Эклектика

      15 число месяца Альдебарана, 14 018 год от сотворения мира       Леди Кэтрин Вилариас

      Пахло йодом и пеплом.       Их путь шел по Сирмэну — широкому проливу меж двух океанов. Один, Аэрмиссе, слыл колыбелью жизни; второй, Риорре, хранил в своих водах лишь холод.       Был штиль: паруса опали, флажки поникли. Спутницей стала тишина. Галеон медленно окутывало туманом. Только фонари, тусклые магические шары, желтоватыми пятнами проглядывали сквозь завесу. Кроме них да любопытной луны ничто не дарило свет в тот вечер.       Над галеоном уныло болтался флаг. Знаменитое хайлендское солнце лишилось половины и теперь более напоминало вражеский полумесяц. К штандарту карабкался матрос. Изредка он останавливался и боязливо смотрел вдаль, туда, где туман был особенно густым. Над белесой пеленой вгрызались в сумрак горы.       Земли королевства темнели совсем рядом, однако другого пути к цели галеона не нашел бы ни один картограф. Крепость на севере прятали льды, снега и горные массивы. Пролив, поражавший непредсказуемостью во все времена, считался лучшей из дорог. Течение брало силу из портала в чужое измерение — яркой точки над северным океаном. Оно уносило все, что имело несчастье попасться в поток, и выбрасывало на скалы южных берегов. Своеобразным «маяком» пролива стали дымящиеся на горизонте вулканы — они-то и «дарили» надоедливый запах пепла. Держа курс на вулканы, корабли оказывались в относительно спокойных водах у берега королевства и после огибали портал. Перед ними — и здесь — единственной опасностью становился туман.       Королевство простиралось от портала до жарких островов, от туманного пролива до суши востока. Леса, пустыни, горы и цветущие луга — Синаана могла похвастаться всем, кроме солнца. Его заменила зачарованная луна. Именно ее силуэт был начертан на флагах врага империи. Луна сияла в чистом небе центральных районов королевства, но у границ пряталась в облаках. Облака спасали от смертельных лучей солнца и прятали земли от любопытных взоров. Проплывающим мимо кораблям доставалась только серая пелена у берегов.       По другую же сторону пролива виднелись огни: за много миль к северо-западу на побережье стоял один из величайших городов империи, Каалем-сум, что значило…       — Гибель в тумане, — перевел Миднат, высокий рыжий юноша с острым носом и забавной косицей, спускавшейся от виска к тощей груди. Ленты, бисер, маленькие фигурки из кости, вплетенные в волосы — украшения позвякивали от каждого движения. А двигался Миднат, помощник штурмана, много: бегал от носа до кормы, деловито стуча крышкой от компаса, сверялся с хронометром, щурясь, шелестел картой, что-то кричал рулевому. Все звуки, как губка, поглощала серая хмарь.       — Не очень оптимистичное название, ─ заметила склонившаяся над правым бортом девушка, которая и поинтересовалась значением названия города. Ее фигуру укутывал длинный темный плащ, на котором серебрились капельки воды. Талию перетягивал пояс.       — Ну, так его кличут… там, — Миднат кивнул в толщу тумана. — По-северному «Хрустальное сердце» значит. Ты ведь слыхала, что основатель города назвал его в честь любимой?       Девушка выпрямилась и обернулась. Луна осветила ее кукольный подбородок и сжатые губы, пряди волнистых темных волос, выбивавшихся из-под надвинутого на глаза капюшона. Фибула у ворот плаща заиграла искрами. После вчерашнего шторма пустое небо удивляло. Облака сменила луна и вереница звезд — душ прошлого. Они придавали вечеру особое очарование и делились им с единственной женщиной на корабле. Кто-то на палубе присвистнул, но девушка лишь горделиво выпрямилась. Весь ее вид говорил, что опускаться до уровня «каких-то матросов» она не собиралась.       — Да, — подтвердила девушка. — Я знаю и помню, что принц, пусть свет озарит его душу, назвал город в честь одного из Клинков Короля. Они-то его и поразили, вот ирония любви. Всегда задавалась вопросом: почему кронпринц не переименовал Каалем-сум? Все слышали, как он ненавидел невестку.       Миднат неопределенно дернул плечами. Кронпринц империи — фигура загадочная и малопонятная народу.       — Мы слишком близко к королевству, ─ резко сменила тему девушка. ─ Почему корабль не проходит у нашего берега, как раньше?       — Там течение, — объяснил Миднат. — Попадем — и поминай как звали! Размажет! Выплюнет в южных островах. Оно появилось пару лет назад. Мы и чары просили наложить, и воздушный туннель построить, и обычный, какой раньше был… Дорого! Восток от остальной империи отрезался, но в столице лишь бы деньги посчитать! Цены растут, люди уезжают… Дождутся, что потребуют независимости или просто перемрут. Лучше бы Синаане города отдали, если не нужны, — помощник штурмана осекся, замолчал и кинул взгляд на собеседницу. Та улыбнулась впервые за все путешествие. Верхняя губа лишь слегка приоткрыла мелкие зубы.       — Не беспокойся, — протянула девушка — Я императорскую семейку тоже не люблю. А насчет городов… На восточном побережье добывают вулканическое стекло для оружия и сеансов крови и не нужно быть гением, чтобы понять: наша война идет не из-за идеологии.       — Идет? — переспросил Миднат. Он обратил внимание на слабо завязанный узел и присел, прячась за бочкой. Оттуда донесся его голос: — Китти, что ж ты, у нас перемирие!       — Ой ли, — передразнила его манеру речи Китти, скривив губы. — Почему же тогда начинается зима? Не думаю, что дело в капризах природы. Мне много лет, Миднат, но девушке не стоит называть такие числа и признавать, что это ее возраст. Я многое повидала. Скажи, сколько раз мы заключали перемирие? Мне напомнить, чем закончилось последнее, или ты вспомнишь сам, что когда-то читал на уроке истории?       Говоря это, она поправляла перчатку. Кисть была слишком узкой: кожа соскальзывала при движении, и пальцы начинали болтаться. Не помогали даже завязки. Что ж, другого варианта в спешке Китти не нашла. Пользуясь тем, что ее никто не видит, беглянка сдернула перчатку и спрятала руку в карман. Луна-предательница высветила бледные вены не более чем на мгновение. Китти, будто ничего не произошло, подошла к спрятавшемуся за бочкой Миднату. Тот, наконец, завязал нужный узел и, раскрасневшийся, поднялся. Встретившись глазами с единственной дамой на корабле, он покраснел еще больше, но храбро продолжил разговор:       — Ну в этот раз надолго все, — заверил Миднат. — Прошло уже девятнадцать лет! Ни одного столкновения! Оборотни ушли, драконы уплыли на юг, корабли спокойно ходят… Скоро можно будет праздновать юбилей! Вы, храмовницы, совсем нормальной жизнью не интересуетесь? На нас не нападут, я уверен. Да и… Говорят, ядра пушек Каалем-сум долетают до самого Ги…       — Я слышала, что лавина перекрыла проход в северных горах, — полушепотом прервала Китти. Она облокотилась о свободную руку и так же негромко продолжила: — Что лед, как панцирь, покрывает океан, а некоторые города империи ждут, когда можно будет вывесить флаг Синааны над дворцами без опасений. Что наши храмы уже не то, что прежде, и учат иному. О, я забыла о Серой леди. Она летает над землями империи, словно королевство их уже завоевало. Об этом не говорят открыто, твердят об обратном, о том, как все хорошо, но человек, если не дурак, сделает вывод сам. Хотя бы о переменах в погоде, которым каждый свидетель.       — Это просто заморозки, пусть и более суровые, чем обычно, — вымученно засмеялся юноша. С кормы раздался крик:       — Миднат!       — Иди давай, — приказала Китти. Женские чары слетели с нее, сменившись резкостью. — Полдня со мной болтаешь, ловелас. Поработай для разнообразия. За что тебе платят?       Помощник штурмана запунцовел и молча бросился по лестнице. Китти потянулась. Роста она была совсем небольшого. Плащ до пола вовсе превращал ее в сущую малышку. Сладко погладив пальцами серебристо-голубоватый диск луны, Китти рухнула на борт. Ей надоел и Миднат, и разговор.       — Просто заморозки… — пробурчала Китти. — Знаю я эти «просто заморозки».       Темнело. Луна окончательно завладела небом, лишив последней надежды на тепло. С каждым днем путешествия пар, вырывавшийся из рта, становился гуще. «Раньше было по-другому», — подумала Китти. Не в первый раз она подкупала капитанов торговых кораблей, чтобы оказаться в северной крепости империи, но никогда не просыпалась от замерзших за ночь пальцев. Если другим, простым, людям, хочется видеть капризы природы… Капюшон опал на спину, открыв лицо с темно-фиолетовой гладью глаз, слабо светящихся изнутри. Она подняла лицо к луне.       — Неужели не могли подгадать и подойти к границе днем, — пробурчала Китти себе под нос. — Днем бы на корабль не сунулся ни один Клинок, не говоря об обычных крысах. Не страшно им, что кто-нибудь может выбраться из этого облака? То ли дураки, то ли храбрецы — не разобрать. Миднат… Меньше бы трещал со мной и больше бы смотрел на карту и компас! И на что надеялся…       Китти вернула капюшон обратно на макушку. Не стоило показывать свечение глаз, это выдало бы ее происхождение. Туман продолжал оседать на тонкой коже плаща и локонах.       — Скоро покинем ущелье, — объяснял кто-то другому нервному пассажиру. — Выйдем к устью, там не будет тумана. А потом — Риорре. Готовься к шторму, в Риорре всегда штормит. Через три дня ты будешь в крепости, парень! Иди спать, не мешайся.       «И то верно», — подумала Китти и направилась к кормовой надстройке, в отведенное ей жилье. Сколько ночей она провела в пустой каюте? Путь оказался выучен настолько, что Китти прошла бы его с закрытыми глазами. Этого не требовалось; поэтому она сразу заметила маленькое изменение в надстройке. Там, где всегда стояли бочки с солониной, оказался стол. За ним сидели двое, ни одного из них Китти не знала. Наверное, их взяли с собой в последнем порту. Мужчина покрупнее сидел в тени, а более молодой и худой перетасовывал карты под светом лампы. Последний обладал феноменальной шапкой волос — Китти подумала, что подушка ему никогда в жизни не понадобится.       — Ба! — воскликнул Кудрявый. — Девушка на корабле! К беде! Все поднимаемся и паникуем!       — Я не разговариваю с оборванцами, — огрызнулась Китти, кинув снисходительный взгляд на его обтрепанную куртку с заплатками, и прошла мимо. В спину ей ударило приветливо-воодушевленное:       — Даже предсказание на ночь не получишь? Три карты — три события! В прошлый раз ведь сбылось? Путешествие, любовь, разлука…       Китти остановилась у самых дверей. «Откуда он может знать?» — какой же банальный вопрос залез ей в голову! Но откуда, откуда Кудрявый мог знать? Тот расклад Китти получила в столице пару тысяч лет назад, а «больную любовь» родственники попытались стереть, как пятно на репутации. Никто не мог знать. Особенно оборванец с окраин. Сказал наугад? Возможно ли такое? Случившееся не давало покоя. Решив вывести лгуна на чистую воду, Китти сдернула с себя плащ и кинула на койку. На ней осталось только платье до колен и перчатка на руке. Кудрявый ждал ее. Он с улыбкой продолжал тасовать карты; второй разглядывал три лежащие перед ним.       — Все бред, — заявил мужчина в полутени, когда Китти появилась рядом, и откинулся на спинку стула. Китти села с краю, закинув ногу на ногу. Пусть не думают, что она леди. Беглая принцесса никогда и не считала себя такой. Ей не было необходимости кривить душой, ведя себя непринужденно.       — Маленькое предсказание на ночь? Хорошо, — Китти подняла палец. — Но не только на меня.       — Бога ради, — отозвался Кудрявый с хитрецой в зеленоватых глазах. Китти подумала, что никогда бы не смогла ему доверять. — Заняться здесь все равно нечем… Только ждать… изучать… да наводить хаос в девичьих сердцах. Чем еще можно заняться в бессмертии, верно?       Она приготовилась уничижительно фыркнуть, ни капли не поверив «признанию», но внезапно протянутый веер из карт разрушил планы. Китти в замешательстве уставилась на непроглядно черные рубашки.       — Три, — подсказал Кудрявый. — Ближайшее, значимое и последнее.       — Никогда не слышала о таком раскладе, — произнесла Китти и после некоторой заминки вытащила три карты. Они ей приглянулись, будто на их черных рубашках был некий приятный рисунок. Пальцы чувствовали тепло, прикасаясь к ним. Китти повертела карты в руках, не переворачивая, и по наитию передала их Кудрявому. Почему-то ей показалось правильным поступить именно так.       Первой оказалась «Река». Простая синяя гладь с редкими пенными шапками и возвышавшееся над ней солнце в тон. Ничем ни примечательная картина. Китти ощутила волну разочарования и обиды. Неужели в ее жизни нет более интересных событий? На пенные шапки она любовалась больше недели.       — Что это значит?       — Готовься бороться с течением, — с усмешкой произнес второй. Китти решила называть его Молчаливым. Молчаливого упорно не получалось разглядеть. Она различала массивную челюсть и крупный нос, всклокоченную шевелюру. Облик был настолько… банальным, что совершенно не отпечатывался в голове. Увидь Китти этого человека через сотню лет, не вспомнила бы совершенно. Голос же… Звучание покоряло не меньше патетичности друга его обладателя.       — События жизни захватят тебя, и ты ничего не сделаешь, пока «Река» не вынесет к… — Кудрявый перевернул вторую карту. Китти склонилась на ней. — «Долгу». Да, это «Долг». Боже, кто пролил на него кофе? Самое значимое событие будет связано с ним. Тебе придется выбирать, и выбор окажется… неправильным? Итог — «Кинжал». Имей в виду — карты лгут. Верно, Джей?       — Нагло брешут, я бы сказал, — отозвался Молчаливый.       — Это стоило сказать раньше, до озвучки результатов, — заметила Китти, поднеся «Кинжал» прямо к глазам. Им управляли две фигуры в темных плащах. Фоном служил борт корабля. Картина, а не гадальная карта! Китти стало жалко залитый кофе «Долг», рисунок которого стал неразличим. — Если врут, в чем тогда смысл? Развлечься?       — Карты врут, но не сегодня вечером. На кого бы ты хотела еще погадать? Ночь предстоит долгая. Можно определить судьбу всех, от любимой до Короля. Это несложно. Главное — наблюдать и подмечать детали. Божественные планы как на ладони! Насчет каждого у господа свой замысел, но человек, — Кудрявый ловко собрал карты, — о, человек волен выбирать, как мы видим.       Молчаливый Джей резко вырвал колоду из рук Кудрявого. Ее часть упала на стол; остальные оказались за окном. Китти даже не заметила, что створки распахнуты. Шурша, карты позволили ветру подхватить себя и исчезли. Кудрявый же поднял выпавшие.       — Надо же! Ты снова выбрал эти. «Любовь», «Весы» и слипшийся «Пепельный мир» с «Расколом». Теперь они обязаны сбыться.       — Очень смешно, — парировал Молчаливый Джей. — Но, помнится, мы их уронили в жир, поэтому слиплись все четыре. Стали самыми тяжелыми и поэтому здесь. Если твое предсказание сбудется, то это будет по меньшей мере смешно. Я посмеюсь.       Слова прозвучали столь едко, что Китти поразилась: как сильно он напоминал кронпринца! Даже губы Молчаливого изогнулись змеей — несносная хайлендская принцесса знала эту улыбку. Китти подумала, что иногда человек абсолютно невзрачной внешности обладает такой харизмой, что оказывается на первом плане навечно. Молчаливый Джей оказался именно таким. В его глазах блуждал огонек.       У Кудрявого пламя блуждало другого цвета.       — Предсказание — не глупость, — заметил он. — Предупреждение. А уж если сбудется!       — «Пепельный мир» да «Раскол», — передразнил Молчаливый. — Что это вообще может значить?       Китти поняла, что о ней забыли, но слово вставить не получалось.       — А перед ними «Весы»! — напомнил Кудрявый. — Момент выбора, ключевой момент жизни! Две чаши, и неизвестно, какая перевесит! Неизвестно, что выберет суд души. Поэтому финала два. Либо пепельная пустошь, либо…       — Ничего не предопределено, — вдруг, вспылив, поднялся Молчаливый. Он навис над столом. — Уж я точно имею право на выбор!       — Вот ты и выберешь, Джей. Сядь. Не понимаю, почему всех так пугают предостережения, — Кудрявый покачал головой. — Лучше бы поменяли планы или цели, тогда бы и карты выпали другие… Вам, принцесса Кэтрин Вилариас, я бы посоветовал выспаться, как вы хотели изначально. А то не доплывете до «Долга», увязнете в «Реке» с концами.       Принцесса вздрогнула. Округлив глаза, она поднялась; Кудрявый сиял улыбкой; Молчаливый вновь спрятался в тени. Не найдя, что сказать, Китти вышла из-за стола и без слов прошагала к каюте.       Дверь она заперла на замок.       Кто эти люди? Откуда они знают ее имя? И следовало ли прислушиваться к «предостережениям»? Китти опустилась на койку. Ей вдруг стало страшно. В мире столько неизвестного и странного… Она, наконец, заметила, что осталась в одной перчатке, и нервно хихикнула. «Вот ответ, — успокоила себя Китти. — Они просто увидели белые вены, а кто из моей семьи, кроме Кэтрин Вилариас, может плыть в торговом корабле…» Родня выгнала из столицы, как паршивую овцу, и более не желала знать. Даже не интересовалась, жива ли леди Кэтрин Вилариас, когда-то последняя наследница престола. После рождения новой, более покорной, бунтарка-принцесса оказалась не нужна никому, кроме коменданта крепости, в которую Вилариас направлялась.       — Конечно, шутка, — вдруг услышала она. — Я мог вызвать любую карту. Но, как ты любишь говорить, над объективными условиями человек не властен. Оттуда Пепельная пустошь, оттуда «Раскол». Человек может выбирать в этих условиях, если не вмешается случай. Только и он, по замыслу, чему-то подчиняется. Связь видят немногие. По сути, случай — это любое событие, которое почему-то не смогли предсказать. На самом деле все предопределено. В душе ты это знаешь. Это предостережение, которым я захотел поделиться. Я мог вызвать любую карту, но выбрал эти, Джей.       — Прекрати меня так называть. И я кто угодно, но не человек.       — Это твое второе имя, не прячь его, как происхождение, которого ты так по-глупому стесняешься! Что ты хочешь? Я показал два варианта. Ты мчишься к ним с упорством ледокола! Увидев Пепельную пустошь и «Раскол», не передумал? В первом случае ты потеряешь все, во втором — большинство, и в обоих — себя.       — Я готов рискнуть.       — В таком случае ты дурак. Хочется выбирать между смертью и смертью? Хорошо, я не буду мешать. Уговор есть уговор, даже если он пропитан идиотизмом. Я сам ничего не потеряю, друг. А теперь давай пойдем наверх. Не будем мешать любопытной девушке спать. Завтра у нее трудный день. Насчет «Реки» я не солгал. Спокойной ночи, принцесса.       Китти оскорбленно откинулась на подушку.       Наверху мерно поскрипывал такелаж: тросы, канаты, крепления; тревожили слух редкие тяжелые хлопки парусов, слышалось бормотание спавших по соседству моряков, свободных от вахты. Она не сразу привыкла к качке и жестким постелям, и первые дни Китти долго не могла заснуть, но это было уже в прошлом. Ей нравилась жизнь на галеоне. До этого вечера. Пришлось выпить снотворное, чтобы изгнать лишние мысли из головы. Китти колотило, как от лихорадки.       Что будет, если команда корабля узнает о ее происхождении? Бабушке, по слухам, пустили кровь, чтобы собрать целительную жидкость. А дядю с тетей просто обезглавили и сожгли во время одной из последних войн. Жители города почему-то решили, что Огненный клинок идет именно за выходцами из императорской семьи. Так глупо… На востоке империи все иначе. Здесь ее имя для простолюдинов — пустой звук.       Проснулась Китти от холода. Пальцы на всех конечностях застыли, плохо слушаясь хозяйку. Коснувшись кончика носа, Китти почувствовала, что он заледенел. Плед перестал греть: она выбралась из него и сразу же накинула на плечи плащ. Мех подкладки давал тепло и чувство уюта. Китти пару раз потерла ладони и выдохнула, чтобы увидеть пар, что шел от ее дыхания.       — Бессмысленные чары, как вы мне надоели, — пробурчала она.       Призрачное пламя — вот ее сила. Голубое, оттенка восходящего солнца и, по слухам, цвета глаз Короля. Оно сжигало даже души и оказывалось смертельно холодно для всех, кто не владел даром. Вилариас слабо управляла способностями, особенно в весенние дни, но в минуту опасности могла постоять за себя. По крайней мере, в это хотелось верить. Бессмертная жизнь, созданная руками целительниц и отголосками силы крови прародителей, все же имеет свои границы.       Почему стало так холодно, может, они уже вошли в воды севера? Китти встала. Она внезапно осознала, что потерялась во времени. Крохотное оконце почти не давало света. Был ли сейчас день? Если да, то почему так темно?       Ощутив смутное беспокойство, нараставшее с каждой секундой, Китти открыла дверь и, кутаясь в плащ, вышла на палубу корабля. Она с трудом держала равновесие под усилившуюся качку. Шторм в Риорре? Нет… корабль оставался в тумане. Они еще не покинули пролив.       По палубе в молочной пелене двигались призрачные фигуры матросов. Из тумана то и дело показывались их тени: мелькала то голова в странной высокой вязаной шапке, то половина туловища, чтобы тут же исчезнуть в мгле. Последний раз такую активность Китти видела во время шторма.       — Что случилось? — спросила она, выловив из тумана первого попавшегося матроса.       — Тяжелый переход выдался, леди, — ответил тот, хмуря кустистые брови, на которых застыли капли осевшего тумана. — Такого «молока» даже капитан не видел. А он ходит этими водами столько, сколько носит свои нашивки. Шкипер не покидает штурвал пять часов.       Китти, подойдя ближе, подняла голову к мостику. Там, у штурвала, стояли все: капитан судна, сам рулевой, боцман и старый штурман. Мужчины тоже накинули утепленные плащи и обсуждали между собой последние измерения маршрута. Со своего места она слышала голос Мидната, поднявшегося на мостик с картой в руках. Расстелив карту прямо на штурвале, он сосредоточенно тыкал пальцем в линию пролива.       — Тут все изменилось, — Миднат простуженно гундосил. — Вода на западе слишком низкая, с нашей осадкой мы не пройдем мимо фундамента старого туннеля. Его подняло со дна, капитан, Бог знает почему! Нас едва не снесло со шлюпки. В пяти милях выше сильное течение Селирьеры, нас просто размажет о фундамент и скалы, если мы пройдем хоть немного дальше прежним курсом. Я бы на вашем месте, капитан, повернул назад. Стоит отстояться на якоре в безопасном месте, пока не пройдет туман. После чего мы проложим новый путь, у берега. Не будет же туман здесь вечно!       — Что за вздор, я хожу на «Восходе» в этом проливе семьсот лет, — прорычал капитан, происходящий из расы эльфов, барабаня пальцами по ребрам штурвала. — А ты предлагаешь мне повернуть назад из-за тумана?!       — Видимость не нулевая, нужно просто быть осторожными, ─ поддержал штурман.       ─ Можно пустить шлюпку впереди, — предложил боцман. — И идти ближе к берегу, ориентируясь на ее сигналы.       Ничего не понимая в их разговоре, Китти отошла к фок-мачте. Туман был настолько плотен, что поверхность моря за кормой оставалась невидимой. Галеон «Восход» плыл словно в гигантском густом облаке, скрывавшем и берега, и небо, и очертания самого корабля. Китти подумала, что или они сбились с курса, или погода решила кардинально изменить своим привычкам. Матросы, кряхтя, спустили на воду шлюпку. Миниатюрный туз был практически невидим с борта галеона, только фонарь, укрепленный на высоком носу шлюпки в медной петле, с трудом разгонявший мглу желтоватым кругом света, показывал, где находится мелкое суденышко, казавшееся щепкой по сравнению с галеоном. Править им вызвался один из незнакомых Китти матросов: щуплый, сухопарый парень с изрытым оспинами лицом и ярко-голубыми глазами. Несмотря на шестидневное пребывание на судне, его она видела впервые. Подмигнув ей, матрос спустился на веревке к жемчужной мгле и исчез.       Китти свесилась с борта. Тишину прорезал методичный шелест волн и скрип весел в железных уключинах. Желтое светящееся пятно, покачиваясь впереди, поплыло на восток. По палубе задвигались все прибывавшие тени матросов, они шустро убирали паруса, лазая по мачтам, как сосредоточенные муравьи, с поясами из парусины и веревочных тросов вокруг талии. Последние должны были уберечь их от падения с влажной древесины перекладин.       — Не нравится мне это… — пробурчала Китти. Такая погода, особенно в Сирмэне, в непосредственной близости от королевства, не внушала ей доверия. Все дни, что корабль шел от родного порта, в их маленьком мире погода была ясной, солнечной, только у одного мыса их ненадолго затянуло в шторм. И при такой погоде принимать решение идти ближе к Синаане…       — Мне тоже не по себе, — просипел Миднат, неожиданно оказываясь рядом. Он, как и Китти, кутался в просторный плащ на подкладке из волчьего меха, скрывавший под собой темный камзол из замши и короткие бриджи, заправленные в сапоги.       — Вы хотя бы понимаете, где мы находимся? — не выдержав, спросила Китти, не отрывая глаз от слабых очертаний туза. Фонарь шлюпки колебался под движением волн, не приближаясь и не отдаляясь, сигнализируя о том, что на шлюпке больше не правили веслами. Со стороны суденышка послышался громкий всплеск.       — В паре миль от дельты, — неохотно ответил Миднат, поправляя воротник. Теперь были видны лишь его глаза. Холод шел волнами, словно от порывов ветра, которых не было. — Полчаса назад прошли Гифтгард.       — Это хорошо… — пробормотала Китти.       Гифтгардом называли громадный черный замок, стоящий на берегу пролива в окружении скал. Равнина между горами и рекой была покрыта пеплом, летевшим с северо-востока на протяжении вечности. Говорили, что пепел вулканов в королевстве заменяет снег. Иногда, когда менялся ветер, черный снег шел и в долине земель империи: зима в такой год обязательно была ужасающе морозной. Именно войско Гифтгарда представляло собой наиболее грозную, многочисленную и, главное, мобильную часть армии Синааны. Во время войны их войско переправлялось на другую сторону пролива за одну ночь, сея хаос и разрушения; в мирное же время жители Гифтгарда грабили корабли, но никто так и не смог это доказать. Воды северного океана вполне могли затянуть в себя целый флот.       После Гифтгарда можно было с уверенностью сказать, что самое опасное место в путешествии пройдено, но у Китти не возникло ощущения безопасности. Тревога упорно продолжала держать ее в своих цепких пальцах.       — Зря капитан решил идти дальше, — заявил Миднат, пользуясь тем, что его никто не слышит, кроме Китти. — Застрянем в скалах или сядем на мель.       — Неужели нет другого пути?       — Меня никто не слушает, — с досадой ответил он. — Я здесь никто.       Их разговор прервал новый всплеск, слишком громкий для падения в воду лота. Китти, развернувшись, нагнулась над бортом, вглядываясь во мглу, где все еще плясал на волнах фонарь шлюпки. Над силуэтом шлюпки больше не виднелась тень матроса.       — Миднат… — начала Китти, обернулась, но помощника штурмана за ее спиной уже не было. Девушка заметила веревку. Закрепив ее, Китти сбросила конец в воду в надежде, что матрос, очевидно, выпавший со шлюпки, ухватится за нее, и начала ждать. Корабль скрипел, стонал, по палубе стучали десятки каблуков. А потом вдруг снова наступила тишина. Китти обернулась. Туман, казалось, стал еще гуще. Вытянув руку, Китти не увидела кончиков собственных пальцев. На фоне мглы слабым размытым пятном пробежала крупная тень.       — Капитан! — попыталась крикнуть Китти, но призыв почему-то вышло лишь прошептать. Что-то ударило о бок галеона. Китти наклонилась над бортом, вглядываясь в воду. Нижний из фонарей осветил пустую шлюпку. От неожиданности девушка отстранилась от борта. Левая рука нащупала рукоять кортика.       Новый удар снес ее с ног: Китти упала, тело безвольно дернулось влево и сразу же ударилось о правый борт. Ее придавило бочкой; откуда-то сверху упал край свернутого паруса и пара обломков деревянных брусьев. Ругаясь, Китти попыталась было выбраться, но обрушившийся откуда-то сверху протяжный крик заставил ее остановиться.       Плотную пелену тумана разодрал новый вопль. Раздались выстрелы, которые перекрыла новая волна криков. Галеон снова толкнуло: Китти ударилась плечом о борт, и ее потянуло в противоположный конец кормы. Корабль затрясло; Китти выбралась из-под паруса.       Она поняла, что на них напали.       «Восход» атаковали с двух сторон: два судна взяли его в клещи, подойдя к галеону в зачарованном тумане. Китти увидела, как с левого борта по широким мосткам из досок на галеон лезут фигуры с факелами, и, поняв, что скоро подойдет волна захватчиков с правого борта, лихорадочно огляделась. Где спрятаться? Под капитанским мостиком стояли большие бочки, Китти бросилась к ним. Как только она спряталась, палубу затрясло с новой силой. Дерево заскрипело — нападавшие перелезали через борта на галеон.       Зазвенела сталь и раздались крики боли. На деревянном настиле палубы расползались пятна крови.       Китти слышала, как где-то совсем рядом раздался хрип одного из матросов, и тело грузно осело на палубу. Выстрелы, звон металла, неизбежное падение. Где капитан? Где Миднат? Она не защитила бы себя от пуль. В руках был кортик, которым глупо обороняться. Нет, нужно сидеть. Когда наступит подходящий момент, Китти найдет способ спастись.       Бочку затрясло. Принцесса-беглянка взвизгнула и сразу же зажала рот ладонью; на пол рядом упали двое. Китти почувствовала, как ее щеку обожгла липкая полоса. Кровь. Синаанец грыз шею матроса остервенело, не замечая ничего вокруг. Китти, не задумываясь, вонзила ему кинжал в спину. Кровь пропиталась сквозь ткань и покрыла пальцы ядовитой зеленью. Вместе с кровью, казалось, внутрь проникла и паника.       Дрожа, Китти отпихнула тело. Вдруг матрос жив? «С такими ранами не живут», — подумала она и брезгливо поморщилась. В кости черепа матроса зияла такая рана, что можно было коснуться мозга. Китти отвернулась. Ее внимание приковала игральная карта, упавшая в лужу крови. Пальцы задрожали сильнее. Китти подползла к ней. Черная рубашка осталась неизменной, но больше не притягивала. Китти выхватила карту и обмерла. Это была «Река», но течение в ней стало бурым, под цвет творящегося вокруг безумия. Капли крови стекли на атласной поверхности на запястье. Отбросив карту в сторону, Китти начала остервенело тереть кожу, но отметка въелась крепко. Принцессу затошнило от омерзения, вони вокруг. Приторный запах железа лез в ноздри, сильнее и сильнее, смешиваясь с нечистотами тел, порохом, гарью и пеплом. Горечь во рту не получалось проглотить.       Бой стихал. Матросы забаррикадировались внизу. Никто не замечал Китти. Она вжалась в пространство за бочками и была готова сорваться с места в любой момент. Знать бы, куда бежать! Через щель между бочками Китти видела только тела. Древесина блестела от крови. Забавно: облака, вызвавшие беду, расступались, и на сцену медленно выходила луна. Ее свечение, будто насмехаясь, показывало распоротые животы и перерезанные горла.       Наверное, так выглядела преисподняя.       Взгляд Китти выловил в рядах нападавших фигуру молодой женщины, одетой в короткое темное платье, едва прикрывавшее бедра. Броня на женщине отсутствовала, что могло бы показаться странным любому, кто не встречался ранее с этим Клинком Короля. Металлом повелевала она и потому не нуждалась в защите от мечей и копий.       Шесть проклятых душ служили Синаане. Мужчины и женщины, когда-то сошедшие во тьму по разным причинам, получившие чудовищные силы и вечную жизнь. На палубе стояла самая жестокая из слуг королевства.       «Ситри Танойтиш», — беззвучно произнесла Китти.       Дыхание перехватило. Этот Клинок и, по совместительству, вампиресса не будет утруждать себя происхождением жертвы. Продолжая смотреть на женщину, но уже не видя ее, Китти начала активно искать выход. Что ей делать? Паника подступала. С нижних палуб доносились стрельба и крики ─ Синаана уничтожала последних свидетелей нападения. Борт наполнялся мертвецами, которых быстро сбрасывали за борт. Вскоре на залитой кровью палубе остался стоять только Стальной клинок с двумя помощниками: двумя высокими фигурами в глухих плащах, с лицами, укрытыми за масками.       — Все? — раздался прохладный, чуть хрипловатый голос.       — Корабль наш, миледи.       Клинок шагнул вперед. В нос Китти снова ударил тяжелый запах железа. Она прижалась спиной к бочке, пытаясь стать как можно меньше. Звон битвы прекратился, сменившись могильной тишиной. Только слабые волны продолжали накатывать на галеон, разбиваясь со всплеском о борт. Каблуки Клинка тоже перестали стучать.       — Правый фланг Оссатуры готов, — ответил все тот же ускользающий голос. — Суть людей никогда не изменится. Отблагодари нашего рыжего предателя от моего имени и имени Короля.       «Миднат!» — поняла Вилариас. Злость сплелась со страхом, заставляя кипеть кровь.       Голос доносился прямо из-за спины Китти. Пальцы лихорадочно сжали кинжал, вновь висевший на поясе. Он пропитал кровью платье, но это было неважно. Стараясь не дышать, Китти вслушивалась в происходящее. Вновь зазвучали каблуки, заскрипели доски: помощники Клинка возвращались на свои корабли. Китти выглянула из-за бочки. Палуба уже была пуста. Она не хотела думать, что происходит под палубой, где прятались матросы и пассажиры, но уроженка Хайленда не понаслышке знала о каннибализме, процветавшем в королевстве.       В сознании мелькнула мысль о качавшейся у левого борта шлюпке пропавшего матроса. Нужно бежать с корабля.       Решившись, Китти метнулась к корме. Попавший на пути труп она перепрыгнула, стараясь не наступить в набежавшую лужу крови.       Глянув через борт, она увидела, что шлюпка по-прежнему качалась у галеона. Китти зарыскала глазами в поисках веревки — ту, что она привязывала прежде, унесло вместе с отломившимся крюком. Бухта плотного пенькового каната нашлась в руках поверженного пулей матроса. Мышцы не успели застыть — Китти вырвала добычу, подумав, что, как ни забавно, от мертвых во время нападения пользы оказалось больше, чем от живых. Ухватив конец, она принялась привязывать веревку к резным перилам борта.       — Тьма, — выругалась Китти.       Застывшие от холода пальцы едва справились с узлом. Примерив необходимое количество веревки на глаз, она принялась резать ее кинжалом и, перекинув веревку, уже взялась за нее, готовясь спускаться, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Китти обернулась. В тумане, в паре шагов от нее, стояла тень.       — Стреляй, — произнес дрожащий от ненависти голос Ситри Танойтиш.       Времени думать не оказалось. Китти, поняв, что сейчас попадет под пули, схватилась за борт, перемахнула через него и исчезла. Раздался всплеск и, одновременно с ним, треск дерева: пуля расколола одно из резных перил борта в щепки, как раз в том месте, где она держалась. Клинок подбежал к краю борта. Именно воля Ситри Танойтиш управляла полетом заряда.       — Стреляй! — вновь рявкнула она стрелку, заметив круги на воде и темную голову среди волн. Туман отступал, выполнив свое предназначение. — Ну же!       Пуля прошла совсем рядом с правой рукой Китти и скрылась в толще воды. Китти, извиваясь, сбросила с себя плащ, тянувший ее на дно. Вода обжигала холодом; рядом пролетел стальной прут, вызванный Клинком. Вилариас, глотнув воздуха, поплыла на юг. Перчатки тоже поглотила вода.       — Все равно замерзнет, леди Ситри, — оправдываясь, сказал горе-стрелок, опуская ружье.       Клинок проводил беглянку взглядом и повернулся к подчиненному. Желто-зеленые глаза вспыхнули мрачным огнем.       — Ты идиот? — вопросила она. — Это принцесса была! Хайлендская принцесса! Они подыхают только тогда, когда им пуля прошивает бошку навылет. Криворукий дебил! Какой у тебя батальон?       — Семнадцатый, миледи, — пугаясь, прохрипел солдат.       Схватив несчастного за шею, Ситри Танойтиш, не напрягаясь, вышвырнула его за борт.       — Королевству не нужны идиоты! — плюнула она напоследок и, со злости пнув лежавший на палубе труп, скрылась в остатках тумана.