***
29.9.2018 — 9.11.2019
Эпилог
9 ноября 2019 г. в 19:48
В полутора часах езды от Королевской Гавани, в тихой сельской местности где-то на границе Столичного округа и провинции Штормленд выкопана неглубокая яма. Просто сырая земля и свежевыпавший снег, перемешанный с прошлогодней травой. На дно этой ямы Арья Старк опускает чужое лицо. Она говорит:
— Покойся с миром, Аргелла Рэдвуд. — И отхлёбывает шампанское прямо из горлышка.
Вслед за первым лицом падает второе. Теперь уже я говорю:
— Покойся с миром, Эндрю Рэдвуд.
Заливаю в яму бензин, а Пятьдесят Восемь роняет туда спичку. Возмущённое пламя с погребальным шёпотом пожирает оживлённые магией Безликих маски: их кожа, чужое и наше прошлое, чернеет и скукоживается, обращаясь в прах. Я не знал и никогда не узнаю этих двух людей, посмертно ставших нашими пропусками на родину, но полагаю, что чертовски многим им обязан.
Очередное лицо из противогазной сумки Арьи Старк падает в огонь. Лицо Аллара Дима. Потом ещё одно — это Миранда Бенсон. Лицо Рамси Болтона. Лицо Уолдера Фрея. Все мертвецы по очереди.
Последнее лицо Арья не достаёт. Просто заглядывает в сумку, как будто ей необходимо убедиться, что с ним всё в порядке. Я знаю, то лицо принадлежало Лианнушке Мормонт. Мы смотрим друг на друга и без лишних слов соглашаемся — здесь ей не место. Лианнушка должна вернуться домой, на Север.
Затем Пятьдесят Восемь достаёт нож — какой-то другой, не украденный у часового, — и я рефлекторно отстраняюсь на несколько сантиметров. А она только ухмыляется:
— Расслабься, Бык. Я всего лишь подрезаю пробку.
Отсветы костра очерчивают аккуратный изгиб её подбородка, красивый нос и бледные скулы, а восходящее солнце уже парит далеко-далеко над юго-восточным горизонтом. Свет нового дня просачивается между чёрными деревьями, гуляет по холмам и присыпанным снегом просекам, обволакивает разбросанные на полях катышки соломы и серебристые стены силосных башен, напоминающих воткнутые в землю карандаши с ластиками на торцах. Бурые коровки раскапывают стог, чтобы добраться до вкусного сена внутри. Телята снуют между копытами взрослых в попытках добраться до кормушки. Бродит в одиночестве мохнатый тяжеловоз породы шайр.
— Метель укрыла склоны горных вершин, Бык. — Пятьдесят Восемь разводит руками, будто пытается обнять весь мир. — И белым бела земля.
Эти её революционно-диснеевские мотивы. Впрочем, Лианна Таргариен в роли королевы зимы меня более чем устраивает.
— Смотри, как похорошел Вестерос при короле Рейгаре, — продолжает Арья. — Он отменил конец света, и ничего такого действительно не случилось... Это ли не доказательство избранности нашего нового правителя?
Сегодня утром электронное табло, установленное на выезде из Королевской Гавани, показывало «01.01.000» в графе «дата»; всего лишь программный сбой, вызванный наступлением первого четырёхзначного года, однако мы с Пятьдесят Восемь посчитали это чертовски символичным. Тотальное обнуление. Новая жизнь с чистого листа. В некотором смысле конец света всё же случился.
— Помнишь Сирио Фореля? — внезапно спрашивает Арья. Она подняла взгляд от костра и отслеживает бег проводов линии электропередачи над переваливающейся через гребень холма дорогой. Поросшие редким лесом возвышенности этим холодным утром похожи на пломбир, усыпанный шоколадной крошкой.
Того лысого мужика из MJK, который спас под Кархолдом? Ага.
— Сирио написал, что в Браавосе парламентская оппозиция инициировала расследование законности финансирования вооружённых структур одной религиозной организации... — Она задорно хрюкает в рукав. — Думаю, какое-то время Чёрно-Белому Дому будет не до нас.
Много лет тому назад, когда наша семья только переехала за Узкое море, и одиннадцатилетний Бычок тосковал по родине и боялся, что в гадком Браавосе его заставят быть каким-нибудь моряком или биржевым маклером, мама сказала ему: «Джендри, ты всегда сможешь вернуться в Вестерос и стать кем захочешь». Возможно, моё возвращение вышло отнюдь не триумфальным, и я до сих пор не имею понятия, кем хочу стать, но в самом деле: всё это всё это такая фигня по сравнению с тем, что я уже обрёл.
Из открытой двери авто доносится бормотание радио — фортепиано отзвучало и Эльза скрылась в своём ледяном замке, освободив место в эфире для записи новогодней речи Рейгара Таргариена. Я возвращаю полупустую канистру обратно в багажник, а там завёрнуто в одеяло и уложено на дно нечто длинное, тяжёлое и огнестрельное. AR-18.
— Пятьдесят Восемь, — кричу из-под поднятой крышки. — Война закончилась, зачем тебе винтовка в багажнике?
Арья закатывает глаза, не прекращая закапывать ботинком догорающую яму.
— Глупый Бык. Только вооружённый человек может быть по-настоящему свободным. И если ты продолжишь называть меня «Пятьдесят Восемь» — я точно отстрелю твои орехи.
Лгунья. Разумеется, ничего такого она не сделает. Пора мне кое-что прояснить. Хлопнув крышкой, я грозно складываю руки на груди и говорю:
— Между прочим, там, в Красном замке, я слышал, как ты грозилась перегрызть глотку за Бычка... — Говорю: — Складывается такое впечатление, что ты меня любишь.
Арья прерывает своё занятие. Она так очаровательно возмущается — приоткрывает рот и сурово сводит широкие брови. Готов поспорить, сейчас она кричит про себя что-то вроде: «Глупый, глупый, ГЛУПЫЙ БЫК».
Арьины ботинки хрумкают по снегу в мою сторону. Она встаёт на цыпочки, смотрит прямо в глаза, накручивая мои волосы-рога на свои пальцы, и немного издевательски мычит, окутывая наши головы паром.
— Быть может, — выговаривает она через несколько секунд, — мне и правда нравится один парень по имени Джендри Уотерс... или Баратеон. Кем ты там собираешься стать?
Зимний рассвет вокруг нас голубой и розовый, словно бирки на запястьях новорождённых. Словно мы заявились в этот мир заново, и нет над нами больше никаких вождей — ни Чёрно-Белого Дома, ни диктаторов, ни директора музея, никого. Никто не прикажет надеть чужие лица и проживать чужие жизни. На просторах прекрасного далёка мы будем теми, кем угодно нам. Например, самими собой.
«…Мы должны построить новый мир, — утверждает радио голосом короля Рейгара. — Гораздо лучше прежнего».
А я вспоминаю вот что: строительство нового мира следует начинать с себя.
Здесь и сейчас, стоя на фундаменте будущего, пред взором Богов и на развилке расстеленных перед нами дорог, пришло время признаться: я люблю Арью Старк. Отныне и до скончания этого тысячелетия.