***
Нотт держал в руках коробку со связкой бумажных летучих мышей и смотрел на Анну таким взглядом, будто у нее вдруг выросла вторая голова. Та в ответ лишь гордо подняла подбородок, не собираясь первой отводить взгляд. Они так и стояли возле камина в Большом зале: Тео с коробкой летучих мышей и Анна с огромной стремянкой, одолженной у Филча. И это от жара огня в камине у Анны так горели уши, а не вовсе из-за пристальных серых глаз Нотта. «Почему он так смотрит?» - с толикой тревоги пронеслось у нее в голове. - Доброе утро, - сказала Анна и попыталась улыбнуться. Не получилось. Нотт что-то буркнул в ответ и тут же отвернулся. Отросшие волосы упали ему на глаза, но он как будто и не заметил. «Он какой-то странный сегодня». - Ну что, ты будешь вешать или я? – Анна указала пальцем на коробку в руках Нотта и тут же получила ответ на свой вопрос в виде недовольного взгляда. Она вздохнула и поставила стремянку на ножки. – Тогда подержи, чтобы она не шаталась. Эта штука выглядит даже древнее, чем школьные метла. Нотт ничего не ответил, но послушно поставил коробку на пол и крепко ухватился за стремянку. Анна подтянула джинсы, подхватила связку летучих мышей и ловко полезла наверх. В утро субботы мало кто завтракал. Большинство предпочитали валяться на кроватях до полудня, но были и те, кто сидел за столами своих факультетов и с аппетитом уплетали овсянку и вафли. Но в основном, конечно же, здесь были только члены студенческого клуба активистов. «Нам действительно нужно нормальное название», - отстраненно подумала Анна, пытаясь приклеить гирлянду на стену волшебным скотчем. Здесь был сонный Гарри Поттер, пытающийся зашить дыру в ярко-красном костюме дракона, за ним пристально следила Райли Лестер, организатор конкурса костюмов, одновременно пытаясь что-то писать в длиннющем списке, так сильно испачканном чернилами, что невозможно было разобрать, что там вообще было написано. Младшие члены клуба сновали туда-сюда, таскали коробки с украшениями и, казалось, совсем не были возмущены тем фактом, что им пришлось встать рано утром в выходной день. И в центре всего этого – Мальсибер, кричащий на бедного Перкинса, не так расположившего лампы из тыкв на полу возле факультетских часов. В последнее время Мальсибер постоянно был на взводе, что, по сути, было довольно странным. Даже Гринграсс не могла его успокоить. Анна удостоверилась, что прицепила летучих мышей достаточно крепко, и спустилась вниз, только чтобы встретится с пристальным взглядом Нотта. Он был ну очень странным сегодня. Весь какой-то напряженный, будто сдерживался от чего-то, и лицо такое… странное. - Ладно, давай передвинемся и приступим к следующей гирлянде… - пробурчала Анна и с кряхтением подняла стремянку, абсолютно уверенная, что Нотт уж точно не будет таскать за Анной эту огромную бандуру. Наверное, прошло минут пятнадцать, прежде чем Нотт снова заговорил. К тому моменту Анна уже успела повесить почти всех летучих мышей, что были в коробке. Она страшно вспотела, раскраснелась и стала похожа на своего отца во время редких утренних пробежек с мамой. А Нотт просто стоял рядом и вел себя странно. - Эй, Пуффендуй… - сказал он наконец, опустив взгляд на свои ботинки. – Кажется, ты забыла кое-что. - Что… я забыла? – по частям выдохнула Анна, вытирая рукавом толстовки пот со лба. - Ты, наверное, встала сегодня ни свет ни заря, - начал заливаться Нотт. Анна еще ни разу не слышала от него столько слов за раз. – Пошла к Филчу, возможно, задобрила его красивой коробкой конфет, одолжила его горячо любимую стремянку и даже сама притащила ее до Большого зала. А потом сама же на нее залезла, и сама же начала вешать украшения, совершенно забыв… про что? И вот тогда, тогда Анна поняла, что происходило с Ноттом с момента, как она увидела его в Большом зале. Он изо всех сил пытался не рассмеяться. Какой-то первокурсник за гриффиндорским столом широко взмахнул палочкой и выкрикнул во весь голос: «Вингардиум Левиоса!» Анна медленно закрыла глаза и три раза обозвала себя безмозглой идиоткой. Она была так взбудоражена сегодняшними планами украшения Большого зала, что совершенно забыла о… - Серьезно, Пуффендуй? – Нотт широко улыбался. Так широко, что, казалось, сейчас его лицо просто треснет. – Ты забыла, что ты, вообще-то, волшебница и умеешь пользоваться магией? - Я… забыла… - промямлила Анна. Больше всего на свете она сейчас хотела, чтобы земля под ней разверзлась, и она провалилась туда навсегда. – Мерлин, какая же я идиотка… Вдруг Нотт слегка откинул голову и засмеялся. Засмеялся. Начал хохотать, как… как… обычный парень. По-настоящему, громко и на удивление заразительно. На них оборачивались, недоуменно смотрели, перешептывались, а Анна от удивления даже перестала смущаться. Но лицо и уши все так же пылали. Это от жара камина, убеждала она себя, несмело улыбаясь все еще смеющемуся слизеринцу в ответ. Вовсе не из-за красивой улыбки Нотта или его смеха, такого непривычного, но отнюдь не неприятного. И уж точно не из-за его серых глаз, снисходительно и с толикой теплоты смотрящих на нее сейчас через прищуренные веки.***
- Нет, я решительно не понимаю, как ты вообще могла забыть об использовании магии, - покачала головой Сьюзен, ее соседка по комнате, когда Анна, краснея, как рак, рассказала об утреннем инциденте. - Я не знаю! – раскинула руками Анна и откинулась на кровать. – Дома на праздники мы всегда все украшаем сами, без магии и тем более без домовиков. Это добавляет процессу очарования. И вдвойне приятнее наслаждаться результатом, если он достигнут твоими трудами, а не магией и домовыми эльфами. Наверное, поэтому я и притащилась в Большой зал с этой тупой стремянкой. Сьюзен хрюкнула и снова покачала головой. - Мерлин, теперь Нотт весь год будет мне это припоминать… - застонала Анна, прикрыв горящее лицо холодными ладонями. - Кстати, раз уж речь зашла о нем, - тут же вскинулась Сьюзен, и Анна в ту же секунду пожалела, что вообще подняла об этом разговор. Сьюзен Боунс + обсуждение мальчишек = головная боль и чувство неловкости при разговоре с любым индивидом мужского пола на весь остаток дня. - Нет. - Что у тебя за дела с этим Теодором Ноттом? - Нет! - Вас каждый день видят вместе… - Нет, Сьюзен! - А сегодня утром он так смеялся… Кажется, я еще ни разу не видела, чтобы он так смеялся. - Мы НЕ будем говорить о Нотте! - Ой, да брось, Хэмильтон, признай, что он бесстыдно красив. - … - Молчание – знак согласия. В Сьюзен полетела подушка. Затем вторая. - Ну, так что, он тебе нравится? Этот красивый, молчаливый слизеринец? Кстати, ты единственная в этой школе смогла выдавить из него такой искренний смех. Анна вздохнула, выпрямилась, прямо посмотрела в глаза подруге и четко выговорила: - Нет, Сьюзен, мне не нравится Теодор Нотт. Он – самовлюбленный и ворчливый сноб, ставящий себя превыше других, впрочем, как и любой отпрыск чистокровной семьи. - Ты тоже отпрыск чистокровной семьи, - хмыкнула Сьюзен, очевидно, не поверив ни единому ее слову. - Отпрыск чистокровной семьи, которая кичится своим «благородным» происхождением, - исправилась Анна. Сьюзен скептично вздернула бровь. – Ну, что? - Я видела, Анна. - Что ты видела, Сьюзен? - Как ты смотришь на него. - Со смесью презрения и раздражения? - Нет, дорогая моя, со смущением и блеском в глазах. Так не смотрят на людей, которые тебе не нравятся. - Ты выдумываешь, Боунс, - покачала головой Анна. - Ты в курсе, что у тебя уши краснеют? - Этот разговор длится уже слишком долго, я снова хочу есть. - Ты всегда хочешь есть, Хэмильтон. - Я не… - Ты всегда хочешь есть. - …Да, в этом ты права. - Почему жизнь так несправедлива?! Ты весь день жрешь, как грузчик после двенадцатичасовой смены, а фигура какая была, такая и осталась. Стоит мне съесть одну лишнюю булочку за ужином, и сразу же плюс килограмм к весу. У тебя что, черви? Не может же быть, что ты не поправляешься только из-за того, что весь день на ногах и носишься по всему замку по делам своего клуба. - Завидуй молча, подруга. Сьюзен рассмеялась и швырнула подушки обратно на кровать Анны. Затем вытащила из тумбочки учебник по Астрологии и, тяжело вздохнув, открыла ее на середине. А Анна мысленно похвалила себя за успешно смененную тему. - Вот хоть убей, ничего не понимаю в этих созвездиях, - пробурчала Сьюзен, встряхнув рыжими косичками. - У нас в семье все любят Астрологию, - усмехнулась Анна, поправляя растрепанные волосы. - Я уверена, что профессор Синистра даже дома только о звездах и говорит, - протянула Сьюзен. - Да, ты почти угадала, - хихикнула Анна и вдруг вспомнила о вчерашнем письме, которую передала ей тетя. Она так и не прочитала ее. Немного смятый конверт лежал под грудой книг по Трансфигурации и Чарам. Анна вытащила сложенный пополам листок и начала читать письмо, написанное аккуратным маминым почерком. «Дорогие Анна и Аврора! Спешим вас порадовать новостью о том, что Джоанна наконец-то возвращается в Англию, и она останется дома аж до февраля следующего года! Она прислала красивую открытку из Каира и сообщила, что приедет в начале ноября. Исписала открытку сверху донизу, даже не разобрать некоторые слова. Но суть мы уловили и тут же решили вам написать…» Анна невольно улыбнулась. Джоанна была самой старшей из четырех детей Хэмильтонов и чисто автоматически была любима абсолютно всеми членами семьи. Ей было двадцать три, она работала ликвидатором заклятий в Гринготтсе, и ее часто отправляли в другие страны. Анна не видела ее уже три года: Джоанна приезжала домой буквально на несколько месяцев и сразу же уезжала куда-то еще, где нет ни каминной связи, ни совиной почты. - Чего такая радостная? – отозвалась Сьюзен. - Я наконец-то увижу свою старшую сестру, - проговорила Анна. Уголки губ упрямо поднимались вверх, а в животе порхали радостные бабочки. – Я не видела ее уже три года, представляешь? - Ничего себе… - без особого интереса проговорила Сьюзен, не отрываясь от книги. Анна снова погрузилась в чтение. «Больше всех обрадовался, конечно же, глава семейства, как он просит его называть. Он уже начал самолично убираться в ее комнате и всячески готовить дом к ее приезду. Ну, вы знаете его. Порхает на крыльях любви по всему дому и нервирует домовиков. Изабель постоянно пропадает на ночных сменах в Святом Мунго. У них там появился какой-то новый главный целитель и начал гонять всех по полной программе. Аллен целыми днями сидит в своей комнате, и один Мерлин знает, чем он там занимается. По крайней мере, со мной он ничем не поделился. Надеюсь, он не попал в неприятности, с его-то темпераментом. Больше новостей нет. Аврора, удачи на работе. Анна, не трать все свое время на этот свой клуб активистов и не забрасывай учебу. Люблю вас,Алия Хэмильтон».
В груди разлилось приятное тепло. Она всегда чувствовала себя так, когда получала письма из дома. Анну часто спрашивали, почему она пишет родным только раз в один-два месяца, а она только пожимала плечами. Просто так уж повелось. Зато получить письмо после долгого перерыва было намного приятнее, чем ловить мелкие письма с пустыми новостями каждую неделю. Анна прикрыла глаза. Ей до ужаса захотелось обнять маму, хотелось почувствовать себя в безопасности в крепких руках отца, хотелось снова подшучивать над чересчур нервным старшим братом, хотелось послушать глупые шутки Джоанны и неудачные попытки Изабель сыграть что-то на гитаре. - Земля вызывает Анну Хэмильтон, - послышался сквозь пелену голос Сьюзен. - А? - У тебя вроде собрание начинается через пять минут. - А, чёрт!***
- Что это было?! Маленькая ладонь с красивым маникюром с громким стуком опустилась на раскрытую книгу по Трансфигурации на столе перед Тео, застигнув того врасплох. Это была Миллисента. Опять. Ее глаза блестели праведным гневом, крылья носа трепетали так, что того и гляди улетит куда-то далеко, губы так сильно поджались, что превратились в тонкую линию. - Что случилось, Миллисента? – спокойно спросил Тео. - Эта… эта мышка, - прошипела она. – Кто она вообще такая? - Что… - Вы уже который день чуть ли не под ручку вместе ходите, болтаете, как старые друзья, смеетесь на весь Большой зал, как идиоты! Тео вспомнил утренний инцидент, и уголок его губ невольно дернулся в кривой ухмылке. Миллисента, конечно же, заметила это и взвилась еще сильнее, хотя, казалось, куда дальше. - Ты… ты… - Что такое, не можешь подобрать достаточно красочные слова, чтобы описать мое скотство? – скривился Тео. – Можешь не стараться, Миллисента, я уже по твоим глазам все предельно понял. - Неужели, тебе нравится эта мышка? – совсем тихо спросила Миллисента таким тоном, будто уличила мужа в многолетней измене. - Нет, Миллисента, я уже который раз говорю, я помогаю этим чертовым активистам с организацией Хеллоуина, - устало проговорил Тео, колоссальным усилием воли сдерживаясь, чтобы не наорать на эту дуру. - О, то есть, ты хочешь сказать, что со всеми своими однокурсниками болтаешься весь день и смеешься на весь замок? - Я засмеялся, потому что мне было смешно, а не потому, что мне кто-то там нравится, - поморщился Тео. – Да какого Мерлина я вообще перед тобой оправдываюсь? Ты мне не девушка и тем более не жена, чтобы слышать от тебя упреки в свой адрес. - Так все-таки, она тебе нравится?! – взвизгнула Миллисента, привлекая внимание всех в гостиной. Тео сжал челюсти, встал, со скрипом отодвинул стул, на котором сидел, и молча пошел прочь, абсолютно уверенный, что еще секунда созерцания ее перекосившегося лица, и он врежет ей прямо в нос. И плевать на правила приличия. - Эта мышка у меня допляшется… - дрожащим от ярости голосом прошептала Миллисента, но Тео этого уже не услышал.