answer me

Taehyung.

Когда я проснулся, то обнаружил, что телефон лежит на моей подушке. Прошлой ночью мы проговорили с Чонгуком больше трех часов. Пока не уснули. Слышать свой собственный голос, зная, что он нуждается в том, чтобы я поговорил с ним, было не так уж и сложно. Но идея поговорить с кем-либо еще, пока меня пугала. Я всегда думал, что если услышу свой голос, то снова забьюсь в угол и буду орать до одурения. Но мне не хотелось так поступать. Я чувствовал легкость, когда разговаривал с Чонгуком. Прошлой ночью я, на самом деле, говорил о таких вещах, о которых, казалось, не захочу даже слышать. И у меня не возникло панической атаки, мне не хотелось свернуться клубочком и скулить. Но готов ли я разговаривать с другими людьми? Нет. Я скажу лишь одно слово, которое люди заслуживали. Не хочу, чтобы они просили меня о таких вещах, о которых просит Чонгук. Я не хочу, чтобы меня заставляли говорить в зале суда, глядя в лицо моему отцу. Человеку, который никогда не пропускал мои счастливые моменты. Человеку, который хлопал мне громче всех, когда я играл в школьном спектакле медведя, а не принца, коим мне действительно хотелось быть. Который пел «С днем рождения», одетый в костюм Супермена, держа при этом торт с героями комиксов Marvel. Сейчас для меня этот человек был мертв. Он перечеркнул все хорошие воспоминания одним плохим. Он стал просто кем-то. Кем-то еще. Кем-то, о ком я не хотел говорить, и кого я не хотел видеть. Если я заговорю, то они захотят поговорить со мной о нем. О том, что я видел, о том, что он сделал. О том, как он умолял меня простить его, когда я кричал, чтобы папа очнулся. И к этому я не был готов. Сомневаюсь, что вообще когда-либо буду готов к этому. Я наблюдал, как он словами, а иногда и физическими действиями оскорблял моего папу, почти всю мою жизнь. Потом он покупал ему украшения, цветы и уверял нас обоих, раз за разом, как он сильно обожает нас. Как сильно любит. От воспоминаний о том, как он повторял всегда «мои мальчики», у меня разболелся живот. Спустившись с кровати, я принялся одеваться, пытаясь засунуть поглубже те воспоминания, что угрожали вырваться наружу, из плотно закрытого сундука моего сознания. Намджун припарковал грузовик напротив школы, но вместо того, чтобы вылезти наружу, он пристально посмотрел на меня. Все утро я терялся в своих мыслях. — Чонгук мой лучший друг с малых лет. Я люблю его, как брата. И ненавижу то, что ему пришлось проходить через всю ситуацию с отцом в одиночку, но, блять, это так на него похоже. Он не позволяет людям приближаться к себе. Всегда недоверчиво относился ко всем. Он доверял лишь мне, я думаю. До сих пор, — Ким сделал паузу и тяжело вздохнул. — Он решил довериться тебе. Я думаю, что он честен в том, что хочет быть просто твоим другом. Но я также беспокоюсь о том, что ты привяжешься к нему. Ты прошёл через такую боль, Тэхён. Я не хочу, чтобы он использовал тебя. Гук может и не подозревает об этом, но я боюсь, что он так и поступает. Пожалуйста, защити себя. Понимаю, что сейчас он нуждается в тебе. Возможность иметь рядом кого-то, с кем можно поговорить, но кто не будет отвечать тебе — это то, что ему сейчас нужно, и ты подходишь под это определение. Но только не дай ему себя обидеть. Понял? Я думал о моем влечении к Чонгуку. Сложно было им не увлечься. Однако, я не собирался пользоваться своей «нужностью», и тем, что я понимаю боль от потери родителя и не собирался делать из этого что-то большее. Знаю, что в этом плане его не интересую. Черт, он вел себя так, будто мы никогда и не целовались. Для него это было обычным делом, и я простил его за ту суровую жестокость, которую видел в нем прежде. Я понял, что он поступал так потому, что ему было больно. Чон отталкивал от себя всех. Но больше не отталкивал меня, и сейчас это было трудно осознавать: то, что нужно держаться от него на расстоянии вытянутой руки. Я просто кивнул. Я был благодарен Джуну за то, что он пытался защитить меня. Старший потянулся и открыл дверь грузовика. Это означало конец разговора. Я же, схватив свой рюкзак, направился в школу. Солгу, если скажу, что в моем животе не появлялись бабочки при виде Чонгука. Вчерашняя ночь была такой же особенной, как и слишком сложной. Даже после того, как Джун предупредил меня, и мне действительно нужно было послушаться его, я чувствовал, что рядом с Чонгуком у меня идет кругом голова. Когда он смотрел на меня или говорил со мной. Увидев наши шкафчики, я остановился. Головокружение и порхающее чувство в животе исчезли вмиг. Чонгук стоял рядом со шкафчиками, а с ним была какая-то девушка. Она была из болельщиц. Я видел её на тренировке. Её длинные белокурые волосы были завиты и аккуратно уложены, она прикусила нижнюю губу и хлопала ресницами, глядя на альфу. Стоило отметить и то, как на неё смотрел Чонгук. На меня он так никогда не смотрел. Как будто он хотел её съесть. Мой желудок скрутило, и у меня перехватило горло. Девушка положила руку на его грудь, а он потянулся и накрыл её руку своей. Затем он подмигнул ей. Для меня этого было достаточно. Ничего, все свои книги и тетради с собой поношу. Я поспешил в класс, стараясь не думать о своей реакции на Чонгука рядом с другой омегой. Конечно, я видел его с Риджин несколько раз. Но сейчас это ранило больнее. Я был несправедлив и, наверное, смешон, потому что, как друг Чонгука, должен быть рад, что он улыбался и флиртовал с омегами, а не грустил. Но сейчас, то, как девушка вела себя с ним, надламывало меня. Я вспомнил слова Джуна, сев за пустую парту. Мне нужно быть осторожнее. Чон просто хочет моей дружбы. Не надо больше думать о нем в каком-то другом качестве. Мне придется найти способ побороть бабочек в животе. Возможно, эта блондинка, как раз была этим способом. Мистер Сон вошел в класс и все, кто крутился неподалеку в холле, тут же заняли свои места. Ким Сокджин, один из друзей Джуна, вошел в классную комнату последним, рядом с ним шел Пак Чимин. Чимин взглянул на меня и улыбнулся, прежде чем направиться в конец класса и сесть рядом с Джином. Футболисты всегда держались вместе. На следующем уроке я столкнулся с Бэкхеном. После вчерашнего провального обеда, я не был уверен, что хочу этого. Но у меня не было выхода. По крайней мере, на этом уроке никто не разговаривал со мной и не замечал. Однако, Мистер Сон был одним из тех учителей, которые думали, что им нужно было повысить голос, чтобы я услышал их. Я же всегда старался не привлекать к себе внимания, поэтому он теперь не пытался мне что-то сказать. Мой телефон завибрировал в кармане. Но я доставал учебник и тетрадь, не обращая внимания на уведомления. После того, как я убедился, что Мистер Сон доедает свой завтрак, почитывая газету, которую разложил на столе, я вытащил телефон из кармана, чтобы проверить, кто же это был. Обычно, когда я в школе, мне никто не пишет. Последняя смс была от Криса, который пытался со мной поговорить. «Я не видел тебя сегодня утром у шкафчика. Джун сказал, что ты здесь. Все в порядке?» Ну, конечно, оно было от Чонгука. Он даже не заметил меня сегодня утром у шкафчиков. Был слишком околдован чирлидиршей. Да что же такое, снова я за своё. Мне не нужно думать об этом, если мы хотим стать друзьями. Ему нужен друг. Но это так сложно. Не думал, что быть другом Чон Чонгука будет так мучительно. Почему я вообще рассуждаю об этом в таком ключе? Не понимаю. Я знал, какой он. Знал, как он поступает, чтобы разобраться со своей неуверенностью. Но все-таки... это было нелегко. «Я здесь. Из шкафчика мне ничего не надо, поэтому я сразу же пошел на первый урок, так что, у меня будет шанс сделать домашку.» Я был лгуном. Превосходно. Пришлось засунуть телефон обратно в карман, пока меня не поймали, а также мысленно составить список того, над чем мне надо поработать. О том, что не имело ничего общего с Чонгуком. Наверное, мне снова стоит начать брать уроки фортепиано. Моему папе нравилось, как я играю. Он всегда просил меня не останавливаться. К тому времени, как Мистер Сон доел свой яичный МакМаффин и допил кофе, я был готов к занятиям. У меня была цель: я не собирался больше обольщаться насчет Чон Чонгука.