Безликие по соседству

от: Арья Старк кому: Многоликий локация: Красный замок, Королевская Гавань дата: день операции «Тысячелетие»

      Серсея Ланнистер смотрит на меня с раздражением и накопленной усталостью, так, будто я гажу ей в тапки по ночам. Её золотистая коса кажется какой-то грустной и немного потрёпанной. Под глазами отчётливо наметились мешки.       — Привет, — говорит она, недобро щурясь и не вынимая рук из карманов пальто. — Мелкая провокаторша, сорвавшая мой митинг.       Мило скалюсь ей в ответ из высокого стрельчатого окна Тронного зала. Спутники Серсеи — высоченный десантник с погонами полковника, мэр Кеттлбэк и тот блондин в сером, стоявший рядом с госпожой президентом на балконе парламента — поднимают глаза синхронно с начальницей. Таргариены и их телохранители тоже оборачиваются через плечо.       Сцена, на которую мы вышли этим вечером — западный двор Красного замка: гектар средневековой булыжной мостовой, обрамлённый стенами и башнями из красного гранита и отполированный подошвами миллионов туристов. Сквозь раскрытые ворота можно разглядеть билетные кассы, расположенные за пределами замка, и пустые ярмарочные домики, возле которых отираются в компании солдатни Джон и Дени. Распластавшиеся за спиной у госпожи Ланнистер мраморные сфинксы стерегут вход в палату Малого совета.       Когда я работала королевой Рейнис, каждый квадратный метр западного двора пестрел от ребят из Эссоса, готовых часами отстаивать в очереди ради шаблонной фоточки перед Железным троном, плюс неудачников-актёришек, отвязно изображающих народонаселение первого века. Сегодня, однако, в историческом центре Королевской Гавани можно получить только пулю под жопу в качестве сувенира, так что всех иностранных гостей как ветром сдуло вместе с их рюкзаками и селфи-палками.       Перед входом в Великий чертог приземлился вертолёт. Два тентованных армейских грузовика припаркованы напротив главных ворот. Что бы сказал обо всей этой исторической недостоверности директор музея?       В Тронном зале также присутствует Лианнушка Мормонт. Лианнушка расселась на холодном подоконнике по соседству, пока два парня из воздушно-десантной бригады разгуливают взад-вперёд по галерее. Эти малиновые береты, наверное, считают нас террористками и совсем не прочь нас застрелить, судя по недружелюбному изгибу их губ и напряжённым лобным мышцам.       — Обвиняют во всём друг друга, — усмехается Лианнушка. — Как всегда.       Это она про тётю Лианну и Серсею Ланнистер, агрессивно жестикулирующих на плацу западного двора. Джентльмены держатся в рамках приличий, хотя и выглядят мрачнее нависших над Кай-Эль снеговых туч.       Каблуки парашютистских ботинок в очередной раз стучат мимо. Я поднимаюсь со своего подоконника — хочу скинуть окурок в расположенную у подножия винтовой лестницы урну.       — А знаешь, — вдруг говорит мне в спину Лианнушка. — Операцию «Тысячелетие» ведь отменили.       Отменили?       Колокола только что пробили семь часов до конца света, и в помещении уже темным темно. Единственный искусственный источник света под этими древними сводами — напольные прожекторы, подсвечивающие груду старых расплавленных мечей, именуемую Железным троном. Мы находимся на расстоянии целого футбольного поля от них.       — Ага. — Лианнушка подёргивает плечами. — Но знаешь... несмотря на это я решила довести дело до конца.       Парашютист притормаживает. Мы с ним оказываемся совсем рядом, на одной линии, и лианнушкин силуэт говорит, направляя пистолет в нашу сторону:       — Валар моргулис, сучка. — За мгновение до выстрела.       Широкое туловище десантника частично закрывает меня от огня, но как минимум одна пуля бьёт и в мою тушку. Бум! — словно молотком. А я в этот трагический момент думаю о какой-то невообразимой фигне типа: «Ох, до чего ж неудачный первый раз». Впервые за шесть с лишним безликих лет меня подстрелили. Даже в Астапоре это казались чем-то практически умозрительным — где-то летает, в кого-то попадает, но в меня-то не. А тут попало. Какое фиаско. Какой облом.       И я, оступившись, опрокидываюсь назад расстрелянной шпионкой. И продырявленный за компанию пара валится за мной. И мы оба мы падаем наземь под взрывной реквием, завывающий у меня в мозгу.       Пистолет стреляет ещё трижды. Видимо, в другого десантника. Чьё-то тело перегибается через перила и обрушивается на мозаичный пол несколькими метрами ниже. Звенит разбитое стекло. Тараторит длинными очередями карабин M4. Кричат во дворе люди.       Всё это — в те самые секунды, когда я закручиваюсь спиралью по лестнице, влекомая земным притяжением и навалившимся сверху телом парашютиста.       Меня подстрелили. Адски жёсткие ступени. Меня подстрелили. Не Лианнушка, кто-то другой. Другая. Малютка Армалайт бьёт по рёбрам и подбородку в последний раз. Это должно означать конец лестницы.       Первая относительно здравая мысль по приземлению: «Наверное, я похожа на полудохлую Брею Семь-Семь».       И следом: «Где кровь? Пробей пуля лёгкое, я бы харкала кровью».       Наконец: «Странный был звук, словно металл треснул. Пули бьют в мясо по-другому».       Харкая всухую на полу музея, ощупываю то место, в которое пришлось попадание. Магазин. Всё ясно. Пистолетная пуля попала в один из запасных магазинов для AR-18, сложенных в подсумки у меня на груди. Раскурочив магазин, она потеряла энергию и застряла между тканью разгрузки и лёгкой кевларовой плитой бронежилета. Будет здоровенный синячище, но моё путешествие к Многоликому как будто откладывается. Ложная тревога. Продолжаю стонать как нечто среднее между теннисисткой и порноактрисой, пока выкидываю искалеченный банан и поднимаюсь на ноги.       — Ты ещё жива, принцесска? — зовёт с галереи Бродяжка.       Характерные щелчки говорят о том, что она меняет отстрелянный магазин на полный.       Отступая спиной за колонну, я толкаю рычажок предохранителя вперёд-вниз и делаю несколько быстрых выстрелов поверх перил. Выходит резко и звонко — акустика в зале такая, что стрелять без наушников чертовски некомфортно.       — Так и быть, — невозмутимо произносит Бродяжка. — Сначала накажу одну северную сучку. А господа сами друг дружку развлекут.       «Там-там-там!» — стучит бродяжкин карабин. Пули с гадким визгом рикошетируют ото всех поверхностей, обдавая меня удушливой каменной пылью.       Высовываю руки с винтовкой из-за колонны и вслепую отвечаю ей на звук — летнийский стиль «ниггер из гетто».       — Ты, — говорит Бродяжка. — Ничего в своей жизни не видела, принцесска. Перепрыгнула с готового на готовое. Хотела попользоваться Чёрно-Белым Домом как презиком и выкинуть? Хитро, сучка, но так не пойдёт.       Сбоку от Железного трона распахивается дверь, помеченная светящейся надписью «запасной выход». Обоих материализовавшихся из проёма мужчин Бродяжка расстреливает кинжальной очередью сверху.       — Я всегда знала, — продолжает Бродяжка. Эхо выстрелов отражается от стен как шарик для пинг-понга. — Знала, что вы обе поганые предательницы. Ты и твоя вестеросская подружка.       Что-то невесомое планирует в отсветах прожекторов и приземляется прямо по центру зала. Это лицо Лианнушки Мормонт.       — Ты следующая. — Голос Бродяжки перемещается по галерее. Затихает и снова вспыхивает между колонн. — Сначала я обдеру твою мордашку, а потом убью твоего ненаглядного Бычка. И к своей благородной семейке ты вернёшься в закрытом ящике. Так будет справедливо.       Она что, завидует мне?       Выставив винтовку за колонну, целюсь на голос и зажимаю спуск. «Плам-плам-плам!» — откликается Малютка Армалайт, и вдруг предательски смолкает. Откидываюсь обратно в укрытие, чтобы разобраться, в чём дело. Гильза. Гильза застряла на вылете. Якен говорил, что сороказарядные магазины — дерьмо, но я-то не верила. Ну, на, гляди.       — Бродяжка, — кричу, оттягивая рукоять затвора. Гильза выпадает. — Бродяжка, ты там не сдохла, сучка?       Следующий патрон перекосило. Переместившись ближе к Железному трону, принимаюсь выковыривать засранца с помощью штык-ножа.       Ты здесь, Многоликий? Какую из двух плохих девочек Ты желаешь получить сегодня?       Подозрительная тишина. Снаружи не стихает стрельба, однако в самом зале только выплюнутая латунь звякает по полу, да поднимается над нагретым стволом парок.       И тут — бах! — прожектор слева от меня взрывается осколками. Бродяжка выскакивает с другой стороны трона, выставив оружие вперёд. Так внезапно, что мой кишечник едва не откладывает безликую кучку в штанишки. Бродяжка настолько зла на меня, что ещё разок мажет с четырёх шагов, а потом — всё.       Мы замираем как две дуры. У одной заклинило, другая пустая. Бродяжка роняет карабин обратно на ремень, её рука тянется к поясу, к пистолету. Тянется достаточно долго для того, чтобы я успела метнуть удачно подвернувшийся штык-нож L1A4. Без размаха и не целясь — браавосский стиль «чокнутая гопница». Рукоять штыка бьёт Бродяжку куда-то в область глаза, и она вскрикивает: «ау!», дезориентированная на пару мгновений.       Достаточно долго для того, чтобы я успела сократить дистанцию и опрокинуть её навзничь. Штык-нож словно сам собой вновь оказывается у меня в руке, и я бью Бродяжку острым концом.       — За Бычка.       Вонзая лезвие под рёбра, сквозь одежду и плоть, говорю:       — Я.       Бью снова — вестеросский стиль «маньяк-потрошитель». Говорю:       — Тебе.       Нанеся последний удар, заканчиваю рассерженным и странным, почти что чужим голосом:       — Глотку перегрызу.       А Бродяжка не говорит ничего.       Наконец-то королева Рейнис стала единовластной хозяйкой Тронного зала. Сама не знаю зачем передвигаю ноги вверх по лестнице. Механически усаживаюсь на главный экспонат музея. Его железная сидушка так остыла за последние столетия, что, может, я просто хочу отморозить почки. Механически поджигаю сигарету. Механически отмечаю славный вид с верхотуры.       И вот я сижу на Железном троне — среди мечей, зимы и стрельбы, зависшая где-то между прошлым и будущим, и в таком виде мою персону обнаруживает подкравшийся через боковую дверь Джендри.       — Боги, — бормочет он, запуская пальцы в свою шевелюру. Смотрит на меня, на трупы и на одинокое лицо между ними. — Бродяжка убила Лианнушку... Матерь, смилуйся... Ещё в метро она показалась мне странной.       За пределами Тронного зала часто-часто хлопают выстрелы.       — Там, — Бык оттопыривает большой палец, — драконы и львы окончательно рассорились из-за всей этой стрельбы. Думаю, они хотят друг друга убить.       Он говорит:       — Что же мы с тобой натворили, дорогая? Как пришли к такому финалу?       О, это долгая история. Убегающий к небу потолок столь высок, что под ним может уместиться шестиэтажная панелька. Глядя в эту завораживающую черноту, я отвечаю просто:       — Валар дохаэрис, Бык.       Спускаясь обратно, кратко пересказываю Джендри историю нашего с Железным троном знакомства. Про маму, Сансу и Робба, охранявшего от меня экспонаты Красного замка. Бродяжка по-прежнему валяется у подножия лестницы, и я говорю, перешагивая через неё:       — Лежи, Бродяжка, ты мне не мешаешь.       Лианнушка. Подбираю и бережно укладываю в противогазную сумку лицо Лианнушки. Пора заканчивать с этой историей.       Ты здесь, Многоликий? Это я, Арья Старк. Теперь злая девочка убила всех, кого хотела убить с детства… и ещё несколько десятков человек специально для тебя. Я была не самой лучшей Безликой в истории ордена, богохульствовала и пользовалась служебным положением в личных интересах, но ты тому свидетель — при всех своих недостатках Никто Пятьдесят Восемь честно служила Республике Браавос все эти грёбаные шесть лет. Если мы наконец в расчёте, не мог бы ты подписать моё прошение об отставке? Благодарю тебя, Многоликий.       «В-р-р-р, флоп-флоп-флоп» — тень вертолёта проносится снаружи. «Пом-пом-пом» — говорит чья-то винтовка. «Плам, плам-плам-плам» — отвечают ей другие. Танцуют на ветру снежинки.       — Похоже, сегодня мы всё-таки умрём, — объявляет Бык.       Что за глупости, Бык? Какой же ты пессимистичный зануда. Тихая, как тень, я направляюсь в его сторону. Уотерс такой большой и тёплый. Волосы у него мягкие и густые, а щетина на подбородке приятно колется, когда я трусь об неё.       — Да-а, Бык, — говорю. — Мы с тобой непременно умрём. Быть может, даже в один день. Но это будет не сегодня.       У самого входа в Тронный зал среди прочего экскурсоводческого барахла обнаруживается мегафон. Сложив приклад и забросив винтовку за спину, я вооружаюсь им. Толкаю от себя высоченную створку из морёного дуба. Сквозь образовавшуюся щель летит снег, а я ору навстречу природной и рукотворной стихии:       — ОСТАНОВИТЕСЬ!       Несколько пуль немедленно врезаются в дерево совсем близко.       — ОСТАНОВИТЕСЬ, ПРИДУРКИ! — Приоткрываю дверь снова. Кричу: — ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ! ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ!       На протяжении десяти секунд ни один придурок не стреляет, и я, предварительно собрав всю отвагу в кучку, выхожу на улицу. Не переставая кричать:       — ВАС ОБДУРИЛИ. Обвели вокруг пальца как деревенских простачков. — Требую: — Довольно убивать друг друга на потеху Браавосу.       Прости, Браавос, прости, Многоликий.       Десятки глаз уставились на меня. Тётя Лианна и принц Рейгар сидят возле колёс грузовика — немного грязные, но по-королевски невозмутимые. Губернатор Бейлиш плачет, баюкая раненую руку. Джорах Мормонт и Коннингтон истекают кровью на мостовой. Полковник-парашютист и мэр Кеттлбэк с виду безвозвратно мертвы.       — Твоя девка хотела меня убить, Рейгар, — кричит невидимая госпожа Ланнистер. Вот она где — укрылась за испещрённым оспинами пуль сфинксом.       Я подношу мегафон ко рту:       — Это была браавосская шпионка, — говорю.       — А ты сама-то кто? — злобно спрашивает госпожа Ланнистер       Как сказать...       — Уже нет. Я завязала.       Прости, Браавос, прости, Многоликий.       Госпожа Ланнистер хрипло смеётся. Над сфинксом расплывается сигаретный дым.       — Чудно, чудно... Дай угадаю — расстрел у мэрии тоже ваших рук дело. А твоя, Рейгар, пропаганда повесила всё на моего папеньку.       — …Это не Браавос, — стонет Джорах Мормонт. Королевский телохранитель пытается перевернуться на бок, но ничего у него не выходит. — Это мы... Я и Даарио... Мы хотели... думали, что народ поднимет бунт и свергнет Ланнистеров... Всё ради вас, моя принцесса... Дейенерис, моя любовь. — Его окровавленная рука неловко посылает воздушный поцелуй в сторону голов Джона и Дени, высунувшихся одна над другой из-за угла ярмарочного домика.       — Ну ты и мудак, — осуждает его Серсея.       — Ну ты и мудак, — повторяет за ней тётя Лианна.       — Ну вы и мудак, Джорах, — соглашается с ними Джон.       — Ну вы и мудак, мистер Мормонт, — плаксиво подытоживает Дени.       — Я знаю... — всхлипывает тот. — Простите...       — Помнишь, что говорили на этот счёт в супергеройском кино? — спрашивает Серсея. — «Ты умираешь героем или живёшь, пока не становишься негодяем». За точность цитаты не ручаюсь. Так вот: ты очень вовремя склеиваешь ласты, Мормонт. Умираешь героем революции. Представь, что вытекающая из тебя жидкость — это не столько кровь, сколько чернила для учебников истории.       Джорах Мормонт хрипит и кашляет.       — Спасибо... Спасибо, так гораздо легче.       А подстреленный Джон Коннингтон, несостоявшийся премьер-министр Эйгона-Грифа Писсуаротрахнутого, вдруг выпаливает:       — И я. Я тоже. Я любил тебя, Рейгар, мой принц... Любил всю жизнь, но боялся признаться в этом даже самому себе.       И тишина. Никто не произносит ни слова. У мисс Тарт глаза из орбит вылезли. У тёти Лианны сигарета выпала изо рта. Даже парашютисты с крепостных стен подняли головы над парапетом. Про меня и мой мегафон все и позабыли уже.       — Семеро, Джон. — Принц Рейгар кладёт ладони на затылок. — Ругаться матом при подданных я не могу, а приличные слова на язык не лезут. — Он добавляет, облокачиваясь на колесо: — Давайте, не стесняйтесь. Если кто-то ещё хочет совершить каминг-аут, признаться в любви или предательстве — время пришло. Почистите душу от грешков, пока часы не пробили полночь.       — Хочу признаться, Ваше Высочество, — шмыгает носом Петир Бейлиш. Его светлый костюм весь измазан грязью и потёками растаявшего снега. Губернатор Долины сидит в луже под колесом грузовика, весь заплаканный и несчастный. — Браавос предлагал мне президентский пост в качестве резервного варианта, но я отказался, отказался ради Сансы. Она так любит свою семью. Я хотел предать, но не смог — дорогая Санса для меня важнее власти... Если я умру, передайте ей, что я любил своего рыжеволосого ангела больше всего на свете.       Тётя Лианна нагибается к соседнему колесу, чтобы презрительно и небрежно отхлестать Бейлиша по щекам.       — Тебе слегка оцарапало плечо, трусливый ты слизняк.       — До чего же вы скользкий тип, Бейлиш. — Принц Рейгар будто бы и не оскорблён этой новостью. — Будете моим премьер-министром?       А Ренли Баратеон — министром иностранных дел. В Браавосе любят ЛГБТ-сообщество. Не произношу это предложение вслух, сами разберутся.       — Эй, а как же я? — встревает в их диалог Серсея.       Принц Рейгар перехватывает ногу жены, которая хочет пнуть его будущего премьера ещё разок.       — С тобой всё сложно, Серс. Многие граждане Вестероса жаждут порвать одну диктаторшу на тряпки, и, думаю, придётся тебе отъехать под домашний арест куда-нибудь в горы Запада.       — Ну да, ну да, пошла я на хер, — обиженным тоном соглашается госпожа экс-президент.       — Но сначала, — напоминает принц Рейгар, — ты покажешься в телевизоре, откуда прикажешь Секретной Службе и всем остальным рассеянным по Королевской Гавани дуболомам сложить оружие.       Не уверена, существует ли на свете штука грязнее политики. Будь море немного теплее, я бы прямо сейчас окунулась в него, дабы смыть с себя атмосферу последних дней.       По замковой горе гуляет метель, и погода сегодня хуже некуда, но стоит только выйти за красные стены, как сотни людей встречают тебя из темноты.       В оливковых куртках и чёрных свитерах. В ушанках со снятыми кокардами, стальных шлемах и выцветших строительных касках. Одни держат винтовки. Другие — покорёженные щиты из дорожных знаков. Под снегом и ветром. Не злодеи и не герои, не красавцы и не уроды — просто люди. Вестероссцы эпохи перемен. Их тела пропахли революцией. Потом, дымом и слезоточивым газом. Их покрасневшие глаза глядят устало и восхищённо одновременно. В их обросших лицах запутались снежинки.       Люди молча расступаются, провожая взглядами принца Рейгара и леди Лианну; мисс Тарт даже не приходится никого расталкивать. Серсея вышагивает под конвоем военной полиции. Всё такая же хищная и насупленная, но возле толстяка Сэма Тарли она неожиданно притормаживает. Секунду-другую они пялятся друг на друга, а потом госпожа Ланнистер легонько стучит костяшками пальцев по щиту «поворот направо запрещён».       — Всё, мальчик, — миролюбиво произносит она. — Теперь твой протест окончен. Верни-ка знак на место.       Солдаты заполняют живой коридор вперемешку с гражданскими, и среди этой толпы я вдруг замечаю того бойца. Пухлые розовые щёки и шерстяной подшлемник. Я точно знаю этого солдата, но он, конечно, не может узнать меня.       Со словами:       — На, держи. — Протягиваю солдату штык-нож L1A4, предварительно развернув его рукоятью вперёд. — Внимательнее следи за своими вещами, приятель. И вымой как следует, а то он много где побывал за эти недели.       Колокольный звон со стороны Великой Септы Бейлора. Шесть часов до светопреставления, значит.       — Эти долбоёбы меня достали, — озвучивает всеобщее мнение тётя Лианна.       А я ловлю взгляд Джендри, и этот взгляд как бы спрашивает: «Это всё? И куда нам дальше?».       Принц Рейгар недовольно мотает головой.       — Запиши где-нибудь, — обращается он к почти пришедшему в себя Бейлишу. — Своим первым королевским указом я отменяю конец света.       И я развожу руками, как бы отвечая: «Ты слышал короля, Бык. Вперёд — в будущее без конца. В дивный бескрайний мир Арьи Старк».