Second chance

— Но, Дэниел, готов ли ты к тому, чтобы слушать меня?.. Откуда же звучит этот голос?.. В глазах темно и слишком горячо, пространство сжигает… и выжигает его нутро. — Я не знаю, кто вы… Не узнаю ваш голос. Да и… я слишком устал… Слишком больно. — Мы с тобой знакомы куда ближе, чем ты думаешь. Но не это важно. Я хочу задать тебе всего один вопрос. Ты выдержишь, выслушаешь? Просто не закрывай глаза. Так просто сказать. Так трудно сделать. Один единственный глаз — и тот уже ничего не видит, только пламя. Больно. Но… — Я… думаю, могу попробовать. Только поскорее. Я слишком сильно устал… мне уже хватит. Слишком больно… — Ты бы хотел изменить это? — Что?.. — Хочешь попробовать изменить это? Если бы были силы… он бы засмеялся. Но сил нет, ничего нет, он почти не чувствует своего тела. Всё горит. Почему так долго?.. Почему он не может просто потерять сознание?.. — Вы смеётесь надо мной. Я умираю. Для меня уже всё кончено, слишком поздно… — Тогда ты ничего не теряешь. Просто скажи, да или нет? Ведь ты всё равно умрёшь здесь. Конечно, умрёт. Иначе быть просто не может. В конце концов, он и без того был ранен, а сейчас… Огонь охватил всё тело. Но он… — Да… … соглашается. Дэнни слышит крик. И только через несколько секунд понимает, что кричит он сам. Он чувствует… странное. Жуткое. Чувствует, как кожа, уже обгоревшая, начинает расти заново. Как восстанавливаются сгоревшие волосы. Как собирается воедино обожённая изнутри, почти выгоревшая глазница — даже протез перестает растекаться горячими каплями, какими он стал от огня. — Нет! Пожалуйста! Я передумал! Это больно! Я не хочу! Я хочу умереть! Раны зарастают — медленно, с адской болью, исторгая из себя всё инородное — пули, пыль, чёртову арбалетную стрелу. Ткани срастаются, кровь перестает литься, огонь больше не обжигает, и всё, что остается ему после ран — шрамы. Свежие, но заросшие, яркие, отвратительно-розовые. А сам он — чёрт знает где, явно не на полу, и не в здании, и вообще ничего не понять — темно, холодно, нечем дышать. Что происходит? Почему он… целый? Это бред. Бред умирающего мозга. Так бывает, перед смертью… люди могут видеть очень многое. И свою жизнь, и всё-всё-всё. В агонии теряется чувство времени, всё пропадает. Он умирает. Да… это лишь галлюцинации погибающего разума. — Я покажу тебе то, что тебе нужно видеть. А ты… делай то, что считаешь нужным, Дэниел. Снова этот голос. И он даже не может понять — мужской или женский. Странный, неизвестный. Это в его голове… значит, возможно, он был знаком с этим человеком? Так трудно думать сейчас. Говорить — тем более. Он словно под водой. Даже не дышит. Точно… иначе и быть не может — агония. Жизни после смерти не существует. Рая нет. Ада нет. Бога — нет. — Смотри. И Дэнни смотрит. Вперёд — потому что там он видит яркий, ясный свет. Свет в конце тоннеля, да? Забавно. Но он всё же идёт навстречу свету, потому что оттуда доносятся какие-то звуки. Вроде бы, шум машин? Что-то подобное, несомненно. Дэнни почти ни о чём не думает. Для него сейчас ни в чём нет смысла, ведь он знает, что всё происходящее — всего лишь порождение его же больного, умирающего мозга. Так зачем реагировать на происходящее? Зачем что-то чувствовать, когда умираешь не только душой — как раньше — но и телом? Он думал, что ничто здесь не удивит его. Он ошибался. Дойдя до края тёмного коридора, через который он двигался в тишине, Дэнни действительно выходит на улицу. С одежды его пропала кровь и разрезы, она даже сидит, как новенькая. Впрочем, наверное, люди удивились бы, увидев на улице человека во врачебном халате. Но меньше всего его волнует реакция людей из бреда. Стоит ему оказаться на пешеходной дорожке, мимо со смехом проносятся дети. Он не реагирует на них, пока не замечает, что детей становится больше — пробегают мимо по двое, по трое. Целая стая маленьких хихикающих гадов, чьи глаза выглядят отвратительно приземленно. Забавно. Когда это он начал думать о детях так? А в него неожиданно врезается очередной ребенок, заставив поморщиться — шрамы побаливают, ощущения до сих пор дикие, а недавние эмоции убили в нём вообще всё желание быть хоть сколько-нибудь приветливым с кем-либо. — Смотри, куда… Договорить он не успевает — ребенок отскакивает в сторону, глядя на него расширившимися, испуганными глазами. И Дэнни замирает на месте, даже не дыша. Короткие зеленоватые волосы. Белая повязка, прикрывающая правый глаз. Левый — светло-серый, блестящий, в нем читается ни чем не прикрытый страх. Хилое телосложение, сжатые в кулаки руки, и синяки — по всему телу, там, где одежды нет. Вероятно, что и под ней тоже. Он знает, что под ней тоже. — Ты… Ему не нужно думать много, чтобы вспомнить, чтобы осознать. Перед ним стоит он сам. Мальчик смотрит в ответ ошарашенно, но тут же вздрагивает и уносится в сторону домов — потому что позади уже слышатся визгливые крики и хохот детей-гиен, бегущих следом за ним. Дети пробегают мимо Дэнни, и только тогда он наконец осознает, что происходит. Потому и срывается с места, забыв вообще обо всех своих мыслях, о прошлом, о настоящем — он просто бежит. Потому что такие преследования никогда не заканчивались просто так.

***

Когда Дэнни находит место, куда свора детей загнала мальчика, уже почти поздно. Побили, зажали в углу, смеются и… — Ты просто ничтожество, Диккенс! Сердце сжимается на несколько секунд, к горлу подступает тошнота и липкое чувство, очень странное. Он помнит. — Зачем ты носишь это? — продолжает парень, зажавший мальчика в углу. — Думаешь, так кто-то решит, что ты нормальный? Да ни фига! Все знают, что у тебя под этой тряпочкой! Смех со всех сторон, одобрительный вой. Он видит, как чудовище, скрывающееся под личиной ребенка, тянется к повязке с явной целью стянуть её. — Не трогай! Дэнни замирает. Потому что это они выкрикнули хором — он и… он, мальчик. Дети видят его. И это становится шансом. — Отпустите ребенка, — почти рык, и взгляд до того злой, что сам удивлен. — Сейчас же. Никакой реакции. То ли удивлены, то ли всё равно… ему плевать. Слишком много впечатлений на сегодня. Предательство — двойное. Конец жизни. Огонь. Боль. А тут ещё и мелкие ублюдки мучают… не важно, даже если бы это был кто-то другой! Даже если бы был другой — он всё равно сделал бы… Это. Дрожащей рукой Дэнни достает пистолет и направляет его в толпу. — Вон отсюда! — с голосом что-то не так, подводит, сильно. Кажется, вот-вот истерика накроет. Он думал, что не будет удивляться. Думал, что происходящее здесь никак не в состоянии затронуть его — ведь это лишь бредовые галлюцинации. Но даже собственное сознание издевается над ним, и он просто не может не ответить. Дэнни стреляет в воздух. Дети кричат и в панике разбегаются в разные стороны, бросив мальчика у стены, едва ли не кинув прямо в неё. Через некоторое время… они остаются вдвоем. Взрослый и ребенок. Один и тот же человек в разные периоды жизни. Дэнни прячет пистолет обратно в карман и судорожно вдыхает, подходя ближе и протягивая руку. — Теперь они станут злее. И, наверное, расскажут своим родителям о жутком мужчине с пистолетом, — тихо проговаривает мальчик, с его помощью поднимаясь с земли и отряхиваясь от пыли. — Зачем вы это сделали?.. — Не выдержал. Это… можно сказать, больная тема. — Вот как… Маленький Дэнни смотрит на свои руки. На них — ссадины. — Тебе ничего не сломали?.. — Нет, они… никогда не ломают. Это другие могут — с соседней улицы. Вот там нужно ходить осторожно. Молчание. Дэнни не знает, что сказать. Только смотрит со смесью тоски и чего-то очень странного, такого знакомого, но… — Давай я провожу тебя до дома, — глухо проговаривает он, положив руку на плечо мальчика. — Ты не против?.. — Как хотите, — руку не скидывает, но смотрит чуть хмуро. — Мама опять расстроится… Словно удар. Сильный, под дых, такой, что не вдохнуть. Здесь… жива его мать?.. Задрожав, Дэнни шумно вдыхает и говорит: — Пойдём. Я… не дам никому напасть на тебя по дороге. Он видит удивление на лице мальчика. И тут же… губы слабо вздрагивают. Словно он и сам не знает, хочет улыбнуться или нет. В итоге, всё же, не улыбается. Только смотрит как-то потерянно, всё так же немного хмуро. Дэнни смотрит в ответ, стараясь унять дрожь и странное состояние. Неужели… он ничего не понял?.. Они ведь так похожи, чёрт, да где ещё встретишь такое сочетание черт лица, волос и глаз?.. А вдруг не понял? Если же понял — почему молчит? Как странно… и как ко всему этому относиться?.. К этой внезапной «жизни», к происходящему?.. Просто… агония… Думая, мужчина всё же отправляется в нужную сторону, придерживая мальчика за плечо. Он знает, куда идти.