Ice cream, you scream

Проспавшись после субботней (к слову, совершенно случайной) попойки с Тэхёном, Хосок очухался ближе к обеду и опоздал на работу, получив по шее от сменщика. В воскресенье парк аттракционов просто кишел детьми и их родителями. В будни поток всегда был намного меньше, и Чон успевал даже побездельничать за стойкой пневматического тира с чёртовыми утками, которые уже в печёнках сидели. Хосок любил детей, наверное, потому что сам отчасти ощущал себя ещё ребёнком, который скоро закончит университет и должен будет окончательно вступить во взрослую жизнь. Пугала она Чона просто до чёртиков, поэтому он позволял себе ещё немного побыть глупым сумасшедшим подростком, который выкрашивает волосы в ядовитые оттенки и спускает все деньги на аниме-стафф. Семья у Хосока вовсе не бедствовала, а очень даже наоборот. Он спокойно мог позволить себе на время учебы в университете снимать квартиру и жить отдельно от родителей. Но зачем, если те всегда были в разъездах, а большой двухэтажный коттедж в одном из самых презентабельных районов Сеула вечно пустовал? Навязчивые мысли о взрослой жизни настолько доконали Чона, что он, устроившись на работу в тир популярного парка аттракционов, заполнил всё своё свободное для самобичевания время трудом. Ко всему прочему убил двух зайцев одним выстрелом, начиная обеспечивать себя самостоятельно. Пока родители могли его содержать, соответственно, могли парить мозг этим самым «светлым юридическим будущим». Но стоило Хосоку позаботиться о своём финансовом положении самостоятельно — они всё поняли и умерили пыл, оставив сына в покое на какое-то время. Конечно, вечно так продолжаться не будет, ведь взросление неизбежно, но Хосок привык отодвигать эти мысли и жить сегодняшним днём. Не то чтобы у него были плохие родители, нормальные, любимому и единственному сыну давали всё, что он попросит, но в то же время соблюдалась грань, дабы не разбаловать. Хосок любил своих родителей всей душой, но не выносил давления, которое они оказывали, потому что привык принимать решения самостоятельно. Жить своей жизнью, так, как захочет он сам, а не кто-то другой. Чон хотел ещё немного побыть юным, поэтому в парке аттракционов, который был наполнен суетой, криками и смехом детей, запахом попкорна и сладкой ваты, он чувствовал себя потрясающе. И это было столь прекрасным чувством, когда на собственной работе он ощущал себя, как рыба в воде. Конечно, как и везде, были погрешности в виде злых, вредных, орущих и сопливых детей, которые не смогли выиграть игрушку, которую так хотелось, и закатывали на весь парк истерику. Но Чон Хосок обладал таким природным обаянием, что смог бы успокоить и влюбить в себя даже толпу богатеньких детишек, которые попали на шоколадную фабрику Вилли Вонки. Хосок, как и любой другой подросток, всегда думал о вечной молодости. Но потом, в один из проспиртованных уик-эндов на первом курсе, он вдруг подумал: а что, если молодость резко, в одно мгновение закончится? Что же будет там: на закате футболок с принтами из любимого аниме, конверсов, подвёрнутых рваных джинсов, разорванных колготок в сетку, опенинга из «Наруто», ярких красных волос, пенки от капучино, обклеенных страницами манги стен, попсовой музыки, сериалов о проблемных подростках, мимолётных любовных интрижек, «кавайных» милых девочек, популярности в социальных сетях, татуированного тела, шумных алкогольных вечеринок, любви к несуществующим 2D-персонажам, романтизации психических расстройств, мыслей, что ты не будешь жить так же скучно и примитивно, как твои родители… Что же там, после этого? А там «взросление», синоним — «ответственность». В первую очередь перед самим собой за свою собственную жизнь. Лучше начинать нести её сейчас и подходить маленькими шажками, чем после университета быть резко выброшенным в серую реальность человеческого существования. Через пару часов от похмелья не осталось и следа: на улице было довольно душно, и весь выпитый алкоголь быстро покидал организм через пот. Когда было прикончено больше половины пачки мятных леденцов, Хосок почти исчерпал свой запас ненормативной лексики, покрывая Тэхёна всеми возможными словами и словосочетаниями. Конечно, боулингом дело не закончилось. Потребовав продолжения банкета, Ким потянул друга заливать своё возмущение (отвратительным поведением Пак Чимина) в караоке, а потом был ещё какой-то бар, где несколько раз играл опенинг из «Клуба Яричин». Хосок помнил только то, что ему понравился этот бар. И больше, к сожалению (или счастью), ничего. Когда очередь в тир более-менее рассосалась, Хосок вымученно плюхнулся на стул и подставил лицо под маленький вентилятор, откидывая влажную чёлку назад. Закинув в рот ещё парочку леденцов, он похлопал себя по щекам, пытаясь взбодриться. До конца смены оставалась ещё пара часов, но возвращаться в пустой дом особого желания не было. Будь его воля, он бы всё время жил в суете, какая бывает в парке аттракционов в воскресенье. Но, поскольку Хосок всегда относил себя к разряду людей «сделаю что-то, когда петух в задницу клюнет», у него накопилось несколько учебных долгов, которым стоило посвятить хотя бы один из трёх свободных вечеров минувшего уик-энда. Отвлекаясь от мыслей об учёбе, Хосок заметил кучерявую темноволосую девочку, которая стояла неподалёку от его шатра и ковыряла носами красивых чёрных лоферов землю. Казалось, на вид ей лет девять-десять. Брюнетка была одета в красивую ажурную блузку молочного цвета и чёрную клиньевую юбочку, будто родители завезли её сюда после уроков по сольфеджио. В руках у неё была огромная, вдвое больше её головы розовая сахарная вата, но она не спешила есть сладость, потому что, кажется, кого-то ждала. Вероятность нахождения такой маленькой девочки в людном парке аттракционов в одиночестве была равна нулю, но, заприметив, что малышка чувствовала себя как-то некомфортно, Хосок её окликнул: — Привет! Девочка вздрогнула, обернувшись, и Хосок впал в ступор, так как её лицо показалось ему смутно знакомым. Несмотря на это, Чон в пригласительном жесте помахал ей рукой. Растерявшись и повертев головой по сторонам, она поняла, что приветствие было адресовано ей, и с недоверием насупилась. Хосок широко улыбнулся и, пытаясь перекричать шум толпы и аттракционов, предложил: — Не хочешь пострелять в уток? Пока нет очереди, — и смешно изобразил стрельбу, добавляя характерные звуки. — Пыщ, пыщ, пыщ… Хихикнув, девочка двинулась в сторону шатра, но, приблизившись на достаточное расстояние для того, чтобы слышать собеседника без выкриков, поникла: — У меня нет билетиков, а оппа ушёл за напитками и сказал ждать здесь, — пожала она хрупкими плечами. — А ещё не разговаривать с незнакомцами. — А я разве незнакомец-то? Вот, — он указал на бейджик с именем. — Меня Хосок зовут. — Харин, — поклонилась брюнетка, забавно шевеля своими кучерявыми пружинками. — Так ты у нас божественный единорог*? — всплеснул Хосок руками, наклоняясь под стойку и доставая плюшевого единорога с радужной гривой размером с сахарную вату Харин. — Ты можешь выиграть вот этого красавца, а билетики… — он наигранно задумался. — Давай сделаем вид, что ты мне их отдала, и это будет нашим маленьким секретом? У девочки мгновенно загорелись глаза, а щёки налились румянцем. Хосок, подпитываясь счастьем и радостью ребёнка, попутно пытался вспомнить, кого из знакомых она ему так смутно напоминала. — Харин-а! — Раздражённый мужской голос, окликнувший девочку, заставил Чона вздрогнуть. — Я же сказал тебе ждать меня здесь! — Оппа, смотри, я могу выиграть этого единорога, можно-можно? — Харин начала скакать на месте и тыкать пальцем в плюшевую игрушку, которую Хосок невольно прижал к себе сильнее, поднимая глаза. Обозлённый Чон Чонгук, сжимающий в двух руках стаканы с коктейлями, сверлил Хосока таким взглядом, будто всё происходящее вершилось вне контекста парка аттракционов, а Хосок — злой дядя, который поманил маленькую девочку конфеткой. Оглядев брюнета с ног до головы, он невольно сглотнул, потому что тот выглядел уж слишком хорошо. Причёска — андеркат, длинные волосы были аккуратно уложены назад, открытый лоб и с ювелирной точностью выбритые виски. Густые ровные брови и две насечки на одной из них. Поверх чёрной водолазки надета брендовая, на вид дорогая кожаная куртка в которой, наверняка, было очень жарко. И, несмотря на стойкий запах грубого мужского парфюма, Хосок был уверен, что парень очень вспотел. От этой мысли становилось дурно на физическом уровне. А от осознания того, что этот мальчишка на самом деле в тайне от всего мира любит примерять костюмчики Хацунэ Мику, у старшего едва ли не пошла кровь из носа. Хосок вообще не из тех людей, которые скрывают и подавляют свои эмоции и желания, устраивают драму, разводят все эти сопли с «хочу», «не хочу», «можно», «нельзя». Он всегда придерживался мысли, что спать можно с кем угодно, кроме детей и животных, поэтому, как только их взгляды пересеклись, в голове тут же пронеслось громогласным эшелоном: «хочу его задницу на своём лице». — Привет, — взяв себя в руки и покачав головой, Хосок дружелюбно улыбнулся. — Мы уходим, — проигнорировав приветствие, парень вернул всё своё внимание к девочке. — Нет, — она топнула ногой и нахмурилась. — Один раз и всё. Оппа, ну пожа-а-алуйста? Чонгук несколько долгих секунд злобно смотрел на сестру, и Хосок подметил, что в эти мгновенья он выглядел ещё большим вредным ребёнком, чем маленькая девочка, которая в два раза ниже него. Для Хосока из-за внешности сразу стало очевидным, что Харин — младшая сестра Чонгука. На лицо они были похожи, словно две капли: маленькие припухлые кроличьи губы, большие чёрные глаза-бусинки, густые угольные волосы и нос картошкой. Приглядевшись, Хосок отметил, что у них даже родинки на лице были в одних и тех же местах. — Ладно, — сдался парень, поставив два коктейля на край стойки и перенимая большую сахарную вату, помог сестре взобраться на ростовую подставку. Хосок, быстро ориентируясь, отложил подарочного единорога и вручил девочке «оружие», объясняя парочку правил и как нужно им пользоваться. Ещё через пару минут к шатру подбежала небольшая орава ребятни, которые с безобидным детским азартом начали подначивать Харин и скакать вокруг неё. Отойдя в сторону, Хосок запустил шумный механизм. Обычно ему нужно считать выстрелы, за каждый из которых взимается определённая плата в виде игровых билетиков или вон, но Чонгук, который облокотился на витрину с призами и скучающе наблюдал за весельем детей, был у него в гораздо большем приоритете. — Твоя сестра посещает уроки сольфеджио? — ненавязчиво поинтересовался Хосок, опираясь локтями на витрину и подставляя ладони под подбородок. От терпкого аромата чонгукова парфюма неприятно щекотало в носу, этот запах совсем ему не подходил. — Чего? — опустил брюнет бровь, скептично глядя на Хосока. Глыба льда. — Тебе какая разница? — Она одета так, будто была на каких-то занятиях, а сегодня воскресение, — пояснил старший и пожал плечами, пытаясь выглядеть не сильно навязчивым. — Скрипка, — незаинтересованно буркнул Чонгук, отворачиваясь и пытаясь скрыться за большой сахарной ватой в своей руке. — Понятно, — хмыкнул Хосок, протягивая руку и смело отщипывая кусочек. — А ты у нас, значит, весь из себя такой крутыш? — и отправил сахарную вату в рот, осторожно рассматривая лицо парня. — У тебя какие-то проблемы? — принимая напускной угрожающий вид, Чонгук сощурился, но лёгкий румянец на его щеках выдавал со всеми потрохами. — Ты чё, подкатываешь ко мне? — Кто знает, — пожал плечами Хосок, усмехаясь. — Крутыш. Прямо как малышка-крутышка Дори из моей любимой детской книжки. — Кто? — младший опустил бровь, но выглядел так, будто спросил невольно и несколько мгновений корил себя за это. — Дори — самая младшая в семье. Дори — малышка-крутышка, потому что… — Хосок невольно опустил взгляд на высокое горло водолазки и очертания крепкой, выпуклой груди, которую подчёркивала слишком обтягивающая чёрная ткань, — у неё крепкие мускулы, много боевых ран. Она очень страшна в гневе и командует огромным монстром. Но можно ли быть по-настоящему крутой, если рядом нет лучшего друга? — Ты головой ударился что ли? — кончики ушей и щёки Чонгука залились уже вполне отчётливой краснотой, и он отвернулся, нарочито избегая зрительного контакта. — Это классная серия детских книжек от Эбби Ханлон, обязательно купи для сестры хотя бы одну, — отрывая ещё кусочек ваты, Хосок решил немного остудить пыл, дабы не напугать парня своей напористостью. — Ей понравится, крутышка, вот увидишь, — подмигнул он. — Перестань меня так называть, — с явным недовольством процедил сквозь стиснутые зубы Чонгук. — Да ладно тебе, растай уже, Снежная Королева, — присвистывая достижениям Харин, которая с уверенностью и точностью подстреливала уток под детские восхищённые выкрики, старший вновь обратился к брюнету. — Слушай, я тут… Эм-н, во вторник устраиваю вечеринку у себя дома, — Хосок буквально выдумывал на ходу, потому что другого случая закинуть свою удочку у него, вероятнее всего, больше никогда не будет. — И? — слегка смущённая, но всё ещё глыба льда. — Будут в основном ребята с потоков второго и третьего курсов, музыка, выпивка, алкогольные игры. Весело, в общем, — впервые за долгое время Хосок ощущал волнение, поскольку ни одна вечеринка у него дома ещё не была столь спонтанной, и уж тем более он ни разу не устраивал попойку только для того, чтобы поближе познакомиться с парнем, к которому до этого никогда не имел никакого отношения. Он, наверное, совсем сошел с ума, потому что понятия не имел, как к нему подступиться. Нервно прикусив край губы, с надеждой взглянул на профиль парня: — Придёшь? — Не в этой жизни, — буркнул Чонгук и покачал головой так, словно ему школьница в любви признавалась. — Как грубо, — самозабвенно хмыкнул Хосок. — Но ты всё равно придёшь. — Почему это? — не понял брюнет. — Потому что ты хочешь, чтобы твоя сестра выиграла это, — старший поднял единорога за радужную гриву и показательно покачал плюшевой игрушкой. — Правда ведь? — Ты что, играешь с моими чувствами? — уточнил Чонгук в неподдельном возмущении. — А это работает? — Нет, потому что у меня их нет, — закатил он глаза. — И ты всё равно отдашь его, потому что она выиграла. Аттракцион начал издавать звуки победных дифирамб, и Хосок невольно вздрогнул, резко выдернутый из своих мыслей. На секунду ему показалось, что они с Чонгуком находились вдвоём в маленькой комнате. «Семь минут на небесах», никак не иначе. — Ура-а-а, — скакала Харин в победном танце и, кажется, до приза ей вообще не было никакого дела. — Получайте, злобные утки! — Сколько там? — всучив сахарную вату в руки ликующей сестры, Чонгук потянулся к внутреннему карману куртки за бумажником. — Нисколько, — передавая единорога счастливой девочке, Хосок широко улыбался. — Ой, давай вот только без этих тупых жестов, — расчехляя бумажник, зло процедил вскипающий Чонгук, добавляя чуть тише: — будто она не простреляла половину твоей зарплаты. — Я же сказал: нисколько, — посерьёзнел Хосок, выпрямляясь. — Причём тут какие-то «тупые жесты», если мы договорились об этом ещё до того, как я узнал, что она твоя сестра? — Оппа, — Харин, едва удерживаясь на ногах с большим единорогом и сладкой ватой наперевес, попыталась подёргать брата за край куртки. — Это правда, платить не нужно было… — Запомни, что за всё нужно платить, а то потом обвинят в долге, — не обращая внимания на возмущения сестры, Чонгук достал пару купюр из бумажника и кинул их на стойку. — Мельче нет, сдачи не надо, — на секунду он взглянул Хосоку в глаза и тут же отвёл, а старший мог поклясться, что по его спине прошёл холодок от наигранности чонгуковых действий. — Идём, и не отставай, — обратился брюнет к сестре, забирая со стойки напитки. — Спасибо большое-пребольшое, Хосок-оппа! Пока! — Харин попыталась неловко помахать ручкой, которой обнимала единорога. — Не за что, пока-пока, милая, — он сложил из пальцев сердечко, а второй рукой быстро помахал. — Надеюсь, ещё увидимся, крутышка, — более низким тоном кинул он в спину младшего. Чонгук замер на несколько мгновений, но, качнув головой так, будто отгоняя навязчивые мысли, двинулся дальше, ни разу не обернувшись. Хосок усмехнулся, но следом вспомнил о внезапной вечеринке, которая никак не вписывалась в его учебный план и тем более финансы: — Святое дерьмо.

***

— К Намджуну обращайся только с «хён» или «ним», понял? — в который раз напоминал Юнги, собирая свою спортивную сумку, с которой он, будучи в своём теле, ходил на тренировки по боксу. — Да понял я, — закатив глаза, Чимин уставился в свой телефон, имея временную возможность просмотреть социальные сети от своего имени. — Не-ет, они были в том баре, — с досадой захныкал Пак, просматривая аккаунт Тэхёна. — Ты можешь собраться с мыслями хотя бы на одну сраную секунду? — Юнги запустил в парня аккуратно сложенную сменную футболку. — Вот этот батончик нужно съесть до тренировки. Чонгук будет ждать меня, точнее тебя на первом этаже, иногда он догоняет по пути. — Закажешь острую курочку, пока меня нет? — не отвлекаясь от набора сообщения, спросил Чимин. — С какого, блять, перепугу? — На лице Юнги сосредоточилось всё возмущение мира. — Я выпил много успокоительного и не ел ничего со вчерашнего обе-еда-а, — простонал Пак, лёжа на миновой, точнее временно своей кровати и потирая рельефный живот, тут же отдёргивая руку, поскольку он не в силах привыкнуть к такому твёрдому телу. Он не хотел привыкать. — И ты, мать твою, считаешь это достижением? — рывком выхватывая футболку, Юнги принялся снова её складывать. — Тебе, на минуточку, нужно было всего лишь сходить с моими друзьями в чёртов боулинг, — напомнил Чимин, язвительно сощурившись. — Но ты даже с этим не справился, так с какого перепугу я должен переживать о твоих… — Если ты похеришь мои отношения с тренером, то я, блять, прикончу тебя, — в предупредительном жесте ткнув в Чимина пальцем, Юнги выглядел крайне убедительно. — Для тебя это настолько важно? — откладывая телефон и принимаясь натягивать подготовленную Юнги одежду, спросил Пак. — Важнее, чем отношения… Ну, не знаю, с девушками там… Или друзьями? — У меня нет друзей, — лаконично бросил Юнги, громко застёгивая спортивную сумку. — Интересно, с чего это вдруг? — вновь закатил глаза Чимин, мгновенно получая подзатыльник. — Повтори всё, что я тебе говорил, — строго потребовал Мин. — После разминки попроситься в спарринг с Чон Чонгуком, — начал мямлить Чимин, словно пересказывал сюжет максимально скучной книги, заданной для прочтения на дом. — Дышать и расслабиться, принять стойку, держать взгляд на сопернике. Выбрасывать хоть какие-то удары. — Худшее, что ты можешь делать, это не делать ничего, — вновь вставая в стойку и медленно демонстрируя удары, уточнил Юнги. Чимину было настолько странно видеть себя в подобном свете, что он невольно прыснул, едва не засмеявшись. — Выбрасывай что-нибудь, и затем, уже оттуда, ты сможешь подкорректировать свои удары. — Как ты вообще оказался на юридическом с такими варварскими увлечениями, — цокнул Пак. — А если он меня очень сильно ударит и сломает что-нибудь? — Он точно тебя ударит, это же спарринг в боксе, придурка кусок, — Мин стукнул плечо Чимина кулаком. — Этому не обучить за пару часов, тем более такую дубину, как ты. Просто сделай хотя бы вид, что стараешься. Выдыхай с каждым ударом, используй джеб*, если тебе нужно достать издалека или держать Чонгука на расстоянии. Он не сможет достать тебя своим ударом справа, если твой джеб будет у него перед лицом, понял? — Относительно, — нервно усмехнулся Пак, опускаясь на одно колено и зашнуровывая чёрные спортивные кроссовки. — У Чонгука удар справа намного сильней, поэтому кружи его в левую сторону. Ты будешь наносить в основном слепые удары, целься при этом в грудь. Начинай бить туда, и затем целься ближе к голове, — продолжал тараторить Юнги, регулируя длину ручки спортивной сумки, и Пак невольно отметил, что это не просто важно для него, а чрезвычайно важно. Мин впервые за всё время нахождения в чиминовом теле выглядел таким взволнованным чем-либо. Кажется, он искренне любил это, а Чимин знал наверняка, что не справится. — Не пытайся блокировать удары, на это уходит очень много энергии, поэтому просто по возможности уклоняйся. — Господи, я вообще пацифист и не переношу насилие в любых его проявлениях, почему я должен делать это ради такого кретина, как ты? — уточнил Чимин, но вопрос был адресован скорее самому себе. — Оставь свою хипстерскую блевоту для своих придурковатых друзей, — прошипел раздражённо Юнги. — Это не насилие, а спорт, и он не для слабаков. А ты, спешу напомнить, он и есть. Твоя задача не перестать быть слюнтяем, а хотя бы сделать вид, что ты им не являешься. — Какой же ты конченный лицемерный ублюдок, — выставляя средний палец, Чимин рывком отобрал спортивную сумку, закидывая её на плечо. — Чего это я лицемерный? — не понял Мин. — А, то есть тебя только этот факт смутил? — фыркнул Пак. — Лицемерный, потому что когда я попросил тебя не херить отношения с моими друзьями, ты не смог совладать со своим эгоизмом и самолюбием, чтобы стерпеть парочку оскорблений, а как что-то понадобилось тебе, так ты… — Мы, вроде, уже выяснили, кто из нас двоих слюнтяй для того, чтобы терпеть оскорбления в свой адрес? — перебил Юнги, подталкивая Чимина к выходу. — Пошёл ты к чёрту, — толкая в ответ, Пак забыл, какой силой обладало его «новое» тело, и, не рассчитав, сильно припечатал Юнги к стене. — Не переносишь насилие в любых проявлениях, значит? — зло усмехнулся Мин, потирая ушибленный затылок. — И кто из нас лицемер? В ответ Чимин лишь со злобой хлопнул дверью.

***

На улице смеркалось, вечерняя прохлада приятно обдувала щёки и лоб. Вдыхая полной грудью, можно было ощутить, как едва покалывало лёгкие изнутри. Ночной город будто пробуждался после дневной духоты; огромный волчок запускался и собирался вертеться и крутиться всю ночь до самого рассвета; люди, предпочитающие проводить свой последний выходной под сладким шлейфом алкоголя, заполняли бары и напивались — непонятно зачем. Сидя на крыльце боксёрского клуба, Чимин твёрдо для себя решил, что никуда не пойдёт. По-прежнему свинское и максимально эгоистичное поведение Мин Юнги окончательно выбивало его из колеи. Он понятия не имел, как себя теперь вести: как бы Пак не старался, а найти положительные качества в человеке, телом которого он теперь управлял, ему не удавалось. Чимин не справлялся. Совсем. Ни морально, ни физически, никак. Мама всегда напоминала Паку, что: «все конфликты случаются из-за простого непонимания». Иногда, закрывая глаза, Чимин долго думал, как важно в этом мире быть искренним. Хотя бы с самим собой. Но как ему теперь оставаться искренним, если он — не он? Пак начисто перестал понимать жизнь с того момента, как увидел чужое отражение в зеркале. Реалии собственной жизни, за которыми он до этих пор предполагал настоящую действительность, начали лопаться, точно мыльные пузыри. Глаза предательски заслезились, тогда как Чимину казалось, что слёзные железы у Юнги давно высохли и он, будучи в его теле, не сможет даже нормально пореветь. Но нет, всё было на месте. — Юнги-хён! — на горизонте прорисовалась статная, активно жестикулирующая ему фигура брюнета в спортивном костюме. Чимин быстро шмыгнул носом и вытер проступившую на глазах влагу, пытаясь успокоиться. — Здравствуй, — поклонился Чонгук. — А ты чего тут сидишь? — Привет, — легко поклонится он своему новоприобретённому другу. — Не хочу туда идти. — В каком смысле не хочешь? — парень устроился рядом, соблюдая такую дистанцию, будто бы Чимин чем-то болен. Вот настолько Юнги не подпускал тонсена к себе? — В прямом, хочу пропустить сегодня тренировку, — собираясь с мыслями, Чимин выдохнул и поднялся с прохладного бетона. — Ты со мной? — С дуба рухнул? — Чонгук уставился так, словно в то же мгновение раскусил, что перед ним не Мин Юнги, а кто-то другой, даже поморгал, заставляя Пака незаметно усмехнуться. «Что, глаза подводят?» — Намджун-хён с нас семь шкур спустит, если просто так не явимся. — А ты напиши ему, что у меня бабуля заболела, и я… — Чимин задумался, отряхивая ягодицы. — Не знаю, уехал в Пусан? — и, не дожидаясь ответа, двинулся вдоль тротуара, опуская руки в карманы спортивных штанов. Чонгук, который впал в короткий ступор от такого запутанного клубка полученной информации, несколько секунд стоял, как вкопанный. Но, быстро догоняя Чимина, с искренним беспокойством спросил: — Твоя бабуля заболела? — и, едва договорив, снова начал проводить мозговой штурм с максимально уморительным выражением лица. — Стоп, а откуда у тебя бабуля в Пусане взялась? — Боже милостивый, да нет у меня никакой бабули в Пусане, я просто не хочу идти на тренировку, — сворачивая в маленький проулок, засмеялся Чимин. — Но ты же сам говорил, что ни в коем случае нельзя пропускать тренировки, — быстро семеня за старшим, Чонгук держался за лямки большого спортивного рюкзака. — Когда это я такое говорил? — искренне возмутился Пак, на некоторые мгновения забывая, чью роль он играл. — Когда у моей младшей сестры был День Рождения и мне пришлось пропустить, — Чон выглядел абсолютно серьёзным. — И ты наехал на меня из-за этого. — Реально? — вытаращил Чимин глаза. — Чёрт, каким же мудаком я был. — Это было неделю назад. Чонгук, не зная, как ещё ответить, окончательно растерялся, опуская глаза. Было видно невооруженным взглядом и совершенно очевидно, что он пытался быть похожим и равнялся на Мин Юнги. «Не того человека ты выбрал, чтобы подражать», — с досадным разочарованием думал Чимин, пока они в молчании прогуливались вдоль тротуара. — Извини, — вдруг произнёс Пак, поджимая губы. — Ничего не может быть важнее Дня Рождения младшей сестрёнки, я был не прав. — Да, всё нормально, вроде бы. Это было лишь один раз, — Чон неловко почесал затылок. — Чего это с тобой сегодня? — С этого дня забудь весь этот бред, который я заливал тебе в уши, — по-дружески закинув руку на шею парня и на ходу приобняв, пролепетал Чимин. — Ты можешь пропускать тренировки и есть всё, что захочешь. К слову, о еде, как на счёт острой курочки? — Э-э, ну… — лицо брюнета вытянулось и медленно заливалось очаровательным румянцем от неожиданности, а шестерёнки в голове заметно завертелись. Он открывал и закрывал рот, словно рыбка, не совсем понимая, издевался ли над ним его старший, или что вообще, мать вашу, происходило? Это была какая-то «проверка на мужество»? «Посвящение»? — Я даже не знаю, Юнги-хён. Не лучшая идея перед сушкой… — Только заскочим в пару местечек перед этим. Кстати, одно из них, — не слушая младшего, который стойко пытался отнекиваться, Чимин подбежал к любимому аниме-магазинчику, прислоняясь к стеклянной витрине щекой и пытаясь её обнять. — Как же я соскучился по вам, мои хорошие. — Юнги-хён, с тобой т-точно всё в порядке? — заикнулся побледневший Чонгук, оглядываясь по сторонам. — Тебе тоже нравится… Эм-н… Это? — он указал на магазинчик, ещё сильнее бледнея, когда Чимин активно закачал головой. — Я и подумать не мог… — А ты и не думай, и хватит делать вид, что тебе это чуждо, — пожал Пак плечами, благодаря Тэхёну зная о Чонгуке даже больше, чем он сам. — «Я чувствую себя пакетиком чая, который решили заварить», — проговорил Чон, по-прежнему пялясь на хёна во все глаза. — Цитата Аквы из первого сезона «КоноСубы», — подмигнул Пак, наблюдая, как челюсть Чонгука отвалилась и покатилась по тротуару. — Кстати, тебе этот хвостик идёт больше, чем та пафосная укладка, — указывая на волосы младшего, собранные и завязанные на затылке маленькой розовой резинкой, улыбнулся Чимин, следом толкая стеклянную дверь. — «Даже обезглавленный волк кусается». — Госпожа Эбоси из «Принцессы Мононоке», — следуя за старшим, смущённо ответил Чонгук и осмотрелся. В небольшом стерильном магазинчике были расположены в основном молочного цвета стеллажи с мангой и парочка сувениров, расположенных на кассе вместе с супер-кислыми конфетами и фруктовой жвачкой. Чимин, оказавшись между полками, глубоко вдохнул, ощущая запах краски для печати. Внутренности обдавало спокойствием, разум, ощущая знакомые импульсы, прекращал биться в перманентной панике и успокаивался. Пак часто посещал эти магазинчики. Если находил время, то почти каждый день. У него, конечно, не было столько финансов и места в небольшой комнате, чтобы каждый раз что-то покупать и коллекционировать, этим редко кто занимался. Разве что Хосок со своим огромным домом мог скупить тут всё коробками. А Чимина даже нахождение среди бесчисленных томов с любимыми произведениями манги делало… Счастливым? Счастье ведь бывает очень разным, и вовсе не обязательно оно должно быть ярким и похожим на цунами, оно вполне может быть тихим и спокойным. Пак медленно провёл пальцами по корешкам толстых цветастых книг, запакованных в приятно шуршащий целлофан, представляя, как через годик-другой на этих полках будет стоять его собственное произведение. — В последнее время мне не нравится гарем*, как-то совсем отвык, хотя раньше нравилось такое читать, — перебирая книги рядом с Чимином, Чонгук невольно отвлёк его и выглядел крайне заинтересованным, вызывая у Пака лёгкую улыбку. — А сэйнэн* вообще перестал смотреть и читать, так не хочется думать и вникать. — Да, из-за будничной загруженности хочется чего-то лёгкого, — поддержал Чимин, выпадая из своих размышлений и перебирая свежие новинки. — Вот мне вроде и не пятнадцать уже, а сам не замечаю, как начинаю крутиться возле полок с сёнен* и сёдзе*, и плевать, что я на третьем курсе университета. — Да-а, среди низеньких девочек в школьной форме иногда очень сложно затеряться, — кивая головой и смущённо поджимая растянутые в улыбке губы, согласился Чонгук. — Сёнэн-ай*, — тихо добавил Пак, скрывая ухмылку и ожидая реакции младшего. — Что? — Что? — Ты сказал сёнэн-ай. — Ну да, — непринуждённо пожал плечами Чимин. — А ты предпочитаешь «Клуб Винкс» или «Клуб Яричин»? — Извини, хён, но пошёл ты, — стушевался Чонгук, очевидно смущаясь, но в то же время едва сдерживая смех. — Сегодня какой-то очень странный день. — Почему? — выудив с полки парочку свежих выпусков, Пак решил поддержать разговор, направляясь в сторону кассы. — За пару часов до тренировки я забирал сестру с занятий по скрипке, — плетясь следом, рассказывал младший, но будто бы сомневался, стоит ли. — Она уговорила меня заехать в парк аттракционов. И там ко мне подкатывал, ну… — Чон неловко почесал висок, стыдливо отводя глаза. — Парень. — И что? — нахмурился Чимин, снимая блокировку с телефона, чтобы расплатиться через приложение. — Как «что»? — вздрогнул Чонгук, уставившись на старшего во все глаза. — Тебя это вообще не шокирует? — Я только что сказал, что почитываю сёнэн-ай мангу, — Пак усмехнулся, похлопывая брюнета по плечу. — Да и что здесь такого? Ты в каком веке-то живёшь? — Это тебе не какой-нибудь киберпанк*, где люди больше не имеют пола и ориентации, я, вообще-то, не вступал в эти ряды, — жестикулируя руками, возмущался парень, но уже чуть тише, дабы не смущать продавщицу, которой оказалась взрослая женщина. — А ты правда хорошо об этом подумал? — загадочно ухмыльнулся Чимин, засовывая упакованный выпуск манги в спортивную сумку. Женщина, что стояла за кассой, с опасением наблюдала за двумя крупными парнями в спортивных костюмах, которые совсем не вписывались в подобное заведение. — Ушам своим не верю, — оказавшись на улице, Чонгук красноречиво пытался выразить весь спектр своих эмоций, но не находил слов, поэтому одно выражение на его лице быстро сменялось другим: от шока и удивления до испуга и паники. — Кто ты и что сделал с Мин Юнги-хёном? — он сложил руку в виде пистолета и подставил «дуло» к виску старшего. — Эй-эй, — Чимин пальцами надавил на его импровизированную пушку, отодвигая от себя, и засмеялся. — Пошли, зайдём в ещё одно место, а потом и до курочки доберёмся. Знаю я один крутой ресторанчик неподалёку от общежития… Чимин не сразу заметил, как брюнет отстал на несколько шагов и, обернувшись, взглянул на него с немым вопросом. Чон размышлял ещё парочку коротких мгновений, а потом поднял беззащитный, по-юношески ранимый взгляд и заговорил: — Юнги-хён, если бы ты раньше сказал, что тебе нравится всё это, то… — То ты бы перестал притворяться тем, кем не являешься? — понимающе продолжил за него Чимин. — Точнее, тебе бы не пришлось притворяться, чтобы со мной «законтачить»? — Я не… — брюнет поник, опуская голову и догоняя Пака. — Не притворяюсь я. — Знаешь, чтобы быть «крутым» и популярным, то не обязательно скрывать свои истинные интересы и подавлять самого себя, — заверил Чимин, похлопывая младшего по плечу, затем вновь закидывая руку на его шею. Чонгук явно ни разу не нарушал личного пространства Юнги, поскольку тот его никогда и не подпускал, поэтому младший всё ещё выглядел весьма неловким. — Пусть даже тебя некоторые посчитают «фриком», но ты же себя таковым не считаешь, правда? — Правда, — активно закивал Чон головой. — Мы не в Средневековье, чтобы нас сажали на кол за наши увлечения и чувства, так что расслабься, — Пак ободряюще потряс парня. — Попробуй просто плыть по течению, ладно? — Ладно, — тихо ответил Чонгук, нахмурившись и погрузившись в размышления.

***

— Ну уж нет, — стоя перед вывеской маникюрного салона, чётко выдал Чонгук. — Ни за что. — Брось, ты вообще видел этот кошмар? — Чимин продемонстрировал брюнету покусанные ногти Юнги. — Ухаживать за собой это нормально. — У тебя крыша что ли совсем отъехала, Юнги-хён? — Чон стоял истуканом, не рискуя даже двинуться с места. — А если нас тут кто-нибудь увидит? — он настороженно оглядел полупустую улицу. — И что? — не понял Пак. — Невесть что подумают, слухи пойдут такие, что потом до выпуска не отмоемся, — выстрадал парень, продолжая отнекиваться и отрицательно качать головой. — Я просто хочу привести свои руки в порядок, прекращай ныть, — Чимин схватил Чона за локоть, потянув в сторону входа. — Маникюр, если что, может быть и мужским. Дай посмотреть, — схватил он чонгукову ладонь, разглядывая ногти. — Ой, а у самого-то всё аккуратненько. — Я расту в семье, где слишком много женщин, — смущённо вырывая руку и по-прежнему озираясь по сторонам, промямлил в оправдание Чонгук. — Если пойдут разговоры, то с тебя том манги, именно той, которую я выберу сам, ясно? — Идёт, — согласился Чимин, потянув дверь на себя. Небольшой маникюрный салон, в котором работал друг Чимина, был оформлен в бежевых и зелёных тонах. Стены украшены незамысловатыми картинками и белыми светодиодными лентами, множество полочек заполняли материалы и маленькие декоративные цветы, на радио играли свежие попсовые хиты. Вдоль стены располагались рабочие места мастеров салона. Чуть потоптавшись, Пак краем глаза заметил Тэхёна, по которому очень скучал, и двинулся к стойке регистрации, где его поприветствовала милая низкая шатенка. Вообще, если быть честным, неухоженные ногти Юнги были лишь предлогом, чтобы хотя бы вот так встретиться с другом. Чимину не хватало друзей, которые всегда были для него, словно воздух. Проводя с ними каждый божий день, Пак совсем отвык от одиночества и чувствовал себя просто прекрасно и очень комфортно. Если бы Чимин мог хоть кому-то рассказать, что с ним случилось, то первый в списке был бы Ким Тэхён, а второй — Чон Хосок. Он всегда делился с ними всеми своими достижениями и провалами, слезами и улыбками, не скрывая ничего. Они были посвящены даже в самые откровенные детали чиминовой жизни. Вот так резко лишиться всей своей поддержки и опоры, остаться в абсолютном одиночестве, быть никому ненужным для Чимина было самым тяжелым. Он даже не представлял масштабы одиночества Мин Юнги до этого. — Добрый вечер, — поклонился Чимин, прекрасно зная девушку лично, поскольку, будучи в своём теле, частенько зависал у Тэхёна на работе. — Подскажите, могу ли я записаться к Ким Тэхёну? — Секунду, он как раз освободился, — девушка заглянула в журнал, чтобы на всякий случай проверить запись, и окликнула парня. — Тэхён-а, примешь ещё одного? — Да, — громко ответил через маску Ким, не прекращая приводить в порядок и протирать своё рабочее место, видимо, после предыдущего клиента. Выглядел парень крайне помятым, и Чимин усмехнулся, вспоминая, что его друзья минувшей ночью устроили попойку. — Только это последний, больше не записывай сегодня… — Проходите, пожалуйста, — чуть поклонилась девушка, указывая на ряд рабочих мест. Опустив голову в знак благодарности, Чимин краем глаза посмотрел на Чонгука, который был бледным, словно полотно. После упоминания имени человека, который в прошлом являлся его близким другом, у Чона обострились черты лица и сдвинулись на переносице густые брови. Он выглядел одновременно злым и напуганным, пряча глаза и разглядывая бежевую напольную плитку. Перед старшим он это, конечно, всеми силами пытался скрыть. — Сядь рядом, это будет недолго, — кивнул Чимин на зелёный пуфик рядом с рабочим местом Тэхёна и снял с плеча спортивную сумку. Усевшись в кресло, Пак инстинктивно размял шею, вспоминая, что она у него теперь, в общем-то, больше не болит. Тэхён продолжал протирать лампу для сушки, не обращая внимания на клиента: — Секундочку, — промямлил шатен, усаживаясь на своё рабочее место и натягивая на руки новенькую пару стерильных чёрных перчаток. — Что будем де… Стоило парню выпрямиться, как он обомлел, глядя на Чимина широко распахнутыми глазами. Словно перед ним сидел не студент с его потока, а призрак. — Мин Юнги? — выпадая из ступора, фыркнул Тэхён и сощурился. — Ты чё, заблудился? — У тебя какие-то проблемы? — аккуратно закатывая рукава олимпийки, любезно поинтересовался Чимин. — За горячий маникюр ты дерёшь слишком дорого, так что давай по стандарту: край подкорректируй по подушечке пальца и покрой лаком телесного цвета. Кажется, у Кима начал заметно дёргаться глаз. Он продолжал смотреть на, как ему казалось, Мин Юнги, и не верил своим глазам и ушам. Чимин, внутренне ликуя и едва сдерживая смех, осторожно вытянул руку и положил её на специальную подставку. — Нет, это прикол какой-то, я не пойму? — Тэхён начал вертеть головой по сторонам, будто искал скрытые камеры, и наткнулся взглядом на Чонгука, который сжался на пуфике и пытался сделать вид, что его здесь нет. Глаз парня задёргался ещё интенсивнее. — Вы чего сюда припёрлись? Поиздеваться? — вскипал Тэхён. — Ты серьёзно думаешь, что я буду обслуживать придурка, который каждый день задирает моего лучшего друга? У Чимина в груди неконтролируемо потеплело, и он поджал губы, едва сдерживая улыбку: — Но я ведь такой же клиент, как и все остальные, разве нет? — Пак пытался звучать максимально неконфликтно и спокойно, глядя другу прямо в глаза и мысленно много раз повторяя: «я скучаю». — А с Пак Чимином мы ещё разберёмся в конфликтах. Я, конечно, тот ещё мудак, но позволь своему другу самому за себя отвечать. — Кретин, — прошипел себе под нос Тэхён, стыдливо опуская глаза и понимая, какой непрофессиональный выпад он совершил. — В каких местах побывали твои пальцы? — сморщился он с отвращением, разглядывая погрызанные ногти парня. — В мясорубке? И откуда ты вообще знаешь, сколько я беру за горячий маникюр? — Смотрел прайс у тебя на аккаунте, — выдавая первое, что пришло в голову, ответил Чимин. — Понятно, — мрачно ответил Ким и принялся обрабатывать запущенные ногти Юнги. Повисла громоздкая тишина, нарушаемая лишь Джастином Бибером, поющим по радио о том, как он получает персики из Джорджии*. Чимин, наблюдая за другом, замечал, как тот изредка с нескрываемым гневом поглядывал в сторону Чонгука, но лишь мимолётно. Ким проделывал всё на автомате, погружаясь в свои мысли. Он много раз рассказывал, как закончилась их дружба, когда Тэхён окончил школу и поступил на первый курс, а Чон, будучи на год младше, доучивался в выпускном классе уже без него. Поначалу, как казалось Тэхёну, всё было в порядке: они поддерживали связь и по-прежнему общались, пусть не так интенсивно, как в школе. Выпускной класс и первый курс почти схожие по тяжести и загруженности уровни. Чонгук даже поступать готовился в этот же университет, и поступил, но именно в тот момент, по словам Тэхёна, всё в их дружбе и общении пошло наперекосяк. Младший начал ходить в тренажёрный зал и, судя по всему, ему на голову упали гантели, потому что он решил перечеркнуть все свои прошлые интересы и стать «другим». Сменил круг общения, вместо аниме-магазинчиков всё время зависал в качалке, с шуток, которые раньше смешили его до слёз, даже не улыбался. Стал безразличным ко всему, что подпитывало их дружбу, делало её живой, интересной. По итогу к концу совместного года обучения в университете всё окончательно сошло на нет. Без скандалов, без разговоров, без выяснения отношений, они молча удалили друг друга из «какао» и продолжили жить своими жизнями, которые никак больше не соприкасались. Напиваясь, Тэхён всегда признавался, что искренне скучает по другу, с которым они прошли подростковый возраст рука об руку. Но потом начинал злиться настолько, что мог что-нибудь разбить. И даже в тот момент, наблюдая за ним, Чимин прекрасно видел, что Тэхёну, как бы сильно тот не скрывал, всё ещё где-то в глубине души не плевать на Чонгука. У обоих остались недомолвки, вопросы, оставленные без ответов и наоборот. Только вот Чонгук был всё тем же, скрывался под фальшивым пластиковым панцирем, но когда осознал это, то было уже слишком поздно. И теперь он, судя по всему, решил доигрывать свою глупую роль до конца. Вопрос был только в том, когда он устанет настолько, что сбросит с себя всю эту шелуху и станет настоящим. Чимин, немного поразмышляв, понял, что, находясь в теле Юнги, он оказался в весьма выгодном положении и легко может подтолкнуть Чонгука в нужном направлении. Надо только поддержать его и вытащить из мнимой зоны комфорта, к которой он привык, живя всё это время в собственной лжи. — Так что там, говоришь, за парень к тебе подкатывал в парке? — громко, на весь салон спросил Чимин, глядя на брюнета через плечо. Тэхён заметно застыл, но лишь на секунду, тут же продолжая работать с заросшей кутикулой и делая вид, что он ничего не слышал. Маска скрывала половину его лица, но Пак отчётливо ощутил, как шатен хмыкнул. Тем временем на фоне светлых стен залившееся густой краснотой лицо Чона было похоже на мишень. — Юнги-хён, давай поговорим об этом в другой жизни? — едва выговорил младший, закрывая ладонью глаза и потирая их. — А что такого? — с напускной искренностью не понял Пак. — Ты так и не рассказал до конца. Вдруг это твой шанс, чтобы выяснить. Может ты вообще латентный ге… — Я не понимаю, с чего ты взял, что мне это может быть интересно, — вздохнул в отчаянии Чонгук. — У меня, вообще-то, было много девушек. Ли Чеён, Кан Джиу. — Сообщите редакторам толкового словаря корейского языка, что слово «много» было заменено на «два», — промямлил себе под нос Тэхён так, чтобы младший не услышал, а Пак тем временем едва сдержал смех. — А клеить меня пытался вот его дружок, — брезгливо качнув головой в сторону Тэхёна, ответил раздражённый Чонгук, чья вскипевшая физиономия теперь казалось уже совсем не шуткой. — Чон Хосок, кажется. У этого в окружении только такие… — Ауч, — шикнул Чимин, когда Тэхён, взгляд которого медленно мрачнел и свирепел, слишком сильно надрезал ему кутикулу и пустил капельку крови. — Если ты припёрся сюда только для того, чтобы оскорблять меня и моих друзей, которые, к слову, ничего плохого тебе не сделали, то вон дверь, вон нахер, — выпалил Ким, указывая в сторону выхода и больше не скрывая своих эмоций под маской профессионализма. — Год уже прошёл, а ты так и не научился башкой думать. Мозги в край от протеина окаменели. — Юнги-хён, извини, но я, пожалуй, пойду. Потому что, знаешь, — Чонгук поднялся с пуфика, агрессивно закидывая на плечо лямку портфеля и со всей своей обидой и разочарованием глядя на Тэхёна. — Хочу быть подальше отсюда. — Подожди меня на улице, я же обещал тебе острую курочку, — пытаясь оставаться невозмутимым, ответил Чимин. Чонгук, громко топая, спешно покинул салон. Оставшееся время Тэхён не произнёс больше ни слова, проделывая свою работу в ещё более тяжёлой тишине. Пак размышлял о том, какая большая разница в отношении Чонгука к старшим: если к Юнги он относился с уважением и внимательностью, то в сторону Тэхёна позволял себе такие агрессивные выпады. Но это наоборот вселяло в Чимина надежду, ведь если бы младшему было наплевать, то это никаких эмоций у него бы и не вызывало. Пусть злость, пусть обида и раздражение, но это намного лучше, чем совсем ничего. Лёд тронулся.

***

За разговорами и бурными обсуждениями последнего сезона «Атаки титанов» Чимин не заметил, как он с Чонгуком дошёл до самой двери его комнаты, а точнее комнаты Юнги. Оставшийся вечер они провели за поеданием вкусной еды и бесконечными разговорами об аниме и любимой манге. Вскользь Чонгук упомянул, что Чон Хосок устраивает во вторник вечеринку, на которую он получил приглашение. И, как бы невзначай, так, словно он ни за что не собирался туда идти, поинтересовался, пойдёт ли старший. Пак же, в свою очередь, удивился, поскольку Хосок редко устраивал попойки среди недели. Но, вспомнив, что на следующий день у них только вечерние занятия, обещал подумать. — Ой, мне же на четвёртый, — стукнул себя в лоб Чонгук, хихикая. — Спасибо за курочку, всё было очень вкусно, Юнги-хён, — поклонился младший. — Не за что, скажи же, реально крутое местечко, — поглаживая живот и вставляя ключ в замочную скважину, улыбнулся Чимин. — И не дорогое! Как-нибудь обязательно сходим ещё. — Было бы здорово, — согласился Чон, качая головой и почесывая затылок. — Ладно, я, наверное, пойду к себе. Завтра к первому занятию подниматься. — Да, мне тоже, — выстонал Чимин, — до завтра, — и невольно подался вперёд, приобняв на прощание, как обычно делал это с близкими друзьями. Чонгук обомлел, едва сдерживаясь, чтобы не отпрыгнуть, словно ошпаренный, и весь окаменел. Ещё несколько секунд неловко потоптавшись, поспешил обратно к лестнице, ни разу не обернувшись. — Блин, дурак, — обратился Чимин к себе шёпотом, прокручивая ключ. — Опять забыл… Стоило приоткрыть дверь, как Пак ощутил сильный толчок в спину и ввалился в комнату. Спотыкаясь о стоящую в проходе обувь, он едва не полетел на пол, но вовремя придержался за ручку двери, успев удариться лбом. Разъяренный Юнги, толкнувший его в помещение, захлопнул дверь. — Какого чёрта это сейчас было? — взревел Мин, не давая Чимину толком оклематься. — Ты чё творишь? — ошалело поинтересовался Пак. — Я чуть твой лоб не разбил. — Я сейчас раскрошу челюсть телу, в котором нахожусь, и у меня, поверь, очень высокий болевой порог, — с бешенством прошипел Юнги, нарезая круги по комнате. — Ты только что обнимался с Чон Чонгуком в чёртовом коридоре? Это переходит все границы блядской вседозволенности! Я тебе внятно объяснил: не вытворять ничего гейского, а ты какого хуя тут устроил? — У тебя вообще шарики за ролики заехали? — вскрикнул Пак, толкая Юнги в грудь, но в то же время касаясь самого себя, от этого окончательно мутнел рассудок. — О каких, мать твою, границах дозволенности ты смеешь мне затирать? Я что, ребёнок твой? Ты меня воспитывать будешь? Или я подчинённый? Нихера, — он снова толкнул Юнги, пытаясь контролировать силу, чтобы не навредить собственному телу. — Я не собираюсь притворяться окаменелым куском дерьма, которым ты по своей натуре являешься. — У нас, чёрт возьми, были определённые договорённости, — Юнги от гнева всего перекосило, пока он доставал телефон и снимал блокировку трясущимися от злости пальцами. — Но ты, блять, в первый же день всё испортил. Что это такое, а? — он выставил экран телефона, где был открыт профиль Чонгука с селфи из ресторанчика, где они поедали курицу. — Пока я рвал жопу и весь вечер делал за тебя твою сраную домашку, которая, на минуточку, для тебя очень важна, ты просто не пошёл на тренировку? Ты вместо важного для меня занятия жрал жирную еду в каком-то гадюшнике? Ты флиртовал с моим тонсеном посреди коридора, чтобы кто-нибудь обязательно увидел и пустил мерзкие слухи? — Да что с тобой, мать твою, не так? — хватаясь за голову, проскулил Чимин. — Поменявшись телами, мы через «не хочу» должны найти какой-то общий язык, но ты делаешь всё, чтобы я возненавидел тебя и тело, в котором нахожусь, сильнее прежнего. Если ты глухой, то читай по сухим шелушащимся губам: я-не-со-би-ра-юсь жить твоей жизнью, — проговорил по слогам Пак, отшвыривая сумку и устало потирая глаза. — Я не виноват в том, что ты не умеешь дружить с людьми и любое проявление чувств для тебя «гейство». Эта гниль только в твоём сознании, а не в моём. — Тогда не ной мне о том, что я делаю что-то не так с твоей жизнью, — сложив руки на груди, отчеканил Юнги. — Рано или поздно это закончится, и в том, как похерилось твоё существование, будешь виноват только ты сам. — А в твоей жизни и херить ничего не надо, она и так дерьмо полное, — промямлил Чимин, устало присаживаясь на кровать и опуская голову. — Можешь уйти? Я хочу побыть один. — Это моя комната, — с возмущением заталкивая телефон в карман, ответил Мин. — Нет, Юнги, сейчас она, к сожалению, моя, — подавленно выдохнул Чимин. — Пожалуйста, уйди. В ответ последовал лишь громкий хлопок двери. Вымученно опустившись спиной на кровать и расправив руки, Пак медленно закрыл глаза, пытаясь остановить подступающие слёзы. Когда он проснулся утром и, подлетев к зеркалу, увидел в отражении по-прежнему чужого человека, то внутренности заледенели. Но потом он умылся, оделся, пообщался через онлайн с ассистентом и редактором, выпил успокоительные таблетки, разговаривал, дышал, проживал день. Проведя его в чужом теле и живя чужой жизнью, к вечеру Чимин ощутил себя полностью выпотрошенным. Но после сегодня наступит завтра, потом опять и опять, и ничего, кроме как продолжать, ему не остаётся. Вибрация телефона в кармане штанов заставила вздрогнуть. На экране высветилось: «Отец». — Алло? — тихо и нехотя ответил Чимин, наивно полагая, что разговор с отцом Юнги может его хоть чуточку ободрить. — Сын? — кашлянул в трубку строгий мужской голос. — Здравствуй. — Привет, — вполголоса ответил Пак. — Как дела? — от абсолютно безразличного тона, казалось бы, родного человека Юнги, по коже прошли неприятные мурашки. — Хорошо, — усталым голосом отозвался Чимин. — Деньги нужны? — Эм-н, — он немного растерялся от такой прямоты и холода, но почти сразу ответил: — нет, не нужны. — Ладно, напишешь мне, когда будут нужны и сколько, — на заднем плане Чимин услышал женский голос, который, если и принадлежал матери Юнги, совсем не казался заинтересованным. — Мне пора идти. Пока. — Доброй но… — Пак не успел договорить, как раздались протяжные гудки и звонок оборвался. С дрожащим выдохом отложив гаджет, Чимин долго смотрел в потолок и, оставшись в полном одиночестве, наконец-то позволил себе расплакаться.