Эклектика

16 число месяца Альдебарана, Йонсу В. Ливэйг

      Обеденный зал находился в отдельном здании дворца, окруженный дурманящим запахом цветущих садов, и выходил окнами на юг, в сторону бескрайних зеленых полей. Здание вздымалось над крепостной стеной на, по меньшей мере, тридцать этажей. Добрую половину из них занимали швеи, садовники, личная обслуга внутреннего Анлоса; верхние представляли собой кухни, и лишь самый верхний полностью отдали обеденному залу.       Окно в нем, как это было принято во дворцах лордов империи, представляло из себя сплошную стеклянную стену, вставленную в кованную раму с завитками из медных листьев и украшенное витиеватым рисунком вдоль края. Йонсу давно перестала удивляться бьющей в глаза чрезмерной роскоши: зал, как и все комнаты внутреннего Анлоса, горел от позолоты. В комнате царили приятные теплые тона: темный деревянный стол служанки застелили ажурной кружевной скатертью с золотым шитьем, тяжелые шоколадные шторы, ниспадавшие до пола широкими складками, подвязывали витые шнуры с шелковыми кистями, пол щекотал ноги коврами. На потолке горела привычная массивная люстра из хрусталя и изящно выполненных золотых подвесок. Картины на стенах отсутствовали, подобно тому, как отсутствовали в спальне императрицы, зато вдоль стены выстроились статуи прекрасных юношей и мифических животных, перемежаясь с высокими напольными вазами, в чашах которых благоухали живые цветы.       Солнце медленно заходило за горы, играя лучами по шоколаду и позолоте.       Весь день Йонсу находилась в странной смеси паники и эйфории. Незначительные детали убранства замка вызывали наваждения; она боялась сделать что-нибудь не так и лишиться возможности увидеть скрытые до того картины. Мару контролировала каждый шаг; Йонсу впервые в жизни позволяла кому-то управлять собой. Сердце стало мягким, точно воск под солнцем. Расчесывая волосы миледи — леди Астрею следовало называть именно так, — Йонсу ощущала, как дрожат руки. Один раз она осталась наедине с императрицей (Мару вышла в коридор, выполняя приказ), и эти двадцать минут прошли в абсолютном молчании, непонятных грезах, вызванных белокурыми волосами и очертаниями продолговатого, гармонично выточенного лица. Йонсу была в замешательстве. Она не понимала, что ей показывает сердце, но желала понять. Слишком долго Йонсу гадала, в такт чьих слов покачиваются васильки в ее снах — цена за знание казалась маленькой, тем более, что полуэльфийка любила ухаживать за другими людьми и не видела в этом греха.       За все время, что императрица отмокала в ванне, в комнате не прозвучало ни слова. Казалось, миледи была напрочь лишена необходимости проявлять какие-либо признаки жизни. Погрузив в воду безупречное стройное тело, не уступавшее в белизне снежным шапкам, леди Астрея не дышала, не двигалась. На ее лице не читалось ни одного отражения чувства. Ливэйг это пугало. А в глубинах стеклянных глаз она видела до боли знакомый туман. Они напоминали чьи-то другие, встреченные во снах, и от их вида сжималось что-то глубоко внутри. Но глаза были холодны. Серы. Не чета глазам во снах — те, в противоположность, поражали небесным звучанием. Так выглядит мир солнца и луны, когда тучи жмутся к горизонту.       Страх и эйфория достигли апогея, когда Йонсу заставили затягивать корсет на платье миледи. Затянуть сильнее, причинив боль, она боялась; леди Астрея сказала лишь одно предложение, которое вызвало новую волну паники:       — Прошлая старуха затягивала лучше.       Поспешно отодвинув Ливэйг, Мару ловко дернула за ленты и зашнуровала платье до конца. Принцесса двигалась на удивление легко. Создавалось впечатление, что ее ранение Йонсу просто привиделось, но нет: на поясе Мару предательски проступило темное пятно крови. Йонсу вновь испытала жалость.       Утренний туалет занял около трех часов. Леди Астрея, приняв ванну, уложила волосы в пышную прическу, которую мастерски создала Мару, оделась и изъявила желание сойти в обеденную по застекленному переходу, шедшему прямо из ее спальни. Даже прозрачный пол испугал Йонсу менее, чем молчаливый приказ госпожи, отданный жестом, застелить ее постель. Потратив на это около пяти минут и добившись безупречной гладкости покрывала, полуэльфийка побежала вслед за миледи.       Деревянный стол в трапезной уже покрылся яствами: посередине стоял большой серебряный поднос с только что снятой с вертела тушей. Пахло в зале восхитительно. Около туши кружились служанки, торопливо разрезая мясо на ровные куски. На подносах поменьше подали менее экзотические блюда, по крайней мере, Йонсу могла понять, из чего они сделаны: рыбные, мясные, из филе птицы. Стояли низкие посудины с морскими дарами, бесчисленные салаты и соусы в узконосых сосудах, поднос с тушей оленя под подливой, напоминавшей кровь, глубокая посуда с чем-то, напоминающим суп с мидиями. По краям паровали горячие блюда.       Вдоль двух сторон стола, у кресел с высокими спинками, были разложены девять приборов, состоявшие из четырех поставленных друг на друга тарелок размером от большей к меньшей. Девять.       Йонсу отчаянно покраснела, поняв, что сегодня увидит всю правящую верхушку империи. Леди Астрея села; Мару показала жестом своей нерадивой помощнице, что ее участие больше не нужно и что стоит отойти на шаг назад. Миледи окружили другие служанки, хлопоча о комфорте госпожи. Вкатили тележку, полную льда, в которой дребезжали стеклом пузатых бутылей напитки. В глубокую тарелку налили прозрачный бульон, на среднюю положили тонко нарезанные ломтики мяса птицы, на третью — гарнир из тушеных овощей, на самую маленькую же легли тонкие блинчики под вишневым джемом. Начинать трапезу леди Астрея не спешила и медленно тянула сквозь соломинку ярко-голубой напиток с мелко нарезанными фруктами, будто чего-то — кого-то? — ждала.       Первой в зал зашла леди Сёршу. Йонсу против воли ступила на шаг назад. Змеиные волосы Сёршу были стянуты в узел, подчеркивая монументальность челюсти. Поджарое тело леди утопало в черном бархатном платье с пышной юбкой. Поздоровавшись с императрицей, Правая рука села справа от нее и принялась отдавать приказы служанкам. Один из пажей, не обращая внимания на царивший вокруг шум, разливал по бокалам розовый ликер и игристое шампанское. В завершении в коктейль упала засахаренная ягода вишни. Сёршу, осушив бокал одним глотком, потребовала кофе.       В голове Йонсу проносились видения сцен с участием Правой руки, которым она была свидетелям. Бесчисленные казни на главной площади — ее заслуга, ее дело. Казни сменялись более странными видениями: перед взором Йонсу прокатились морские просторы и желтые пески неизвестной пустыни. Тело качнулось, готовясь проводить разум в очередной провал, но на плаву удержала мысль: «Если они узнают, что я припадочная, то…»       Утихомирив жар внутри, Йонсу устремила выжидающий взгляд на широкие деревянные двери. Прошла пара минут, и в них показался высокий бледноволосый мужчина в элегантном костюме — она обмерла. Это был Михаэль Аустен, и Ливэйг могла доказывать бесконечно, что ни один из художников, чьи картины украшали коридоры дворца, не справился с задачей передать красоту оригинала. Коротко скользнув по Йонсу пустыми темными глазами, правнук императрицы сел слева от миледи и принялся терпеливо ждать, когда служанки уложат ему на колени салфетку. Мрачность заливала его лицо. Мару не двинулась с места, продолжая стоять статуей слева от госпожи. «Она что, не будет садиться?» — недоуменно подумала Йонсу. От потока впечатлений она даже забыла, как сильно хочет на волю. На секунду Ливэйг показалось, что Михаэль улыбается, глядя на нее, но нет: холеное лицо кронпринца осталось бесстрастным. Михаэль молча потягивал коктейль, глядя в окно, туда же, куда и его венценосная прабабушка. О чем он думал?       — Смотри в пол, как положено, — раздался тихий, но полный желчи приказ Мару. Губы кронпринца дрогнули в усмешке — Йонсу покраснела, поняв, что ее восхищение не осталось незамеченным.       Практически сразу в обеденной показалась обворожительная красавица-брюнетка в изумрудном платье — Селеста Ленрой. Напротив Селесты сел ее брат, Спэйси, в черном костюме, в петлице которого горел красный шелковый платок. Йонсу заметила, что Михаэль с плохо скрытым отвращением посмотрел на эльфийского наследника, скривил губы и вновь перевел взгляд на закат. На бледных волосах играли лучи заката. Если добавить в них нотку жемчуга… Йонсу закусила губу. Очередное воспоминание унес скрип двери.       Следом, сразу втроем, вошли те, кого Йонсу не знала. Первым прохромал к столу низкий толстый старик в рясе с длинной цепью, на конце которой покачивался странный металлический знак. Его лысина блестела в свете люстры. Вошедший напомнил Йонсу то ли жабу, то ли свинью, и она поспешила перевести взгляд на более симпатичных незнакомцев. Оба оказались молодыми парнями. Первый, вертлявый, с шапкой кудрявых каштаново-золотистых волос и до неестественного светлыми хитро прищуренными глазами, сел в конце стола и сразу же налег на напитки. Второй, более спокойный, явно имел среди предков южных пустынных кочевников. Его смуглая кожа по цвету ничем не отличалась от штор обеденной. Смоляные вихри чуть прикрывали синие глаза. Йонсу почему-то вспомнила о васильках и сразу же — о зиме. Север, север, мили сугробов и белый горизонт вдалеке.       Все вошедшие, устроившись за столом, молча пили поданные им напитки. Сзади стояла ровная вереница из слуг. Стало тихо. Остался лишь один незанятый стул.       — Где Кэтрин? — нарушив тишину, негромко произнесла императрица.       Мару наклонилась к госпоже.       — Кэтрин идет, миледи. Ее карета из Аливьен-иссе прибыла пару минут назад.       — Хорошо, — так же тихо сказала Астрея и взяла в руки сияющую ложку. Остальные последовали примеру госпожи.       Пользуясь тем, что ее никто не замечает, Йонсу начала разглядывать сидевших за столом людей. Наибольший интерес вызывал, разумеется, Михаэль Аустен. В лицо смотреть она боялась и потому смотрела на белоснежные манжеты рубашки, на блестящие металлические пуговицы, на его красный галстук, на обручальное кольцо с флюоритом, на выступающие вены на кистях рук… Слухи о Михаэле ходили двойственные. Некоторые говорили, что он истинный воин Света со всеми вытекающими благородными чертами, кто-то говорил, что характер правнука императрицы оставляет желать лучшего. Особо любопытные слухи ходили насчет ухода принца Валентайна, внука Михаэля. Все знали, что леди Мару изначально была замужем за Валентайном; говорили о драке, сопровождавшей уход последнего, об адюльтере его с леди Валеттой, ушедшей в тот же день, об адюльтере Мару с Михаэлем и множество других разных сплетен. Никто не знал, что являлось правдой, а что — вымыслом. Как бы то ни было, сейчас Мару и Михаэль считались показательно счастливой супружеской парой. У них была дочь — Сэрайз Аустен, в свою очередь считавшаяся самой богатой невестой империи. Через полгода девочке исполнялось двенадцать лет.       Сидевшие за столом неспешно поглощали приготовленное за день. Йонсу вдруг пришло в голову, что она совсем ничего не ела сегодня.       Михаэль к обеденным приборам не притронулся. Около него стоял лишь бокал.       — Миледи, — обратился он к Астрее, когда императрица опустошила свой, — посовещавшись с супругой, мы решили обратиться к вам за разрешением отправить принцессу Сэрайз на отдых к морю в сопровождении Спэйси Ленроя и Джейниса Селимейна.       Обращение, просьба прозвучали настолько официально и бездушно, что Йонсу сморщила нос. Разве так должны разговаривать прабабушка и правнук за обеденным столом? Спэйси Ленрой, озадачившись, перестал есть; его сестра засияла, будто на море отправляли ее.       — Это безопасно? — вопросила Астрея. — Не в нашем положении стоит разбрасываться наследниками.       — Я доверяю Селимейну, миледи.       — Я доверяю Спэйси, миледи, — вставила Мару.       У Йонсу сложилось впечатление, что супруги целенаправленно лгали.       — Как жаль, что я не верю обоим, — заметила императрица, презрев тот факт, что сидит со Спэйси Ленроем за одним столом. — Считаю, что вы торопите события. Когда я была молода, мужчина и женщина дружили годами, прежде чем решались на свидания.       Пальцы Михаэля начали снимать и надевать обручальное кольцо — едва ли хозяин отдавал себе в этом отчет.       — Не свидание, — отчеканил он мрачно. — Из соображений безопасности.       Императрица немного склонила голову в бок.       — Готовится война, я полагаю, — совершенно спокойно добавил Михаэль, будто сообщал о прошедшем дожде.       «Война». Сердце глухо стукнуло.       — Нет. Мы не обсуждали ее, — прозвучал странный ответ.       Открылись двери, и в зал вплыла высокая рыжеволосая женщина в белом платье. Внутри Йонсу пробежал холодок. Кэтрин Аустен. Взгляд буквально примерзал к ее лицу. Кожа Кэтрин была бледна, темные глаза с опасно поблескивающими белками под радужкой пугали. Подобно всем членам фамилии Аустен, женщина обладала той самой классической красотой, что смотрела на Йонсу со статуй весь день. Той самой красотой, что отравляла и приукрашивала одновременно жизнь во снах. Кем же был тот человек, почему он так похож на императрицу, ее наследника, их родственников…       — Здравствуй, Кэтрин, — леди Астрея впервые за день улыбнулась. Улыбка поразила — Йонсу едва удержалась на ногах, начав падать в воспоминание. Под небесными глазами ее сна прорезалась ехидная линия. — Садись, мы ждем тебя, — голос императрицы вернул к реальности.       Кэтрин, поклонившись, села рядом с Михаэлем. Кронпринц закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула, показывая, что встреча ему надоела, не успев толком начаться. Но даже в такой расслабленной позе он казался Йонсу сосредоточенным, собранным, с пудовым стержнем внутри, который не позволял согнуть спину — кронпринц империи Хайленд должен быть идеален даже за обеденным столом. Внешне, не внутренне. Йонсу считала его надменность омерзительной.       — Я не смогла связаться с майомингами, — вдруг отчеканила Сёршу. — Феи не доходят, мой человек не вернулся. Дани нет полгода. Требований тоже.       — Жрица храма выслала меморий на восток, — сказала Кэтрин, не меняясь в лице.       — Танойтиш не отвечает, — протянул Михаэль.       Йонсу поняла, что совершенно неожиданным образом попала на какое-то военное совещание. На нее никто не смотрел; всем не было до нее дела, только леди Селеста, отпивая из бокала, изредка изучающе смотрела на новую фрейлину.       Императрица спокойно наблюдала за закатом.       — Сегодня ночью мне нужна карета до Верберга, — произнесла она. — Мистер Броуди, не составите компанию? С города денег приходит меньше, чем следовало бы. Мару, ты поедешь со мной. Фей в том направлении не пускать. Михаэль, займись этим, следи за небом. В паре километров от замка начинается метель, встреть нашу гостью, может, она принесла новое сообщение от Майриора. Полагаю, что девочку можно отпустить в сопровождении. Лорд Вэйрон, позаботьтесь, чтобы мисс Селеста не отправляла никаких фей и не выходила из комнаты. Думаю, сегодня ей будет скучно, ведь ее любовник на ночном дежурстве.       Йонсу ничего не понимала. Леди Селеста покраснела, как рак, Мару чуть сжала кулаки, но более ничем не показала эмоций. Михаэль спокойно смотрел на свою венценосную родственницу. Старик в рясе уничтожал тушу, стоявшую в центре стола, отрезая от сочившихся жиром боков кусок за куском. Спэйси, делая вид, что ничего не слышит, ковырял вилкой в салате. Астрея тем временем продолжала:       — Полагаю, скоро прилетит фея из Каалем-сум. В городе явно что-то произошло, и мне интересно, что именно. Принести сообщение лично мне в руки. Сёршу, посети майомингов сама, если ситуация не изменится. Йонсу, дорогая, не стоит так дрожать, я чувствую. Это мешает.       Йонсу захотелось провалиться сквозь землю или, на худой конец, чтобы ее придавила потолочная плита. Щеки залила краска. На нее смотрели все: и Ленрои, и трое членов семьи Аустен, и неизвестные ей молодые мужчины, и толстый старик, оторвавшись от туши. Особенно плохо Йонсу стало от взгляда Михаэля: казалось, он смотрел на нее сквозь платье. Селеста что-то шепнула Спэйси и вновь принялась изучать новую фрейлину.       — Михаэль, уступи девушке место, — раздался неожиданный приказ.       Кронпринц с холодным бешенством уставился на венценосную родственницу. Едва ли ему когда-то приходилось уступать место.       — Прибереги взгляд для тех, кто посмел ранить твою супругу, — ровно произнесла Астрея, заставив всех присутствующих обратить внимание уже на Мару. Принцесса продолжила стоять ровно и показательно невозмутимо. — Не терплю запах крови.       Правнук, с грохотом отодвинув деревянный стул, встал. Михаэль оказался практически одного роста с Йонсу и гораздо шире в плечах. Он был сложен так же атлетично, как сотни статуй в замке. Опалив полуэльфийку взглядом темных очей, кронпринц проскользнул между ней и леди Астреей и встал около Мару. Йонсу упала на стул, после чего, сделав усилие, выпрямилась, вперив глаза в окно. Солнце практически скрылось за горами. Кажется, она поняла, почему Михаэля так притягивало окно — через отражение можно было наблюдать за всеми разом, не будучи замеченным.       Леди Селеста не находила себе места от ревности, безымянные парни переговаривались, Спэйси печально смотрел в стол. Леди Астрея выносила приговоры безучастно, все так же наблюдая за закатом.       — Прошу миледи просить меня, — произнесла Мару. — Не хотелось доставлять вам неудобства и волновать мужа. Я сейчас же уйду с вашего разрешения.       — Михаэль, это недопустимо — нападение на члена императорской фамилии в столице Хайленда, кем бы он ни был, — заметила правительница. — Немедленно займись.       Черты лица кронпринца казались высеченными изо льда, в них переливалась тихая ярость. «Какой надменный, — подумала Йонсу. — Они и Мару созданы друг для друга». Главная супружеская пара Хайленда, воссоединившись, заставляла замереть сердце от красоты. Холодные, благородные… За все время, что Йонсу смотрела на них, между Мару и Михаэлем не промелькнуло ни искры. Даже аморфный Спэйси Ленрой смотрел на принцессу с большей страстью. Уж не про Мару ли Аустен шла речь в парке? А жениться он должен был на малышке Сэрайз?       — С вашего разрешения я провожу супругу в наши покои, — голосом Михаэля можно было резать металл. Йонсу не знала, что его больше вывело из себя: освобожденный стул или ранение Мару.       — Нет, она дойдет сама, — сказала императрица. — Поднимись на крышу и встреть Бесплотного клинка. Наша гостья прибыла.       В окно билась метель.       — Миледи, — Михаэль подчеркнул обращение, — я не единственный в зале, кто способен принять гостью достойно. Прошу разрешения проводить супругу.       — Ты единственный, кому я доверяю в этом зале, — отчеканила императрица. — Не продолжай со мной спор и иди. Твоя жена — не маленькая девочка и уйдет сама, чтобы не портить мне настроение своей вонью. Мару, посети лекаря, прежде чем садиться в мою карету. Твоя дочь достаточно сообразительна, чтобы собрать вещи на завтра?       — Полагаю, что так, миледи, — крайне вежливо согласилась Мару. — Я исполню ваши приказы незамедлительно.       Михаэль резко направился в сторону выхода и исчез из обеденного зала, оставив лишь запах крепких духов. Мару, помедлив, выбрала противоположные двери. Спэйси с грустью крутил в бокале трубочку для коктейля. Двери за их спинами мягко захлопнулись.       — Итак, — произнесла императрица. — Йонсу Ливэйг. Я помню. Это тебе был отдан приказ вернуть принцессу Кэтрин Вилариас на ее законное место, верно?       — Да, миледи, — чуть слышно ответила полуэльфийка. Этот период жизни она помнила.       — Пока Рейниария искала ее, ты прохлаждалась на Гиперборее.       Йонсу смешалась, растерялась и, в конце концов, начала нервничать. Заметив, что задрожали руки, она спрятала их под стол. Сёршу в упор смотрела на нее, что не добавило радости. Десница империи точно знала о всех грехах Ливэйг.       — Впрочем, оказалось, что ты угадала, не так ли? Кэтрин скрывалась на Гиперборее. Вы нашли ее, — леди Астрея отпила из бокала. — А потом ты ушла, сорвав задание. Если бы не Кестрель Весса-Очария, что стало бы с наследницей?       Йонсу не знала, что ответить. В голове проносились варианты, казавшиеся ей один нелепее другого, а выглядеть глупой не хотелось.       Как проклинала Ливэйг тот день, когда струсила перед войной и ушла, оставив родственницу правительницы прямо перед осадой планеты! Содеянное стоило ей половины воспоминаний детства.       Внезапный порыв ветра принес снег, ударивший в окно как стена. Стекло задребезжало в креплениях рамы. На мгновенье в зале стало чуть темнее. Астрея не пошевелилась, остальные отреагировали ей под стать. Только Спэйси чуть вздрогнул и сделал еще более страдальческое лицо.       — Мне нужно подняться. Марко, идешь со мной.       Императрица стянула с колен льняную салфетку, вышитую вензелями правящего дома, и, бросив ее на стол, встала. Ее платье пахло чем-то цветочным, напоминающим мяту. Спина Йонсу взмокла. Полуэльфийка никак не могла привыкнуть, что находится рядом с одной из владык Мосант. Только услышав, как хлопнула дверь за Астреей, новоявленная фрейлина выдохнула и опала на спинку стула. Благоговейный ужас, вызванный наплывом воспоминаний, ей внушала лишь правительница империи, с остальными ее ничто не связывало. Остальные страшили намного меньше, каждый в своей степени. О «заслугах» Сёршу и Кэтрин знали и в глуши материка — Йонсу же, проживая в столице, была прекрасно осведомлена о них, но бояться… Нет, бояться людей она не умела. Йонсу ничего не могла с собой поделать, но с уходом императрицы ей стало значительно легче. Собрание, на которое она так неожиданно попала, не менее неожиданно закончилось.       Первым, допив свой бокал, вышел безымянный толстый старик, затем, рявкнув что-то напоследок — Сёршу. Остальные уходить не спешили. Явно воодушевившись после ухода императрицы, ее Правой руки и старого казначея, Спэйси, Селеста, оставшийся неизвестный парень начали обсуждать планируемое путешествие Спэйси и принцессы Сэрайз. Вкатили новую тележку с напитками, со столов начали убирать первые и вторые блюда. На белоснежных тарелках появились свежие фрукты и засахаренные марципаны. Впрочем, о Йонсу не забыли: одна из служанок налила ей полную тарелку супа, принесла мраморного мяса и десерт. Есть не хотелось, потому Йонсу смогла запихнуть в себя лишь пару ложек первого, блинчик и, залпом выпив стакан воды, поспешила в сторону дверей под аккомпанемент из дикого хохота и сальных шуток. Йонсу захотелось исчезнуть из этого странного места, где все было ненастоящим, и она тоже, застрявшая в глупом платье и бесчисленных шпильках в волосах. Лошади казались ей искренней и свободнее людей, что ужинали в обеденной зале леди Астреи. И тем более самой миледи.       Не такой Йонсу представляла правительницу империи, совершенно не такой… Сердце Хайленда показало слишком мало картин прошлого. Наверное, стоило задержаться на пару дней, чтобы утихомирить тоску и жажду воспоминаний внутри. Тем более… Новые люди, новые впечатления, возможность повеселиться и поделиться радостью с другими. Здешняя молодежь явно знает толк в веселье.       Целых две причины остаться в замке.       Подумав, что надо бы узнать, где находится ее комната, Йонсу огляделась в поисках какой-нибудь служанки. Коридор оказался пуст. Не успела она пройти и пары шагов, как рядом оказалась мисс Ленрой. Придворная дама была ниже собеседницы ровно на голову.       — Новая фрейлина, да? Йонсу? Называй меня просто Сель.       Йонсу с некоторым удивлением уставилась на Ленрой. Подобная теплота казалась в столице чуждой.       — Тебе не показали комнату? — догадалась Селеста. — Давай отведу.       После такого любезного предложения помощи леди Ленрой вдруг резко начала нравиться Йонсу. Она была своего рода противоположностью Мару — открытой, не погрязшей в управлении замком. От выпитого Селесте стало весело, а щеки дамы раскраснелись. Короткие черные волосы мисс Ленрой обрамляли миловидное скуластое личико. Ливэйг невольно залюбовалась ей. Селеста была… живой.       — И как же тебя сюда занесло?       — Меня попросили, — сказала Йонсу.       — Попросили? — удивилась Ленрой, отхлебывая из очередного бокала. — Скорее потребовали. Просто так сюда никого не требуют. Ладно, расслабься, — заявила Селеста, потянув ее за руку к лестнице. — Тут весело. Не то что «за стеной». Эй, здесь есть кто-нибудь? — крикнула она в коридор. — Леди Астрея уезжает, можно повеселиться, — шепнула леди Ленрой, заговорчески ей подмигнув.       Йонсу диву давалась: она и представить не могла, что здешние придворные дамы ходят по старинным коридорам с бокалом в руке и запутываются в собственном подоле. Но «веселья», как ни грустно, Йонсу давно не хватало. Она забыла, когда последний раз проводила вечера с друзьями. Ей даже пришлось признаться себе, что совершенно не помнит, когда последний раз видела кого-то, напоминающего друга.       Откуда-то выскочила служанка в белом полотняном платье.       — Принеси чего покрепче в мою спальню, — приказала ей Селеста. — И закуску не забудь!       — Я не…       — Да брось! — отмахнулась Селеста. — Выпьешь, разговоримся, потом придет мой брат, потом Мишель… Весело будет! Иди! — прикрикнула она на служанку.       Йонсу двинулась вслед за сиявшей Селестой в сторону ее покоев. Бесконечная череда коридоров и переходов привела их к высоким дверям со вставками из белого золота по деревянному полотну. За ними оказалась большая уютная спальня в бежевых тонах с широкой кроватью под балдахином, глубокими креслами и двумя окнами, между которыми стоял круглый столик. На столике стояла странная черная коробка в проводах. Йонсу во все глаза уставилась на нее. В королевстве, по слухам, царил технический прогресс, а в Анлосе запрещалось даже пользоваться огнестрельным оружием. Техника и вовсе признавалась чем-то от лукавого.       Налив себе новый бокал, хозяйка комнаты села на кровать. Йонсу, чувствуя себя неудобно, осталась стоять.       — За стеной остался кто-нибудь? — хриплым голосом спросила Селеста, отпивая. Ливэйг помотала головой. У нее не то что за стеной — у нее не осталось никого в целом мире.       — Ну и хорошо. Скучать не будешь, — Селеста налила новый бокал и протянула ее Йонсу. Пришлось принять. — Пользуйся тем, что тебе повезло попасть сюда.       — Как?       — Ну, — придворная дама хихикнула, откинувшись спиной на покрывало, — я сплю с наследником империи. Мару когда-то начинала как я — скоро я ее сменю. Поверь, Ригель и Марко тоже неспроста едят с леди Астреей за одним столом.       Йонсу показалось, что она ослышалась. Подобная информация напрочь отказывалась укладывать в голове. Столь откровенный разговор был внезапен. Видимо, мисс Ленрой очень сильно перепила — либо же чрезвычайно открыта и непосредственна от природы.       — С наследником? — сумела выдавить Йонсу, садясь на кровать.       — О, да, — Селеста самодовольно улыбнулась. — Даже не знаю, что круче: знать, что он выбрал тебя, или быть с ним.       — Ты сказала, что Мару начинала как ты…       Селеста снисходительно улыбнулась.       — Ну это же все знают! Она была обыкновенной шлюхой в Аливьен-иссе и продавалась за гроши, а потом сделала что-то такое, — эльфийская дева выделила голосом это слово и кокетливо закатила глаза, — что принц Валентайн кучу лет терпел ее блядство с Михаэлем. Устроил ее фрейлиной. Пока играл в войнушку на границах, Мару время не теряла. Смотри, кто она теперь. У врагов тоже нужно учиться.       Йонсу в жизни не слышала ничего грязнее и теперь не знала, о ком думать хуже: Селесте, Мару или Михаэле.       — Он тоже хорош, — продолжила малоприятную тему Сель. — По-моему, он в этом замке только с Сёршу не переспал — страшная, как гиена! Мужчины… Им лишь бы одно.       Хлопнула дверь. Это оказался Спэйси. Костюм он уже сменил на более простой и, держась за голову, сел на ближайший диван.       — Что, братец, похмелье мучает? — со смешком подколола Селеста. — А мы тут про тебе подобных говорили. Все еще рукоблудишь на портрет Мару? — она, издеваясь, пару раз показала странный жест у паха. — Она скорее тебе подсвечник в задницу запихнет, чем сама даст. Хотя ты бы все равно не знал, что с ней делать, если бы дала. И почему мой брат такой идиот?       Только сейчас Йонсу сообразила, что маска тоски красовалась на лице Спэйси отнюдь не по причине фатальной грусти. У парня дико болела голова. Сообразила она и другое: пахло от обитателей замка не духами. Йонсу с сомнением посмотрела на бокал, что держала в руке. Почему бы не попробовать? Йонсу осторожно хлебнула бархатистый коричневатый напиток и сразу же закашляла. Жидкость жгла и горчила.       — Залпом пей, — подсказала вездесущая Селеста, залихватски осушая очередной бокал. — Привыкнешь. Спэйси, Астрея точно уезжает?       — Нас когда-нибудь останавливало ее присутствие? — выдал зашедший кудрявый парень, бросая в Селесту прозрачный небольшой пакет с чем-то легким, растительным по структуре.       — Риг, я не буду колоть эту бурду, — заявила мисс Ленрой и скинула пакет на пол. — Не хочу попасться Астрее или Сёршу.       — Сель, серьезно, ты думаешь, что они ничего не знают? После того, как мы сожгли старую спальню Марко?       — Он сам ее сжег, — отрезала Селеста, но больше спорить не стала.       Как оказалось, кудрявого звали Ригель. Ригель происходил из семьи правителя Мёрланда. Насколько знала Йонсу, у правителей пограничного архипелага всегда были проблемы с Анлосом. В том числе из-за черного рынка.       — Новенькая будет? — Ригель кивнул в сторону Ливэйг. Йонсу выпучила глаза.       — Нет!       — Вы все тут просто трусы, — заявил Ригель и, подобрав пакет, сел в самый дальний угол. Селеста швырнула в него подушкой.       — Братец, прекрати страдать над Мару! Что ей эта царапина на боку! Она и так вся продырявенная!       Йонсу поморщилась от последнего слова. Абсолютное косноязычие.       — Ты бы потерялся в ее бездонных недрах, — добавила Селеста. Скорее всего, она безумно завидовала хайлендской принцессе и говорила гадости только потому, что женат Михаэль был все же на Мару.       — Сказали, что выезжаем завтра, — убитым голосом, наконец, сообщил Спэйси. — Я лучше бы поспал дома.       — Дурак, — сказала ему сестра. — Все на свете хотят вашей свадьбы, кроме тебя! Она богатая и симпатичная, что тебе еще надо?       — Воспитание, — пробурчал Спэйси вполголоса.       — Ха! Кому оно нужно?       В комнате появился новый персонаж. Методом исключения Йонсу вычислила, что это лорд Вэйрон.       — О-о-о, что там было сейчас! — выкрикнул он прямо с порога. — Бесплотный клинок напал на Михаэля. Астрея запустила ее под небеса.       — Да ты мастер рассказывать, — фыркнула Селеста. — Она уехала?       — Да. И Мару тоже.       — Сёршу?       — Да что тебе эта Сёршу? — крикнул Ригель из угла. Йонсу автоматически хлебнула напиток из бокала. Он оказался на удивление приятным и вызывал странные слабые воспоминания.       — Да, Сель, что она нам сделает? — раздался несчастный голос Спэйси. — Михаэль скорее ее заставит уйти, чем нас.       — Да что Михаэль? — Марко Вэйрон развязно упал между Йонсу и Селестой на кровать. Ливэйг сжалась на своей половине; лорд же повернулся к ней спиной, словно не замечая. — Бери выше. Астрея.       — Опять хочешь начать свою сказку про ночь, проведенную с этим бревном?       — Давайте лучше про что-нибудь другое! — сменила тему Селеста. — Что тебе папа рассказал про вчерашнее, Спэйси?       Эльфийский наследник, как куль, лежал на диванчике. Йонсу с удивлением обнаружила, что допила бокал. Впрочем, Селеста мигом исправила это упущение. Жидкость горчила, но в голове появился легкий туман. Было приятно сидеть так, прислонившись к спинке кровати, смотреть, как рука лорда Вэйрона незаметно поглаживает округлое бедро Селесты, и слушать то, что она никогда бы не услышала, как говорила Ленрой, «за стеной». Происходящее освобождало скрытые за завесой воспоминания. Когда-то у Йонсу были друзья. Когда-то она была не одна.       — Ну… Опять Тринадцатая звезда…       — Кто? — неожиданно даже для себя спросила Йонсу.       — Террористическая религиозная группировка, — ответил Ригель из угла. По комнате бродила странная смесь запахов: алкоголя, цветов, листвы и моря.       — Фанатики, — перевела Селеста.       — Обычным про них не говорят, — сказал лорд Вэйрон, целуя эльфийку в ушко. — Зачем беспокойства? Они грабят торговые пути, пытаются разрушить храмы, города. Верят в какую-то Тринадцатую звезду. Идиоты. Кто верит в эти звезды?       — Я пробыл в храме семь лет, — заявил Ригель, — и могу заверить — никто.        — Мы сюда пришли политику обсуждать или веселиться? — раздраженно произнесла Селеста Ленрой.       Ее слова послужили командой к шумным действиям, и наступил хаос. В уши Йонсу, оглушая, ударила волна музыки, в открывшиеся двери хлынули люди, человек двадцать: танцовщицы, танцоры, официантки, пажи… Живое море тел двигалось, шумело и перетекало с места на место. Опустошив второй бокал, Ливэйг с удивлением обнаружила, что у нее кружится голова. Лица смешались; музыка утихла, словно накрытая толстым пологом. Йонсу блуждала взглядом по окружающему пространству, с интересом разглядывая спальню, которая сейчас больше напоминала танцпол. Спэйси затянуло в гущу девушек; Ригель погряз в пряно пахнущем дыму. Слева от нее началась какая-то возня между Селестой и лордом Вэйроном: Йонсу даже не сообразила, что они делают. Кто-то любезно раз за разом подливал ей в бокал туманящий сознание напиток.       Голова у Йонсу окончательно пошла кругом. Бокал она усилием воли смогла поставить на прикроватную тумбочку и, подобно леди Селесте, чье платье уже загадочным образом успело расстаться с хозяйкой, расслабленно откинулась на кровать. Потолок плыл. Ливэйг чудилось, что ее крутит на какой-то адской карусели. Стоило закрыть глаза, как карусель начинала новый сумасшедший оборот, стоило открыть — мир возвращался на место и медленно покачивался, как на волнах. Йонсу даже опустила ногу на пол — вдруг кровать и в правду понесло по водам реки? Тупо уставившись в вездесущую хрустальную люстру, горевшую на потолке, Ливэйг ни о чем не думала. Любая мысль разбивалась о стену алкоголя, гасившего способности рассуждать здраво. Любое ощущение, кроме ощущения тошноты — тоже. Слева что-то происходило, слышались звуки шумной возни и сопения, но Йонсу даже не стала поворачивать голову, чтобы полюбопытствовать — ее это не интересовало.       Хотелось спать.       Последним событием, отпечатавшимся в памяти, стал скрип двери.