. — Можешь ударить меня, хён, за всё что я сделал, может я и заслужил, — Бэм с силой сжимает чужие тонкие пальцы и быстро моргает ресницами, чтобы избавиться от мутных и влажных пятен, что мешают как следует видеть Пака, — В конце-концов ты такой же сумасшедший влюбленный, что видит только своего хёна. Но ты несравнимо счастливее меня, твой хён тебя любит. А мой меня нет… И после этих слов остается лишь стремительно притянуть Джинена за голову, не давая и шанса на побег, не давая опомниться или что-то решить… Успеть, ухватить, урвать своё… или чужое? Бэм закрывает глаза, растворяясь в ворованном поцелуе, ожидая каждое мгновение тяжелого удара или брезгливой оплеухи. Вот сейчас, оттолкнет, с отвращением вытрет губы и посмотрит так как умеет лишь он, под этим взглядом чувствуешь себя кем-то вроде насекомого или личинки не больше… Но удар всё запаздывает и Бэм увлекается, теряет голову… утопает в этой мягкости губ и теплоте… Быть может Пак слишком шокирован, чтобы так сразу оттолкнуть? Или медлит специально, чтобы потом сполна воздать за всё? У Бэма голова кружится от недостатка кислорода, но хочется длить, вытягивать этот поцелуй сколько возможно, пока не оторвут, не отстранят… И пусть потом наступит конец света, он уже будет к нему готов, потому что этот поцелуй, это украденное мгновение счастья стоит того… Отпустить терпкие губы Пака все же приходится и Бэм замирает тяжело дыша, прижимаясь доверчиво к щеке. Дыша чужим одуряющим запахом, растворяясь в нем… — Ты готов к казни? — совсем тихо уточняет Джинен, и становится совершенно ясно что он не собирается ничего делать. Можно не ждать обещанную кару, не ждать жестокую расправу… — Ударь меня, хён, — вздыхает Бэм, пьяно и доверчиво прижимаясь к любимому, голова все еще безумно кружится, — Ударь или сотри в порошок, теперь я на всё готов. — Делать мне больше нечего, — отзывается Пак. Он лениво отстраняет от себя парня и практически прислоняет его к стене, — Руки марать еще об тебя.- хмыкает он. Бэм все-таки замечает что хён смущен, уши очаровательно полыхают, а взгляд он в кои-то веки отводит в сторону. Только глубоко укоренившаяся гордость не дает хёну постыдно сбежать с места происшествия. — Вот увидишь, Марк хён будет с тобой.- все-таки шепчет Бэм и понимает что сказал это зря, потому что Пак заметно морщится и снова начинает злиться. — На твоем месте стоило бы помолчать. Иначе нарвешься на хорошую затрещину. Бэм поспешно кивает и опускает взгляд под ноги. И все-таки он счастлив, губы все еще горят от поцелуя, а сердце сладко замирает, стоит только вспомнить все ощущения. Джинен уходит. Его удаляющиеся шаги гулко отдаются в длинном коридоре компании. Бэм только сейчас вспоминает где он находится. И поспешно оглядевшись по сторонам, понимает что совсем рядом родной танцзал, из которого в любой момент мог кто-нибудь появиться… И увидеть… «Если бы Марк хён застал наш поцелуй, что бы он сделал?» — Бэм взволнованно замирает. Другой вопрос, что бы тогда сделал Пак? Точно бы не оставил Бэма в живых, по стенке бы размазал прямо здесь и сейчас. «Повезло.» — понимает Бэм, а потом украдкой прикасается к губам пальцами, все-таки расплывается в счастливой улыбке. Есть что вспомнить. Хотя бы иногда, долгими зимними вечерами… — Ты чего такой странный? — окликает Джебом. Без лидера конечно же не одно происшествие в группе не обходится. Вот он здесь, руки в карманах, вид настороженный. Врожденное чутье имеет на всякого рода пакости. Бэм устало прикрывает глаза и запрокидывает голову. — Все равно ведь в покое не оставлю.- угрожает Джебом. Это точно, кто еще от допроса уходил? — Все в порядке, — успокаивает его Конпимук, — Просто переосмысливаю всю свою жизнь. — Ты можешь переосмысливать её где-нибудь в другом месте, например, в танцзале. — Могу, конечно, — уныло соглашается Бэм, — Но переносить экзистенциальный кризис лучше где-нибудь подальше от цепких глаз одногруппников. Всё-таки Джебом очень забавный когда чего-то не понимает, растерянно таращит свои глазки-щелочки, в которых так и плещется напряженная работа мысли. Бэм даже на него почти любуется. Губы все еще горят и вибрируют от недавнего поцелуя, от подарка небес, насильно отвоеванного правда… — Марк все-таки добрался до тебя и хотел в местных стенах замуровать? «Не угадал…» — Бэм лишь устало крутит головой, этому лидеру не объяснить, слишком глубоко придется пустить в свою душу, вытряхнуть на него все содержимое. «Утонет еще с непривычки…» — легкая ухмылка, которая со стороны похожа скорее на нечто безумное и бредовое. Джебом заметно напрягается. Настороженно подбирается поближе, в глазах пытливость, того и гляди еще начнет принюхиваться. — Это был не Марк хён.- Бэм быстро устает играть в гляделки. — А кто? — Не все ли равно? — все это утомляет безумно, сейчас бы забиться в какую-нибудь щель и в спячку на ближайшие лет пятьсот. И чтобы снился только недавний поцелуй и ничего кроме. — Джексон осерчал все-таки? — все еще гадает дотошный лидерним. Бэма передергивает. Он тут старается хоть что-то приятное во всем произошедшем выделить, а ему лишний раз напоминают об ошибке всей его жизни. Джексон… Все-таки действительно плохой план. Отвратный даже… Джинен как всегда прав. Но сделанного не воротишь, остается только расхлебывать последствия и как-то себя защищать. — Он ведь сказал что хочет с тобой остаться, — припоминает тем временем Им, — Сказал, чтобы ты не переживал, он тебя не бросит. — Вот уж осчастливил так осчастливил…- это так, бубнеж себе под нос, но Джебом, кажется, лишь сильнее уши настораживает. — Не хочешь Вана? — Не с тобой мне об этом, хён, разговаривать. — А с кем? Есть кто-то лучше лидера на примете? Кто еще захочет твои проблемы выслушать? Не Марк хёну же ты пойдешь душу изливать. — Оставлю свою душу при себе.- Бэм отталкивается лопатками от стены и метит уйти. — Погоди, — придерживает легонько лидер, — Мы не договорили… — А мы разве разговаривали? — искренне недоумевает таец. Джебом только вздыхает устало, глядя в честные карие глаза. И правда… Разве это разговор? Джебому немного стыдно… всеми по сути занимается только на этого загадочного ребенка никогда времени нет. Вот и растет дитя словно сорняк в поле, один-одинешенек… — Не хочешь прогуляться? — кажется это замешательство мелькает на миг в глубоких зрачках. Бэм неуверенно вздрагивает ресницами. — Зачем? — это какая-то ловушка? Заготовленная хохма, чтобы потом всем вместе обсмеять доверчивого тонсена? — Слишком мало проводим времени вместе. — Разве это плохо? — Поговори мне еще! — все-таки взвивается Джебом, но почти сразу берет себя в руки, снижает голос, — Сходим к реке, поговорим, поедим рамен. Бэм иронично вздрагивает уголками губ. — С Джексоном я мясо ходил поесть, а с тобой рамен? А как же твой ревнивый вокалист? — Я не об этом! — отчаянно вспыхивает Джебом. Оказывается лидера легче легкого из равновесия вывести. Бэм отмечает это мимоходом, а потом поднимает усталые глаза на лидера. В конце-концов если уж этому хёну приспичило откровенно поговорить, то может стоит этим воспользоваться? Ведь так жить нельзя. Бесконечно носить всё в себе… Стоит поделиться хоть с кем-то, облегчить свою непосильную ношу, разделить её с кем-то незаинтересованным, достаточно взрослым, но при этом почти равным… — Хорошо, — все-таки соглашается БэмБэм, — Можно и прогуляться, если уж ты намерен пропустить ради меня тренировку…

***

      Вернувшись в общежитие, Джинен надолго застревает под дверью в комнату Марка. Всю дорогу пока шел, он считал что сможет наконец-то её открыть и сказать что-то важное, а теперь… Все слова кажутся пустыми и ненужными. Он устало прижимается затылком к стене и замирает. Губы все еще горят от поцелуя с Бэмом. Джинен медленно выдыхает и вновь вдыхает воздух. Почему он позволил мальчишке зайти так далеко? Поберег чужие чувства? Но когда это хоть немного волновало? Чужие чувства… Особенно чувства Бэма… — Подумать только.- приглушенно шепчет Джинен. Он невольно вспоминает испуганные глаза парня и его дрожащий тихий голос. Боялся до обморока, но рискнул, отвоевал свой поцелуй, получил то что желал… — Мне бы его смелость.- вот она- закрытая дверь, ведущая в другой мир, такой вожделенный и запретный одновременно. И ведь хён не прогонит, может быть будет даже рад, да только… не то все это. В тот день, когда Марк оказался спящим на его кровати, что-то пошло не так. В хорошем романе они бы уже давно вновь были вместе, но реальность куда сложнее. В реальности не ныряют безоглядно в свои чувства, не бросаются и не дарят их на раскрытых ладонях. Их трепетно берегут где-то в глубине, стараясь не показывать. «Тем более ему сейчас не до меня. Нужно набраться терпения, выгадать момент… Малейшая ошибка и я снова потеряю все.» — Джинен болезненно прислушивается к тишине за дверью. Что он там делает, этот хён? Слишком тихо, комната кажется безжизненной, словно там давным-давно и в помине нет никого. Словно Марк просочился сквозь ламинат или врос в стены намертво. Чтобы не думать о таком и не представлять, Джинен снова думает о Бэме. О его запутанной игре… Об истинных мотивах… «Каково это спать с нелюбимым?» — но вопрос явно риторический, потому что Джинен вообще не знает как это… спать с кем-то. Ему не с чем сравнивать, не от чего отталкиваться… И он снова думает о слишком взрослом и опытном Бэме и почти горит от стыда. Воображение жестоко подкидывает почти нереальные образы любимого: белая обнаженная кожа, плавные изгибы тела, перекатывающиеся под тонкой кожей мускулы… Это прекрасное тело он все же видел, выпадала такая возможность, вот только… так и не ощутил до конца полную близость. За дверью все та же тишина и Джинен смущенно прячет пылающее от стыда лицо в ладони. «Мне никогда не стать таким же смелым как Бэм…» — потому что закрытая дверь держит лучше каких-либо оков или запоров, она неприступна. Джинен медленно съезжает по стене и опускает веки. Сейчас он по-настоящему кажется себе жалким.       Марк просыпается от чьего-то присутствия. Кто-то совсем рядом, ему даже мерещится прерывистое дыхание и знакомый запах. Но в комнате он как обычно один. Полупустая спальня менеджера кажется какой-то неприкаянной как и сам её временный обитатель. Эти серые пустые стены как нельзя лучше подчеркивают сумрачную изнанку души. Здесь почти не осталось никаких вещей, все уже перенесено в новую квартиру. Еще немного и Марк покинет привычное общежитие, избавится от необходимости видеть каждый день виноватое лицо Джексона. Обустроится в своей небольшой квартире этажом ниже и забудет всё произошедшее как ненужный сон. И все-таки терпкий, немного сладковатый запах, вновь дразнит ноздри. Дурманит, проникает в самые потаенные уголки души, дергает за ниточки. «Нён!» — так пахнет только он, не дорогущим парфюмом как Бэм, не изысканным одеколоном как Джексон, а вот так, по-особому… Всего лишь японским шампунем и какой-то смесью горько-сладких трав. Марку даже прерывистый вздох чудится за дверью. Так Пак вздыхает, когда его грудь уже не выдерживает навалившегося на душу груза и воздух выходит будто сам собой, отрывисто и немного жалобно. Словно клапан соскакивает. Марк совсем затаивает дыхание, стараясь уловить еще хоть что-то. Движение, стон, вздох… Но за дверью как назло повисает тишина и Марк почти верит что показалось. Как в тот день когда он от отчаяния пришел в комнату Пака и остался там его ждать. Глупая была идея… Неужели он надеялся что Пак встретит его с распростертыми объятиями? Мол я ушел от Вана, вот он я, принимай, люби и радуйся! Горькая усмешка пересекает лицо. В ту ночь Пак просто уступил свое место и ушел спать в комнату макнэ. Не захотел беспокоить и даже не стал расспрашивать обо всем. Заботливый и деликатный до зубовного скрежета! Марк все-таки поднимается с кровати. Тело будто свинцом налито, приходится приложить усилия, чтобы просто сесть. Кто бы знал что даже его довольно крепкий организм так плохо отреагирует на этот разрыв… Хотя давно уже все к тому шло. Эти бегающие глазки Джексона, его отговорки, его странное непривычное молчание или наоборот неконтролируемые приступы истеричного смеха. И как финал та картина, которую он застал в собственной спальне ровно две недели назад… Марк старается не думать об измене Вана и поэтому просто поднимается на ноги. Чуть кренясь в бок, добредает до двери и снова прислушивается. Странно, но теперь куда сложнее сказать есть ли кто-то снаружи, запах будто слабеет, а тишина говорит лишь об одном- Пак ушел. Марк все же высовывается в коридор, чтобы проверить и лишь убеждается в своих подозрениях. Джинен здесь был, об этом свидетельствует оставшийся еле уловимый отголосок его аромата и забытый на полу кругляшок любимого печенья, которое Пак повсюду таскает с собой в маленьких хрустящих пакетиках. Сердце Марка сжимается в груди от счастливого предчувствия. Еще не все потеряно!