от: Никто 70 кому: Чёрно-Белый Дом локация: Королевская Гавань дата: девять недель до операции «Тысячелетие»
Я открываю платяной шкаф в поисках чистой футболки, а там, прямо между патриотическими принтами с Тайвином Ланнистером, лежит металлическая коробочка оливкового цвета с ножками-штырями. На ней выпуклыми буквами написано:ЛИЦЕВАЯ СТОРОНА НАПРАВЛЯТЬ НА ВРАГА
Мина противопехотная, M18A1. В моих вещах. — Пятьдесят Восемь, — кричу я в открытую дверь ванной комнаты, — а что твоя мина делает среди моих футболок? Агент Никто 58 топает ко мне с зубной щёткой во рту и неразборчиво бубнит, пузыря пасту на губах. Затем отбирает мину и уносит её куда-то. Хорошо всё же, что Чёрно-Белый Дом не поддерживает институт брака, а значит, наши с Пятьдесят Восемь фиктивные отношения будут автоматически разорваны сразу по завершении операции «Тысячелетие». Врагу Браавоса не пожелаешь жить с женщиной, которая в любой момент может подорвать, кастрировать или отравить. Стоит только на секунду ослабить бдительность — и всё, конец тебе. Пятьдесят Восемь возвращается через минуту, одетая в традиционный двухцветный балахон Чёрно-Белого Дома — чёрный с правой стороны и белый с левой. — Случайно наткнулась в барахолке, — говорит она, и кидает мне свёрток ткани той же расцветки. — Думаю, это знак от самого Многоликого, не иначе. Я разворачиваю пойманное облачение и критически осматриваю его. — А тебе не кажется, — спрашиваю, — что это слишком палевно? — Фигня, — уверенно отвечает Никто 58, натягивая капюшон. — В День Неведомого никто ничего не заподозрит. Сегодня мы можем побыть самими собой. Балахон моей напарницы куда меньше — он заканчивается сантиметров на десять, а то и на пятнадцать выше колена. Я совсем не уверен в том, что наши предшественники действительно носили столь смелые модели тысячу лет назад, но выглядит неплохо. Мы выходим из дома в сгущающихся сумерках и молча шагаем по пустынной проезжей части, засыпанной неравномерным слоем кроваво-красных листьев. Зажигаются фонари, почти голые кроны деревьев тёмными щупальцами нависают над дорогой. Из окон скалятся разъярённые тыквы, всевозможные исчадия ада выстроились на лужайках перед домами — десятки их! Коронованный скелет в плаще с красным драконом. Маньяк в хоккейной маске. Кучер-скелет управляет дохлой лошадью, запряжённой в телегу, на которой какие-то полуразложившиеся парни распивают эль в компании надувных Ширы и Кровавого Ворона. Милая кукла с мозгом в руке оккупировала почтовый ящик. Там, где хозяева не пожалели испортить свои аккуратные газоны, покойники вылезают из разрытых могил и тянут свои пластмассовые конечности к прохожим. В другом дворе на свадьбу трупа невесты также заглянул Чёрный Козёл — вероятно, тут живут квохорцы. И вот посреди всего этого дешёвого разгула смерти мы шагаем по столице враждебного государства, одетые в церемониальные одежды Чёрно-Белого Дома. Никогда прежде браавосские агенты не были так близко к провалу. Возле одного из домов Пятьдесят Восемь вдруг останавливается. Смотрит, как ветер легонько раскачивает качели с сидящей в них ростовой куклой утопленницы с серо-зелёной кожей и рыжими волосами, а затем вновь поворачивается ко мне: — Ровно шесть лет назад, — говорит она, — осенью девяносто третьего, Тайвин Ланнистер и его сообщники совершили государственный переворот. Они убили лорда Эддарда Старка. Они убили Кейтилин Старк. Они убили Робба Старка. Ланнистеры. Фреи. Болтон. Слинт. Генерал Тарли. Они сделали это и должны ответить за всё. Я кое-что слышал об этих событиях, но не более того. Никто 58 смотрит на меня со смесью жалости и презрения. — Потому что ты глупый бык, — изрекает она и продолжает: — На Севере мало кто верит в Семерых и День Неведомого там не отмечают, но северяне тоже навещают мёртвых предков перед последним месяцем осени. Когда-нибудь я отыщу могилы Старков. Чтобы немного развеять гнетущую атмосферу, я предлагаю поклянчить конфеты у мистера Аллисера Торна, мимо дома которого мы проходим в данный момент. Тыквенных голов и мусора из магазинчика ужасов здесь нет, но даже если хозяин не заморочился устрашением жилища на День Неведомого, от конфетной повинности это не освобождает. Пятьдесят Восемь требовательно стучится в обшарпанную белую дверь до тех пор, пока открывшаяся створка не являет нам мистера Торна, одетого в майку-алкоголичку и вооружённого пивной бутылкой. Судя по звукам из гостиной, мы оторвали его от просмотра смешанных единоборств. — Сладости или гадости? — строго спрашивает она, протягивая вперёд раскрытый мешочек для пожертвований. Мистер Торн пялится на нас с подозрением, кривит губы и хмурит брови. — Что-то вы не похожи на детей, Рэдвуды, — говорит он наконец. Пятьдесят Восемь поясняет: — У нас в Браавосе совершеннолетие наступает в двадцать один, так что гоните конфеты. В противном случае мы срежем ваше лицо, а потом примерим его вашей собаке при помощи магии Безликих. Я грозно хмурюсь в подтверждение её слов. Мистер Торн кривит рот ещё больше и уходит вглубь дома, но дверь не закрывает. Пока мы ждём его возвращения, мимо проносится пыльный чёрный катафалк: развалюха обдаёт нас звуковой волной из громыхающих колонок, прежде чем её габаритные огни исчезают в шлейфе из опавшей листвы за поворотом. Сосед вновь появляется на пороге, только теперь вместо пива он держит в руках хрустальную вазу с разноцветными фантиками. — Жадный, жадный мистер Торн, — упрекает его Пятьдесят Восемь, подбадривая активнее пересыпать конфеты в мешок. — При такой сложной международной обстановке наряжаться в браавосских бандитов не патриотично, — поучительно бросает он нам вслед. Никто 58 не оборачивается, только демонстрирует через плечо интернациональный жест — вытянутый средний палец. — Этот Торн до выхода на пенсию служил в Ночном дозоре, — говорит она, когда мы отходим от крыльца с добычей. — И был одним из офицеров, поддержавших мятежников. Забросив в рот конфету, Пятьдесят Восемь начинает работать челюстями. — Не поделись он сладостями, я воплотила бы те угрозы в жизнь. Но так и быть — пусть живёт пока. Тут я задумываюсь над тем, где сейчас может прятаться штык-нож L1A4. — Слушай, а это презабавная штука на самом деле — говорить людям правду, — произносит она заметно повеселевшим голосом. — В Чёрно-Белом Доме нас учили лгать, однако сегодня вечером я, пожалуй, буду говорить только правду и ничего кроме правды. Так это говорится, да? Со всеми этими манёврами вроде визита к мистеру Торну мы доходим до дома Фреев минут за пятнадцать: к тому времени солнце окончательно тухнет за горизонтом, и ночной холод начинает ощущается по полной программе. Зима действительно близко. — Гляди, как нынче живут друзья Ланнистеров. — Она брезгливо указывает острым подбородком на десять часов. — Посмотри на этот омерзительно ровный газон, на выложенные камнем дорожки, наземные светильнички. На флагшток с львиной тряпкой. В доме два этажа плюс мансарда, и даже башенка пристроена, прямо как в сраном замке. Спорим, что на заднем дворе у них найдётся бассейн с подсветкой? И это всего лишь жилище неудачника Мерретта Фрея, самого убогого из сынков старой крысы. В разгар этой тирады Ами Фрей, одетая в целомудренное серое платье септы, поворачивается в нашу стороны и машет мне рукой. Само благочестие — даже не скажешь с виду, что эта девушка была легендой раздевалки футбольной команды, более известной под прозвищем Ами Открой Ворота. У неё стандартное круглое лицо и соломенные волосы Фреев, а ещё Ами улыбается зубами и обладает классными сиськами, что заметно даже под нарядом септы. — И не смотри так, — говорю я Пятьдесят Восемь. — Наш брак — фикция, — напоминаю на всякий случай. — Мы просто напарники. Служители Многоликого не должны ревновать друг друга. Пятьдесят Восемь продолжает пялиться на меня немигающим голубым взглядом. Скрестив руки на груди, она изрекает: — Мне пофиг. Трахайся с кем хочешь, но только не в ущерб операции. Врёт или говорит обещанную правду? Надо всё же выяснить местонахождение штык-ножа. Пропустив знакомый катафалк, музыка в котором громыхает ещё громче, мы переходим на другую сторону улицы. — Аргелла, Эндрю! — Маргери Тирелл в ведьмином колпаке и маске жуткой старухи с крючковатым носом движется в нашу сторону. Когда она разводит руками, чёрная накидка делает её похожей на летучую мышь. — Сразу видно, что вы были в Браавосе. Девушки сближаются и целуют воздух возле щёк друг друга в таинственном женском ритуале приветствия. — Ох, — отвечает Никто 58, — по правде говоря, это уже не совсем мы. Я — Безликая под оперативным псевдонимом Никто Пятьдесят Восемь, а этот качок, — она тычет локтем мне в живот, — Никто Семьдесят, мой напарник. Мы прибыли сюда чтобы делать всякие нехорошие дела. Никогда прежде браавосские агенты не были так близко к провалу. Теперь официально. — Пятьдесят Восемь, — осторожно шепчу ей на ушко, — ты слегка переигрываешь. Для протокола: помимо упомянутых персон на мероприятии также присутствуют: толстуха Уолда, младшая дочь Мерретта Фрея; Джалабхар Ксо, племянник свергнутого президента Летних островов и бойфренд Маргери; Сэм и Лилли Тарли; ещё около полудюжины неизвестных мне лиц. — Хи-хи, твоё чувство юмора всегда было очаровательным, дорогая, — смеётся Маргери. — Это очень кстати, что вы Безликие, — вставляет слово Джалабхар Ксо. Попугай-мутант? Я не знаю, кого он изображает в этом костюме из перьев. — Поможете нам выгнать коммуняк с Летних островов с помощью ваших вот этих фокусов? Зима в Королевской Гавани ужасна. С помощью Маргери я кое-как пережил две, но встречать третью — выше моих сил. Теперь они смеются уже втроём. Осматриваясь по сторонам, замечаю странную картину: Мерретт Фрей берёт в руки стоящую под дубом тыкву и, воровато оглядываясь, достаёт оттуда флягу. Откупоривает. Прикладывается к ней. Пятьдесят Восемь тоже видит это, она шепчет мне на ухо: — Отвлеки-ка его. — И поясняет: — Поболтайте там о футболе или ещё каком дерьме. Я рассказываю ей, что футбол — не дерьмо, но послушно направляюсь в сторону Мерретта Фрея. — Мистер Фрей! — Деликатно кладу ему руку на плечо, увлекая в сторону крыльца. — Приятно познакомиться с вами! Меня зовут Эндрю Рэдвуд, я тут тренирую команду школы, в которой учатся ваши дочери. Слушайте, — говорю, — а вы ведь переехали из Речных земель, да? Наверняка болеете за «Твин Тауэрс». Они девятого числа играют с «Кай-Эль Дрэгонс» тут, в Гавани, — говорю. — Сходите с нами? Маленькие бесцветные глаза Мерретта Фрея посажены близко, синяя шляпа в виде крепостной башни с зубцами покрывает голову. — Нет, — отвечает он, откашливаясь, — весь этот футбольный шум не очень хорошо влияет на мою мигрень. — Он снова оглядывается. — Не говорите жене про выпивку, ладненько? Добрый коньяк — лучший способ лечения, это известно всем, кроме моей выдры. Я покачиваю головой с видом всепонимающего приятеля. Пятьдесят Восемь поблизости не видно, уже успела где-то пропасть. — Кажется, Ами ищет вас, — говорит Мерретт Фрей. Ами действительно движется нам наперерез. Не доходя пяти шагов, она восклицает голосом жизнерадостной дурочки: — Мистер Рэдвуд, вот вы где! — Потом обращается к мистеру Фрею: — Нам с тренером нужно обсудить выступление группы поддержки на следующем матче, так что мы отойдём на минутку? Берёт меня за руку и тащит к открытой двери, а едва мы оказываемся в помещении, сразу же припечатывает меня к стене, прижимает одну ладонь на уровне моей головы, другую кладёт себе на бедро. Не убирая улыбки с лица, она спрашивает: — Вы там с Арьюшкой ва-а-аще ебанулись, да? — И тычет пальцем в мой балахон там, где чёрное переходит в белое. — Может, ещё и меня сдадите за компанию? Для протокола: настоящей Ами «Открой Ворота» Фрей больше нет. Теперь за неё агент Никто 66. Я развожу руками: — Она объявила вечер правды. — И тут же меняю тему: — Так, стоп. Арьюшка? Это ещё что? Реальное имя Пятьдесят Восемь? Ты откуда его знаешь? Шестьдесят Шесть закусывает губу и смотрит через стеклянную дверь в сторону улицы, где проносится, исторгая пульсирующие волны рока, катафалк: — Как сказать… Мы с ней в некоторой степени земляки, мы с Севера. Она мой сюзерен. Я — её знаменосец. — Она видит на моём лице выражение полнейшего непонимания и раздосадовано жмурится: — Забей, короче. Не важно. Всё давно в прошлом. Землячество в Чёрно-Белом Доме. Час от часу не легче. Теперь ясно, почему она так не любит Фреев и Ланнистеров. — Вот же ж засада, — говорит Никто 66. — Ну и что наша народная мстительница задумала на сей раз? Вместо ответа с заднего двора доносится крик. Затем ещё один, а потом ещё. Пожимаю плечами: — Пошло-поехало. Мы обмениваемся короткими взглядами и, не произнося больше ни слова, быстренько топаем вверх по ступеням, застеленным пушистым ковром. Из окна лестничного пролёта второго этажа открывается отличный вид на двор и бассейн. Надо же, а он действительно с подсветкой. Гости вечеринки подбегают к краю бассейна, где Мерретт Фрей в своей дурацкой шляпе безжизненно дрейфует лицом вниз прямо по центру. Выглядит это на редкость забавно и нелепо, словно одна из башен Близнецов свалилась в реку. Рядом с хозяином дома покачиваются на чистой голубой воде фляга и тыква, в которой она пряталась. — Он разыгрывает нас, — говорит кто-то. — Мерретт, вылезай. Но нет, мистер Фрей не притворяется. Где Пятьдесят Восемь? Я ищу взглядом свою напарницу, и нахожу её стоящей в отдалении от всех под осенним взрывом клёна — багряным, как ланнистеровский флаг. Пока гости суетятся и кричат, она медленно поднимает голову и салютует нам с Шестьдесят Шесть бокалом. «Валар моргулис, — как бы сообщает она. — Внезапно моргулис».