So you can drag me through hell
If it meant I could hold your hand.
Ночь встречает ее пронизывающим ветром и воркованием голубей, суетящихся в клетке. Она смотрит на них пристально, будто ищет что-то в этих запертых птицах, словно ребенок, ожидающий похвалы родителей, но то ли ничего не находит, то ли попросту сдается — скрещивает руки на груди, продолжив стоять на месте. — Что ты тут делаешь? Я волновался. Дверь хлопает с характерным звуком, но она и не думает оборачиваться. Пустота отчаянно крошится где-то за ребрами, так сильно и мучительно, что хочется выть. От безвыходности ситуации, непрерывного чувства вины и бессмысленной, глупой, не имеющей конца боли, не желающей выпускать ее из своих объятий. — Рэйч, — протягивает Дик, останавливаясь в шаге от нее, — что случилось? Она в ответ шумно вздыхает и на долю секунды отводит взгляд в противоположную от него сторону. Рэйчел вскипает медленной вынужденной злостью — она разрушающая, тягучая, не такая, как обычные вспышки ярости, выпускающие внутренних демонов наружу. В руках конверт прожигает кожу невидимым огнем, и голос ее предательски переламывается в самой концовке предложения; дрожит альтом, напоминая детскую обиду. — Ты собирался меня здесь оставить. Сказал, что не бросишь, но соврал, — слова звучат упреком в адрес Грейсона; обледенело-синее море в ее глазах взрывается бушующим шквалом, отправляя все абсурдные надежды армадами на дно. — Должно быть, ты часто врешь. Хорошо получается.***
Хэнк и Доун появляются совсем некстати, но Рэйчел без вопросов отдает письмо мужчине, пока Дик убеждает того не читать. Она оборачивается, силясь взглянуть на его реакцию, но вовремя себя одергивает. Они ведь словно чертовы «родственные души», лишь с небольшой оговоркой — донельзя ненавидящие этот поток чужих смертей на своих руках, брошенные, повисшие в неопределенности. Дик запутавшийся, погребенный под собственноручно созданной виной и навечно выжженным клеймом «напарник Бэтмена», от которого и за десять жизней не отмыться. Он не хочет повторять ошибок Брюса; не хочет, чтобы Рэйчел стала таким же хладнокровным мстителем в маске. Он желает ей хорошей жизни, не включающей в себя тьму по пятам и тяжелых утрат. — Рэйчел, я бы вернулся за тобой. — От этой откровенности, больной и израненной, ей становится только хуже; она забывает, почему вообще здесь находится. Остаются только сильная рука на плече и сбивчивое дыхание — на счет «три» девушка касается его запястья, но и этого вполне достаточно, чтобы понять: очередная ложь слетает с его губ. — Ты бы никогда за мной не вернулся. — Она собирается с духом, поворачивается к нему лицом и в ту же секунду жалеет; Рэйчел не-на-ви-дит концентрированное раскаяние во встревоженно-потемневших глазах Грейсона.***
Когда незнакомцы врываются на крышу, Дик первым делом хочет найти для нее безопасное место. Рэйчел прячется в который раз за последние несколько дней; слова свинцом сковывают горло, парализуя губы. У нее, должно быть, температура за 40 под стать адскому жару, расползающемуся по коже прозрачной пленкой. У нее усталость в каждой дрожащей клетке тела, заставляющая сжаться и даже не смотреть на Грейсона, но она все же перехватывает его руку в последний момент, умоляя не уходить. В глубине души Рэйчел по-прежнему верит, что он за ней вернется.