Taehyung.
Я сидел на заднем сиденье грузовика Джуна и смотрел на свои ноги, качаясь из стороны в сторону. Шума вечеринки уже не было слышно. Этой ночью Намджун не подъехал близко к месту, где она проходила, он оставил свой грузовик на стоянке с другими машинами в лесистой местности, недалеко от грунтовой дороги. Я знал это, потому что он хотел, чтобы у меня было место, где я бы смог остаться. Он хотел, чтобы мне было комфортно. Даже принёс мне тарелку кренделей и содовую некоторое время назад. Он казался обеспокоенным. А также злился, когда мимо проходила девушка с длинными тёмными волосами. Затем он шустро удалялся. Эта девушка просто стояла вдалеке все время и пристально наблюдала за Джуном, затем она направилась к машине и уехала. Странно. Я раньше её не видел. — У тебя, пожалуй, лучшее место, — голос Чон Чонгука заставил меня дернуться от неожиданности, пока он стоял у приоткрытого окна машины. — Не обращай на меня внимания. Я просто устал от всей этой наигранности там. Мне нужно побыть одному. Поскольку ты не разговариваешь, это все упрощает. Тот, с кем я могу поговорить, молчит. Что может быть настолько чертовски идеальным. Чонгук сделал глоток пива, затем открыл дверцу и опустился рядом со мной в салон грузовика. Он пьян? Он должен быть пьян. Безусловно, он в курсе, что я последний человек, который хочет быть в его компании. Я не его друг. И никогда им не буду. — Может, мне надо прекратить говорить? Тогда мне не придётся притворяться дерьмом. Держу пари, что это легко, хм? Ни на что не реагировать. Я завидую тебе. Завидует мне? Серьёзно? Он пришёл сюда, чтобы атаковать, когда даже меня не знает. Он не имеет ни малейшего понятия, почему я выбрал молчание. Он говорит, что завидует мне, а я хочу заставить себя встать и разораться ему прямо в лицо. Никто с этой планеты не должен завидовать мне. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. — Но я слышал кое-что, и если это правда, наверное твоё дерьмо, хуже моего, — он покачал головой и вздохнул. — Не-а, наверное нет. Мама Чимина — сплетница. Большая часть информации, которая вылетает из её рта — ложь. Бог знает, что она говорила о моем папе. Он выглядел так, будто разговаривал сам с собой. Его взгляд был сосредоточен на чём-то в темноте. На лице застыла боль. Здесь он ничего не скрывал, не так, как раньше, когда я был рядом. Это первый раз, когда я действительно увидел его, альфу, которого никто не знал. Его маска исчезла, ему было тяжело говорить, а в глазах была тьма. — Он не пришёл сегодня на игру. Он не может. Блять, сейчас он даже не может принять ванну без чьей-либо помощи. Не говоря уже о том, чтобы придти и посмотреть мою игру. Это первый раз, когда он не пришёл смотреть, как я играю. Каждый тачдаун я сделал для него. Для того, чтобы рассказать ему что-то хорошее сегодня вечером. Но я сижу здесь, как гребаный мудак, потому что, придя домой, я увижу его, а это пугает меня. Он? Кто он? Я хотел спросить, но боялся. Это его открытая рана. Он не показывал этого миру. Под этим всем есть убитый горем парень. И он позволил мне увидеть его. Его боль. Его страхи. Но почему? — Когда я родился, папа сказал, чтобы он купил футбольный мяч и принёс его в больницу для меня. Ему сказали, что родился мальчик-альфа, поэтому он побежал и купил его. Он положил его рядом со мной в кроватку, в тот же день. Я любил футбол, но это было лишь потому, что я любил его. Он всегда был моим героем. Теперь, блять, он собирается покинуть меня. И папу, — он выпустил горький смешок в полной агонии. — Что будет с папой? Он его мир. Всегда им был. Я не могу представить папу без отца. Он будет потерян. Меня не хватит. Я просто... — он взялся за голову и испустил хриплый стон. — Я чертовски напуган, Тэхён. Ты знаешь это чувство? Чувство страха? Прошу, ответь мне, — он поднял голову, чтобы посмотреть на меня в первый раз за всё время. Я знал. Я знаком с этим чувством слишком хорошо. Я знаком с ужасом и страхом. Я знаю демонов, которые преследуют тебя ночью, в твоих сладких снах, когда ты совсем еще ребёнок. Я знаю больше, чем он себе может представить. Чонгук просил меня ответить ему, а я почувствовал, как в горле застрял ком. И я кивнул. — Да, — хрипло прошептал я, опуская голову, отчаянно пытаясь убедить его, что он не один. Мой голос звучал странно и незнакомо. Это был второй раз, когда я заговорил с ним. Однажды, когда он разозлил меня, и сейчас, ибо я понимал, что ему нужно знать, что он не один. Боль пришла к каждому из нас в определённый момент. Это было тем, как мы научились справляться со всем этим, и это определило наше будущее. В этот момент я выбрал говорить. Молчание было нормальным, но для того периода, когда я видел, как отец убивает моего папу. Сейчас же я хотел говорить. Хотел успокоить кого-то. Его глаза округлились. Чон выпрямился и смотрел на меня с нескрываемым удивлением, и я мог заметить, что он улыбнулся уголком губ. — Ты говоришь, — констатировал он, глядя на меня. — Снова. Я ничего не ответил. Я сказал ему это потому, что он нуждался во мне. Но разговаривать для того, чтобы просто общаться? Я не могу этого сделать. Я все ещё боялся услышать нотки прошлого. — Это правда? То, что Чимин говорил мне, ты... ты видел как твой отец, — он замолчал. Чонгук знал о моём прошлом. Кто-то узнал и рассказал всем вокруг. А ещё я знал, что это когда-нибудь да случится. Я задумался над ответом. Я не говорил ни с кем о той ночи. Воспоминания слишком тяжелы для меня. Это тяжело вынести любому человеку. Но Чонгук тоже теряет родителя. Итак, я кивнул. Я не могу дать больше, чем это. Я не могу передать словами то, что видел. Не снова. — Дерьмо. Это жестоко, — сказал он, повесив голову и повернувшись к окну. Мы сидели в тишине несколько минут, глядя в темноту. — Мой отец умирает. И доктора больше ничего не могут сделать. Они отправили его домой. Умирать. Каждый день я смотрю на то, как он потихоньку угасает. Это вне нашей досягаемости. Далеко от нас. Он находится в такой боли и нет ничего, чем бы я смог помочь. Я боюсь ходить в школу. Что, если он умрёт прежде, чем я вернусь, и я больше никогда не увижу его вновь? Но затем, прямо как сейчас, я боюсь возвращаться домой, потому что его состояние, возможно, ухудшилось и мне придётся это видеть. Я должен увидеть, как угасает мною обожаемый человек. Его покидает жизнь. Он покидает нас. Мой папа быстро умер. Мгновенно. Он не испытывал боли, за исключением того момента, когда я кричал на отца, пытаясь остановить, когда он нацелил на папу оружие. Я знаю, что тогда он страдал. Ему было больно за меня и за то, что я увижу это. Но я не знаю, что чувствуешь, когда родитель медленно умирает на твоих глазах. Что чувствуешь, когда, идя спать, ты не знаешь, увидишь ли его вновь следующим утром. Моё сердце болело за него. Потерять того, кого ты любишь, слишком тяжело. Самое трудное в жизни. Чонгук не самый хороший человек. Скорее жестокий. Однако эмоции в его голосе трудно игнорировать. Я не хочу чувствовать что-либо из-за него, даже грусть, но я чувствую. — Никто не знает, — продолжил он. — Я не могу никому сказать. Все знают, что отец перенёс операцию, и что сейчас он нетрудоспособен. Он больше не работает. Я обманул их, когда сказал, что это незначительное дело, — он снова испустил смешок, тяжелый, брутальный звук, который совсем не содержал в себе юмора. — Омеги в этом городе никогда не принимали моего папу, он не нашёл друзей, за исключением твоей тети, и я не думаю, что он рассказал обо всем Мэй. Когда отец уйдёт — я должен буду. Как я справлюсь со всем? Как я могу быть всем, что ему нужно? Я не могу ничего сделать, чтобы облегчить его боль. Ничего из того, что я могу сделать, не улучшит ситуацию. Шумно вздохнув, я накрыл его руку своей. Это единственное, что я мог сделать. Может надо было что-то сказать, но я не уверен, что смог бы. Он перевёл взгляд на мои махинации и повернул свою руку, тем самым, начиная переплетать наши пальцы. Однако, Чонгук остановился и отстранился, убирая руку, словно к нему пришло осознание. Затем он резко двинулся в сторону, как будто собрался уходить. Я не хочу, чтобы он вот так ушел. Он показал мне своих демонов, с которыми столкнулся. Обнажил все свои секреты. Он идет домой, в этот кошмар, чтобы переживать это несколько раз, по-новому кругу, вновь и вновь, пока все не закончится. Он не хотел никому рассказывать, но рассказал мне. Видел ли он в моих глазах то, что я видел в его? Печаль и гнев? Сожаление и страдания?Я просто не мог позволить ему уйти.
— Каждую ночь мне снятся кошмары. Чонгук остановился. Он медленно повернул голову в мою сторону, непонимающе уставившись на мой силуэт. — Я вижу, как умирает мой папа, снова и снова.