Ice cream, you scream

Чимин агрессивно откусывает пончик с яблочным повидлом, сидя в студенческой столовой за самым дальним столиком в углу. Жуёт он всё с той же нескрываемой агрессией, а его ноздри расширяются от гнева. Тэхёну кажется, что в глазах его друга вот-вот начнут лопаться капилляры. — Да чего ты так взъелся на него? — не понимает Ким, откручивая крышку на коробочке с апельсиновым соком. — У тебя сейчас яд из клыков пойдёт. — Этот кретин опрокинул на меня свой абрикосовый пудинг и даже не потрудился извиниться, — пялясь в сторону соседнего столика, Пак едва не пускает пламя из ноздрей. — Только посмотри на его высокомерную рожу… — Да ладно тебе, — закатил глаза Тэхён, высматривая в толпе студентов Хосока, который пошёл за трубочками и будто канул в бездну. — Он ведь совсем недавно перевёлся. — И что? — возмутился Чимин, откидывая со лба светлую чёлку. — Он просто неотёсанный мудак, который обрёл говённую популярность всего за пару недель и уже возвёл себя в ранг Богов. За какие заслуги у него появился карт-бланш на свинство? — Ну, вообще-то он занимается боксом, свободно говорит на английском и довольно неплох собой, — заметил Ким, устремив взгляд в сторону соседнего столика, за которым сидела компания парней в окружении симпатичных третьекурсниц. — О, я тебя умоляю, — фыркнул Чимин, запихивая оставшуюся половину пончика в рот, а затем на несколько мгновений задумываясь. — Хотя, даже если твой драгоценный павлин Чонгук восхищается и общается с этой пустышкой… — Ещё хоть слово о Чонгуке — и этот пончик вылезет через твои ноздри, — Тэхён с угрозой сощурился, окатив друга предупреждающим взглядом. — Ого, у вас тут прям такая душещипательная атмосфера, — вклинился Хосок, громко взгромоздив свой красный поднос с едой на стол. — Ещё немного — и ваши месячные придут в одно и то же время. — Идиот, — закатил глаза Тэхён, вырывая из хосоковой ладони трубочки. — У Чимина опять полыхает задница из-за того новенького на потоке. — А я вчера наконец-то получил зарплату и сразу почти всю слил, — игнорируя очередные распри, Хосок стал крутиться у столика, показывая друзьям фирменную куртку и новенькие спортивные штаны. — Прикольные шмотки, а? — Ага, ты как говно в красивой обёртке, — качнул головой Пак, отворачиваясь и затыкая рот коробочкой с молоком. — Ауч, — Чон схватился за грудь, театрально выгнув брови и присаживаясь за стол рядом с закатившим глаза Тэхёном. — А наш манхвага и правда сегодня не в духе. Чиминовых жестов никто не понимает; одни кажутся просто тупыми, другие принимают его слова за шутку и смеются. Когда Чимин не в духе, ему стоит невероятных усилий удержаться и не отхлестать их по смеющимся лицам. — Потому что мне пришлось надевать сменку, а мой любимый свитер валяется в шкафчике, весь перепачканный в вонючем абрикосовом пудинге, — проговорил Чимин, совсем забыв вытереть молочные усики с верхней губы. — Этот чёртов Мин Юнги портит мне жизнь своим бессмысленным существованием с самого… — У тебя какие-то проблемы, пирожок? — доносится откуда-то сбоку грубый хриплый баритон. Кажется, что вся столовая вокруг замирает. Застывает весь университет. Ветерок на спортивной площадке перестаёт покачивать сетку на баскетбольном кольце, в парке белки разбегаются по деревьям, а все взгляды устремлены исключительно на Чимина. Он сглатывает, медленно поворачиваясь и чувствуя, как быстро бьётся собственное сердце где-то в районе кадыка. — Как ты меня назвал? — щурится Пак, всё ещё не стерев с верхней губы молоко, а Тэхён и Хосок напряжённо переглядываются. — Я назвал тебя под стать твоей пухлой мордашке, — черноволосый парень поднимается из-за соседнего стола, а Паку хочется шлёпнуть себя ладонью по лбу, поскольку Юнги, кажется, слышал каждое его слово. — Хотя… Твоё лицо больше походит на испорченный зефир. Лицо парня выглядит настолько невозмутимым, что Чимину хочется волосы на голове рвать. Причём не на своей. Пака раздражает, что многие хвалятся хладнокровностью, не понимая, что это часто граничит с низким уровнем интеллекта. Вся минова компашка, включая девушек, поднимается следом, но Чимину уже всё равно, поскольку злость застилает разум настолько быстро, что он даже не успевает обдумать свои слова и действия. На деле же подтверждается всем известный факт: кто себя в руках держит, тот и победил. Юнги ничто не даёт столько преимуществ перед другими, как способность оставаться спокойным и хладнокровным в любой ситуации. — Ах, ты… — подскакивает Чимин, но в приступе агрессии совсем не замечает, как пуговицами бомбера цепляется за свой поднос и опрокидывает всё его содержимое в виде недоеденного салата, пудинга и молока на себя. По столовой волной разносится хохот студентов. Лицо Чимина можно сравнить разве что со спелым томатом. Тэхён отчаянно прикрывает ладонью глаза, мельком через раздвинутые пальцы поглядывая в сторону невозмутимой миновой компании, а Хосок, не изменяя собственным традициям, заливается особо громким кряканьем. — Видишь, мне даже ничего не пришлось делать, чтобы тебя опозорить, — хмыкнул Юнги. — Ты сам с этим успешно справляешься. — Мудачьё, — кряхтит Чимин себе под нос, хватая толстый свёрток салфеток из салфетницы и пытаясь хоть как-то обтереть свою футболку. Испачканных вещей ему совсем не жалко, потому что это всего лишь сменка, которую можно застирать. Жалко только подбитое чувство собственного достоинства и подкошенную самооценку, которая и так безо всяких мудаков была подвергнута тоннам самокритики. — Я, конечно, имел дело с обиженными жизнью коротышками, но впервые вижу, чтобы они мне ещё и хамили, — напоследок бросает брюнет, прежде чем двинуться в сторону окошка, где студенты оставляют подносы. — А если хочешь, чтобы перед тобой извинялись, то не начинай сразу визжать, как свиноматка. Чимин не совсем понимает, о чём говорит брюнет, глядя вслед его статной отдаляющейся фигуре. Но потом вдруг вспоминает, как сам начал кричать, когда Мин опрокинул на него пудинг. Когда он попал мячом ему по голове во время занятия по физической подготовке; когда он в библиотеке уронил тяжёлую книгу по анатомии прямо на чиминов затылок; когда он сбивал его с ног своей мускулистой тушей так, что стопки учебников разлетались по всему коридору; когда он поселился в общежитии на одном этаже с Чимином, вынуждая каждый божий день видеть свою высокомерную рожу со вздёрнутым подбородком и надменным взглядом. И правда, действительно странно, почему это Чимин вдруг решил, что Мин Юнги портит ему жизнь?

***

Пак вышагивает по тротуару, пиная какой-то камешек и расписывая планы на оставшуюся половину дня. Он, на самом деле, не очень-то и устал сегодня, но всё равно отказал Тэхёну в походе в караоке-бар, даже несмотря на заманчивое «я плачу». Чимин испытывал скорее не усталость, а утомлённость. Казалось, что он готов упасть лицом в подушку и проспать ближайшие несколько суток. По крайней мере, наступившие выходные не могли порадовать его такой манящей перспективой, потому что нужно было взять себя в руки и работать в ускоренном темпе. Он и так просрочил несколько глав своей сёнэн-ай манхвы, окончательно выбившись из построенного ранее графика, который был обговорен с его помощником. Поэтому вместо караоке-бара пятничный вечер сулил Чимину только кофе в избытке и мешки под глазами, больше похожие на сумки, в которых самки кенгуру носят своих детёнышей. Задумавшись, Чимин не заметил, как столкнулся с женщиной, едва не сбив её с ног. Та выронила из рук какие-то папки. Стоило Паку поднять глаза, как он на несколько секунд замер, разглядывая худую бледную даму в чёрном прямом пальто и со шляпкой на голове, от которой опускалась плотная сетка, прикрывая половину лица. Её губы были выкрашены в тёмную бордовую помаду, в контрасте с которой кожа казалась почти белой. Женщина была похожа на вора, который обчищает не банки и ювелирные, а какие-нибудь музеи. Светловолосый моргнул и подумал, не слишком ли ей жарко в пальто, когда на улице так тепло? — П-прошу прощения, — промямлил Чимин, присаживаясь и собирая с тротуара документы. — Ничего страшного, — хладнокровно отозвалась женщина, а когда Пак выпрямился, она суетливо выдернула из его рук папки и скрылась за ближайшим углом. — Ну и крипота, — пробормотал парень, оборачиваясь вслед даме в чёрном, а потом, мельком взглянув под ноги, он обнаружил чёрную бархатную коробочку, отлетевшую аж к обочине дороги. Проезжающий мимо велосипедист едва не сбил его с ног, но Чимин ловко увернулся, услышав в свой адрес пару ласковых и не поскупившись на громкий ответ. Фыркнув, Пак подобрал с дороги коробочку и в приступе любопытства сразу приоткрыл. В ней, окружённый мягкими стенками, лежал фиолетовый поблёскивающий камешек, обрамлённый серебром. Светловолосый присвистнул, тут же ринувшись за угол, чтобы окликнуть женщину и вернуть украшение. Но той уже и след простыл. Чимину, конечно, следовало бы выкинуть эту цацку от греха подальше, но камешек выглядел не дешёвым, поэтому парень, особо не раздумывая, сунул коробочку в карман штанов и отправился в общежитие, до которого оставалось топать меньше квартала. На лестнице в него врезалась какая-то девчонка, и Паку уже хотелось сорваться и взреветь белугой, потому что сегодня каждый второй будто норовил сбить его с ног. Но, увидев на лице незнакомки слёзы, Чимин лишь сомкнул губы, прежде тихо извинившись. Плачущая девушка, проигнорировав, ринулась вниз по лестнице, а Пак, добравшись до своей комнаты, начал шарить по карманам в поисках ключей. — Идиотка, — услышал он раздражённый голос, чуть повернувшись в сторону. Картина, представшая перед парнем, не могла его не порадовать. Мин Юнги стоял у дверей своей комнаты, что располагалась у противоположной стены коридора. Всё бы ничего, но брюнет был весь облит чем-то коричневым, по запаху походившим на кофе. Чимин увидел валяющиеся у его ног два стаканчика из «Старбакса», и примерный сценарий как-то сам выстроился в голове. Воздыхательница принесла ему кофе, получив в ответ отворот-поворот, поэтому, оскорблённая отказом, вылила содержимое стаканов на парня. Кажется, Чимин видел её пару раз, но память на лица у него так себе. — Чего уставился, дегенерат? — рыкнул Юнги, встряхивая руками. — Ничего. Карма настигла? — усмехнулся Чимин, проталкивая ключ в замочную скважину. — Не удивительно. — Закрой варежку и топай доедать свои пончики, — прошипел парень, явно настроенный на то, чтобы вывалить на Чимина добрую кучу шлака. — А ты… — у Пака на языке вертелась тысяча оскорблений, но вместо того, чтобы остроумно съязвить, он лишь выпучил глаза, неуверенно промямлив: — Т-ты… воняешь! — и захлопнул дверь, только через пару секунд ударяясь о неё лбом и осознавая, какой бред сморозил.

***

Сладко потягиваясь в своей мягкой постели, Чимин не спешил разлеплять глаза, надеясь как можно дольше удерживать так быстро ускользающую дрёму. Он до пяти часов утра просидел за рисованием, пока глаза не начали упрямо слипаться, а рисовка — походить на мазки пятилетнего ребёнка соплями по стене. Голова немного побаливала, а горло хрипело от долгого сна. Чимин разлепил один глаз, взглянув на часы в виде надкушенного яблока, стоящие на тумбочке у кровати. За окном ярко светило солнце, на часах полдень и впереди целая суббота, которую Пак с превеликим удовольствием готов посвятить своей работе. Может быть, он даже раскошелится и прикупит сегодня чего-нибудь вкусненького, поскольку давненько не баловал себя. Почесав живот, Чимин зевает и не совсем понимает, когда его пресс успел стать таким рельефным в расслабленном состоянии. Нахмурившись, парень разлепляет всё ещё сонные глаза и расфокусированным взглядом смотрит на свой живот. Что-то не так, потому что его зрение точно не было таким хорошим. Оно упало ещё в одиннадцать лет, когда Чимин очень много времени проводил за планшетом и рисованием. — Что за… — хрипит Пак, но тут же смыкает губы, потому что голос будто не его вовсе. «Когда это я успел простудиться?» — думает Чимин, попутно сдёргивая с себя одеяло. Он широко распахивает глаза и теряется ровно на том моменте, когда видит на своём плече и половине груди большую цветастую татуировку в виде зловещей совы, расправившей крылья. Ещё через пару секунд он видит под пупком слишком густую дорожку волос, уходящую под резинку боксеров, которые стали вдруг слишком маленькими и тесными. Чимину на некоторое мгновенье кажется, что он и вовсе ещё спит или находится в полудрёме, когда поднимает жилистые руки и видит выступающие на них вены, обтянутые бледной кожей. Пак в ужасе подскакивает с кровати и сразу же летит на пол, вскрикивая не своим голосом и запинаясь о тапочки, оставленные у кровати. Он кубарем валится, впопыхах поднимается с колен, но запутывается то ли в одеяле, то ли в ногах и снова падает, буквально подползая к зеркалу, что висит на дверке шкафа-купе. Пак судорожно хватается за выпуклые края дверки и крепко сжимает пальцами, стоя на коленях и вглядываясь в зеркало, но не видя там своего собственного привычного отражения со взлохмаченной копной светлых волос, опухшим лицом и двумя мешками под усталыми глазами. Из отражения на него смотрит заспанный Мин Юнги с красным отпечатком от подушки на щеке и растрёпанными чёрными волосами. Чимин, нервно смеясь, бьёт ладонью по зеркалу, думая, что это, видимо, какой-то слишком уж качественный розыгрыш. Но нет, под его ладонью лишь прохладное стекло. Тут взгляд Чимина касается не его ладони, и он с ужасом отшвыривается от зеркала, увидев вместо своих пухлых пальцев совершенно чужие: длинные и ровные, с острыми костяшками и розоватыми пластинами ногтей. Паку кажется, что ему нужна короткая передышка в виде обморока, которая обычно помогает подготовиться к столь невозможной реальности. Но вместо этого он подскакивает на ноги и хватает свой синий халат, который едва ли может натянуть на тело. Всё походило на дурацкую комедию с заезженной темой, каких уже наснимали пруд пруди. Только смеяться не хотелось от слова «совсем». Когда Чимин выскакивает из своей комнаты в коридор, ему кажется, что его, возможно, напичкали какими-нибудь наркотиками и всё это просто сон. Очень странный и запредельно реалистичный. Ему часто такие снятся, когда он просыпается и теряется на некоторое время в пространстве, потому что реальность слишком плотно связалась со сном. Но сейчас этот эффект уж чересчур затянулся и пора бы ему уже проснуться. В приступе паники его глаза застилаются слезами, перекрывая весь обзор пути к чужой комнате. И боль, которую он ощущает при столкновении с кем-то, вполне реальная. Она настоящая, поэтому Пак хватается за ушибленный лоб, взглянув на человека, с которым столкнулся. Перед ним, так же потирая лоб, стоит полностью дезориентированный парень. Чимин, шмыгая носом, смаргивая слёзы и вглядываясь в лицо, видит… Себя? — Какого… — пищит его двойник высоким голосом, глядя широко распахнутыми глазами. В ту же секунду сознательность покидает чиминов разум и он, совершенно не воспринимая действительность, пытается удержаться за ближайшую стену, но сдаётся и валится на пол без сознания.