Как приручить белого кота?

      POV Хенвон       Я сбежал, и мне дико неловко за это перед Хосоком. Вообще очень за многое стыдно… Глупый-преглупый кот, почти собравшийся соблазнить любимого человека, старающегося сделать все возможное, чтобы двигаться в правильном направлении. Будь на его месте кто-то другой — наверняка бы воспользовался ситуацией. Однако, Шин чувствует все наперед и не дает совершить ошибки.       Мы страдаем оба, и нельзя решать за двоих…       Утро не выходит из головы: сырое, в серо-голубой дымке тумана. Парковка, что метрах в пятистах от самого лагеря, будто утонула во влажности после дождя, что даже домиков не видать. В машине было на удивление тепло, а потому, перепрыгнув на соседнее сидение и материализовавшись в человека, быстро оделся и ушел.       Не совсем так. Зачем я вру себе? Это же последние минуты вдвоем… хорошо, последние полчаса или час, что старался выгнать себя из салона, а не запоминать, как маньяк какой-то, количество его ресничек… на восемьдесят четвертой сбился. Черт.       Его ушки пантеры более плотные, чем мои, кошачьи, будто бархат в отличие от пушистой шерсти. И мурчит совсем иначе. Сначала считал Хосока грубым зверем, который может даже, при желании, силу применить. Ах, да… он же напугал тех молодых актеров, что издевались надо мной… Продюсер может. Однако я получаю от Шина только хорошее — заботу, ласку, любовь и внимание. Как мне теперь без этого?       Приучил к тому, что можно жить в уюте, а теперь я снова один. Теперь, думаю, лучше понимаю Синго. Четыре месяца хранить образ любимого котооборотня, спящего на сидении машины, а потом — уже никуда не отпущу. Доверюсь и буду ждать совершеннолетия, когда семья не сможет заставить меня подписать выгодные им контракты.       Необходимо постараться влиться в ритм работы, чтобы меньше тосковать, однако, возможно ли это? Меня тянет быть там, где Хосок…       Это как раз то, чего больше всего боялся — привязаться к кому-то. Если бы подобные чувства не стали знакомы мне, если я не признался в них и себе, и Шину, то все было бы проще. Однако, смогли бы мы в таком случае встретить свое счастье вообще, пусть сейчас и можем только мечтать о воссоединении? Был бы это кто-то другой или же — судьба свела еще раз?       Пусть сейчас волнительно и больно, но я знаю — мы будем месте. Потому не жалею ни о чем, только тоскую. Особенно сейчас, находя в застегнутом на молнию кармане ветровки ключи от квартиры. Будет хотя бы возможность дышать им.

***

      Это странно, однако чувствую себя в квартире Хосока, как у себя дома: уже хорошо знакомый интерьер, удобная кровать и главное — аромат хозяина. От Шина очень приятный и свежий аромат, будто легкий ветерок с гор или же зимнего моря. В тоже время, от него нет холода, наоборот — будто наполняет кислородом, а в отсутствии — нечем дышать, лишь вакуум.       Здесь я смогу жить. За пределами — выживать.       Вожу руками по простыне на его стороне постели и от прохлады пусто как-то. Разумеется, я не таил надежду, что спасусь от тоски, и все же… Вдыхаю в себя жизнь вместе с ароматом широкой черной толстовки, что достал из шкафа, беру подушку с одеялом и ухожу в гостиную.       Здесь не так одиноко, потому что одноместный диван, где априори никто больше не вместится. Заворачиваюсь в одеяло, а ля бурито, и проваливаюсь в глубокий сон, который в итоге даже вспомнить не могу, главное — ощущение на утро теплое после него.       Совсем недавно мы готовили обед и вели беседы здесь, смеялись над каким-то шоу, делились воспоминаниями. Уже сейчас всего этого не хватает. Хотя прошло всего два дня с последней встречи, и кажется, что вот-вот подойдет и обнимет со спины, шепотом произнося смущающее: «Котенок, люблю тебя».       Меня передергивает от забегавших по плечам мурашек и, глубоко выдохнув нахлынувшие мысли, собираюсь на работу. Хорошо, что сегодня вечерняя смена, и успеваю заехать в снимаемую для меня квартиру, чтобы переодеться, дабы не вызывать лишних подозрений.       И все же неприятности находят меня в лице менеджера, что по обычаю груб. Стараюсь, тоже как обычно, отвечать безразличием, которое его, правда, крайне раздражает. — Опять где-то шляешься! Только отпустили в другую страну, и ты сразу решил, что все можно?! — закусываю губы изнутри, силясь не ляпнуть лишнего. — Если так продолжится, попрошу отснять все твои сцены в ускоренном режиме, и мы отправимся в Корею!       Нельзя. Мне нельзя возвращаться, там Хосок — соблазн. Сейчас деваться некуда, кроме как привыкать и ждать-ждать-ждать, а что будет?.. Кажется, совсем бледнею, раз лицо Мингу становится обеспокоенным. — Я… я же говорил, что глупостей не наделаю. Хватит за мной нянькой бегать… — тихо отзываюсь, собрав волю в кулак, но не обращая внимания больше на собеседника. Моя отвратительная квартира, в которой нечем дышать, несмотря на открытые окна и неимоверный простор, давит морально, что вжался бы в пол, но надо стоять как можно крепче. Ради нас. — Слышал, любовь твоя сбежала, — всегда больно, когда эта змеюка говорит о Шине, а сейчас — противно. Я киваю, пусть думает, что хочет. — Мне не нравится квартира, — игнорирую словесно, — потому я остаюсь у Кагами. Мы — котооборотни, нам комфортно вместе, — менеджер явно изучает мое лицо очень долго. — Посмотри на меня, — нехотя поднимаю взгляд, лишь потому, что только так можно избежать ругани, — пока глаза остаются сапфирными, я тебя не трону. Просто без глупостей, уже у меня в печенках сидишь, и если бы не твой талант, то свалил бы давно. — Талант? Ты про те безумные деньги, что ни один другой менеджер в Корее не получает? — не могу скрыть усмешку. — Деньги зарабатывать лишь слащавой мордой — тоже талант, — кривит улыбку и добавляет, уходя: — береги, что имеешь, и давай быстрее, чтобы нас не ждали. Я буду в машине.       Не пойму: то ли меня отпустили, то ли сильнее привязали. Все равно рычагов давления остается слишком много.

Хочу свободы. Свободы и любви