***
Она проснулась от возни и шума. Захарра хотела проснуться, чтобы наехать на Марка, мол, ты обещал спать. Драгоций уже поднялась с места и раскрыла рот для гневной тирады, только Ляхтич спал. Перекатившись на спину, тот волочил головой, постоянно сжимал кулаки и выглядел каким-то измученным. — Боже, Марк, тебе что, плохо? — Захарра панически зашептала, поздно поняв, что он ее не слышал. — Ты умираешь? Драгоций резко выдохнула от осознания того, что ничем не может помочь. Марку было плохо, даже больно: тот постоянно жмурился, потом успокаивался, будто хотел открыть глаза и проснуться, но не мог. Захарра заметалась по машине, стянула с себя толстовку, нервно прошлась рукой по задним сидениям и, откопав бутылку воды, намочила рукав и положила его на лоб Марка. Он был полностью вспотевшим и, кажется, у того была температура, Захарра, вообще-то, не разбиралась. — Знаешь, тебе лучше бы на самом деле умирать, ибо из-за тебя, кажется, умру я. Марк хмурился, все время дергался, и только сейчас Драгоций додумалась разбудить парня. Это не особо помогало. Казалось, что становилось только хуже: он начал что-то бормотать в бреду, а затем внезапно схватил запястье Захарры и впился ногтями. Драгоций вскрикнула, еле отодрала его руку от своей, но не отпустила, а сильнее сжала в ладошках. Она шептала какие-то слова, пыталась дозваться до него и успокаивающе гладила по ладони. Не то, чтобы это сильно помогало: он все еще рвано дышал, температура не спадала, но дергаться и что-то бормотать он перестал. Вскоре, Марк начал постепенно приходить в норму, и Захарра наконец смогла облегченно выдохнуть. Намочив второй рукав толстовки, она сменила прежний, а затем попила воды. Им надо бы купить еще: в первой бутылке оставалось совсем ничего, а вторую они израсходуют быстро. Больше она не могла заснуть, беспокоясь за состояние Марка. — Поверить не могу, что ты не умирал, — фыркнула Захарра. От нечего делать она вновь достала камеру из рюкзака и включила ее. Зарядка уже заканчивалась, но на еще денек-другой хватало. Захарра перевела фокус на Марка, но из-за темноты было видно только его очертания. — Ну что ж, сейчас ночь, и уже начинается наш четвертый день прибывания на Остале. Он очень плохо спал все это время, — она слегка тыкнула его в плечо. — Ему снятся кошмары, оказывается. Даже виноватой себя чувствую, это я ведь заставила его спать. Но сейчас ему вроде как лучше, — Захарра резко захихикала, — а еще сегодня мы побывали в самом настоящем и огромном парке развлечений! Отключила камеру Драгоций только минут через пятнадцать, поделившись всеми своими эмоциями камере. Спать хотелось ужасно, и, решив, что прошло уже достаточно много времени и вряд ли Марку станет хуже, она закрыла глаза, отдаваясь в небытие. На задворках сознания, Драгоций поняла, что она схватила руку Ляхтича, но убирать ее было слишком лень, да и, если тому станет плохо, она сразу поймет. Только ради этого.***
Солнечные лучи быстро пробегались по лицу девушки, особенно долго задерживаясь на глазах. Захарра легко застонала, зажмурилась и потерла глаза. Когда она наконец проснулась и привыкла к свету, Драгоций осознала, что в машине одна. Выглянув в окно, она увидела мотель и рядом стоящий магазин. Сама машина стояла по середине парковки, заполненная двумя-тремя автомобилями. Захарра фыркнула, вылезла из машины, вдыхая раскаленный воздух. Было жарко и душно, настолько, что глаза слезиться начали и Драгоций, почему-то уже чувствовала себя уставшей. Внезапный звон колокольчика заставил Захарру повернуть голову в сторону магазинчика, и она увидела на выходе Марка с двумя пакетами в одной руке и стаканчиками, скорее всего с кофе, в другой. Захарра незамедлительно поспешила в нему и взяла один стаканчик себе. — С добрым утром, — фыркнул Марк, на что девушка лишь кивнула. — Пойдем, я взял для нас номер на ночь, тебе бы уже пора помыться. Драгоций закатила глаза. — То есть, сегодня никуда не едем? — Нет, — покачал головой Марк. — Считай, что сегодня разгрузочный день. Захарра хмыкнула, выхватила пакет из его рук и пошла в гостиную. Марк быстро нагнал её и повел в их номер. Драгоций удивлена: комната была чистой и уж очень уютной. Нежно-желтые обои, лазурные шторы, мягкий лилово-розовый ковер; номер просто светился изнутри, заставляя застыть от восхищения. — Ты что, доплатил за этот номер? — Захара слегка повернулась к Марку, все еще разглядывая номер. У изголовья кроватей на стене висело ярко-радужное пончо, а над дверью — сомбреро. Ванная комната, сделанная в красно-оранжевых тонах плиток, также отличалась своей яркостью. — Нам просто попался хороший мотель, — Ляхтич обошел девушку и присел на кровать. — И, боже, помойся уже. В пакете все есть. И действительно: кучу тюбиков, как поняла Захарра, с шампунем, гелем для душа, а также кондиционером. Драгоций закатила глаза и фыркнула, входя в ванну. Она чувствовала себя по-настоящему хорошо: из крана лилась теплая вода, полотенца были мягкими и даже висели махровые халаты. Переодевшись в свою футболку и штаны, Захарра казалась более обновленной. С разбегу плюхнувшись на кровать, Драгоций едва ли не вздохнула от удовольствия. На таком мягком матрасе она была готова проспать хоть всю жизнь. Однако сейчас спать совершенно не хотелось, а молчание повисшее в комнате, хотелось развеять. — А куда мы вообще едем? — Не знаю, — пожал плечами Марк. — Мы просто едем. — А ты хочешь куда-нибудь поехать? — вновь спросила Захарра. — Ну конечно хочу, я же живу на Остале, — язвительно прошипел Марк в ответ. — В следующий не задавай глупых вопросов. Драгоций вскипела, не понимая такого отношения. Еще вчера все было хорошо, и они вместе развлекались всю ночь. Разве что… — Тебе все еще плохо из-за приснившегося кошмара? Марк резко напрягся и, кажется, побледнел. Его лицо помрачнело, челюсти сильно сжались, и Захарра поняла, что не должна была этого говорить. — О чем ты? — парень презрительно фыркнул. — Мне не снятся никакие кош… — Снятся, — оборвала того Драгоций. — Черт, да тебе же вчера нереально плохо было! — Ничего подобного не было! — Нет, было! — Не было! — Было! — уже перешла на крик Захарра, разозлившись. Марк выглядел не лучше: вены на руках слегка вздулись, губы сильно сжаты, и, казалось, что он сильно сдерживает себя, чтобы не ударить её. — Почему ты не хочешь ничего мне рассказывать?! — А почему я должен? — прошипел тот. — Ты мне никто. Сердце пропустило удар, в горле чувствовался ком, слезы постепенно начали скапливаться в уголках глаз. Слышать это от Марка было противно и почему-то больно, Захарра еле сдерживает себя, чтобы прямо тут не начать истерику. Обида и злость еще сильнее забурлила в крови и, уже не обладая собой, она яростно выплюнула: — А хотя, знаешь что? Все свои страдания ты заслужил. За-слу-жил, понимаешь? Даже не удивлена, что Астрагор вселился в тебя. Ты такой же отвратительный, как и он сам. Взгляд Марка потемнел, а потом и вовсе остекленел. Он встал с кровати и ушел, будто обиженный ребенок, которому что-то запретили. Просто ушел, молча, даже не хлопнул дверью, словно не он разрывался от злости. Забавно. Драгоций почему-то казалось, что это она должна была уйти, в слезах и истерике, и ждать, пока Марк не придет за ней, чтобы успокоить. Драгоций в ступоре упала прямо на пол, с широко раскрытыми глазами и ртом. Черт! Черт! Черт! Уткнувшись носом в подтянутые к груди колени, она пыталась взять себя в руки. Слезы, что скопились в глазах вот-вот были готовы потечь градом. Захарра резко подорвалась с места, попутно спотыкаясь несколько раз, ввалилась в ванную и сунула голову под кран. Ледяная вода обрушилась на её макушку, волосы, которые все еще были влажными, моментально намокли, прилипали к лицу, пуская холодные струи, что протирали по шее, а затем за шиворот футболки. Тело пробила дрожь, слезы слились вместе с водой, и Захарра закричала со всей силы, сжав раковину. Драгоций даже не знала, из-за чего так разозлилась: потому что Марк ничего ей не рассказывал, или из-за того, что она ему н и к т о. Захарра не жалела, о чем говорила: все правда. Марк заслужил и всегда будет заслуживать. Она поджала губы, убрала голову из-под крана и поплелась обратно в комнату, тяжелым мешком бухнувшись в кровать и закрывая глаза. Ляхтич вернется. Должен вернуться, потому что все их вещи здесь, в рюкзаке. Побесится и приедет. А все, что остается делать Захарре — ждать его. Когда она раскрыла глаза, на дворе стояла ночь. Драгоций как ошпаренная вскочила с кровати, включила свет и осмотрелась: все на своих местах, значит, Марк еще не пришел. от злости она пнула рядом стоящую мусорку, а затем, недолго думая, достала часолист. Сосредоточенно представляя лицо Василисы, она даже не заметила, что та уже перед ней. — Захарра? — Драгоций дернулась, немного озадаченно глядя на подругу. Огнева заметно нахмурилась, приближаясь. — С тобой все в порядке? Ты неважно выглядишь. И где Марк? Захарра поджала губы и отвела взгляд. — Ушел, — почти шепотом проговорила она. — Мы повздорили немного, и я, я… наболтала, знаешь, всякого. Плохого. Было слышно, как Василиса тяжело вздохнула, у её лица зажегся огонек, по всей видимости, Захарра разбудил её, и уселась поудобнее. — Я слушаю. Слова из Драгоций лились словно из водопада, и она сама уже не заметила, как от основной проблемы перешла к рассказу о их путешествии. Василиса внимательно слушала, пару раз вставляла пару фраз и кивала головой. — …ты вообще можешь себе то представить? Марк боится высоты! Высоты! Так нелепо… — Захарра погрустнела и поникла. — Я не знаю, что мне делать, Василиса. Её собеседница слегка покачала головой. — Ты же его знаешь. Послушай, ты для него такой же враг, как и он для тебя, и возможно он запутался, стоит ли тебе доверять, или это очередная проверка свыше? У Ляхтича подозрительность в крови, — Василиса слегка усмехнулась. — Тем более ты увидела его слабость. Никто не любит выставлять и показывать свои уязвимые места, особенно Марк. Его можно понять. Но и ты тоже хороша! Захарра возмущенно приоткрыла рот. — Он назвал меня никем! Мы с ним столько времени провели вместе, он уже давно должен был догадаться, что я ему вовсе не враг и уж тем более не никто! — Так дело в этом? Ты хочешь стать для него кем-то? — Чего? — Например, девушкой? — Чего-о-о-о?! Драгоций непозволительно широко распахнула глаза, находясь в ступоре. Она для Марка… девушка? Захарра прокашлялась, а Василиса весело улыбнулась. — В этом нет ничего такого, если он тебе нравится. — Но он мне не нравится! Вот ни капельки! Ни-ско-ле-чки! — Ладно-ладно, я тебе верю, — Огнева подняла руки вверх, рассмеявшись. — Тебя волнует что-то еще? Захарра виновато опустила глаза, а потом вновь посмотрела на Василису. — Разве вы все во мне не разочарованы? — наконец выпалила она. — Я сбежала, ничего никому не сказав. Да еще и с Марком, а он же отступник, плохой. — Ты мне скажи, — увидев непонимание на лице Захарры, Василиса пояснила: — Это ты провела с ним почти неделю. И кто тебе сказал, что мы в тебе разочарованы? Мы безумно злы! Так что вам, дорогие мои, сильно не поздоровится, когда вы вернетесь! Захарра нервно и даже облегченно рассмеялась. И когда только Василиса так повзрослела? Казалось, еще недавно она попала на Эфлару полной неудачницей, а сейчас уже является самим Временем. — Василиса? — Да? — Спасибо.***
Марк давил на газ словно сумасшедший, разгоняясь до безумной скорости. Заслужил. Он и так это знает, и Захарре не нужно было повторять это два чертовых раза. Челюсти сжаты до предела, ярость бурлила в нем, и Марк резко остановился, подавшись вперед и ударившись головой о руль, да так и остался в этом положении. Ляхтич снова все испортил: когда, казалось, у них наконец начали налаживаться отношения, он все разрушил. Марку во все это не верилось: после стольких страданий, наконец произошло что-то хорошее, что-то такое, что не заставляло его мучиться еще больше. Ляхтич замычал и с горем пополам признался себе — он просто забоялся. Чего именно, непонятно: собственной увиденной слабости или того, что Захарра просто-напросто воспользуется ею. Она же Драгоций, а вся их семейка прогнила подлостью и жестокостью. …Марк понимал, что это не так. Уж кто-кто, а Захарра явно отличалась от всех Драгоциев. Он выпрямился, несколько раз ударил руками по рулю и развернул машину. Ляхтич сверлил дверь комнаты где-то десять минут и, рвано выдохнув, ворвался в комнату, принося с собой прохладный ветерок. Хоть внутри и горел свет, до этого яркая комната выглядела тусклой и какой-то одинокой. Захарра, которая валялась звездочкой на кровати, резко подскочила. Она раскрыла рот, но потом вновь закрыла. Все, что она собиралась сказать, всю свою речь, которую тысячу раз проговаривала в голове, чтобы сказать при встрече, все это будто выветрилось из головы, стоило ей только взглянуть на Марка. Он равнодушно, даже без своей излюбленной презрительности, смотрел прямо на нее, но все равно будто сквозь. Драгоций закусила губу: было бы намного легче, если бы он злился, негодовал, выражал хоть какую-нибудь эмоцию, а не выглядел так, словно теперь его это больше не волнует. Словно она для него действительно настолько ничтожна, что даже тратить на нее свою злость ему не хочется. Марк думал, что все раздражение уже успело пройти, однако стоило ему только взглянуть на девушку, как все отвращение тут же вернулось. Ты такой же отвратительный, как и он сам. Ляхтич хмыкнул, прошел мимо нее, к своей кровати. Тишина была странной. Захарра на самом деле думала, что они уже пережили все виды молчания: спокойно-умиротворенную, раздраженную, напряженную и неловкую. Однако эта не походила ни на какие другие, словно была выжидающей и какой-то недосказанной. Марк отвернулся от Драгоций к стенке, всем своим видом показывая, что не желает разговаривать. Захарра же все еще стояла посередине комнаты и хлопала ресницами. Девушка громко сглотнула, набрала как можно больше воздуха в легкие и на одном выдохе произнесла: — А знаешь что? Я совсем не жалею о своих словах, ты все заслуживал, за-слу-жи-вал, понимаешь? Тот Марк, который был эгоистичным засранцем, подлецом, заслуживал эти страдания, но не сейчас. Я вижу, что ты меняешься или стараешься меняться, но все равно почему-то отдаляешься от меня. Я знаю, я в курсе, что я твой враг, недруг, но это, черт возьми, не так! Что я должна сделать, чтобы ты понял, что я твой друг? Не никто, а чертов друг, которому ты можешь доверять. И вообще, думаешь, ты тут один такой в смятении? А ты вообще думал, какого мне? Каждый день меня окружали мысли о том, насколько ужасно я поступила, когда сбежала с тобой, насколько сильно во мне все разочарованы, потеряла ли я их доверие, но все равно, черт побери, пыталась сблизиться с тобой, а ты — хотя даже не удивительно — оказался полным кретином. Ах, как я могла забыть, это же твоя работа! На самом деле Захарра вовсе не собиралась заканчивать, вроде как свои извинения, грубым издевательством в его адрес, и сейчас, если прокручивать всю сказанную ею тираду, то намека на извинения там и нет. И если совсем честно, Драгоций надеялась, что Марк тоже выскажется, скажет все, что у него накипело, поделится своей проблемой, после того, как Захарра буквально открыла ему свою душу. Но Марк молчал, казалось, он вовсе заснул (Захарра на самом деле была бы не удивлена), но частые ёрзанья сдавали его с потрохами. Драгоций даже не ожидала ответа, поэтому в последний раз посмотрев на Марка, она легла на свою кровать и отвернулась от парня. Заснуть, естественно, она не смогла, так что просто сверлила взглядом стенку. — Ты считаешь меня своим другом? — раздался тихий шепот, Захарра еле разобрала слова, после долгого молчания. Она даже на мгновение затаила дыхание, словно раздумывая, не привиделось ли ей. Все также сверля стенку, она тихо, возмущенно-вопросительно выдохнула: — Да? — Это ты сейчас у меня спрашиваешь? — Нет, это я сейчас просто хочу умереть от твоего тупизма! — Я тебя совершенно не понимаю: как ты можешь называть меня своим другом, после всего того, что я сделал? И не рано ли разбрасываться такими словами, мы друг о друге ничего не знаем, у нас даже нет ничего общего. — Ну, я знаю, что ты не любишь фундук, жуткий жмот и кретин. А еще мы вместе сбежали на Осталу, так что, думаю, начало дружбы положено. Драгоций уже начало клонить в сон, глаза закрывались сами собой, но в самый последний момент тихо пробормотала: — Я никогда тебя не прощу. Все, что ты сделал… непростительно, но я просто приму это и, знаешь, переживу. Прошлое в прошлом. И она провалилась в сон. Захарра не знает, говорил ли что-то еще Марк или тоже отключился, даже не уловив последнюю её фразу — она уже больше ничего не слышала.