Эклектика

16 число месяца Альдебарана, кронпринц Михаэль Пауль Джулиан Аустен

      Эльтаис Аустен. Основатель Хайленда, человек, чьей магией отстроен северный замок, завоеваны земли от западного побережья до восточных гор. Убийца, заставивший коренные народы долины Сёльвы зарыться в земли, отправиться в пустыни и продать свободу Королю. Похоронен в морской пучине. Никем не забыт. Тени его поступков очерняют славу империи даже сейчас. Михаэль — его внук, но о том напоминают только острые скулы и вены цвета серебра.       Нёрлэй Аустен. Отец. Тот, чья рука едва не размозжила череп будущей супруги о лед, тот, из-за кого мать Михаэля осталась психически больной. Прародитель всех городов долины, человек, поставивший на колени Аланду, Мёрланд, Верберг… Похоронен в морской пучине. Никем не забыт. Нёрлэй Аустен пролил слишком много крови, чтобы уйти без осуждений.       И он — тоже.       Михаэль опаздывал, обед начинался через десять-пятнадцать минут, но кронпринца это мало волновало. Астрея простит единственного наследника, чье серебро испорчено столь мало. Например, Китти Вилариас, родственницу в одиннадцатом поколении, правительница считала наследницей только формально. Теперь Китти лишилась и этого звания: после отказа своенравной девицы выходить замуж Астрея сослала родственницу в храм — подальше от Кестрель. Кэтрин Аустен не сможет родить из-за собственной силы. Сэрайз слишком молода. Да, пока Михаэль — единственный наследник. С него сдувались пылинки и из него же выбивалась непокорность — одновременно. Если бы Астрея понимала людей чуть более, то обманчивая молчаливость Михаэля раскрылась бы давно.       Он коснулся выключателя и вышел из ванной комнаты, по пути вытираясь полотенцем. Апартаменты пустовали — собственно, как обычно. Забежавшая на минуту служанка осмелилась положить лишь свежевыстиранный и выглаженный костюм. Михаэль оценивающе скользнул взглядом по нему. По какой-то причине сегодня принесли черный, хотя принц предпочитал серые, белые и изредка синие. Этот костюм, однако, был хорош. Золотые начищенные пуговицы сияли, как маленькие солнца.       В дверь постучали. Михаэль бросил изучать пуговицы. Кажется, золото вербергское…       — Да?       Заглянувшая служанка мгновенно залилась румянцем при его виде. Михаэль выжидающе поднял бровь. Обычная девчонка с обвязанными вокруг головы рыжими косами и миленьким личиком. Некрасивых в замок не берут — зачем огорчать правительницу? И кронпринца, падкого на прелестных женщин. Смешно, ведь многие не понимают: независимый характер соблазняет сильнее, его приятно сломать. Обольстительные фигурки входят в набор для одной ночи. И когда позади тысячи и тысячи ночей…       — Пришла еще одна фея из Каалем-сум… и… вам пришла фея из Верберга… принц.       — Хорошо, — ответил Михаэль с прохладой. Глупая фея должна была подлететь к окну спальни, а вместо этого заявилась в общее селение. Теперь весь замок знает, что Михаэлю Аустену пришло письмо от Эрродана Ленроя. Слухи распространяются быстро, часто не успеваешь их пресекать. Приходится казнить без долгих расследований. Такова современная империя, которую он построил сам. Империя — отражение характера хайлендского кронпринца, империя — отражение настроений всего мира. Расколотая, холодная, жестокая и, как ни прискорбно, бездушная. В ней не осталось места прошлой детской наивности, безоговорочной любви к создателю и молчанию.       Михаэль взял в руки сложенную вчетверо бумажку, перевязанную почтовой алой лентой. Да, педантично-четкий почерк Ленроя-старшего сложно не узнать. Особенно аккуратно он писал цифры.       Отвернувшись от служанки, продолжавшей смирно стоять в дверном проеме, кронпринц прошагал к окну.       Ленрой, извиняясь через строчку, писал, что полную мобилизацию провести не удалось. Десница непривычно пристально наблюдала за городом через шпионов. Наблюдала и Мару. Получилось только оптимизировать производство оружия и защиты, предупредить командиров. Кроме того, леди Сёршу потребовала доклад о бюджете, особенно просила уделить внимание налогам и военной сфере. Было бы опасно продолжать мобилизацию, писал Эрродан, снова извиняясь.       Михаэля захлестнула волна подозрения. Если Ленрой так открыто рассказывает о действиях Сёршу, почему бы Эрродану не делать то же самое о действиях самого Михаэля? Тем более, из головы не выходил маленький заговор Мару и эльфийского владыки за его спиной. Тьма дери, почему они вдруг решили, что могут распоряжаться судьбой его дочери?       — Передать императрице лично в руки, — негромко произнес кронпринц, вытаскивая из ящика стола писчую бумагу и перьевую ручку. — Не говори вслух, от кого оно, я подпишу. Как можно скорее передай, — чиркнув пару слов об эльфийском городе и неуплате налогов, он сложил бумагу. — Постарайся не встречать леди Мару. Поняла?       Девушка послушно приняла в руки записку.       — Завтра в три.       Служанка подняла глаза на него, стоящего буквально в паре сантиметров. Михаэль не удосужился даже закутаться в полотенце. Он не находил причин для стеснения. Глупо и странно считать себя небезупречным, находясь в родственных связях с богами. Единственный изъян нынешнего кронпринца империи, как и всех предыдущих, заключался в характере.       — Простите…       — Приходишь сюда завтра в три, — повторил он. — Уходи.       Апартаменты снова опустели, освободив голову от ненужных мыслей.       «Шестьдесят шесть миллионов из Верберга, — принялся считать Михаэль. — Около восьмидесяти из Аливьен-иссе и окрестностей. На Каалем-сум можно не рассчитывать. Я спасу от жизни сто сорок шесть миллионов смертных… и себя». А стрелка часов, между тем, уже касалась времени обеда в зале леди Астреи. «Мару прочтет мысли этой дуры обязательно, — думал кронпринц, спешно расчесывая волосы, которые уже успели высохнуть от невыносимой жары столицы. — А дура будет думать только о завтрашней встрече. Про письмо даже не вспомнит, пока не увидит Астрею. Все получится».       Да, все обязано получиться. Осталась лишь пара штрихов. Для правдоподобия можно даже обмолвиться о возможной войне — Астрея все равно не воспримет слова всерьез, и тем неприятнее для нее будет первая битва.       Белая рубашка приятно холодила тело. Пиджак он застегнул на одну пуговицу из двух — как положено по этикету. Ловко завязав любимый красный галстук на шее, Михаэль вышел из спальни и направился наверх, к обеденной зале.       Рассуждай объективно. Не позволяй эмоциям принимать неверных решений. Он прожил слишком много и знал, что большинство вещей на свете не имеет смысла. Все имеет конец, разница лишь в том, когда и при каких обстоятельствах он придет. И Михаэль с содроганием понимал, что заслужит на похоронах скорее овации, чем искренние слезы, а вырубленный мечами общественный строй развеется по ветру, не успеют опустить гроб. Он не мог этого допустить. И, говоря искренне, второе занимало сильнее первого.       Ароматы блюд и духов ударили в лицо вместе с какофонией чужих мыслей. Слишком большое количество разумных существ в зале не позволяло отделять нужные суждения от общего фона. Около стола сновали юноши и девушки с подносами, полными изысканно-вычурных тарелок: глубоких, закусочных, десертных, удлиненных для рыбы, салатниц, розеток и креманок… Вазы, соусницы… Михаэль окинул взглядом собравшихся (слуги его не интересовали). Астрея неспешно пила приготовленный напиток, выпрямив спину так, будто та не гнулась совсем. При виде Михаэля она чуть кивнула головой в знак приветствия — только он удостаивался этой чести. Сёршу пила кофе. Она даже не взглянула на зашедшего — их отношения испортились давно, еще в те времена, когда в столице обитала дочь Сёршу, за которой Михаэль из вредности ухаживал, хотя ничего красивого девушка собой не представляла. Рядом с Астреей стояла Мару, непривычно нервная и зажатая. И, наконец, за стулом правительницы пряталась Йонсу в темно-зеленом платье, очень похожем на то, которое было на полуэльфийке в день их первой встречи. Роскошные волосы Ливэйг Мару, зная о слабостях мужа, приказала стянуть в косу. Настоящая Йонсу никогда бы не позволила сделать подобного… Полная свобода — вот ее кредо. Погасив улыбку, Михаэль сел за стол слева от Астреи. Теперь он не мог наблюдать за Ливэйг, но знал, что та смотрит на него. Впрочем, не только она. Мару сверлила мужа взглядом; около тарелки Астреи Михаэль заметил записку, уже открытую и прочтенную. Наказание за невыполненное Эрроданом задание не заставит себя ждать, а Сёршу в очередной раз останется с носом. Их малопонятное другим противостояние никогда не заставляло скучать.       — Смотри в пол, как положено, — услышал Михаэль голос Мару и с трудом сдержал улыбку.       Вслед за принцем в зале появилась Селеста, после — Спэйси Ленрой. Ментальная связь с женой мгновенно раскалилась добела. Михаэль буквально физически ощущал недовольство Мару появлением Селесты. Сам он испытывал непреодолимое желание ударить Спэйси. Помимо неприкрытого флирта с Мару, возможных отношений с дочерью Михаэля раздражал факт того, что в петлице черного костюма Ленроя-младшего алел платок.       В зал ввалился мистер Броуди — древний, как сам Каалем-сум, казначей империи. Старость настолько подкосила Броуди, что бедные адепты исцеления не знали, как еще «оживить» застывающую кровь. Михаэль даже не помнил, откуда казначей родом. Конечно, Броуди хорошо выполнял свою работу, но как личность не привлекал нисколько. Они были слишком разными. Например, Михаэль не боготворил деньги и не стучал правительнице на всех обитателей замка. Казнить бы его, да кто, кроме Броуди, будет с такой любовью копаться в счетах?       Вэйрон Марко — очередной выходец из пустынь наравне с Сёршу. Вот только, в отличие от последней, парня красотой не обделили. Иногда Михаэлю казалось, что Марко — потомок или перерождение его сына Вердэйна, посещавшего пустыни много лет назад. Те же вороные волнистые волосы, те же синие глаза и устремленный вперед профиль. Михаэль невольно относился к парню с несвойственной себе теплотой. А слухи о любовной связи Марко и Астреи наследника империи только забавляли. Астрее никто и никогда не был нужен…       Другое дело — Ригель. Принц Мёрланда выводил Михаэля из себя одним видом. Ригель жил в Анлосе на тех же основаниях, что и Ленрои — в качестве заложников, гаранта послушания провинций. Возможно, Ригель это понимал: не проходило ни дня, чтобы он не испытывал терпение обитателей замка. Особенно буйствовала по поводу присутствия Ригеля Сёршу: бывший Клинок Короля прекрасно знал об отношениях Мёрланда, находящегося на самой границе, и королевства. Раздражалась при его виде даже дипломатичная и сдержанная Мару.       Отношения с Мёрландом всегда были тяжелы и противоречивы… Михаэль с некоторым интересом взглянул на оставшийся стул. Где же главный палач Анлоса — Кэтрин Аустен? Неужели проклятие совсем разъело ее сердце?       — Где Кэтрин? — спросила Астрея, озвучив его первый вопрос. Мару наклонилась к правительнице. Это, как показалось Михаэлю, далось ей с некоторым трудом. Он насторожился. Утром все было нормально.       — Скоро будет, миледи. Ее карета из Аливьен-иссе прибыла пару минут назад.       — Хорошо, — так же тихо сказала Астрея и принялась за трапезу.       «Аливьен-иссе? — Михаэль чуть нахмурился. — Какая нелегкая понесла туда Кэтрин? Я думал, недоразумение с Оскаром забыто…» «Она подозревает его в предательстве», — раздался в голове голос Мару. Михаэль взял в руки первую попавшуюся рюмку. Да, в последние года Аливьен-иссе наглел и становился вторым центром — но предательство?.. Странное предположение. Неужели Астрея начала чувствовать, что ее водят за нос? Знала бы она, что занимается этим ее собственный правнук, любимый и единственный… А Оскар, как и Саманта, слишком любит его, чтобы отказывать, и слишком любит власть, чтобы отказываться от подобных предложений. Когда империя развалится, все достанется им, потомкам первых людей. Михаэль же… Он, наконец, отдохнет и освободит от ответственности Сэрайз.       Собравшиеся начали невозмутимо есть. Михаэль не был голоден и потому взял в руки бокал с красным вином. Даже алкоголь и прочий дурман не помогал забыться и победить дамоклов меч мыслей. Эффект опьянения был слишком короток. Михаэль предпочел бы не помнить: события прошлого висели мертвым ненужным грузом. Иногда кронпринц жалел, что отказался от исцеления крови вслед за Аделайн. Наверное, стоило бы посещать храмы хоть иногда.       Только закончив с красным вином, принц понял, что Селеста Ленрой выжидающе смотрит на него. Взмах черной брови, легкое движение головой, семь постукиваний ноготками по бокалу — Михаэль понял, что встреча назначена на семь вечера. Он чуть кивнул в знак согласия. Селеста из кожи вон лезла, чтобы сменить Мару на посту левой руки Короны, делала все. Интересно, до каких унижений согласится дойти смертный, чтобы стать ближе к власти?       «Играй, но не заигрывайся», — раздался голос жены в голове. На ней было прекрасное голубое платье. Мару — достойная партия кронпринца империи. Зачем менять давнюю подругу души на глупую красивую куклу для тела? Почему она этого упорно не понимала и душила ненужными подозрениями?       «О чем ты?»       «Ты обещал».       Разумеется, обещал. Он не разбрасывался обещаниями и выполнял их. Михаэль знал, что жизнь Мару целиком зависит от него. Умрет он — умрет она. Астрея выгонит Мару из столицы быстрее, чем вдова успеет сказать слово, а голод вампира добьет через пару месяцев. Чтобы выжить, Мару придется или убивать по паре человек в день, или уйти на крайний север, к хрустальным девам. Следом умрет Сэрайз — от отсутствия пищи или чужих рук. Никому не нужен вампир на троне. Вампиры в целом никому не нужны…       «Одна из многих», — мысленно ответил Михаэль.       Мару завела глаза под потолок. Однако его супруга была не в том положении, чтобы указывать на измены. Не ей, в прошлом обычной любовнице, напоминать о верности. Михаэль вспомнил, пользуясь блоком, что когда-то связался с этой женщиной, чтобы унизить внука, а что теперь? Он не знал никого в целом мире, кто был бы ближе по убеждениями и мировоззрению. Такое сочетание рассудка и женского пола — редкость.       «Мы должны сказать Астрее, что хотим отправить Сэрайз на юг, — напомнила Мару. — Астрея может быть против. Нам не нужны проблемы, не забыл? Если всегда быть послушными, то мелкие прегрешения останутся незамеченными. Ты учил меня этому».       Михаэль через блок подумал, что хороводы на цыпочках вокруг спятившей бабки его невыносимо достали. Астрея презирала всех, даже его, а Мару доставалась порция отборной ненависти, ведь она стала фрейлиной. Мару определенно стоит молчать.       «Я переговорю с ней».       Михаэль кинул взгляд на императрицу. Астрея медленно допивала коктейль.       — Миледи, — обратился он к ней, когда бокал оказался опустошен, — посовещавшись с супругой, мы решили обратиться к вам за разрешением отправить принцессу Сэрайз на отдых к морю в сопровождении Спэйси Ленроя и Джейниса Селимейна.       Иногда приходилось идти на компромиссы.       — Это безопасно? — вопросила Астрея. — Не в нашем положении стоит разбрасываться наследниками.       — Я доверяю Селимейну, миледи.       — Я доверяю Спэйси, миледи, — вставила Мару.       — Как жаль, что я не верю обоим, — заметила императрица. — Считаю, что вы торопите события. Когда я была молода, мужчина и женщина дружили годами, прежде чем решались на свидания.       Михаэль остолбенел. Как она может говорить такое, она, сообщившая ему и Аделайн, незнакомых друг с другом, о свадьбе за три дня до события? Мару кинула на него косой взгляд: видимо, недоумение оказалось заметным. Громогласное признание Ленроя к ней вызвало бы меньшее удивление.       — Не свидание, — отчеканил Михаэль. — Из соображений безопасности.       Императрица немного склонила голову в бок.       — Готовится война, я полагаю, — решил добавить он. Нужно же как-то объяснить причину внезапного отъезда дочери для других? Михаэль бы не вынес, если бы окружение поняло, что он проиграл в битве характеров собственной жене.       — Нет. Мы не обсуждали ее, — прозвучал ответ, и Михаэлю ничего не оставалось, кроме как мысленно признать: вера Астреи в несокрушимость союза империи и королевства непоколебима.       В этот момент открылась дверь в обеденную залу.       В проеме показалась Кэтрин Аустен. Рыжие волосы спускались к груди, как ручейки крови на снегу белого платья, пухлые строгие губы, как всегда, были крепко сжаты. Кэтрин напоминала одну из многочисленных мраморных статуй. Ее мать по воле правительницы империи вышла замуж за одного из родственников короны. Дочь родилась поразительно красивой — и бесплодной. Смешение крови сыграло свою злую роль, а сила звезды, дарованная Кэтрин, окончательно поставила крест на дальнейшем потомстве. Михаэль, впрочем, не мог представить мужчину, которому бы хватило храбрости ухаживать за ней. Сам бы он не отважился, в чем честно признавался.       — Здравствуй, Кэтрин, — произнесла Астрея. — Садись, мы ждем тебя.       Та послушно села на свободный стул, оказавшись рядом с Михаэлем. Он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, чтобы не касаться Кэтрин.       «Астрея дала согласие или нет?» — озадаченно обратилась к нему Мару. Михаэль не имел понятия. Наверное, стоило подождать, пока решение протиснется по извилинам спятившей бабки. Тем более, что началось то, ради чего они все, собственно, собрались.       — Я не смогла связаться с майомингами, — открыла доклад Сёршу. — Феи не доходят, мой человек не вернулся. Дани нет полгода. Требований тоже.       Майоминги. Неизменно черное пятно на карте. Ненавидевшие солнце скелеты окончательно обозлились на империю, когда наследник Диких островов украл призрачный огонь. Михаэль прекрасно знал, что сейчас майоминги находятся под протекцией королевства. «То есть они единственные, кто останется цел после войны», — перефразировал он. Конечно, существовала вероятность, что взбешенная императрица разрушит Браас до основания, но об этом Михаэль старался не думать. Для него Браас оставался наиболее безопасным местом Хайленда.       — Жрица храма выслала меморий на восток, — ска­зала Кэт­рин глухо.       Еще интересней. С каких это пор мемории храмов что-то решают? Армией и в том числе мемориями командуют Михаэль и Сёршу. Он прекрасно видел, как побагровела от ярости десница, сидя на другом конце стола. Наверное, им стоило поговорить об этом.       — Танойтиш не отвечает, — лениво соврал Михаэль. Наверху лежали два письма из Каалем-сум, о которых он предпочел забыть. Зачем кому-то знать о похищенных кораблях? Будто они могли их вернуть.       «Война?»       «Определенно».       Астрея молчала, смотря на закат. Михаэль невольно тоже начал смотреть в окно. В столице, окруженной горами, всегда темнело рано, и роскошная обеденная зала тонула в голубовато-лиловых лучах. Уходившее за заснеженные горы солнце поражало непривычно ярким цветом. «Холод, — подумал Михаэль. — Приближается зима». И от этой мысли стало тепло на душе. Он угадал план Синааны и переиграл Короля. Зима всегда приносит войну. Михаэль самодовольно улыбнулся.       «Не радуйся, — посоветовала Мару. — Все неприятности еще впереди».       — Сегодня ночью мне нужна карета до Верберга, — произнесла Астрея. — Мистер Броуди, не составите компанию? С города денег приходит меньше, чем следовало бы. Мару, ты поедешь со мной. Фей в том направлении не пускать. Михаэль, займись этим, следи за небом. В паре километров от замка начинается метель, встреть нашу гостью, может, она принесла новое сообщение от Майриора. Полагаю, что девочку можно отпустить в сопровождении. Лорд Вэйрон, позаботьтесь, чтобы мисс Селеста не отправляла никаких фей и не выходила из комнаты. Думаю, сегодня ей будет скучно, ведь ее любовник на ночном дежурстве.       Михаэль едва не засмеялся. Кажется, Астрея ослепла окончательно. Только дурак бы не заметил, что вторым любовником Селесты является сам Марко. Скучно ей точно не будет, а отсутствие Астреи, Мару и Броуди обеспечит веселье всему замку. Сёршу всегда ложится с заходом солнца и спит так крепко, что ее разбудит только обстрел столицы. Сёршу ничего не скажет. Он молча, сдерживая смех, смотрел на правительницу, а между тем головы остальных едва не разрывались от эмоций: канал с Мару снова раскалился добела, она строго смотрела на мужа; Селеста покраснела, запаниковала и налила себе еще один бокал; Спэйси загрустил; Ригель явно начал представлять сегодняшний вечер и недвусмысленно пялился на Йонсу. Йонсу… Та явно ничего не понимала. Сами мысли Михаэль прочесть не мог. Даже после стирания памяти Ливэйг не утратила открытых в прошлом способностей. Осознавала ли она их — то вопрос.       — Полагаю, скоро прилетит фея из Каалем-сум. В городе явно что-то произошло, и мне интересно, что именно. Принести сообщение лично мне в руки. Сёршу, посети майомингов сама, если ситуация не изменится. Йонсу, дорогая, не стоит так дрожать, я чувствую. Это мешает.       Весь стол разом поднял взгляды к Ливэйг, и Михаэль присоединился к остальным. Мило порозовевшая полуэльфийка не знала, как скрыться от повышенного внимания. Настоящая Йонсу скорее бы гордо выпрямилась и начала разглядывать всех в ответ. Сейчас она разглядывала только плиты под ногами. Нынешняя Йонсу совершенно не могла дать отпор. Это ли не шанс? Михаэль до сих пор помнил прозвучавший во время их первой встречи отказ. Принц империи всегда получает то, что хочет, даже если прошло около десяти тысяч лет.       «Не вздумай», — донеслась до принца мысль жены, что окончательно определило его решение.       — Михаэль, уступи девушке место.       Иногда Астрея обращалась с ним как собакой или надоедливым ребенком, а Ливэйг даже в беспамятстве ухитрялась бить по гордости. С какой стати кронпринц империи должен уступать место обычной дочери торгаша? Злость впила острые коготки в Михаэля, и он, не в силах сдержаться, в бешенстве посмотрел на императрицу. Знал, что ей все равно. Она не поймет человеческих эмоций.       — Прибереги взгляд для тех, кто посмел ранить твою супругу, — все же произнесла Астрея. — Не терплю запах крови.       Ранение? Кровь? Михаэль, с грохотом отодвинув стул, встал. Он проскользнул между Йонсу и Астреей, на секунду задержав взгляд на эльфийке. Та вновь порозовела, но Михаэлю было не до любовных побед. Он пытался мысленно связаться с Мару, но та закрыла сознание, оставляя в неизвестности. Михаэль почувствовал, что начинает выходить из себя. Неизвестность раздражала его.       — Прошу миледи просить меня, — будто назло ему произнесла Мару. — Не хотелось доставлять вам неудобства и волновать мужа. Я сейчас же уйду с вашего разрешения.       — Михаэль, это недопустимо — нападение на члена императорской фамилии в столице Хайленда, кем бы он ни был, — заметила правительница. — Немедленно займись.       Заняться чем? Почему Мару молчит? «Не хотелось волновать»! А заняться поиском мерзавцев Михаэль мог бы и без одобрения императрицы, оно ему не нужно.       — С вашего разрешения я провожу супругу в наши покои, — сказал Михаэль сквозь зубы.       — Нет, она дойдет сама, — сказала императрица. — Поднимись на крышу и встреть Бесплотного клинка. Наша гостья прибыла.       Какое ему дело до Бесплотного клинка? Пусть хоть камнем падет в бездну, Михаэлю нужно было знать, кто посмел поднять руку на его жену. Поднять руку на нее — все равно что плюнуть на эполеты. Полнейшее неуважение.       — Миледи, — вновь обратился он, чувствуя, что кровь медленно, но верно, начинает закипать, — я не единственный в зале, кто способен принять гостью достойно. Прошу разрешения проводить супругу.       Как унизительно происходящее. Почему он должен ждать одобрения старой, выжившей из ума вешалки?       — Ты единственный, кому я доверяю в этом зале, — ответила Астрея. — Не продолжай со мной спор и иди. Твоя жена — не маленькая девочка и уйдет сама, чтобы не портить мне настроение своей вонью. Мару, посети лекаря, прежде чем садиться в мою карету. Твоя дочь достаточно сообразительна, чтобы собрать вещи на завтра?       Ногти впились в ладонь от ярости. Как она смеет говорить подобное в адрес Сэрайз? Перед глазами заплясали голубые искры.       — Полагаю, что так, миледи, — вдруг подала голос Мару. — Я исполню ваши приказы незамедлительно.       «Прекрати с ней спорить».       Окончательно выйдя из себя после сообщения Мару, Михаэль резко сошел с места. Он больше не мог находиться рядом с самодурной императрицей. Ему хотелось уйти, разобраться с Бесплотным клинком и после устроить очередную чистку неверных короне. Если понадобится, он был готов избавиться и от невинных, чтобы устрашить других, не пропустить настоящего предателя. Какая разница! В Мосант перерождаются четырежды. Бог каждому дал одинаковое количество шансов, и если кому-то не хватило сил добраться до элиты… Значит, они — балласт и подлежат уничтожению. Таков естественный отбор.       — Итак, — произнесла Астрея. — Йонсу Ливэйг. Я помню. Это тебе был отдан приказ вернуть принцессу Кэтрин Вилариас на ее законное место, верно?       Именно эту фразу Михаэль услышал, прежде чем закрыть дверь в обеденную залу императорской семьи. Та не пропускала ни звука. Наступила тишина.       Что произошло с Мару? Насколько серьезно ранение?       Он шел на центральный балкон императорской башни, и с каждым шагом становилось холоднее. Оледенели вековые зачарованные плиты пола, звенели хрустальные люстры, иней покрывал стены. Начинал дуть ветер. «Лета злится, — подумал Михаэль. — Почему?» Бесплотный клинок Синааны не позволял себе выбросы чувств и эмоций, подобно ему и Мару, но сейчас что-то вывело Лету из равновесия, как сапфировая стела вывела из равновесия Михаэля днем ранее. Мороз крепчал, ветер усиливался, и вскоре в лицо острыми осколками забили снежинки. Внезапный порыв ветра едва не снес принца с ног. Балконную раму вырвало из стены вместе со стеклом.       Михаэль успел выставить руку и поставить световой барьер. Искры заиграли по осколкам стекла, отражая лучи.       Морозная туча, смешанная со тьмой и пылью, застыла на границе дня и ночи. Кронпринц присмотрелся. Сквозь снег с трудом можно было разглядеть женскую фигуру в платье. Лету Инколоре он боялся не меньше, чем Кэтрин Аустен.       — Думаешь, самый умный? — прошипела фигура. — Думаешь, победишь его?       Заклинание подняло Михаэля вверх и со всей силы ударило о потолок. В голове потемнело от боли. Бесплотный клинок держал его в воздухе, не давая упасть. Лазерный барьер продолжал гореть, и сквозь него Лета не спешила проходить. Ее серая фигура скользила по той стороне, в тени, на фоне заката. Уходящее солнце не причиняло созданиям Синааны вреда; дневной свет оставлял ожоги и даже обращал в пепел плоть.       Михаэля снова потянуло вниз какой-то невообразимой силой, полной холодной ярости и ненависти. Пол приближался — все, что успел сделать принц, это защитить лицо. Тем не менее, нос хрустнул. Вспышка боли пронзила голову. Лазерный барьер потух. Мороз и снег нахлынули на Михаэля необузданной волной. «Убьет?» — мелькнула в голове равнодушная мысль. Михаэль с усилием приподнялся. Из носа текла серебристая кровь, капая на пиджак. Причина всех проблем, наследие создателя Мосант.       — Я не собираюсь его побеждать, — сказал Михаэль, смотря на серую леди, очертания которой с трудом различались на фоне зимы. Луч ночного света отрезал крепления хрустальной люстры, висевшей над Летой; люстра начала падать, но Клинок остановил ее движением изможденных пальцев.       — Лжешь, — прошипела Инколоре, откидывая хрусталь за спину.       На самом деле кронпринц осознанно тянул время. По лестнице поднималась Астрея, Михаэль знал. И он сам не собирался причинять вред взбесившейся любви Короля, пусть это делает императрица, которой владыка Синааны не посмеет коснуться пальцем. Михаэль соткал из лунных нитей стену шириной с коридор, медленно плывущую на Бесплотный клинок. Против этого Лета уже ничего не могла сделать. Звезды были не на стороне Михаэля Аустена, но разве это важно? За двенадцать тысяч лет легко понять, что любая магия зависит только от желания. Возможно все.       — Никогда не лгу, — ответил Михаэль. — Если ты еще помнишь, Валетта.       Лазерная сеть погасла; кронпринц отступил на полшага к стене, открывая путь для Астреи Аустен. Сзади теснились Марко Вэйрон и Мару.       Каменный пласт пола обломился ровно в том месте, где стоял Михаэль, и, управляемый магией правительницы, понесся в сторону Леты. Краем глаза кронпринц заметил, что Марко сдерживает воздух вокруг Клинка, не давая тому двигаться. Камень сжался, затрескался и окружил Лету плотным коконом. Резко выставив руку, Астрея Аустен вышвырнула созданный шар из коридора через выбитый балкон, отправив его в небо. В сторону востока. В сторону Синааны.       — Больно? — с заботой в голосе спросила Мару, обращаясь к мужу. Михаэль потрогал нос и поморщился. Пройдет минут двадцать, прежде чем тот срастется. Кровь продолжала идти.       — Надо было ее убить, — проворчал он.       — Нет, — шепнула Мару. — Ты знаешь почему, — она оторвала от подола платья кусочек ткани и подала Михаэлю. Тот молча принял помощь. Кусочек платья пах сиренью. Запах сирени многое значил для них… Много лет назад, когда они впервые встретились, в комнате у кровати стоял именно такой букет.       «Помнишь?» — с нежностью подумала она, прочитав мысли.       «Безусловно». Любви не было, но по какой-то причине воспоминания, связанные с Мару, грели душу.       — Что с тобой случилось? — тихо спросил Михаэль, прижимая ткань к носу. Мару боязливо посмотрела в сторону императрицы, наблюдавшей за востоком.       — Ничего.       — Я прекрасно вижу, что у тебя перевязан живот. Кто это был? — прозвучавшее в ответ имя Михаэль был готов проклясть сразу.       Мару медленно подняла ладонь к его лицу и отерла незамеченную кровь, поправила выбившиеся пряди, точно ребенку. Голубо-зеленые, цвета морской волны, глаза остались безмятежными, губы — спокойными. Ожившая статуя, не иначе.       — Я сама это сделала, — сказала Мару.       Михаэль попытался себя убедить, что ослышался.       — Сделала что? — уточнил он.       — Всадила пулю в живот, — хладнокровно сообщила Мару. — Пришлось использовать чары. Не опасно. Измазалась в чужой крови, чтобы замаскировать свою. Йонсу не хотела идти со мной, ничего другого в голову не пришло. Ты приказал — я сделала, — прозвучало с иронией.       — Я того не стою.       — Не спорю, — совсем нахальным голосом отозвалась Мару. — Женщины часто делают глупости ради тех, кто их ни во что не ставит.       Михаэль опустил окровавленный платок и чудом сдержал улыбку. Да, глупостей от рассудительной Мару он не ожидал. Он и злился, и испытывал невыносимое облегчение от того, что Мару в безопасности.       — Ты должен быть благодарен, — прошептала она ему на ухо. — Из-за моей исполнительности ночка выйдет интересной.       После чего одарила взглядом, полным презрения.       — Выезжаем, Мару, — прервала их разговор Астрея. Правительница Хайленда не обладала даром телепатии и знать не знала, что происходило внутри Михаэля. Единственной силой, которой обладала Астрея Аустен, являлась сила земли, разрушавшая города и страны. В отличии от потомков, леди не чувствовала матрицу мира. Остальные не задумывались об этой детали. Разумеется, кроме кронпринца. Он разгадал семейную тайну уже давно.       Михаэлю пришлось проводить их до самых ворот замка, поддерживая Астрею за руку, как настоящему джентльмену, коим должен быть наследник престола. Мару, к неудовольствию кронпринца, помогал спускаться лорд Вэйрон. Оставив хаос и разрушение на слуг, правительница и ее главная фрейлина уехали в эльфийскую столицу. Марко некоторое время усердно махал карете вслед. Едва повозка скрылась за поворотом, Марко опустил руку и погасил улыбку.       — Что ж ты ее не убил? — спросил он. — Может вернуться.       Михаэль пожал плечами. Юноша не зря боялся — вернется Бесплотный клинок именно к помешавшему Марко. Но кронпринца подчиненный не волновал.       — Пусть возвращается. Она не бессмертная.       — Ходят слухи, что наоборот.       — Слухи, лорд, — подчеркнул Михаэль холодно. Они медленно начали подниматься в сторону этажа Ленроев. Задания Астреи отступили на второй план. Не было бы никого, кто проконтролировал бы их исполнение. Солнце зашло, Сёршу закрылась в комнатах — бывший Клинок Короля боялся ночи. Внутренний замок Анлоса ожил: по этажам бегали слуги, приготавливаясь к очередному веселью.       — Боюсь, как бы не начали без меня! — крикнул Марко и бросился стремглав по лестнице. Михаэль, презрительно опустив уголок губ, проводил его взглядом и щелкнул пальцами.       — Черный пиджак, — приказал он.       Кто-то спустя минуту вложил его в руку принца, и Михаэль переоделся, кинув испачканный кровью пиджак на пол. Нос продолжал болеть. Изредка он щелкал, как часы. Сверху уже доносились звуки веселья. Спэйси наверняка кружился в толпе девушек, Ригель, точно нахохлившийся злой ворон, сидел в углу в окружении дыма, чтобы в конце выдать какую-то подлость. Селеста и Марко наверняка уже вместе. Михаэлю не было никакого дела до их отношений. К проститутке Селесте он и относился соответственно. А Йонсу… что же делает Йонсу? Все так же пьет, как раньше?       Да, он окончательно решил расквитаться с полуэльфийкой сегодня, и пусть она не будет помнить абсолютно ничего. Едва ли та будет как-то сопротивляться. Грустно, конечно, что настоящий характер Йонсу не получится сломать, но развлечение на одну ночь — тоже приятная перспектива.       Музыка оглушала. Басы, рвущиеся из иноземных колонок, едва не выбивали дверь. Пол дрожал, ручка вибрировала. Петли чуть скрипнули, когда Михаэль Аустен вошел в спальню Селесты Ленрой.       Хозяйка комнаты грелась в объятиях Марко; дурачок Спэйси пропал в толпе девушек; Ригель пытался разговаривать с Йонсу, растекшейся по кровати в беспамятстве. Заметив руку мёрландского принца, лежащую на оголенном колене Ливэйг, Михаэль подошел к ним. Внутри снова заклокотала ярость. Какой-то мёрландский принц не разрушит его планы.       — Отошел, — приказал он, едва перебивая шум музыки. Пришлось практически кричать.       Ригель наконец заметил Михаэля. Мутные глаза парня потемнели и вцепились в клятого врага. Он явно считал принца таковым.       — С какой стати? — с издевкой спросил Ригель. Руку он убирать не собирался. Йонсу лежала в абсолютном расслабении и едва не спала. Ей не мешали ни шумы музыки, ни возня справа.       Спорить Михаэль не стал. Размахнувшись, он ударил Ригеля кулаком по скуле, отчего тот кубарем скатился с кровати, и подхватил Йонсу за талию. Ливэйг оказалась легкой, как пушинка. Безвольно повиснув на плече принца, она что-то напевала себе под нос. Сзади раздавались ругань Ригеля и причитания Селесты, Марко что-то кричал ему сквозь музыку. Один только Ленрой-младший продолжал беззаботно кружиться в толпе девушек, ничего не замечая. К чести остроухого, Спэйси никогда не интересовался их встречами и приходил по каким-то иным причинам.       Михаэль закрыл дверь.       Выяснив у одной из служанок местоположение спальни новой фрейлины, он спустился на этаж ниже. Йонсу уже заснула. Она пахла лавандой и мятой, как и все вокруг, кроме Мару. Лаванда и мята, мята и лаванда… Тело Ливэйг безвольно болталось, кажется, по дороге она уронила туфлю, но возвращаться Михаэль не стал.       — Седьмая, — вслух произнес он, оглядываясь и поворачиваясь из стороны в сторону, отчего грудь Йонсу несильно била его по спине. — Седьмая, где же эта седьмая…       Спальня оказалась в самом конце коридоре. Лазерный луч легко вскрыл замок; войдя, он мысленно зажег люстру на потолке. Кинув Йонсу на застеленную нетронутую кровать, Михаэль закрыл дверь на второй шпингалет.       Кронпринц отвернулся от двери и сдернул с шеи галстук. Ненавидимая деталь одежды упала на пол. Мужчина чуть наклонил голову, разминая затекшие мышцы. Взгляд прикипел к кровати. Михаэль чувствовал в себе холод, хрустальный холод, что заморозил все чувства. Осталось только одно, и оно заставляло идти вперед, к телу, раскинувшему руки на одеяле. Похоть с примесью мести, отрешенная, алчная.       Он жаждал обладать этой женщиной. При встрече Йонсу Ливэйг отвергла его предложение с необоснованной гордостью. Эльфийка не обладала ничем, что бы позволило ей говорить так с ним, принцем Хайленда: ни происхождением, ни красотой, ни влиянием. Михаэль затаил обиду на много лет — теперь Йонсу Ливэйг не имеет права отказать. Более того, ее согласие в этот раз не понадобится.       Михаэль с педантичностью, не сводя с тела глаз, снял наручные часы и положил на ближайшую полку. Забудет — нестрашно. Он всегда сможет вернуться. Едва ли принца кто-то остановит. Михаэль самодовольно пригладил волосы и подошел к кровати.       Кронпринц Хайленда всегда получал то, что хотел, и всегда мстил за обиды вне зависимости от срока их нанесения.