Странный интерес

Творческим людям свойственны свои загоны. Мой друг, Мирон, как раз из таких. Иногда в его в жизни бывают моменты, когда ему кажется, что всего вокруг «слишком», как он сам говорит «too much». В такие моменты его спасением является авиарежим, книжные запои и спонтанные путешествия в рандомные места. Однажды я написал ему, потому что от него не было ничего слышно уже неделю. Он ответил через два дня: «Я в Марокко». В такие периоды он всегда предпочитал сводить все на нет, как-то по-тихому приходить в себя самому. Но иногда и бывали какие-то выходки, которые затрагивали других. Например, как-то раз, возбужденный после квартирника в одном из элитных клубов, он вызвал менеджеров в гримерку и там наорал на них за то, что во время выступления его слепил какой-то из прожекторов, за то, что ему дали воду холоднее, чем он просил. Потребовал позвать телохранителя, чтобы предъявить ему, что кто-то из фанатов умудрился подойти к нему слишком близко, когда он заходил в клуб. Он долго и надсадно говорил о том, что собирает тысячи человек, что это был последний раз, когда он согласился выступать за гонорар, чтобы они лучше делали свою работу в будущем, и что с таким отношением к исполнителям: «к вам никто нахуй приходить выступать не захочет», и сказал, что оказывает им огромную услугу: «на этот раз я все это прощаю и вам антирекламу делать не буду». Не успокоился, пока они не извинились перед ним раз десять. А потом ответил: «зачем мне нужны ваши извинения, если вы допустили такие косяки?» На следующий день при выезде из отеля менеджер сказала, что нам оставили подарок — бутылку Дон Периньона с букетом цветов и открыткой: «Мирону Яновичу. Просим простить нас». Он принял подарок, а потом признался, что ему стыдно за то, что вызверился на них, что можно было максимум сделать им одно замечание, но не более. Объяснил это тем, что у него много чего накопилось на тот момент, много стресса и эмоций. Похоже, и за время четвертого сезона у него много чего накопилось. Куда-то съебывать не было вариантом, или изолироваться, поэтому я все гадал, когда же произойдет очередной перепад. На тот момент мы не виделись уже недели две и почти не разговаривали. Одним утром Мирон в общем чате изъявил желание встретиться всей командой, потому что: «давно не виделись». Мы собрались в нашем любимом месте с бильярдом и пинг-понгом в подвале, баром и небольшим танцполом. Мирон как всегда снял это место полностью на ночь, чтобы мы могли там спокойно отдохнуть. Я наконец увидел его и выглядел он немного расслабленнее, чем неделю назад. Он широко улыбался, не забывая одарить вниманием каждого присутствующего, спрашивал у ребят, как дела, и всё такое. Я стоял немного в стороне, чтобы меня он не сразу заметил. Гул голосов, смешивающиеся во что-то неразборчивое и громкая музыка, которую кто-то уже успел включить, отдалили меня от реальности. Бросив взгляд на черную гитару, висящую над полками с бухлом, я завис, ненароком предавшись старым воспоминаниям. Они перенесли меня в две тысячи двенадцатый год, когда я впервые познакомился с Мироном. В тот период времени у меня была постоянная апатия, паршивое настроение. Как раз тогда я расстался с девушкой и пересрался со всеми близкими друзьями, с которыми мы делали рэпчик. На тот момент у меня совсем не было друзей и я почти разочаровался в людях. — Дай угадаю, — сказал Мирон, пока я раскладывал оборудование, — Депрессия? Я в недоумении посмотрел на него. Помню, как подумал в тот момент, что человек явно лезет не в свое дело. Немного настораживало то, что его взгляд искрился любопытством. — Социофобия, — ответил я, — но я всё ещё думаю, что просто был замкнутым подростком. — Блин, так и подумал сначала! — раздосадовано ответил он. Я все еще был в недоумении. Человек заказал фотки для промо, а я не привык, чтобы клиенты ставили диагнозы вместо того, чтобы задавать контрольные вопросы типа: «а как давно фоткаешь? А где учился? А кого-нибудь знаменитого фоткал?» Но он не спросил ничего такого. До этого написал мне на почту, сказал, что видел мои фотографии, что у нас есть какие-то общие знакомые. Когда пришел, давай рассказывать что-то о том, чем занимается, кого в Питере знает, спрашивал, кого знаю я интересного, чем сам занимаюсь, помимо фотографии. Сначала такое поведение несколько напрягло, но я с ним быстро сошелся. А все потому, что фотографировать его было легко, перед камерой он чувствовал себя совершенно свободно, не зажимался, как большинство моих клиентов. Мы быстро нашли общий язык на почве хип-хопа и каких-то соприкосновений в прошлом. На какое-то время он один заменил мне всех, а потом влил меня в свой круг общения, и его друзья стали и моими. Он зажегся «этой моей темой с косплеем». Спустя некоторое время грим и маски приросли ко мне, а Мирон не мог насытиться всей этой «мистикой, загадочностью, неформальностью». Захотел делать соответствующие клипы. Всё началось с «Не от мира сего», где я снимал людей, похожих на глиняные головы со склада. Потом был клип, где ему тоже захотелось быть в каком-то образе, я достал ему линзы, делающие его глаза полностью черными. Была еще куча идей, как он говорил, типа он Франкенштейн, а я Создание, и всё в таком духе. После клипов я сам не понял как, но вот уже ехал с ним в тур, чтобы делить с ним сцену в качестве талисмана и бэк МС. Каждый раз, видя меня в образе, Мирон восхищенно повторял «круто!» Это превратилось в какие-то гонки, мои образы становились все изощреннее, слои грима все толще, а масок стало больше, чем нормальной одежды. Я терял себя в попытках сильнее впечатлить его, добиваться его бурных реакций. В один момент мне показалось, что я сойду с ума, так что я просто вышел на сцену без грима впервые, не предупредив его. Так я наконец раскрыл свою личность, сохранил остатки здравомыслия, окончательно не превратившись в не пойми что. Потом отпустило. Почти все маски я выбросил, оставив только самые любимые. — Тебе нужно было идти в рок, а не хип-хоп — однажды сказал я, нанося себе грим перед выступлением. — Такие «талисманы», как я у тебя — это больше какая-то рок-н-ролльная тема. — Я вообще изначально хотел рок делать, но в России он и так хорош. В туры он брал с собой гитару и играл мелодии Гребенщикова, ДДТ, Агата Кристи, Крематорий, пока мы ехали в броневике. Я соскучился по тем душевным временам. И даже сейчас мне казалось, что я слышу, как он играет, пока меня не окликнули. — Ваня! Привет! Так соскучилась, как ты? — ко мне направлялась Женя. Я был рад ее видеть. В знак приветствия мы обнялись. — Да вот, никаких дел особых нету. С четвертым сезоном помогаю, заказы на фотографии приходят, дохуища. Никуда особо не ездил за это время, — рассказывал я, — а у тебя как дела? — Да, все также, — рассмеялась она, — из-за этого вашего Фреш Блада выступлений совсем не планируете, вот и бездельничаю в основном. Дома муж, Валька вырос уже… Скоро в садик его отдам. — Мы так разговариваем будто лет пять не виделись, а не месяц, — заметил я. Мы хором засмеялись. — Нет, ну а что, — улыбалась она, — жизнь идет. Отчего-то мне все время хочется улыбаться, когда я смотрю на ее лицо. Женя излучает позитив, которого в жизни иногда пиздец не хватает. И тут к нам подлетел Мирон, чуть не сбив меня с ног. — Наконец-то мы его вытащили! — говорил он, чуть не душа меня. — А, и ты тут, — равнодушно бросил он Жене. — Вот оно как! — обиделась она, Мирон рассмеялся, обняв и ее. Общее веселье продолжалось, а я все никак не мог убежать от флэшбеков. Подумал о том, что я вообще-то фотограф, но почему-то занимался деятельностью бэк МС и чем-то около хип-хоповым чаще, чем фотографированием. Почему? Я сел на мягкий диван, устав играть в бильярд, и вперился в телефон. Мирон разлегся рядом, положил на меня ноги, дал команду нас фотографировать. — Это для Инстаграма, — пояснил он. — Напишу, что удобно устроились. — Ты удобно устроился, — поправил я. — Тоже верно… — согласился он. — Да ну, я же знаю, что ты рад быть моей подушкой, не ври мне тут. В один момент я напрягся, потому что он наклонился очень близко и как-то странно посмотрел на меня. Он спросил: — Как думаешь, кто кого разъебет — я или Слава? — Вы идёте наравне по очкам, — спокойно ответил я. — Ничьей не бывает в баттл рэпе! У кого по твоему в финале шансов больше? — настаивал он. Я решил воспользоваться моментом и немного проучить его. — Слава работает над командой, это видно… — сказал я. — Твои ребята мне кажутся немного попсовыми, иногда вывозят только за счет какой-то любви судей, или везения, от того, что на тебя все похожи. Наверное, поэтому их и любят. Я не говорю, что Слава обязательно победит, но его подход выглядит серьезнее, чем у тебя. Да он даже алкашей из своей команды на безалкогольное пиво перевёл. — Как это — серьезнее? Знакомить баттлеров с Киркоровым и показывать, как в Пэинте принты делаются? Я пожал плечами и добавил: — Ну вот, ты и вспылил. Я могу объяснить поподробнее, но не знаю, вдруг ты обидишься, — сказал я и вызывающе улыбнулся. — Нет, я за объективность, — напряженно сказал он. — Он объясняет им суть баттл рэпа. На первой встрече он сказал им, что не нужно чураться грязных приемов, главное подавать их завуалированно. Сказал, что атмосфера баттлов должна быть острой и враждебной, что то, что происходит во время баттлов не имеет отношения к тому, что происходит в жизни. И много чего еще. Он говорил много чего полезного и правдивого… — объяснял я. — А сказать, что говорил ты? — Ты считаешь, что я неправильно поступаю? — осторожно спросил он. Неправильно поступаешь? Да, и дело не в менторстве. Почему-то смотря в глаза Мирона, у меня поднималось раздражение и боль. — Нет, — усмехнулся я, — в смысле? Я просто желаю, чтобы ты выиграл, потому что ты мой друг. Все дело в том, что ты воспитываешь из своей команды звезд, а Слава — баттлеров. Я не говорю, что это плохо. Зуб даю, чуваки из твоей команды станут более популярными и известными. Но касательно баттлов… — я сделал паузу. Он явно прислушался. Я хотел сказать, что может, его команда смотрит видео со встреч команды Славы и прислушивается к его советам, и поэтому порой выигрывает, но не стал. Может, Мирон и сам начал так думать. Наверное, подумал о том, что члены его команды выигрывали тогда, когда баттлили жестко и грязно, как учил Слава, а не когда уходили в лирические отступления и делали шоу с целью заполучить любовь публики. Наверное, подумал, что он делал все неправильно с самого начала. Мирон начал усиленно что-то печатать в телефоне. Пишет какое-то сообщение своей команде, подумал я. Я уже не мог сдерживать смеха, смотря в экран. — Над чем смеёшься? — спросил он. — Мем, — бросил я, не отрывая взгляд от пустого экрана. — Не поделишься? — Уже пролистал, сорри — сказал я. Видимо, его задело мое равнодушие, он убрал с меня ноги. Все же я слишком резко открыл ему глаза на правду. Да еще и в неподходящее время, ведь сезон уже подходил к концу. Мне стало не по себе, но я не знал, что ещё можно было сказать по этому поводу, а извиняться не было вариантом. Это бы не заставило его чувствовать себя легче, а я бы выглядел придурком. Я не придумал ничего лучше, кроме как спросить: — Чего ты ноги убрал? Мне же удобно было. В ответ он засмеялся. И тут нас позвал Порчи, потому что уже все заебались играть с ним в бильярд. Мирон согласился и вскочил следом за ним, таща за собой и меня. Я всё чувствовал вину за его задумчивый взгляд, хоть он и выглядел веселым, в шутку борясь с выпившим Дарио. Я продолжил вечер, как ни в чём не бывало. Мирон иногда виновато смотрел на меня, и в эти моменты внутри меня будто что-то переворачивалось. Я решил хорошенько курнуть травы, чтобы избавиться от тягостного чувства. Голова стала свинцовой. Под весом марихуаны, или собственных мыслей — одна херня. Я же не держу на Мирона злости или обиды, так почему всё время так получается, что я обижаю его? Я же не хочу этого. Мои собственные слова и действия стали для меня загадкой с недавних пор. Я заметил, что он сам не свой. Уже давно. Даже выглядеть стал хуже. Но я не мог ничего с этим поделать. Злило то, что он никогда ничего не рассказывает. Продолжает вести себя, как ни в чем ни бывало, веселится и смеется. Не позволяет себе помочь. Я хотел злить его, немного раздражать, чтобы добиться от него правды, какой бы горькой она ни была, но вместо этого получал его подавленное настроение и грустные взгляды. Я не хотел терять его дружбу, поэтому мне приходилось подыгрывать ему, притворяться, что между нами все в порядке. На следующий день часов в одиннадцать вечера я услышал громкий и назойливый стук в дверь. Я не ждал никаких гостей, поэтому не сразу решился открывать. Стук не прекращался, послышался приглушенный крик за дверью, я узнал голос Славы: «Ваня, открой!» Я тут же вскочил с дивана. Открыв, увидел его в домашней одежде, под правым глазом краснел фингал. — Твой друг, блять, ёбнутый, просто ёбнутый! — кричал Слава, потом пытался отдышаться, взявшись за голову. — Блять, что произошло? Слава сглотнул, пытаясь собраться, а я провел его в зал и усадил на диван. Потом повернул голову в сторону компа и чудом заметил, что забыл выключить стрим. Я в ужасе подошел к монитору и увидел дохуища комментов «что Слава КПСС у тебя делает?», «ебать, Гнойный», «че там с Окси», и всё в этом духе. Времени на разборки не было, так что я просто вырубил комп. Сука, подумал я. — Бля, это что, записано было? — тревожно спросил Слава. — Похуй. Скажем, что постанова, — сказал я, пытаясь успокоить самого себя, — давай рассказывай, что произошло? — Блять, — выдохнул Слава и сглотнул, — сначала скажи, ты его сегодня не видел? — Нет, — я замялся, — только вчера. Вообще не знаю, что с ним. — О, уж ты-то знаешь, что с ним, — усмехнулся Слава и качнул головой. — В смысле? — Ой, да не делай вид, бля! Сидит он тут, непонимающий! Знаю я, что вы там… — О чём ты? — все еще недоумевал я, конечно, прикидывая, о чем именно он говорит. Он бросил на меня раздражительный взгляд и пожал плечами. — С чего ты взял? — снова спросил я, в ответ услышав молчание. — Откуда знаешь? — я сдался. — Он сам сказал! — вскричал Слава. — И дохуя чего еще. По твоей реакции, сука, теперь знаю, что это правда! — воскликнул он и опустил голову, закрыв лицо руками. — Похуй, говорю! Расскажи, что произошло? И где он? — Сейчас с ним все нормально, скорее всего. Меня больше волнует, повторится такая хуйня, блять, или нет? Я не успокоюсь, пока не поговорю с тобой. — Хорошо, — я вздохнул с облегчением. — От пришел ко мне часов в четыре, — начал Слава, — сейчас сколько, одиннадцать? — я кивнул. — Стучится ко мне. Открываю, вижу его. Говорит, привет, как дела, решил тебя проведать. Я охуел, впустил его, а он какой-то слишком счастливый был, начал что-то рассказывать, что-то спрашивать… Ладно, похуй, там чай, еда, и так далее. И тут он ко мне пристал, экстази просит. Говорит: «я знаю, у тебя есть, ты Дудю предлагал, да и вообще, мне много знакомых говорили, что экстази у тебя дома впервые попробовали». Пытался меня уламывать, говорил: «вот ты же говорил, что я на нашем баттле обдолбанный был. Вот сейчас реально обдолбаюсь, и ты посмотришь, какой я обдолбанный. Можешь меня потом выгнать, ну ты главное дай мне попробовать». А я видел, что он уже под чем-то, но не стал ему ничего говорить. Я отказал сначала один раз, потом второй. Он уговаривал меня час, в итоге говорит: «ты прошёл проверку. Да, ты реально друг.» А потом достал какую-то таблетку и проглотил ее, я даже не успел среагировать. Улыбается, говорит: «у меня уже своя была, а ты свою подлинность доказал. Спасибо, молодец». Я охуел и в тот момент твердо решил его никуда не выпускать пока эффект не закончится. Прошел час, мы продолжили жрать, он начал мне рассказывать про своих ребят, божился, что они точно моих разъебут. Я согласно кивал, в мыслях надеялся, бля, хоть бы эффект не подействовал. Потом в один момент он начал мне какую-то хуйню рассказывать про каких-то своих мертвых друзей, про одиночество, про законы природы залечивать. Потом… про тебя, про ещё что-то. Явно бэд трип словил. Я уже в его слова вникать перестал. Он резко вскакивает и говорит, что ему срочно куда-то нужно, что он пойдёт куда-то «разъебывать», пошёл к двери. Я перекрыл ему путь, сказал, что хуй куда он уйдёт в таком состоянии. Он начал мне предъявлять, говорить типа «да ты знаешь, кто я вообще», я говорил ему, что мне похуй, что он никуда отсюда в таком состоянии не уйдет. Он меня толкнул, я схватил его за руки, он вырвался и въебал мне. Я упал, он пошел к двери. Я его опять остановил, блять, начал уже умолять, чтобы он меня послушал, чтобы остался. Он на меня посмотрел каким-то странным взглядом, — Слава уставился в пол, а потом продолжил, — улыбается и спокойно говорит: «сука, я сейчас позвоню в полицию и скажу, что меня тут удерживают». Я сказал, похуй, звони. Сказал, что сам бы его в полицию сдал, не будь он тем, кем является. Сказал ему опомниться, вспомнить, кто он. Он успокоился и ушел в комнату. Я пошел умываться, возвращаюсь и вижу — по домашнему телефону говорит. Я выхватил его у него, пока он не успел мой адрес до конца сказать. Вообще, ебануться просто! И тогда он толкнул меня прямо об шкаф, пошел в прихожую, быстро обулся и вышел. Я охуел, и пока добежал за ним, увидел, что он уже такси ловит. Я собрался было его остановить, но в последний момент заметил, что к нему подошли какие-то люди. Он давай с ними фоткаться, им автографы раздавать, общаться с ними. Потом он сразу уехал. Я не знал, что на это ответить. В голове было слишком много мыслей. Хотелось расспросить обо всём в подробностях, хотелось начать оправдывать Мирона, попросить не судить его. Но я не забывал, кто передо мной сидит, поэтому старался быть максимально невозмутимым. — Он взрослый мужик. С ним и не такое бывало, не переживай, — спокойно сказал я. — О, да, спасибо, что говоришь это. После того, как я шесть часов всю эту херню терпел, — съязвил Слава. Повисло неловкое молчание. — Воды налить? — спросил я. Слава все еще молчал. Не дожидаясь ответа, я налил воды в стакан и протянул ему. Он залпом осушил его до дна. Я смотрел на него и гадал, что же их обоих связывает? Какие еще вещества? Неужели я не знал о его наркотической зависимости? Ее нет. Его тревожит что-то другое. Какие-то проблемы, о которых не знаю даже я. Помолчав еще немного, Слава тихо сказал: — Да-а-а… хоть он и был обдолбанным, а по делу говорил… насчёт тебя. — Что он говорил? — спросил я и замер. Слава засмеялся с придыханием и протянул: «О-о-о», и начал качать головой. — Лучше ты сначала скажи, что ты ему говорил, — он сделал паузу, — а, да, ты же ничего никогда не говоришь. — Я не собираюсь это обсуждать, тем более с тобой. И одного я тебя такого отпускать не хочу. Может, к другу какому-нибудь пойдешь ночевать? Я могу отвезти. — Я трезвый в отличие от твоего друга. И я не один буду дома, блять, у меня кот! — Слава повысил тон. — Спасибо за воду, я пойду. Дал тебе пищу для размышлений на ночь, вот теперь, может, подумаешь, и выдашь мне что-нибудь полезное в какой-нибудь день. Я проводил его из квартиры и немедленно продолжил свой стрим. Начал ржать в экран, повторяя: «Охуенная постанова, да? Всё, теперь больше людей будет смотреть, как я Фортнайт гоняю. Наебал вас всех.» Разочарованные зрители покинули трансляцию. Я же пытался отыграть ещё хотя бы час, чтобы не вызвать подозрений, хотя мысли у меня были заняты совсем другим. Хотелось просто смыть с себя все услышанное. После того, как я устал играть, я принял душ и уснул беспокойным сном, думая, стоит ли мне говорить об этом с кем-либо вообще, или забыть и забить, как всегда. Мирона я увидел через два дня после произошедшего. Порчи написал в общий чат, что в скором времени уезжает в Португалию на два месяца и хочет со всеми попрощаться. Мы собрались у него дома, а Мирон выглядел энергичным и спокойным, глядя на него, невозможно было поверить в то, что всего пару дней назад он был в таком пиздецовом состоянии. Но спрашивать, как он, показывая свою осведомленность, было проигрышным вариантом. И тут меня осенило, а вдруг он видел тот стрим? Там, конечно, был слышен только голос, но блять… Разумеется, я удалил его с канала, но вдруг… Я пристально смотрел на него, пытаясь каким-нибудь образом понять, знает он обо всем, или нет. Но не смотря на обилие эмоций, его лицо не выражало ничего. Мы уютно сидели за столом, по-португальски, в зале у Порчи. Остальные бурно общались, кушали и пили, пока я пялился в телефон в попытке найти следы своего стрима. Бухие Порчи с Ильей начали спорить, кто может больше сделать подтягиваний на турнике. Мирон заявил, что никто из них и двух не сделает. Они с возгласами вышли из квартиры, чтобы проверить это. Стало совсем тихо, Женя бросила что-то наподобие: «пиздец они дети». Я усмехнулся, кивая в знак согласия. Она немного помолчала, потом сделала глубокий вдох и сказала, что ей нужно со мной кое о чем поговорить. Сказала, что это важно. Я отложил телефон. — Что-то случилось? — забеспокоился я. — Блин, ну я не знаю, как тебе сказать, — смущенно начала она, — мне самой в это трудно верится. Не знаю, как сказать. — Мне ты можешь говорить всё, — заверил я. — Что ты думаешь о Славе? — быстро спросила она. — Имеет все шансы вынести Мирона опять, — ответил я и посмотрел на нее. Она ждала, что я скажу что-то еще, я продолжил: — Ну, а как человек… Он добрее, чем кажется. — Мирон любит добрых людей, — согласилась она, — короче, все, Ваня, это капец. Мирон расстроится, если узнает, что я рассказала. Но мне больше некому. Но мне кажется, что все это ему так вредит. А ты сможешь помочь… — она замолчала. — Ты же его самый близкий друг. Я хочу рассказать ради него самого… Я не понимал, о чём она. Она говорила односложно, странно, запинаясь и сомневаясь. — Если это тебя тяготит… — Блин, походу, у них со Славой что-то есть, — перебила она. — В смысле? — спросил я, сделав недоумевающий вид. Я почувствовал, как громко стучит мое сердце. Женя посмотрела на меня круглыми глазами и замялась, видно, жалея, что рассказала мне. — Тебе Мирон что-то рассказал? — спокойно спросил я. — Н-нет! — отмахнулась она. — Мне так показалось, мой больной мозг! Ладно, иди, к ним на улицу, больно долго их нет, — просила она, оттягивая рукав моей кофты. Я послушался, мысленно проклиная этот мир. Хорошо, что я до последнего делал вид, что не понимаю. Мирон сто процентов рассказал ей про меня, поэтому она и решила рассказать мне про Славу. Как он мог, думал я, что за херня? Конечно, это Женя, но все же, как можно было рассказать такое? Но больше я охуевал с другого, в смысле — со Славой? Что между ними происходит? Если бы я начал расспрашивать Женю, я бы тут же все выдал, а так, она могла подумать, что Мирон прикалывался, или лгал от какого-то своего заскока. Она точно не станет снова спрашивать у него, может, получилось хоть с ней замять эту тему. Хотя, фиг знает этих людей. Может обсудят все в деталях. Когда я вышел, я увидел на земле ржущих Мирона с Порчи и Илью, висящего на турнике и тяжело дышащего. Но я уже не мог смотреть на Мирона, как раньше. Я устало сказал им, что Женя уже забеспокоилась, а они, перебивая друг-друга, сквозь истеричный смех, пытались что-то до меня донести. Я их совсем не слушал, мысленно находившись где-то очень далеко. Весь вечер я старался делать вид, что не замечаю настороженных взглядов Жени, что она бросала на меня с украдкой. Но эти взгляды только заставляли меня вспоминать о том, что я всеми силами пытался выкинуть из головы. Поэтому я хорошенько накурился за компанию с Дарио, чтобы окончательно не свихнуться от переизбытка информации. Мы проводили Порчи, сказали, что будем скучать, чтобы он обязательно был на связи. Он лишь вздыхал, повторяя, что хотел потусоваться с нами в Москве или Лондоне, но давно не проведывал свою семью. Мы пообещали ему, что обязательно нагуляемся, как только закончим с этим ебучим Фреш Бладом. Всё же это знание меня тяготило. После этого я не мог спокойно смотреть видео с баттлов, и вообще любые видео, на которых были они оба. Не мог не представлять Славу, целующего Мирона, прижимающего его к стене. Или их прелюдии. Или как Мирон выдыхает дым в чужие губы. От собственного воображения мне становилось не по себе. Было какое-то мерзкое колющее чувство где-то в груди, и я ничего не мог с этим поделать. Я был в прострации каждый раз, когда думал об этом, а мысли эти занимали меня почти все время. А с виду это выглядело так — мое каменное ебало, на экране обычный Версус баттл, на котором ржут Слава с Мироном в окружении большой толпы. На видео они синхронно улыбались панчам, иногда переглядывались. На одном из видео мне показалось, как будто они на миг коснулись друг друга руками, где-то далеко на заднем фоне. Я пытался вглядеться, что-то увидеть из того, о чем говорила мне Женя, но в этом мне помогало лишь собственное воображение. В том, что он рассказал ей про меня, не было никаких сомнений. А что если Мирон напиздел ей про Славу, зная, что она расскажет мне? Была мысль, что может, та наша совместная неделя, о которой мы никогда не говорили, стоит в центре этой ситуации. Не верил, что это такая дешевая попытка заставить меня ревновать. Но все явно было намного проще — все было так, как и рассказала Женя. Отчего-то я был уверен в том, что Мирону никто из мужиков не мог понравиться, кроме меня. Потому что так было в обратном случае. У каждого человека есть склонность сопоставлять целый мир, всех остальных с самим собой. Если все это было правдой для меня, не значит, что так было и для Мирона. Может, он вообще скрытый гей, который употребляет всякое, лезет целоваться к парням, как бы страхуясь на случай, если его отвергнут. Дешево и тупо. Я смотрел на всех его друзей, на Порчи, Илью, на остальных, и гадал, скольких из них он уже успел… Но все же, верилось в это с трудом. Я решил остаться при своем изначальном мнении, что он делал это чисто из интереса, от того, что насытился каким-то видом отношений. Ему хотелось испытать более острые эмоции, в поисках вдохновения, в порыве какого-то воодушевления. Не могло там быть никакой любви. Что ужаснее всего, в этой ситуации я был в тупике, на распутье. Не мог подставить Женю, которая доверилась мне и рассказала это в надежде, что я смогу там на что-то повлиять. Не мог подставить Славу и тем самым разрушить сезон, над которым мы все так долго ебались. Не мог напрямую спросить у Мирона, что за хуйня творится у него в голове, потому что я бы не получил однозначного ответа в любом случае. Он бы воспользовался положением и вывел меня на эмоции, и тогда я бы окончательно проиграл. Все, что оставалось — это просто переварить все это, забить хуй и не думать об этом. Просто отпустить их пидораситься сколько влезет, не наблюдая за всем этим. Был велик соблазн ёбнуть Мирона головой об стену, призвать к ответу. Но я сам был во всё это втянут, сам начал участвовать в его непонятной игре. Сам не сказал об этом, когда было нужно. Сам наломал дров, периодически капая ему на мозг и подрывая доверие ко всему вокруг. Так что теперь во избежание больших ошибок оставалось только кое-как справляться со всем этим, надеясь, что меня этим никто больше ебать не будет. Всякий раз, когда я сталкиваюсь с подобными сюрпризами от людей, я всё больше убеждаюсь в том, что мое желание уединиться за играми, фильмами и сериалами — истинно правильное. И в этот раз я решил на некоторое время изолироваться от враждебного окружающего мира, общаться только онлайн, выпускать стафф из дома, и вообще забыть об этом Версусе. Я отшился, и никто из команды особо и не искал меня. На всякий случай я предупредил остальных, что буду занят некоторое время, чтобы точно не писали мне. Сезон подходил к концу, закончился полуфинал и близился финальный этап. Я не ебал, кто там прошел, каковы итоги, я просто хотел на время забыть обо всей этой теме, чтобы немного восстановить душевное равновесие. Шел пятый день моего «исцеления», как накануне финального баттла мне написал Слава с просьбой приехать. Было семь вечера — не так поздно, я отменил свой стрим. Я бы не поехал, но по его тону уловил, что ему было очень нужно поговорить. Я мысленно пообещал себе, что ввязываюсь в эту хуйню в последний раз и через сорок минут уже сидел у него на кухне. — Чай будешь? — по-хозяйски спросил он. — Можно, — согласился я. Он налил мне, предварительно спросив, фруктовый я люблю, или черный. Я сказал, без разницы, и он налил черный, как себе. Он сделал глоток и перешёл сразу к делу: — Я говорил с Мироном. Вчера. Сразу говорю, он был немного пьяный. Я немного отпил. Повисло напряжение, видно, Слава не мог подобрать слов. — До сих пор не понимаю, как и какого хуя, и вообще, что это было, — на эти слова мне захотелось кивнуть, но вместо этого я бросил меланхоличный взгляд на пленку с цветами и сделал глоток. — Я тебе рассказываю, потому что считаю, что тебе тоже стоит об этом знать. Потому что ты тоже в этой херне участвовал. Он пришел ко мне сам позавчера и сказал, что ему нужно исповедаться, — Слава усмехнулся, — извинялся передо мной за ту херню с экстази. Потом начал говорить, что вообще не знает, что на него нашло… — он замолчал. — Клялся, просто у него был какой-то сдвиг по фазе и ему казалось, что он в тебя по уши, что он аж тебя «втянул в это все на неделю, а потом его отпустило». Клялся, что у него никогда такого до тебя не было. Когда я спросил, а что за хуйня тогда со мной происходит, почему он не рассказывает это тебе, и как ему верить, он божился, что ему стыдно за свое поведение, что он правда пытался что-то отыскать в самом себе, блять, какие-то внутренние рамки сломать. Но больше всего божился, что из мужиков ему никто, кроме тебя не нравился… и меня, — закончил Слава, смутившись. Его взгляд был направлен куда-то в пустоту, он отпил чай. Помолчав, он добавил: — Я просто решил уже все рассказывать, чтобы ты на будущее имел представление, насколько у тебя друг ёбнутый. В тот момент, когда он закончил говорить, я начал думать, как я докатился до такой жизни. Просто сидел молча, пытаясь обработать услышанное. Мыслей было так много, что все они смешались в одну кашу, и я уже не знал, какие из них мои. Но отчего-то с души спал камень, я испытал какое-то облегчение. Решил все же ответить, как подобает, потому что нервному Славе было явно трудно все это рассказывать. Я рассмеялся и сказал: — Поверь, я знаю. И я привык. — А я так не думаю. Точнее, скорее всего, ты знаешь. Но может, не представляешь до конца. Ты-то нормальный человек, — сказал Слава и улыбнулся. Я знал, что Мирон хоть и скрытный, он все же может быть искренним и душевным. Но он слишком заебистый, и к этому нужно было привыкнуть. Привыкание долгое и болезненное. Слава оказался слишком простым для всего этого. Поэтому он собрался покончить с этим, и рассказать все, без утаек. После окончания сезона их с Мироном больше ничего не будет связывать. Я поблагодарил его и ушел. Он сказал мне в след: «до встречи на баттле.» Я не совсем знал, моя голова опустела, или наоборот очистилась. Но всё стало ясно, когда через час после того разговора мне написал Мирон: «Пиздец волнение перед баттлом. Давай обсудим его, а то скоро от мандража умру.» Я сказал приехать ко мне, потому что мне было лень двигаться. Вскоре он был у меня дома. Ходил кругами по комнате, все не мог сесть и успокоиться. — Я не знаю, о чем будет его текст. Я вообще ничего не знаю. Но я выбрал его, хоть у него и было столько же очков, сколько у Микси. Вдруг, что-то не так пойдет? — тревожно повторял он. Я решил позволить ему немного понервничать, чтобы быстрее остыть. Он продолжал наматывать круги, я же решил в это время почитать книжку. Внезапно он остановился, словно его пронзило: — Раз я его выбрал, у меня были на то причины. Я их сейчас не помню от нервов. Но мысли материализуются, и если я поверю в него, то передам ему свою энергию, у меня будет совсем другой настрой перед баттлом и он выступит охуенно, — протараторил он. — Ты его выбрал, потому что он нравится тебе больше, как баттлер. Ты посчитал его сильнее, и по правде говоря, он самый популярный в твоей команде. Также у него очков больше, чем у других. Сделать крутой баттл — это его ответственность. Ты, как ментор, ему не гострайтер, не учитель. Ты просто ролевая фигура, и все, — сказал я. — Если ни за что не переживать, просто потому, что это не в твоей компетенции или обязанности, тогда в каком мире мы будем жить? Отчасти он был прав. — Что ты хочешь? Чтобы я тебя успокоил? — спросил я. — Да! Представляешь, — выпалил он. Я вздохнул и сказал ему сесть. Мне хотелось показать ему панчи Майлза, чтобы убедить его в том, что он силен. Но вместо этого я лишь крепко обнял его. Мне хотелось попросить его, чтобы он не переживал так из-за какого-то баттла, чтобы он рассказал мне, что же происходит в его жизни. Я просто хотел быть рядом. — Ладно, все в порядке. Я спокоен, — холодно сказал он и попытался отстраниться. — Забудь про этот баттл, — только и сказал я. — Все будет нормально. Баттл получился заурядным, но Слава на пару с Мироном все продолжали отыгрывать свое коронное представление. Кого они этим пытались обмануть? Я был оператором и ловил каждый взгляд, что они бросают друг другу. Слава после окончания сезона не стал открыто заявлять о своем уходе. Он просто перестал выпускать треки, спустя некоторое время исчез. Никто не знал, что с ним сталось, но хорошо, что ушел он на довольно порядочной ноте. Оставил какой-то след за собой, как говорили многие. Мирон по этому поводу сказал одно: — Я знаю наверняка, что со Славой все в порядке. Но я никому не расскажу, где он именно, чтобы его никто не тревожил. Он стал программистом. Как он говорит, этого он хотел давно. Сейчас живет в другом городе, планирует в Америку перебираться. Душа Мирона была легка. Казалось, он даже не задавался вопросом, почему Слава так спонтанно решил уйти из карьеры, казалось бы, на самом пике? Он так и не смог очистить свой образ, или исписался, или устал? Мне казалось, я знаю ответ, но все же, мог только догадываться. Спрашивать у Мирона напрямую, показывая свою заинтересованность — плохая идея в долгосрочной перспективе. Оставалось только принять данность. Карьера самого Мирона стремительно шла в гору. Набрал миллионы просмотров на клипах, набрал ещё кучу подписчиков везде, где мог. Империя росла, артисты БМ также продвигались. Он сыграл кровопийцу в масштабном российском блокбастере. Я наконец понял, почему он все время повторял, что эта роль идеально подходила всему его существу. Ещё я понял, что людское сердце — просто темные дебри. Конечно, мой друг очень хороший человек. Но я всегда думал, что сосуществовать с ним смог бы только бесчувственный манипулятор, которому он бы не смог съесть душу. Я думал, что я такой. Но потом осознал, что я лишь пытался таким стать, просто пытался больше других. Потихоньку я отрывал от себя что-то, научился не испытывать эмоции. Я бы хотел стать ему настоящим лучшим другом, хотел бы ему открыться, и чтобы он открылся мне. Я бы хотел, чтобы у него с близкими ему людьми не было никаких утаек, подводных камней и недоговоренностей. Но я знал, что если рискну подобраться к нему слишком близко, я потеряю себя, он меня поглотит. Я был бы к этому готов, но только если бы был уверен, что это что-то изменит. Может, он и сам это знал, поэтому всегда предпочитал держать дистанцию с людьми. Всегда он был таким, или что-то его изменило — я мог только догадываться. Но что-то подсказывало мне, что наша история еще не закончена. Как и их со Славой. Традиция воскресной курильни продолжается. Он по обыкновению положил голову мне на плечо, задумчиво затягиваясь кальяном, который наверняка уже жутко горчил. Я отодвинулся от него и пошел менять угли.