VI Пастух
Системное сообщение: Количественный индекс системы: 0,11. Функционирование стандартного ядра невозможно. Малое ядро системы работает в режиме накопления функционирующих единиц. Прогноз времени накопления до развертывания стандартного ядра – не определен.Антон
Не могу уснуть. Стоит закрыть глаза, как начинает сниться один и тот же сон. Снятся молодые мороки, выбирающиеся из под земли чтобы разлететься по четырем сторонам света, и у каждой из них моё лицо; снятся маленькие дети сборок, бегающие по ферме, и у каждого ребенка тоже моё лицо; и за всем этим наблюдает коллективный разум Термитов, который представляется мне в виде толпы призраков, плотно стоящих плечом к плечу, и в каждом призраке я узнаю себя. А потом кто-то из персонажей сна замечает меня, и я становлюсь объектом всеобщего недоброго внимания. Я отступаю на шаг назад, еще на шаг, еще… Нельзя поворачиваться спиной. Пока я смотрю на них, они не решатся напасть. А пятиться неудобно, очень неудобно и я точно знаю, что через два шага я споткнусь и упаду. Шаг, два. С пониманием неизбежного я ставлю каблук левой ноги на неустойчивый камень. Вся толпа бросается на меня. Всё. Просыпаюсь, хватаю ртом воздух. Пережидаю, пока успокоится сердце. Поворачиваюсь на бок и снова закрываю глаза. И так по кругу. Что-то подсознание хочет донести до меня. А может и нет, может мозг просто сбрасывает все пережитое за эти дни. Остаётся только лежать, слушать как сопит Настя (Или уже Трофей?), слушать как в половину силы свистит ветер в дымовой трубе, как какая-то зверушка, может тот же самый хомяк, шуршит снаружи, и думать. Девушка что-то бормочет во сне. Вот, кстати, я назвал ее девушкой не задумываясь, имея в виду что она – человек. А если копнуть глубже? Прислушиваюсь к себе, нет: нет ни страха, ни брезгливости по отношению к ним. Не скажу, что мне сборок жалко, но я им сочувствую. «Надо же, – усмехаюсь про себя, – за этот год с лишним, я научился искреннему сочувствию». Кто меня этому научил? Квета? Димка? Трофей-Настя? Не важно, наверное на практике мне это умение никогда и не понадобится, но вот – научился. Сборки, химеры. Кто бы мог подумать? Меня окружают реликты эпох: развалины Золотого века; боевые роботы из Последней войны, ждущие в подземелье Гнезда; сборки из войны Предпоследней; те же термиты с их Роем, из эпохи создания мегаполисов. И что мне со всем этим делать? С просьбой Насти, со своей жизнью, с уникальной информацией, которой я владею. Всю жизнь я прожил держа фигу в кармане: против общества Мегаполиса и системы виртуальных симбионтов, против Роя, против сообщества сборок. Зря или нет, не важно. Но вот сегодня вечером меня прямо попросили: «Сделай что-нибудь», – и ушли, не ожидая ответа. А у меня нет ни сил, ни желания отвечать. Без огня не уютно, но возиться с очагом нет никакого желания. Осторожно встаю с лежанки и на ощупь, ударяясь и спотыкаясь, иду к выходу. Наверное, скоро уже рассветет. Да, небо уже начало светлеть. Снаружи холодно, но я как-то уже привык к климату, так что только повожу плечами. Оглядываюсь на дверь, за которой спит Трофей. «Что я могу для тебя сделать? Ничего.» До места, где я пришел в себя, и где меня встретила Настя, совсем не далеко. «А мы тут так беззаботно жили», – запоздало пугаюсь. «Придется поголодать», – а эту мысль оформляю со смирением перед неизбежным. Пока шел к тому самому месту совсем рассвело, но воздух еще не успел согреться, так что запах разложения почти не чувствуется. Какие-то мелкие тени шарахаются от тел и скрываются в расщелине. Да, здесь присутствуют все те, кого я видел, пока мой разум был в плену у морока: термиты, жители мегаполиса, сборки и управлявшая ими морок. Заглядываю в расщелину: что-то белеет глубоко внизу. Может это быть мраморный пол? Может. Где-то должен быть доступный человеку спуск вниз, но хочу ли я попасть туда? Я откладываю этот вопрос в долгий ящик и оглядываюсь в поисках «своих» сборок. Они и в самом деле были солдатами. Пехотой. И сейчас лежат так, как наступали: тремя тройками и еще плюс один, – все десять человек. Тройка моих кузнечиков прорвалась к расщелине по центру, а две оставшихся прикрывали их с флангов. Каким-то образом выдернули меня, и вдвоем: Настя и десятый унесли подальше. Потом Настя осталась со мной, а десятый охранял нас обоих, когда обитатели мраморного зала начали контратаку. Кузнечики полегли все, но уложили противников, включая и Морок. Не используя никакого видимого оружия. Как и их противники, кстати. И сейчас лежат, как будто спят, с очень спокойными лицами. Вон кстати та самая девушка, что принесла мне еды. Приметный шрамик так хорошо виден отсюда. И вот я сижу на том самом месте, где пришел в себя меньше суток назад. Пытаюсь представить себе, как разворачивался бой, а сам, вторым планом, думаю о другом, додумывая свою утреннюю мысль. Вот я, все свои, без малого тридцать лет, как я сейчас понимаю, хотел свободы. И вот я ее получил: иди куда хочешь. Хочешь – вернись в Мегаполис. С мертвыми имплантами я действительно невидим для его компьютерных систем. Можно даже устроиться «на работу» к Зету, к моему криминальному однокласснику. Думаю, что он оценит мои возможности. Можно поискать потомков тех людей, развалины поселения которых изучала Квета. Можно уйти в места, где отдыхает элита. Пару недель пеших переходов от фермы к ферме я выдержу. Тяжело будет, в любом случае, но я понимаю, что это неизбежно. Что это плата за то, что я сам буду управлять своей жизнью. Я перевожу взгляд на тела моих кузнечиков. А потом в ту сторону, откуда я пришел. Зачем и где, вместе со свободой, мне вручили еще и совесть, и долг? С сочувствием я смирился, но с этим. Кто меня ими-то заразил? Пора возвращаться. А что делать с Трофеем и куда мы двинемся, когда уничтожим остатки продуктов, я решу по дороге. Наверное, надо найти людей, с кем можно ее оставить. Говорят, где-то в заповедниках есть специальные резервации для не зараженных имплантами. Может, к ним? До ближайшего заповедника от Мегаполиса ночь езды на экспрессе. Страшно подумать, сколько займет пеший переход. Вот так, пока размышлял, до фермы и дотопал. Сейчас еще нужно будет у Трофея прощения просить, за то что удрал. Потом будет поздний обед, потом я что-нибудь придумаю. Я и раньше не знал – куда мне податься, а теперь у меня на шее, дополнительным грузом, повис пятилетний ребенок. Интересно, сколько ей лет в переводе на человеческие мерки? Ну, про пять лет, это я загнул. Но, пожалуй, по развитию, ей лет десять, не больше. Да, больше я бы ей не дал, и то, это до повторной встречи со Стаей. А вот такая, какая она стала сейчас. Это был даже не откат назад, а какой-то прыжок вниз и вбок. И этот блок в её голове на имена в придачу. Вспоминаю рассказ об их происхождении. Может, именно такими, как сейчас, и хотели видеть сборки их создатели, но что-то пошло не так? Что-то всегда идет не так. Но похоже, что в моё отсутствие на ферме тоже что-то пошло не так. То, что меня не встречают, это полбеды. А вот то, что входная дверь закрыта, как я ее оставил, когда уходил и то, что из трубы не поднимается дымок, заставляет меня обеспокоиться. И ощущение безлюдности, безжизненности какое-то. Все ускоряясь сбегаю с холма к ферме. Входная дверь закрыта – распахиваю. – Эй!.. После улицы, кажется что внутри полная темнота. А еще меня обдает холодом – похоже что очаг сегодня так и не разжигали. – … Ты здесь? Тишина. Ну и где это насекомое? Обиделась и ушла? Ушла искать меня? Просто ушла? Не знаю почему, но облегчения я не испытываю. Глаза наконец привыкают к полумраку и я могу войти внутрь без риска покалечиться. Без огня, горящего в очаге, внутри все равно ничего толком не видать, но я пробираюсь к лежанкам и, больше для очистки совести, проверяю. Пусто, пусто, пусто… Пока не натыкаюсь на что-то ледяное. Нога? Трофей, как и я, сохранила комбинезон термитов, но где-то потеряла обувь и ходит либо босиком, либо в каких-то плетеных тапочках. Не может быть нога такая холодная. Или может? Нога, а вот рука, вот еще одна. На лежанке, свернувшись в комок, лежит Трофей. – Эй, ты живая? – Спрашиваю, а сам пытаюсь перевернуть ее на спину. Зачем? Спросите что-нибудь полегче. Бью ее по щекам, тормошу, растираю руки. Может, если ее поцеловать, то она расколдуется? Надо было сначала разжечь огонь в очаге, а потом уже пытаться привести девушку в чувство. Но кажется у меня что-то начинает получаться. По крайней мере я уже слышу ее дыхание. Трофей шумно втягивает в себя воздух и выгибается, отрываясь спиной от лежанки. Ее начинает бить и корежить в судорогах, а я не нахожу ничего умнее, кроме как схватить девушку в охапку и держать пока она так бьется. Я даже не думаю о том что это такое, что это может быть заразно, что так она может покалечить и себя, и меня. Сколько это длится, я не знаю. Но, кажется все идет как надо, потому что я чувствую, как постепенно теплеют ее конечности, а рваное, не попадающее ни под какой ритм дыхание становится все более спокойным. Рывки слабеют и вот уже Трофей просто спит и только что-то липкое и влажное оставило след на моей щеке. И запах. Отпускаю девушку и провожу рукой по ее туловищу вниз. Так и есть. Мрачно шучу: – Нельзя столько пить плохого алкоголя, поняла? – Все равно она не услышит. Разжигаю очаг и вешаю над огнем самый большой котел с водой. Стаскиваю с девушки комбинезон и тряпки, которые она носит в качестве белья. Переношу ее на соседнюю лежанку, наскоро обтираю и укутываю тем тряпьем, что там есть. А тряпки с ее лежанки выкидываю. «Спасибо, Настя. Когда ты вчера просила позаботиться об этой тушке. И когда я сегодня, вроде бы согласился. Я не думал, что дойдет до этого.» Вода закипела. Отливаю часть воды в котел поменьше – это потом пойдет на питье и готовку, а в оставшуюся воду высыпаю золы от очага и, дав отстояться, выливаю в корыто. В корыто же летят Трофеев комбинезон и тряпки. Потом, подумав и понюхав рукав, кидаю туда же и свой. В дом уже пошло тепло от очага, так что не замерзну. Все просто: девушка, отходя от припадка, обмочилась и девушку стошнило. На себя и частично на меня. Уж простите за такой натурализм. – Я надеюсь, что больше этого не повторится. – Бесполезно. Только бормочет что-то в ответ. – Или может мне стоит сбежать отсюда? – Тормошу. Не просыпается. – Все приходится делать самому. Ворчу, а сам вытираю девушку уже более-менее чистой и влажной тряпкой. Все там у них как у людей. Плоть девушки отзывается под моими пальцами, а мой организм реагирует соответствующим образом. Мне приходится заставлять себя. Сколько там я уже на воздержании? С той самой оргии? И то, тогда мной управляли, так что это не считается. «Эй, она ведь даже не человек!» – Говорю сам себе. И сам же себе отвечаю: «Во всяком случае, она гораздо более человек, чем виртуальные референты у некоторых моих соотечественников». «И ведь она вообще ничего не поймет». «Это-то и плохо». – Дальше уже сама. Большая девочка. – Прикрываю соблазны тряпками и отправляюсь стирать, отжимать и развешивать. Трофей спит, а я собираюсь готовить ужин. Завтра в любом случае придется уходить, потому что еда кончилась. Можно было бы пойти на поле и собрать урожай, но я не умею. Сборки умеют, но Трофей спит и когда проснется – неизвестно. «В довесок к свободе, кроме совести и долга мне обманом вручили еще одну вещь: я больше не смогу быть один». – Я произношу эти слова глядя в костер. Все равно здесь некому их понять. Разве что Насте. Но Настя ушла. Пришла, поговорила, вывалила на меня гору информации и исчезла. Немного жалко, кстати. Перекачала свою личность обратно в какого-нибудь хомяка и живет в мире грез. Говорил с ней один день, а не хватает ее спокойствия и грустной мудрости. Реликт – она пережила две войны, стремительный ренессанс и не менее стремительную гибель человечества. Интересно, на что он похож – мир грез сборок? Трещат дрова и немного пахнет дымом. Все верно – часть дыма из очага всегда вырывается наружу, не попадая в дымоход. Немного, но достаточно, чтобы все тут слегка подкоптить. Насекомые мои уже наверное в поле. Только дежурный остался, а я опять проспал подъём. – Привет! Ты все спишь и спишь, я захотела завтрак приготовить, но еды почти нет. Вот: что получилось, то получилось. Всё! Всё произошедшее, это не сон. Остаётся это только принять. Рывком поднимаюсь с лежанки. – Доброе утро. Давно встала? – Да уже час, наверное. А как мы сюда попали? Я не помню. Ты перенес меня, пока я спала? Я просыпаюсь – раздетая. Ты комбинезоны постирал, да? Только они еще не высохли, придется так ходить. И ботинки мои куда-то делись. Зато, смотри что я нашла. Угу. «Так», это значит в набедренной повязке. И в ее плетеных тапочках, которые она «нашла». Во всех событиях последней недели есть только одна хорошая новость: Трофей действительно вернулась. Причем вернулась та Трофей, какая она была до повторной встречи со Стаей. Не дождавшись ответа, Трофей улыбается мне и кидает в меня тряпкой, служащей здесь полотенцем, впрочем довольно чистой. А я… Я не знаю, но она первый человек, к которому я так тепло отношусь. Да, человек, чтобы там Настя вчера не говорила. – Настя? – Зову на всякий случай. Но нет, как и ожидалось, никакой реакции. Разумеется – это же совершенно другая личность. – Как же звать тогда тебя, химерушка? – Говорю это в потолок, не надеясь на ответ. И, окончательно проснувшись, иду умываться. Системное сообщение: Запрос от носителя. Нехватка ресурсов для исполнения запроса. Запрос оставлен без ответа. На пороге на некоторое время щурюсь, после полумрака дома. Посылаю контрольный запрос, чтобы в очередной раз убедиться, что импланты мои, после всех приключений, похоже умерли окончательно и ни календаря, ни часов, ни координат или состояния организма не сообщают. Даже индикатор питания висит в углу поля зрения безжизненным белым бельмом. Всё, можно идти в Мегаполис, можно не пользоваться плащом разведчиков – никто из полагающихся на импланты (ну или на техновирусы – как угодно) меня не увидит. Трофей толкает меня в спину: не стой в дверях. – Я полью тебе. Кувшин, прохладное утро, ледяная вода, симпатичная девушка, покинутая ферма, умывание. Я кажется уже проживал подобное. Вот только настроение тогда было мрачное. А сейчас? Не знаю. И куда мы пойдем с фермы я тоже не знаю. Без помощи имплантов я беспомощен – кривоватый каламбур. Понимаю, что Гнездо, куда мне теперь путь заказан, где-то рядом, а вот Мегаполис где-то на юге и достаточно далеко. Уверенно смогу найти только ту долину, где я пришел в себя позавчера утром и куда ходил вчера. – Что ты помнишь? – Спрашиваю у Трофея. Ничего она не помнит, начиная с того момента, как почуяла Стаю. Эти три месяца просто выпали у нее из головы. Об этом и сообщаю ей, после небольшой паузы. В голове у меня всплывает и тонет просьба Насти поберечь девушку, но я вспоминаю неизвестно где вычитанную или услышанную фразу: «Беречь, значит не беречь», – и тем себя успокаиваю. А Трофей на мою реплику просто пожимает плечами, как будто так и надо. И, как будто и не было трехмесячной паузы, повторяет свой давний вопрос: – А куда мы пойдем? – Для начала – завтракать. Пробовать, что ты там приготовила. Не знаю, понимает ли Трофей, что я просто тяну время в поисках ответа, но она только кивает мне. – Пойдем. – Забирает у меня тряпку, послужившую полотенцем, берет кувшин с водой и идет, не оглядываясь, в домик. А я гляжу на ее затылок и думаю: «Трофей, та которая ушла со мной из Гнезда, – раз. Трофей, та что жила на ферме, – два. Настя – три. Кто-то придет еще?» Трофей волнуется, предлагая свою стряпню. Вот у этой версии Трофея все читается по лицу. Но все оказывается совсем не страшно. И грибы, и лепешки, и «чай» из местных трав – это она залезла в мои личные запасы. – Все продукты извела? – Спрашиваю. Продукты она извела все, что правильно. Осталось только немного крупы, что тоже правильно. Мало ли, кому она еще пригодится. Можно было бы никуда не уходить, а остаться здесь, питаясь с огорода, но мне не уютно. Кажется, что все жильцы с этой фермы не погибли, спасая меня от морока, а немыми призраками бродят по ней. Ну и, не сидеть же здесь скончания века. Правда, с умершими имплантами, это самое скончание может наступить в любой момент. Удивительно, но я пока еще ни разу толком не чихнул. Та болезнь, что я помню, не в счет – она навеяна Мороком. Смотрю на девушку, как она сидит, подперев кулачком щеку и смотрит как я ем. «Что-то слишком много в вас человеческого», – мелькнуло в голове. Фрау иногда так сидела, наблюдая за тем, как я поглощаю ее стряпню. Правда смущалась, если я ее ловил на этом и тут же чем-нибудь отвлекала меня. «Как бы над вами разработчики не издевались, человека вытравить из вас не смогли до конца». И тут же приходит и понимание: «Нельзя тебя вести к людям. Люди тебя просто убьют. И чем больше ты похожа на людей, тем с большей вероятностью люди тебя убьют». Это не хорошо и не плохо, это просто свойство человеческой природы. Когда-то мои предки уничтожили конкурирующие виды разумных двуногих, сейчас легко уничтожат сборок, если будут иметь такую возможность. – Может быть именно вы сохраните человеческую цивилизацию? Трофей только хлопает глазами. Ага. А меня перспектива оказаться пророком у сборок пугает. Так и представляю себе, как за мной идет уже не Стая, а армия. – А что мы будем делать дальше? – О будущем задумалась, надо же. – Ты видишь какие-то перспективы? – Нет. А что это такое?.. «Они думают, что привязали меня к тебе, "Позвав", – как назвала это Настя. А на самом деле я привязался к тебе гораздо раньше. Может в тот день, когда не дал разведчикам прогнать тебя.» – ... Ты очень умный. Поэтому я не понимаю, о чем ты сейчас говоришь. Вот сейчас она пошутила или, судя по невинному виду, сказала что думает? – Еда закончилась, надо уходить, – начинаю... На юге у нас Мегаполис, куда нам нельзя. На востоке – Гнездо, откуда нас выгнали. На западе – большая река. Не хочу я бродяжничать. – … Скажи, ты не знаешь, далеко ли до ближайшей фермы, если идти на север?