***
С течением времени их голод становился все менее мучительным. Что-то менялось, происходило что-то невероятное. Большую часть дня Эдди улыбался, как обдолбанный, в мозгу клубились всевозможные приятные эмоции, которые словно насыщали их бездонный желудок. Теперь они уже были в курсе, что могут застрять в петле из негативных чувств, подпитывая друг друга страхом и гневом, но сейчас стало ясно, что это работает и в обратную сторону тоже — если что-то заставляло Эдди рассмеяться, какая-то дурацкая неуместная шутка или каламбур, то Веном тоже веселился, и от этого передоза Эдди задыхался, покатываясь со смеху и вытирая выступившие слезы. На людях это выглядело не лучше, чем разговор с самим собой, но Эдди было все равно. У них был свой мир, в который другим не было доступа, и это было намного важнее. Он стал более спонтанным, каким не был уже несколько месяцев. Может, даже год. С тех пор как Эдди расстался… нет, не с тех пор, если честно, — наверное, он никогда таким не был. Как-то раз они шли домой, и Эдди почувствовал, как Веном заставляет его повернуться в сторону магазинчика, продающего мороженое — все нутро симбиота было наполнено по-детски непосредственным желанием. Эдди спорить не стал, развернулся и пошел к магазинчику, это было меньшим, что мог хотеть Веном, потому что симбиот иногда не знал, что для них будет хорошо, и даже если Эдди иногда потворствовал его желаниям, то все равно знал, что если переборщить, им обоим может стать плохо. Он держал шарик мороженого близко к воротнику, чтобы Веном мог высовываться и лизать его, пока они продолжали гулять. Эдди даже купил домой букет цветов. — Для кого они? — спросил Веном, когда Эдди осторожно положил букет в корзину с продуктами. Эдди пожал плечами и пробормотал невнятно: — Не знаю. Тебе нравится? — Да. — Тогда для тебя. — Что мы… будем с ними делать? — Я поставлю их в вазу, конечно, будет выглядеть смешно, потому что в квартире бардак, но они хотя бы украсят этот ужас. — Оу. Через несколько дней цветы начали вянуть. Сначала потемнели и засохли листья, а потом поникли лепестки. Эдди хотел выбросить их, но Веном оплел его руку до того, как он успел бросить цветы в мусорное ведро. — Что ты делаешь? — Эм… выбрасываю цветы. Они засохли, Ви. — Положи на место. — Хорошо, боже мой, — фыркнул Эдди, запихивая сухостой обратно в вазу. Так они и остались там стоять, увядая с каждым днем все больше и больше, пока не превратились в коричневые засохшие палки. — Ви, дай мне их выкинуть, они выглядят отвратительно. — Нет. — Они засохли! — Но нам они все еще нравятся. — Но… ты же в курсе, что я могу купить новые, да? — …нет, не в курсе. По какой-то причине сердцу Эдди вдруг стало слишком тесно в груди. Он не мог сказать, от тоски это или нет, поэтому только излишне напрягся. — Какой же ты упрямый… я мог бы купить новые несколько недель назад. Времена года менялись, на смену осени пришла зима. Снаружи мир мерз, а они согревали друг друга. Тело Эдди стало горячее, чем раньше, видимо, организм работал в два раза сильнее, чтобы греть их обоих, Веном постоянно вылезал из-под кожи Эдди, оплетая их. Когда они выходили из дома, симбиот всегда опутывал руки Эдди на манер перчаток, и когда Брок обхватывал пальцами горячий стаканчик с кофе, они оба приятно вздрагивали от тепла. Вместе они обустраивали квартиру. Покрасили стены и сменили шторы. Выбранные цвета были спокойными и назывались «цвет яичной скорлупы» и «слоновая кость», что Веному не понравилось, потому что, по его мнению, названия не были похожи на оттенки. В вазе всегда стояли цветы, а окна пропускали свет в комнаты, которые раньше были темными и мрачными. Эдди повесил большую пробковую доску на стену напротив стола, за которым они обедали, и всякий раз, размышляя о том, какие еще места могут понравиться им или о тех, что интересуют Венома, он распечатывал картинку и вешал ее на доску. Было довольно приятно смотреть туда каждое утро и перед сном. — Раньше мне почти никогда не хотелось идти куда-то и что-то делать, — сказал Эдди. — Правда? — Да. Не по своей воле разве что. Но сейчас мне кажется, что я хочу делать все. — Мы хотим делать все. — Да, именно. Никто никогда… я никогда не чувствовал себя так, как раньше. Будто внезапно я… не знаю, стал интересоваться всем подряд, хочу пойти и сделать то, чего раньше никогда и не думал делать… вместе с тобой. — Мы чувствуем то же самое. Мы рады, что подождали. Стоило ждать, чтобы найти тебя. И Эдди чувствовал себя слишком легким и слишком маленьким, чтобы сдерживать свои внезапные порывы. Он никогда не был особым любителем художественных музеев. Энн тоже. Она была женщиной, ориентированной на карьеру, Эдди тоже старался думать исключительно о работе, какое-то время это было нормально, даже работало успешно. Но теперь Эдди больше не был карьеристом — он стал домашним, ему нравилось находиться дома, где было удобно, нравилось заниматься делами, например, готовить вместе завтрак или просто отдыхать вечером. Так что поход в музей не был идеей Эдди, но любопытство вело Венома внутрь, и Брок не стал спорить. Они бродили по залам, разглядывали произведения искусства. Симбиот приставал к Эдди с вопросами, на которые он не знал ответов. — Не знаю, я не очень люблю искусство, — пробормотал он, прикрываясь воротником, потому что в музее было слишком тихо. — Я и правда не знаю, на что мы смотрим. — Но ты знаешь, что чувствуешь. — Да? Может быть. Не знаю, чувствую ли я что-то. Ведь это просто… куча цветов. Перед ними было высокое полотно в оттенках белого, серого и черного. — Нам нравится. — Да? — Да. Это здорово. — Но я… не знаю, не понимаю этого. — Что тут можно не понять? Эдди почесал затылок и покраснел. — Я всегда думал, что я… ну как бы… туповат в такого рода вещах. Досада Венома захлестнула его. — Ты не тупой, Эдди. Перестань думать и дай нам почувствовать. Так он и сделал.***
Однажды они пошли в кино и в очереди за попкорном встретили Энн и Дэна. Эдди автоматически пригнулся и прошмыгнул к билетным кассам. — Почему мы прячемся? — Я… я… я не знаю. — Не хочешь поздороваться? — Здороваться это одно, но я не знаю, хочу ли тусоваться с ними сегодня. — Почему нет? — Потому что… потому что мы тусуемся с тобой. — Мы всегда тусуемся вместе. — Хочешь пойти поздороваться и провести остаток вечера с ними? — Я этого не говорил. — Я так и думал, — буркнул Эдди. Они сели на последний ряд, чтобы в темноте зала Веном смог свернуться калачиком на руках, груди и шее Эдди. Они выбрали триллер. В течение первого часа Эдди потерял нить повествования, но его это устраивало. Он увлекся подкидыванием попкорна, который Веном пытался поймать, и хихикал, стараясь не производить лишнего шума, дабы не раздражать людей, сидящих неподалеку от них. На обратном пути они все же столкнулись с Дэном и Энн. — О, привет, Эдди! — воскликнула Энн, утягивая их в объятия. Дэн неуклюже ерзал рядом с ней, сделал какое-то непонятное полудвижение, то ли хотел пожать руку Эдди, то ли хлопнуть его по спине, но в итоге подумал как следует и убрал руку в карман. — Привет, ребята. — Ты здесь один? — спросил Дэн, через плечо Эдди глядя на толпу людей, выходящих из кинотеатра. — Эм… нет. — Замечательно, Эдди. Это ты ей покупаешь цветы? — улыбнулся Дэн. Его улыбка буквально кричала о попытке в мужскую солидарность, но он был слишком застенчив и серьезен, чтобы изображать беззаботность. — Я… эм… иногда вижу тебя в очереди в магазине. Я всегда слишком спешу и не успеваю поздороваться. — Сталкер, — пробормотала Энн. Дэн покраснел, но Эдди перещеголял его в этом вопросе. — О… нет, это… ерунда. — Прости, — сказал Дэн. — Я просто подумал… я имел в виду… приятно это видеть. То есть, мы волновались, что ты не… хорошо, что ты с кем-то встречаешься! Вот, что я пытаюсь сказать. — Прекращай, милый, пока ты не наговорил еще большей ерунды, — сказала Энн, сжимая руку Дэна, раздраженно, но ласково улыбаясь. — Да, — фыркнул Дэн, — спасибо за совет. — Значит, с тобой кто-то есть? — в глазах Энн блестело уже знакомое любопытство. — Я имел в виду Венома, — слишком резко сказал Эдди. — Я здесь с кем-то, потому что я всегда не один. — Оу… — протянул Дэн. — Рады были повидаться, нам пора, — торопливо попрощался Эдди. — Пока! — улыбнулась Энн. — Ты выглядишь счастливым! По какой-то причине Эдди вздрогнул. Он быстро махнул им и вышел на улицу, ежась от холода. — И что это было? — О чем ты? — Почему вы все вели себя так странно? — Дэн всегда ведет себя странно, он придурок. — Как и ты. Объясни. — Просто… мне немного стыдно, вот и все. — Почему? Потому что они решили, что ты с кем-то встречаешься? Эдди снова покраснел. — Да… наверное. — Из-за цветов? — Да. — Ясно. Потому что такие вещи обычно делают пары, а ты вроде как один. Но ты не одинок, Эдди. И мы одно целое. Разве мы не пара? Эдди рассмеялся. — Ладно… я не знаю, что ты имеешь в виду и правильно ли понимаешь слово пара. — Мы знаем, что это значит. — Тогда ты мне объясни. Веном надулся. — Тебе было за нас стыдно. Как будто идти с нами на свидание — это нелепо. Но если Энн и Дэн делают то же самое, то почему это не смешно? Это несправедливо, Эдди. Почему ты нас стыдишься? — Я не… мне не стыдно, детка. Нет. Я просто не знаю, вдруг… вдруг другие нас не поймут. Вот и все. — Нам это не кажется таким уж сложным. — Тогда, может, ты мне поможешь и разжуешь все? — попросил Эдди. — Мы не знаем, что тут нужно объяснять. Мы всеми возможными способами связаны друг с другом. А ты все еще смущен и сомневаешься. Ты не думаешь, что мы… настоящие, как Энн и Дэн, хотя мы связаны гораздо больше, чем они. То есть, мы реальны, Эдди. Почему для тебя это нелепо или неправдиво? Почему так стыдно дарить нам цветы? Занимать для нас место? Когда Дэн и Энн идут в кино, они не стесняются друг друга и того, что их видят вместе, что они делают что-то вместе. Почему ты стесняешься? — Потому что я не знаю! Не знаю! Прекрати меня доставать! Хватит разбирать каждую мелочь, которую я делаю или говорю! Это сложно объяснить, Веном. — Совсем нет, Эдди. Это самая простая вещь в мире. Мы начинаем думать, что если люди что-то называют сложным, то просто не хотят прилагать усилия, чтобы с этим справиться. Ты все новое и незнакомое называешь сложным, и на этом разговор заканчивается. Нам этого мало. Мы хотим большего. Лучшего. — Ну, может, я не могу стать лучше, Ви. Я не идеален. — Я не прошу совершенства. Просто прошу, чтобы ты был с нами честен, Эдди. Эдди застонал. — Мы разве просто не можем хорошо провести вечер, как планировали? — Это ты все портишь. — Вау, ну, спасибо большое, я вот собирался принести тебе торт из твоей любимой кондитерской. — …ты все еще собираешься? — Теперь не знаю, ты перестанешь меня допрашивать и будешь просто наслаждаться вечером? А? Веном издал многострадальный вздох, не скрывающий его недовольства. — Ладно. Эдди принес ему торт, и симбиот съел его с обычным удовольствием, но в их общем сознании все еще чувствовалось напряжение. Когда они легли спать, Эдди попытался очистить разум и осторожно соединить их сознание, что они теперь делали каждую ночь, дабы проверить, все ли у них нормально, прежде чем заснуть. Но Веном почему-то уполз в самый угол его головы. — Эй, куда ты собрался? — пробормотал Эдди. — Не хочу сегодня. — Что значит не хочу? Нам нужно. — Это необязательно. Я ухожу. Эдди сел, прижимая ладонь к суматошно забившемуся сердцу. — Уходишь? — его голос сорвался. — В смысле уходишь? — Я спать хочу. Оставь нас в покое. — Не могу, ты в моей голове. — В нашей голове. — Изначально она была моей, и я всю ночь промучаюсь, если ты будешь размышлять до утра. Знаешь, если мы что-то друг от друга скрываем, то будет хуже. — Мы хотим делиться всем, Эдди, — хрипло сказал Веном, его голос был тоскливым, от этой боли у Эдди перехватило дыхание. — Но мы не сможем, если ты не будешь честным с самим собой. Если ты будешь себе врать, тогда и нам тоже. Ты отталкиваешь нас от себя. Ладно, тогда мы будем уходить. Будем спокойно сидеть здесь, пока ты не перестанешь быть задницей. — Задницей? — возмутился Эдди. — Но ты уйти не можешь, потому что ты в моей голове. И я все еще тебя там... — тут Эдди почувствовал, что симбиот уползает все дальше, пробирается между органами, глубже и глубже. От этого распирающего ощущения слегка тошнило, но откуда-то взялась приятная дрожь вдоль позвоночника. Это возмутило Эдди. Как Веном мог заставить его чувствовать это, когда пытался злиться? — Не дуйся, это раздражает. — Мы спать хотим, Эдди. Мы устали. — Ты не сможешь спать. — Иногда мы спим. Иногда нам это нравится. — Просто скажи, чего ты хочешь. — Мы хотим тебя. — Ты продолжаешь повторять одно и то же. — Ты заставляешь меня чувствовать себя одинокими, Эдди, — сказал Веном, волна тоски и ужасного одиночества захлестнула их. Эдди зажал голову между коленей, стиснул затылок, закрывая пальцами уши, и тихо застонал. — Что? — промычал он. — Как ты можешь чувствовать себя одиноким? Это бессмысленно. Ты буквально живешь внутри меня, ты не можешь быть одиноким. — Мы знаем. Но ты нас не впускаешь. — Ну… это для меня неестественно! Я все еще привыкаю к этому… к нам... к тебе. Иногда мне хочется побыть одному, ты никогда об этом не думал? — сказал Эдди, выпрямляясь и глядя в пустоту, надеясь, что Веном поймет его аргумент. — Да, — слабым тихим голосом отозвался симбиот. — Мы думаем об этом. — Тогда… тогда не расстраивайся из-за этого! Я ничего не могу поделать, я привыкаю, я, я… пытаюсь делиться всем, но нужно время, Ви. — Мы знаем. И мы стараемся не торопить тебя. Даем тебе время. Но мы не можем дать тебе больше пространства. Не можем. Ты нужен нам, Эдди, а мы тебе нет. Мы это знаем. Мы в курсе. Мы живем в твоем теле… нелегально. Мы хотим, чтобы твое тело стало нашим. Мы больше всего на свете хотим быть собой, а не обузой. Но поделать ничего не можем. Мы понимаем, что людям нужно личное время, но для нас это плохо, мы умрем без тебя, чтобы жить, мы должны… причинять тебе боль, поэтому мы не можем оставить тебя в покое. Нам очень жаль, мы постараемся быть тихими и незаметными, но мы не можем уйти. Мы слишком эгоистичны для этого. Прости, Эдди. Эдди свернулся калачиком, прижал ладони к сердцу и сосредоточился на том, чтобы передать Веному чувство принятия. Медленно, но симбиот все же неуверенно коснулся его ладоней, поднялся по груди, ища тепло его рук. — Прости, Ви… — прошептал Эдди. — Я все понимаю, дорогой. И все знаю. Я не хотел, чтобы ты так себя чувствовал. Я сделал все не так. Я знаю, что мне нужно, но… у меня трудные времена, — сказал он, и его голос сорвался. — Я буду стараться. Я все исправлю. Я знаю, что тебе нужно быть здесь, и я не хочу, чтобы ты уходил… я… без тебя я чувствую себя одиноко. Так и было. После смерти Дрейка Веном был слишком слаб, чтобы открыто проявлять свое присутствие, и Эдди думал, что он остался один в своем теле, казался себе зомби, полутрупом, не понимая, сможет ли он найти дорогу к себе снова. Все было не так. Неправильно. Мир был слишком большим, а Эдди опустел. — Мы разберемся с этим, — пообещал Эдди, хотя они оба понимали, что это будет непросто.***
Энн пришла на следующий день в одиннадцать. Эдди варил горячий шоколад, по телевизору показывали какой-то рождественский фильм. Он рассказывал Веному о зимних каникулах и праздниках, а симбиот увлеченно слушал. Эдди потворствовал своему желанию украсить их квартиру, хотя делал это несколько неохотно, испытывая непонятные, но отдаленно знакомые чувства, воспринимая их через призму Венома. Он повесил венок на дверь, смотрел дерьмовые старые рождественские фильмы с чужеродным любопытством. Он настолько смягчился, что позволил Веному даже гирлянды. Семисвечник Эдди ставить не разрешил, потому что это было не совсем то. Веном не понимал, чем эта штука отличается от венка, поэтому они провели несколько часов за разговором о религии, который их знатно вымотал. С елкой Эдди так и не решил вопрос, не особо хотелось тащить ее вверх по лестнице. Когда постучала Энн, Эдди быстро добрался до прихожей, заглянул в глазок и распахнул дверь, растерянно улыбаясь. — Привет, Энн, что ты здесь делаешь? Энн нахмурилась. — Ты меня пригласил. — Да? Оу, черт, вроде да, я что-то запамятовал. — Эдди отступил назад, пропуская гостью в квартиру. Энн прошла в прихожую, огляделась и удивленно воскликнула: — О вау… ты… и правда прибрался! Эдди сразу же пожалел, что впустил ее. Это было похоже на… вторжение на частную территорию, квартира стала их с Веномом маленьким гнездом, где они прятались от мира. Эдди заставил себя подавить это чувство. Это же Энн, она их друг — не было причин не пускать ее, даже если она смотрела на цветы на столе, на маленькие рождественские огоньки, нанизанные на куст папоротника в углу. — Эм, да… больше не хочется жить в грязи. — Потому что тебе стало лучше? — мягко заметила Энн. Эдди пожал плечами, избегая ее взгляда, и вернулся к помешиванию какао в горячем молоке. — Что-то вроде того. Так я… приглашал тебя в гости? — Ага, вчера ночью, — ответила Энн, помахав телефоном. — Спросил, не хочу ли я наверстать упущенное. Эдди похолодел. Он достал телефон из кармана, но Веном вцепился в его пальцы, не давая разблокировать телефон. — Отпусти. — Не сердись. — Я не сержусь, просто хочу посмотреть, что ты написал. Ты использовал мое тело, пока я спал, чувак, это совсем не круто. И нам нужно будет обсудить это. — Только чтобы написать Энн. Ни для чего другого, Эдди. Никогда. — Ладно, я верю, но все же… это как бы касается той темы границ, которую мы уже не раз обсуждали. — Ты меня не приглашал, — подытожила Энн. — Это Веном. — Итак, зачем я Веному? — Если бы я знал… — сказал Эдди, закатив глаза. — Ребят, вы… поссорились? Эдди опять пожал плечами. Он снова вернулся к приготовлению горячего шоколада, чтобы хоть чем-то занять руки. — Он злится на меня. — Дай угадаю. Он злится, что ты не даешь ему есть соседских кошек? — Хотелось бы. Но нет, он злится потому, что… ну… ну… я не знаю, я правда не знаю почему. Он поставил кружки на журнальный столик, Энн села напротив него. Веном вытянул щупальце из спины Эдди и убавил громкость телевизора. Энн не могла отвести от них взгляда. — Тебе это не кажется странным? — Нет. — Когда со мной это случилось… это было странно. — На что было похоже? — Будто… кто-то накинул мне на лицо ткань, я не могла дышать. Словно мое сердце завернули в одеяло и начали душить меня. — Не очень-то весело звучит. — Да. Но ты точно чувствуешь себя иначе. Эдди опустил глаза и покачал головой. — Нет. Наоборот. — Расскажи мне. Эдди почувствовал себя незащищенным, будто Энн его раскусила. — Серьезно? — Да, — кивнула Энн. — Я хочу знать все. Эдди поверил ее заинтересованности. — Ладно… но тебе это вряд ли понравится. Я не думал так раньше, пока это все не произошло, но… это как бы… я стал более цельным сейчас. С Ви, знаешь, ничего не будет получаться, если ты вроде как… не сдашься. Немного. — Сдашься? То есть подчинишься? Эдди поморщился. — Наверное. Но не в плохом смысле. Как бы… ты даешь и берешь. Потому что сначала тебе кажется, что в тебя… кто-то влез. Но потом ты понимаешь, что он чувствует то же самое, и вы оба уязвимы, и ничего не выйдет, если вы не впустите друг друга. Вы не можете просто пытаться держать контроль или пихать друг друга в разные углы, потому что вы становитесь чем-то иным, становитесь одним целым, и вас будет рвать на части, если вы не найдете способ, ну, баланс, я хочу сказать. — Звучит сложно. — Да. — Очень сложно. — Угу. — Не знаю даже… смогла бы я… оно того стоит? Эдди прикусил губу и кивнул. — Да. Потому что, Энн… когда он смотрит на меня… он действительно видит меня. Меня самого, принимает меня, возможно, я немного… все порчу, но это нормально, я понимаю его, а он понимает меня. И даже после того, как он видел кромешный пиздец, то есть все самые ужасные части меня, он… все еще здесь. Хочет быть с нами. Я знаю, есть и гораздо лучшие люди, но он все еще здесь, и я тоже тут, и мы очень и очень стараемся. Эдди рассмеялся и провел рукой по волосам. Он чувствовал, как в груди сворачивается в тугое кольцо напряженный и дрожащий Веном. Энн наклонилась вперед. — Ты прав. Я не знаю, как все это воспринимать. Но я же не ты. Ты не должен волноваться о том, что думают другие. Если ты счастлив и пытаешься все исправить, то… тогда это все, что имеет значение. Это и есть настоящая жизнь. — Мне жаль, что я не смог сделать этого для нас с тобой. — Я знаю, Эдди. Мне тоже. Но все в порядке. Просто это все было не вовремя. С тех пор мы многому научились. Теперь с тобой все хорошо, это главное. Ты делал ошибки, учился, а теперь пытаешься строить жизнь снова. — Он действительно… я правда счастлив, что мы это мы, Энни. — Я рада, — сказала Энн, наклоняясь ближе и неосознанно касаясь руки Эдди. А потом… все смешалось. Веном рванулся вперед, соединяя их пальцы, врываясь каскадом образов и соединяя их разумы: Веном, ползущий по руке Эдди вниз к Энн, Веном, заполняющий ее, Энн становится Веномом, как в лесу, обнимает Эдди, касается его щек, язык Венома скользит ему в рот и… — Это то, чего ты хотела? Скажи да, Энн. Скажи да, пожалуйста. Мы можем получить то, что есть у Энн, Эдди. Мы можем быть всем, чем ты захочешь. Мы можем больше походить на Энн, на других людей, Энн любит тебя, Энн скажет да. Тебе одиноко, мы можем помочь. Тебе не нужно быть одиноким, Эдди. Тебе не нужно хотеть других людей. Мы можем быть всеми, можем выглядеть так, как тебе захочется. Ты хочешь, чтобы мы выглядели как Энн? Можем выглядеть, как та девушка в торговом центре, мы можем быть кем угодно. Тогда ты захочешь быть с нами? Тогда тебе не будет стыдно или одиноко? Тогда мы вместе станем хорошими? Скажи да, Эдди. Позволь нам. Мы учимся, мы огорчены, что не всегда знаем, что тебе нужно, но как только мы запомним, то найдем путь, чтобы дать тебе все. Мы можем быть прекрасными. Желанными. Скажи нам, что мы прекрасны, Эдди. Нет такой части тебя, что для нас не прекрасна, Эдди. Нет ни единой клетки. Давай мы будем для тебя, давай… Эдди вырвал руку и вскочил на ноги. Его кресло с грохотом опрокинулось на пол, и он пятился назад до тех пор, пока не уперся в стену. Его грудь вздымалась с бешеной скоростью, а Веном по-прежнему крепко оплетал руки. Энн выпрямилась, широко раскрыв глаза от ужаса. Она была такой бледной, будто собиралась вот-вот упасть в обморок. Эдди злобно уставился на свои руки, покрытые черной бесформенной массой. — Что это было? — спросил он дрожащим голосом. — Какого черта? — Скажи да! — прорычал Веном. — Отъебись от меня! — рявкнул в ответ Эдди. — Не могу. Ты ведешь себя неразумно! — Я? Неразумно?! — Эдди? Что это было? — Энн наконец пришла в себя и попыталась встать. — Не подходи! — остановил ее Эдди. — Не знаю я! — Ты знаешь! Скажи, что понимаешь, Эдди. Нам больно, что ты не понимаешь! Почему ты врешь? Нам одиноко. Ты делаешь нас одинокими, Эдди. Нам больно. — Убирайся из моей головы! — Не могу. — Нет, можешь! Перестань меня трогать! Ты всегда меня трогаешь, я не могу… не могу думать! Веном вылез из-под его кожи и начал капать на пол, собираясь в лужи. Когда Эдди попытался собрать его, то только еще больше застрял, пальцы безнадежно увязли в липкой паутине, повисшей между фаланг, черная субстанция размазалась по всему телу Эдди. Он издал звук, наполовину похожий на смех, наполовину на рыдание. Веном продолжал пузыриться на полу, его форма исказилась, появились шипы, зубы, весь его внешний вид был ужасным. — Видишь, кто мы без тебя? Мы омерзительны. Эдди, мы ничто. Ты считаешь, что мы ужасны, что мы чудовища. Посмотри на нас, Эдди. Посмотри, какие мы без тебя. Просто умирающий паразит. Никто никогда не захочет нас забрать. Скажи, что хочешь нас Эдди. Позволь нам быть с Энн, позволь нам быть с тобой. Через секунду мы станем человеком, Эдди, но только если ты позволишь… — Никогда! — сказал Эдди жестче, чем хотел. — Но это дерьмо собачье, Веном! Вернись… что ты делаешь? Стой, вернись! Он запаниковал, потому что Веном все больше и больше просачивался сквозь пол. — Ви, детка, перестань. Я знаю, ты расстроен, но… я… ты делаешь нам больно. Возвращайся. — Эдди, что происходит? — дрожащим голосом спросила Энн. — Мы… все нормально… это просто… я не знаю, что делать… Эдди опустился на колени, его руки тряслись. — Веном, ладно, у тебя была истерика, вернись. — Нет, пока ты нас не захочешь обратно. — Я хочу тебя обратно, тупой ты осел! Как это может быть непонятно? — Ты хочешь человеческого общения. Ты хочешь вещи, которые мы не можем тебе дать. — Не говори мне, чего я хочу. Я хочу нас. Как мне это доказать? — Ты нас отталкиваешь. Мы тебя смущаем. — Но это не значит, что я не хочу! Кто покупает цветы тому, кто им не нравится? Я бы разговаривал с тобой целый день, пригласил бы тебя на ужин, если бы ты мне не нравился? — Это не так как у Энн и Дэна. Это твои слова. — Забудь, что я сказал! Ты полный идиот! — Почему ты хочешь именно нас? Мы не такие красивые, как Энн. Мы… — Потому что я влюблен в тебя, придурок! — заорал Эдди, сгребая Венома в объятия. — Я был влюблен в тебя все это время! Так что возвращайся, пока я не сошел с ума, тут слишком тихо без твоих ежесекундных воплей. Я уже скучаю по тебе. — Оу, — сказал Веном. — Оу. — Да, оу, тупица. — Мы… тоже в тебя влюблены. — Знаю, — фыркнул Эдди, краснея и тяжело дыша. — Знаешь? Тогда почему… — Потому что я тупой! Потому что я не был готов, это напугало меня! Потому что я ужасен в отношениях, я разрушил все, что когда-либо у меня было, потому что то, кем мы стали, настолько сильное… в хорошем смысле, ни в каком другом, — и это напугало меня, я хочу, чтобы все было так, неважно, насколько это больно. Веном зарычал и бросился Эдди на грудь, растянувшись до самой шеи и щупальцами прослеживая черты его лица. — Ты глупый. И долго думаешь. — Знаю, — прохрипел Эдди. — Мне очень жаль, детка. Спасибо за терпение. Я знаю, понадобится время, но в конце концов я справлюсь, тебе просто нужно подождать. — Подожду столько, сколько нужно, Эдди. Хочу, чтобы мы были нами всегда. — Детка, ты убиваешь меня. Возвращайся. Я не это имел в виду. И я не хочу, чтобы ты выглядел как Энн, так что завязывай с этим дерьмом. Я люблю тебя. — Даже когда мы такие? — спросил Веном. Черная бесформенная слизь пошла рябью. — Особенно когда ты такой. Мне плевать как ты выглядишь. — Но тебе нравятся наши зубы. Эдди вздохнул и ущипнул переносицу. — Они не… такие уж устрашающие. Веном излучал самодовольство, и Эдди почувствовал, как симбиот снова погружается в его тело. Они снова соединились — дрожали руки, сердцебиение ускорилось, но Эдди никогда не чувствовал себя лучше. Он вздрогнул и едва ли не застонал, однако прикусил язык, ведь перед ним сидела Энн, которая не могла отвести от них удивленного взгляда. Эдди смущенно улыбнулся ей, стараясь не выглядеть слишком растерянным и стыдливым. — Эм… прости, Энни, наверное, это выглядит немного странно, но… — То есть, вы только что при мне признались другу другу в любви? — Э… — То есть, вы все это время не встречались? — Что? Энн глубоко вздохнула. — Ладно. Ты действительно самый тупой умник, которого я встречала, Эдди. — Она думала, что мы встречаемся? — Видимо. — О. Энн умная. — Именно такая. — Какая я? — Умная. — О, — улыбнулась Энн. — Мне приятно, что он так считает. Я бы не позволила тебе встречаться с тем, кто думает иначе. — Так… у нас все хорошо? — спросил Эдди. — Да, — отозвался Веном. Энн закатила глаза. — Да, Эдди, у нас все хорошо. Думаю, мне пора домой, принять душ, чтобы попытаться забыть, что я только что получила предложение заняться сексом втроем с тобой и твоим инопланетным парнем. Но в остальном все хорошо. — О, точно. Веном, ты должен извиниться… это было… я понимаю тебя, но это был не самый лучший способ. Веном вылез из плеча Эдди. — Извини, Энн. Больше такого не повторится. — Надеюсь, вы ведь вроде разобрались. — Не хотел доставлять тебе неудобства. Но с Эдди трудно общаться. Даже в его голове. — Да, сочувствую, — кивнула Энн. — Он тот еще болван. — Нет! — прорычал Веном. — Ты только что сказал… — Да, детка, скажи ей, что я не болван. — Эдди, ты самый тупоголовый человек, которого мы могли выбрать в качестве носителя. Но все в порядке. Нам это нравится. — Эй! — Что, только он может называть тебя тупицей? Все ясно, — фыркнула Энн. Эдди пожал плечами. — Эдди… пожалуйста, пусть Энн уйдет. — Ладно, Энни… нам нужна минутка. Хотя я твой должник. Я вроде как сделал твою жизнь еще немного страннее. Я… угощу тебя кофе? Энн рассмеялась. — Знаешь, Эдди, это все даже интересно! Пока ты счастлив, я тоже довольна. Хотя с тебя кофе, да. Как только Энн ушла, Веном оплел Эдди щупальцами. — Стой, чего ты так устраиваешься уютно? — Ты сказал, что любишь нас? — Ну… да, я так и сказал. Да. — Мы тоже тебя любим, Эдди. — Знаю, — ответил он, и любовь нахлынула на него, Эдди аккуратно погладил один из щупов, которые удивительно нежно отзывались на его прикосновения. Чернильное щупальце не было слишком мокрым или сухим, просто теплым. — Ты правда думал, что будешь нравиться мне больше, если будешь похож на Энн? — пробормотал Эдди. — Не знал, что делать. Как заставить тебя это понять, что нас достаточно. Хочу сделать все, что потребуется, чтобы нас было достаточно. — Тебя достаточно. Ты… в смысле… черт. — Эдди запнулся. Жизнь и так уже стала чертовски странной, к чему подбирать выражения? — Ты прекрасен, Веном. Ты потрясающий. Я хочу тебя. Я хочу нас. — Тебе было одиноко. — Думаю, это потому, что… я не позволял тебе думать, что мы могли бы… стать кем-то большим. Я не знал, что ты… я не знал, чувствуешь ли ты то же самое. — Но мы не скрываем своих чувств, Эдди. — Я знаю. Я знаю. Мне было страшно. Я не хотел все испортить, но… почему ты думаешь, что мы хотим… хотим того, что ты показал нам, Ви? — Мы чувствовали твою тоску, — сказал Веном, посылая через их связь воспоминания о ревности и чувстве обиды, потому что Эдди не хотел их в том смысле, но Венома так выводило из себя то, что его носитель хотел быть с кем-то другим. Это были не злость или зависть, а обида и тоска по их идеальной моногамной связи, которой для Венома было вполне достаточно. — Но мы не безрассудны, Эдди. Мы не против, если ты хотел бы отношений с Энн, она нам обоим нравится, и вы смогли бы быть вместе, плюс мы. — Но… Ви, мне нравишься ты. Я не знал, что это взаимно. Но теперь, когда мы все прояснили… — Но теперь… Эдди улыбнулся. — Теперь мы можем делать все, что захотим? Веном рассмеялся. — Да. И хотим делать все. Эдди сглотнул. — Да? — спросил он дрожащим голосом. — Да… — прошипел Веном, касаясь щупальцем его губ. — Ладно… но ты говоришь это не потому, что думаешь, что знаешь, чего я хочу? Потому что теперь мне ясно, у тебя странные идеи насчет того, что мне нужно для счастья. Типа… я действительно говорю серьезно, Ви, я просто хочу нас. Я знаю, ты немного… застенчив, из-за всей этой ерунды с «паразитом», но тебе не нужно ничего делать, просто… я рад, что ты со мной. Потому что, как я уже говорил, это именно то, чего я хочу. Тебе не нужно… как бы сказать… платить за аренду нашего тела. Оно теперь наше. — Эдди. — Да? — То, что хорошо для тебя, хорошо и для нас. — Оу. Да? — Да. — Тогда… если это так… я думаю… эй, ты будешь горячий шоколад? Я специально для тебя его сварил. — И мы ценим это, Эдди. Но нам не нравятся долгие паузы. — Эм, хорошо, я просто… мысленно все еще обмозговываю. — Все нормально. Мы подождем. К тому времени как Веном взял чашку, шоколад уже остыл, но они оба не жаловались.***
В канун Рождества шел снег. Они с трудом добрались в метель до квартиры Энн и Дэна, куда их с готовностью затащила хозяйка, тут же набрасываясь с объятиями. — Почему ты такой теплый? — поинтересовалась Энн. Эдди усмехнулся. Как и Веном, показавший зубы из-под края шарфа своего носителя. — Использовать своего партнера в качестве разумного электроодеяла — просто гениально, Эдди. — Ему нравится, — беспечно отозвался он, пожимая плечами. Веном с готовностью кивнул. — У них есть дерево! — заметил он, заставляя Эдди повернуться в сторону гостиной, где огнями и игрушками блестела елка. — Мы не можем поставить елку дома, детка, — вздохнул Эдди. — Мы ее даже не сможем по лестнице затащить. — Сможем. — Она не поместится на лестницу. — Мы могли бы сделать так, чтобы поместилась. — Да хватит уже дуться, — фыркнул Эдди. — Эдди, это его первое Рождество, будь паинькой, — упрекнула его Энн. — У нас есть маленькая елка! Не поощряй его, Энн, я и так с трудом нахожу компромиссы. — Нам нравится маленькая елка, — сказал Веном, прижимаясь к подбородку Эдди. — Она хорошая. Спасибо тебе. — Ага, я именно так и думал, — проворчал Эдди. — Мы хотели… просто хотели отдать тебе вот это, — сказал он, вытаскивая небольшую коробочку в подарочной обертке из кармана куртки. — Ох… правда? — удивилась Энн. — Не стоило! — Это идея Ви. У него довольно забавное инопланетное понятие о праздниках. Он хотел принести Дэну угольки, но я сказал ему, что это глупость. — Было бы смешно. — Тебе нужно поработать над твоим чувством юмора. — Ты считаешь, что у меня отличное чувство юмора! — Я предвзят. Открой, Энн, мы не хотим мешать. — Но ведь Рождество еще не наступило. — Объясни это Ви. — Открой сейчас, — проурчал Веном. — Завтра нас тут не будет. А сейчас мы здесь. Не понимаю, почему одна ночь имеет значение. Энн улыбнулась, пожала плечами и развернула подарок. Это оказалась книга. Детская книжка и подарочная карта из Макдональдса. Энн в смятении оглядела подарок и рассмеялась. — Почему… как… это была моя любимая книга в детстве! — изумленно сказала она. — Но я никак не могла вспомнить название. Сначала мне ее читала мама наверное раз сто! — Это было сильное воспоминание. Прошло через нашу связь, хотя она была слабой, — сказал Веном. Энн недоверчиво рассмеялась. — Ты помнишь? И ты решил подарить ее мне? Это так мило! Ты… возвращаешь мне долг? — сказала она, беря в руки карточку. — Чтобы я тебя накормила? Веном кивнул. Энн порывисто обняла их. — Спасибо, ребята. — Это все Веном, — сказал Эдди. — Это и твоя идея тоже. Ты подписал открытку. — Открытку? — Она в книге, но… не читай ее, пока мы здесь, — замялся Эдди. Энн кивнула и дружелюбно улыбнулась. — Ладно. У нас тоже кое-что есть для вас ребята, но мы подождем нужного дня. — Мы будем немного заняты, — сказал Эдди. — Идем прыгать с парашютом, — хитро вставил Веном. Энн вытаращила глаза и уставилась на Эдди. — Ты? Мистер-я-боюсь-высоты, собираешься прыгать? Правда? Эдди смиренно пожал плечами. — Я решил, что это будет хороший подарок. Ви — адреналиновый наркоман. Энн посмотрела на Венома. — Запомни этот момент. Эдди ни для кого бы не сделал такого. — Я запомню, — сказал Веном, обвивая Эдди щупальцами поперек груди. — Не волнуйся. Мы обо всем позаботимся. Опасности нет. — Да, но это не значит, что весь путь сверху вниз я не буду орать. — Мы знаем, что будешь, — ласково сказал Веном, погладив щупальцем Эдди по затылку, ероша волосы. Эдди вздохнул. — Я стараюсь об этом не думать. Ну, Энни… счастливого Рождества и всего такого. Увидимся. — Берегите себя, — сказала Энн. — Обязательно, — отозвался Эдди. Она обняла их напоследок, и они снова вышли на холодную улицу. От дыхания в воздухе клубились облачка пара. Эдди и Веном бродили по пустым улицам, пока остальные жители города ужинали дома со своими семьями. Они гуляли в парках, любуясь сверкающими огнями и елками, всеми маленькими атрибутами Рождества, которые Веному были в новинку, и Эдди тоже, потому что он смотрел на все чужими глазами. Все было похоже на чудо, мистическое, словно заряженное таинственной силой, и любопытство Венома было одновременно милым и опьяняющим. — Мы любим праздники, — сказал симбиот. — Раньше они мне не нравились, — пробормотал Эдди. — Это семейное время, а я… ну, для меня это было не самое лучшее время года. Но сейчас все замечательно. Веном заурчал и обвил Эдди — он всегда так делал, когда чувствовал, что его носитель погружается в меланхолию, старался вытащить его из пучины самокопания и заключить в объятия. — Мы подарим тебе новые, гораздо лучшие воспоминания. Теперь ты будешь думать о нас. — Да. Спасибо, дорогой. Они вернулись домой в свою теплую квартиру, и хотя она была скромной и пустоватой, она принадлежала им, и только это имело значение.***
Однажды утром, когда Эдди еще спал, Веном вдруг разбудил его. — Нам нужно наше тело, Эдди. Можно? — Ты… ладно. — Мы хотим удивить тебя. Нужно поменяться местами. — Ты хочешь… хорошо. Только мне надо проснуться, дорогой. — Мы не будем выходить из дома. Ты можешь спать дальше. Мы будем осторожны, ты не проснешься. — Значит, я буду без сознания, а ты используешь наше тело? — Да. Можно? Ненадолго. — В смысле… ай, ладно. Давай. Но разбуди меня, если тебе что-то понадобится. — Ты сам проснешься, если что-то потребует твоего внимания. Не волнуйся, Эдди. — Да я не волнуюсь… — невнятно сказал Эдди, у которого закрывались глаза. Позади была долгая рабочая неделя, и ему очень нужно было наверстать упущенное и выспаться. Год назад мысль, что Веном будет управлять их телом, ужаснула бы его. Но теперь тело принадлежало им двоим. Когда Эдди проснулся вновь, то он чувствовал себя отдохнувшим…. и сидел за столом, который… был накрыт красной скатертью. — Что это? — пробормотал Эдди, чувствуя, как заколотилась жилка на виске. — Где… что… — Все в порядке, Эдди. — Оу… — он сразу же расслабился. Веном обернулся вокруг его спины, прижал голову к щеке Эдди и языком лизнул его челюсть, движение должно было шокировать его, но лишь заставило улыбнуться. — Привет, незнакомец, — прошептал он. — Я не незнакомец, Эдди. — Знаю, просто… так люди говорят. — Почему? — Не знаю. Потому что тупые, наверное. — Эдди. — Да, детка? — Помнишь, какой сегодня день? — Эм… суббота? — Прошел год с того момента, как мы по-настоящему стали одним целым. — Целый год? — Эдди выпрямился. — Это… ничего себе. Затем его разум наконец смог обработать картинку — Эдди сидел за накрытым скатертью столом, на котором стояла ваза, тарелка, столовые приборы, а комната была заставлена свечами. — Годовщина, — сказал он, чувствуя, как сжимается сердце в груди. — О, нет… Ви… это… наша годовщина? Веном отстранился. — Это плохо? Я сделал что-то неправильно? — Нет! Нет, детка, просто…. я должен был знать об этом… но… я думал, что это через несколько недель. — Нет, сегодня. Ровно год назад в этот день мы впервые стали одним целым. Эдди расслабился и улыбнулся. — Я думал иначе. О том дне, когда ты снова заговорил со мной после… той истории с ракетой, когда я думал, что потерял тебя… Я думал о том дне, потому что это было, когда… — Когда ты впервые сказал, что хочешь, чтобы мы остались и были собой. Да. Мы знаем. Но сегодня день, когда мы поняли, что любим тебя. Эдди покраснел. — П…правда? Так быстро? — Да. Перестань чувствовать вину, мы не расстроены. Мы хотели сделать это для себя. Давай мы покажем, насколько мы хороши в праздновании годовщин? Эдди рассмеялся. — Хорошо, детка, давай. Веном выпустил щупальца, которые уползли на кухню и вернулись со спагетти и тефтелями, налили в бокал для вина шоколадное молоко и поставили все это перед Эдди. — Шоколадное молоко и тефтели. Это реально здорово, Ви. Очень классно. — Заткнись. Тебе это тоже нравится. — Да, да, — отозвался Эдди, поднимая вилку, но Веном шлепнул его по руке. — Эй, ты чего? — Мы сами. — О, ты хочешь… накормить меня? Веном не удостоил его ответом, вместо этого обернул щупальца вокруг столовых приборов и с тщательной концентрацией, предназначенной больше для боевых маневров и контроля мышц своего носителя, накрутил спагетти на вилку и отправил ее в рот Эдди. — Это мило, Ви, — пробормотал Эдди, активно жуя. — И это правда хорошо. То есть, пока я кормил нас замороженными картофельными шариками, ты… скрывал, что умеешь готовить? — Не все время. Я учился. — Ну, теперь, когда твой секрет раскрыт, будешь готовить намного чаще. — Хорошо. — О, так тебе надоели картофельные шарики? — Эдди, они не могут надоесть. Эдди рассмеялся. Веном продолжал изо всех сил стараться накрутить на вилку спагетти неуклюжими щупальцами, время от времени вздыхая, когда ничего не получалось. — Можешь использовать наши руки, детка, — мягко предложил Эдди. — Хочу, чтобы выглядело так, будто здесь два человека. — Ты смотришь слишком много мелодрам. Здесь только мы, Ви. Меня больше никто не волнует. Я не хочу, чтобы все было так, словно здесь двое. Я хочу, чтобы было, как у нас. И ты будешь кормить меня, даже если используешь наши руки. Веном вздохнул, покорно сдаваясь и откладывая вилку. И Эдди почувствовал неуверенные поползновения под кожей рук. Веном на пробу прополз ему в пальцы, заставив Эдди задержать дыхание. Но если раньше это пугало, то теперь казалось чем-то захватывающим, то, как нежно и осторожно Веном управлял их телом, когда не покрывал их целиком — словно Эдди был своего рода хрупкой драгоценностью. — Это вкусно, Ви, — сказал Эдди, смотря на себя как бы со стороны и видя человека, который один ужинал в своей квартире, накрыв стол на двоих. — Ты проделал хорошую работу. — Да? — М-м-м. — И ты все еще хочешь нас? — Да. Навсегда. — И ничто нас не разлучит? Не встанет между нами? — Ничто, дорогой. — И мы будем жить долго и счастливо? Эдди тихо прыснул. — Надеюсь. Но даже если что-то пойдет не так, мы все равно останемся собой, ведь мы прошли через худшее и выбрались живыми из всех передряг. — Даже если другие нас не понимают? Даже если они думают, что мы плохие и совершаем ошибки? — Мне все равно, что думают другие, — ласково сказал Эдди. — Мы знаем, что мы лучше. — Мы знаем, что мы любим нас? — Угу. Веном щупальцем погладил Эдди по щеке. — Мы так рады, что нашли нас. — Я тоже рад, дорогой. Свечи слабо горели, в квартире было тихо. Эдди и Веному больше не нужно было говорить. Между ними появилось новое, третье начало, и внутри них все, что можно было сказать, уже было понято.