Наследники. Леди Арт

      Анна в очередной раз проснулась и уставилась в потолок, пытаясь перевести дыхание. В неспокойном сне её опять загоняли в тёмный угол чёрные ядовитые змеи. Они кусали, их яд парализовывал и болью отдавался в руках. А потом они превращались в человека в чёрном плаще, который требовал от неё отдать щит. Он начинал с шипения, потом говорил громче, громче, пока не срывался на крик — и от него Анна просыпалась с гулом в ушах и с предательской дрожью во всём теле.       Она повернулась к спящему Филиппу и недолго смотрела на него с лёгкой завистью. Она не знала, как до сих пор ни разу не разбудила его своим ёрзаньем в кровати посреди ночи, тяжелеющим дыханием и тем, как пробиралась по холодному скрипучему полу к окну и осматривала едва заметные переливы защитного барьера. Тот оставался нетронутым, тёмные силуэты постовых прохаживались по стене. Остров спал безмятежно, не помышляя об опасности, а Анна постоянно, уже на протяжении месяца, боялась, что та нагрянет. Для человека в чёрном барьер над островом наверняка был не страшнее натянутого бумажного листа.       Но он пока не появлялся, и Анна боялась этого тоже. Мало ли что за пределами острова могло его задержать.       Стараясь не тревожить Филиппа, Анна снова подошла к окну. Поздний рассвет молоком разливался по небу, сквозь приоткрытую форточку проникал прохладный солёный воздух. Анна ненавидела море, ненавидела рыбу из этого моря, которую на острове не подавали разве что на завтрак. В последние дни она не могла даже смотреть на неё: казалось, что назад попросится всё остальное.       Но больше всего Анна невзлюбила драконов. Рядом с ними она чувствовала себя некомфортно, в голову лезли воспоминания о войне, о том, как всё горело, как огнедышащие монстры взмахами крыльев раздували пламя и как близка была опасность в те моменты. И эти воспоминания становились последней каплей для расшатанных нервов.       Поначалу даже крошечные юркие дракончики, больше походившие на чешуйчатых летающих собак, будили плохие мысли, но со временем Анна смирилась с тем, что они постоянно находятся рядом, порой даже играла с малышами, сидя на траве: запускала светящиеся шарики, а дракончики носились за ними, пытаясь поймать. Но у больших драконов за стеной она была лишь раз, в самый первый день.       Тогда, познакомив Анну со своим тренером и другом Григом, Филипп решил представить ей того, по кому скучал сильнее всего на свете — своего дракона. Филипп так переживал из-за встречи, словно тот был не просто питомцем. Вряд ли хоть кто-то переживал так о разлуке с собакой или лошадью. И Анна с неудовольствием отметила, что начинает ревновать.       Анна ловила взглядом всё вокруг: гладкие чешуйчатые спины, приветливо улыбающихся людей, огромные окружённые защитными заклинаниями вольеры. Григ извещал всех, что пожаловал принц, а Филипп махал старым товарищам. Один из драконов — только с двумя задними лапами, в синей чешуе и с белым брюхом — с забавным улюлюкающим звуком подбежал к прозрачной стене своего загона, и Филипп погладил большой шершавый нос, словно ограды не было.       Анна удивлённо подошла ближе и, пока никто не видел, коснулась барьера. По поверхности пошли цветные разводы, а руку неприятно кольнуло. Совсем слабый разряд, но воспоминания о темницах Пироса чёрными тенями промелькнули перед глазами, и, отгоняя наваждения, Анна поспешила за Филиппом.       Вольер, в который они наконец вошли, был огромен. В нём умещалось небольшое озерцо, несколько деревьев, сросшихся так, что ветви их переплелись и образовали шалаш, дающий тень от жарящего южного солнца. В вольере можно было спокойно летать, и ничто не стесняло белоснежного дракона, который свернулся в углу калачиком и ничего не подозревал.       — Его зовут Вайверн, — шепнул Филипп Анне. Та неотрывно смотрела, как мерно поднимается и опускается спина спящего дракона.       — Ну вы только посмотрите на него! — воскликнул Григ. — К нему пришёл хозяин, а он развалился!       Вайверн что-то буркнул, но глаз приоткрыл — и тут же вскочил. Его шея и хвост вытянулись, крылья расправились — и он, полный радости, помчался к Филиппу, ластясь, как большой пёс, подставляя голову и шею для ласк.       В тот момент глаза Филиппа так светились от счастья, что Анне показалось, что он никогда и не менялся, не было того сдержанного и серьёзного мужчины, который сопровождал её, пока они были в столице Пироса; не было обеспокоенного мальчишки, который не понимает, почему он не лучше других во всём и как бороться с недостатками, которые не изменить. Был только он: весёлый, вдохновлённый и искренне радующийся встрече с тем, кого понимал и кто понимал его.       Ревность кольнула с новой силой.       Анна сделала шаг вперёд.       — Вы так милуетесь, будто это не дракон, а собачка, — усмехнулась она.       Вайверн, до глубины души оскорблённый, зло уставился на неё, настороженно следя за каждым движением. Острые чешуйки на его шее приподнялись как ощетинились.       — Хочешь погладить? — спросил Филипп.       — А он меня не съест?       Прозвучало это как шутка, но Анна была уверена: Вайверн мог.       — Он не опасен.       Вайверн прищурился и клацнул зубами.       — Так я и поверила, — закатила глаза Анна.       Но Филипп словно не замечал настрой дракона, погладил его по шершавой шее, и тот, замурчав от удовольствия, бросил на Анну взгляд из-под прикрытых век, словно говоря: «Смотри, тебя он так не гладит». Она фыркнула, скрещивая руки на груди.       — Не стоит ревновать, — сказал Филипп, не обращаясь ни к кому конкретно, — я люблю вас по-разному.       Анна покачала головой. Он говорил так, будто дракон его понимал и мог ответить. Драконы, может, и были достаточно умны, чтобы выполнять приказы, но едва ли осознавали, что такое любовь и как можно любить «по-разному».       — Ты зря его недооцениваешь, — улыбнулся Филипп. — Он всё понимает.       — Ты умеешь читать драконьи мысли?       — Почти, — спокойно ответил он, и иронизирующая Анна смутилась. — Я понимаю их иначе. Всех. Это может казаться странным, но даже без связи с драконом по его движениям, взгляду можно сказать очень много. Чего они хотят, чего боятся, как к кому относятся. Но с Вайверном наша связь глубже. — Было погрузившийся в свои ощущения Филипп вздрогнул, и мечтательное выражение слетело с лица, будто и не появлялось. Он понял, что случайно сказал лишнего, и быстро сменил тему: — В общем, Вайверн считает тебя соперницей.       Анна усмехнулась.       — Ну так дай своей ревнивой ящерице знать, что я ему не соперница. Потому что я уже победила.       Она показала Вайверну руку, которую обвивали тонкие магические линии, узы брака. Показала — и едва успела отдёрнуть. С треском разлетающихся искр Вайверн врезался в поднятый щит, проехавшись по нему щекой. Филипп хлыстнул дракона по спине.       — Что ты творишь?!       Вайверн крутанулся к нему, и они, полные ярости, впились друг в друга взглядами. Воздух переполнило напряжение. Горячая, бурлящая властность волнами расходилась от Филиппа и резонировала от каменных стен вольера.       Анне казалось, что она лишняя. Будто она опять застряла на крыше, окружённая военными, а Филипп, разъярённый, только что победивший в бою, рискнул противостоять отцу. Только Вайверн не был королём Пироса. И он сдался. Опустил морду, как провинившийся щенок, и обиженно уполз обратно в угол, по дороге выпуская из носа клубы дыма. Улегшись в тени, он бросил последний взгляд на Филиппа и отвернулся.       Анна торжествующе улыбнулась. Хоть в чём-то она была важнее дракона! Только разочарованный вид Филиппа, который не отрывал взгляда от Вайверна, спустил её на землю и заставил почувствовать себя виноватой.       — Мне не стоило его дразнить… — тихо сказала она.       — Всё в порядке, — покачал головой Филипп. — Ему придётся смириться с тем, что не один он важен для меня.       Анна тоже бросила взгляд на Вайверна и пожала плечами. Ей не должно было быть дела до чувств какого-то там дракона. Жаль, что ей было дело до чувств Филиппа…       С того дня его расстроенное лицо постоянно всплывало в мыслях, и Анна не хотела расстраивать его больше. В вольере она больше не появлялась. Филипп пару раз звал её с собой, убеждал, что Вайверн обычно мирный, просто капризничает. «Григ говорил, что в моё отсутствие он пытался задирать других драконов. Распустился! Я его усмирю!» Но Анна постоянно отказывалась, и Филипп сдался. Сам он все дни проводил с драконом, и порой из окна Анна видела их силуэты высоко над стеной. Хоть кому-то было весело, хоть кого-то не будили по ночам кошмары и не мучили ужасные мысли.       Анна вздохнула и повернулась к спящему Филиппу, и лёгкая улыбка скользнула по её губам. Он спал в неведении ни об истинных мотивах человека, который на неё напал, ни о том, что его жена в тайне переписывается с друзьями. Едва ли Филипп был бы против писем, но он точно стал бы расспрашивать о них, а Анна не хотела его беспокоить и тем более рассказывать о том, что прячет вещь, которой у неё быть не положено. А одна правда неизбежно потянула бы за собой другую, третью, и в конце остался бы лишь горький осадок из впустую разгаданных тайн.       Неожиданный дребезг стекла заставил вздрогнуть. Анна обернулась и увидела, как грубо сложенный лист бумаги ползёт по стеклу к открытой форточке, пытаясь пробраться внутрь. Анна воровато оглянулась на Филиппа, — тот перевернулся к ней спиной, будто не хотел мешать, и продолжил спать, — открыла окно и забрала письмо.       Оно было от Харона. Тот изредка писал Анне в тайне от её брата, рассказывал, что и как. В этот раз крупные неуклюжие буквы извещали, что Орел общался с каким-то человеком, который предлагал большую сделку. «Он хочет встретиться с нами на следующей неделе, и я знаю, что Орел согласился».       Анна прикусила губу.       Было время, Харон рассказывал, что Орел много пил и резал себе руки, но ничего не заставляло её переживать так, как упоминание о незнакомце.       «Держи меня в курсе. Я буду поблизости, если понадобится помощь», — быстро начеркала Анна и отправила ту же самую бумажку в обратный полёт.       Звякнуло стекло в закрытой форточке. Тихо скрипнула кровать.       — Ты уже не спишь? — пробормотал Филипп. — Что-то случилось?       Анна медленно повернулась. Филипп протирал глаза и выглядел так, словно мог уснуть, едва коснувшись подушки. Но его сонный взгляд следил за ней.       — Всё в порядке, — едва слышно сказала Анна. — Просто… Фил… — Она немного замялась, глядя в пол. — Давай вернёмся на Пирос. Я имею ввиду, на большую землю. Я скучаю по лесу…       Анна пытаясь выдавить улыбку, но волнение с лица убрать не смогла.       Удивлённый Филипп пожал плечами.       — Как ты хочешь.       Анна закивала, всё еще поглощённая своими мыслями. А Филипп упал на подушки, распахнул глаза шире, силясь не уснуть, но после секунд созерцания потолка тряхнул головой: дремота не отступала. Он посмотрел на всё ещё стоящую у окна Анну и приглашающе протянул к ней руку. Она сдавленно улыбнулась, бросила взгляд на улицу и, мысленно желая записке счастливого пути, вернулась в кровать.

***

      Анна переместилась в лес и схватилась за ствол ближайшего дерева. В глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. Пришлось несколько мгновений простоять, впиваясь ногтями в кору и ругаясь сквозь зубы. Это состояние, не отпускавшее уже недели две, порядком раздражало. Сначала она думала, что подхватила где-то на острове заразу — мало ли что скрывается меж тех исполинских деревьев! — или отравилась рыбой, на которую сваливала все свои беды. Но сейчас она снова оказалась на большой земле, далеко от морей, тропиков, драконов — прости, небо, — рыбы, а лучше не становилось.       Когда всё кончится, думала Анна, нужно будет-таки обратиться к врачу. Но пока ей было не до того: предстояла важная встреча. Выдохнув, когда приступ отхлынул, она выпрямилась и осмотрелась. Промазала. Раньше такого почти не случалось. Благо, место встречи — пустырь недалеко от реки, за домом — был совсем рядом. Сквозь спутанные ветки кустов и слабых деревец можно было даже заметить его серый бок.       Анна вздохнула и побрела на берег. Тот был пуст. Харон опаздывал, и Анна подумала, что он уже не придёт. Может, испугался, что Орел разозлится их встрече, может, нашёл дела важнее, может… Не успела Анна подумать третье, самое страшное «может», как за спиной зашуршали, захрустели ветки, и из-за кустов показалась крупная фигура Харона. Он завыл по-медвежьи, подбежал к Анне и сжал её в объятиях так, что рёбра могли бы треснуть.       — Я так скучал, Анка! — воскликнул он, широко-широко улыбаясь, и отпустил Анну.       — Ты что, еще подкачался? — рассмеялась она, потирая плечи.       — Нет, это тебя твой принц разнежил. — Он окинул Анну оценивающим взглядом и недовольно покачал головой: — В тебе серьёзно что-то изменилось, Анка. Ты как?       — Я в порядке, — отмахнулась она. — Как у вас дела?       — Живём, — пожал плечами Харон. — Орел сейчас будто ожил. Перестал пить, резаться. Ждёт этого и места себе не находит. Но мне всё равно не нравится что-то. Очень… быстро…       — Мне тоже не нравится. Как бы это ни был тот человек…— Она втянула носом воздух и подняла взгляд на Харона. — Будьте осторожны.       — Что за человек? — спросил Харон. — Ты так и не рассказала, что случилось. Но то письмо было, э… Взволнованным.       Анна пнула камень и отошла на пару шагов к реке. Помолчала, кусая губы, и снова повернулась, но взгляд её проскользил мимо Харона, ему за спину и остановился на том, что могло бы быть стеной дома.       — Маг. Аурник, — сказала Анна. — Очень сильный. Вызывай меня сразу, как только увидишь человека в чёрном плаще.       — Пока письмо долетит… — начал было Харон, но Анна остановила его жестом и вытащила из-за пазухи синернист. Оправа блеснула в лучах слабого осеннего солнца.       Харон вытаращился на него, и только что слюни не капали у него изо рта.       — С-с-синернист?! — воскликнул он.       — Именно.       — Он же… дорогой, что…       Харон осторожно, боясь сломать, забрал у Анны прибор, поёжился с благоговением, когда в его большую ладонь впились крошечные шипы с камня-считывателя.       — Не говори мне об этом, — покачала головой Анна. — Ты не представляешь, какие дорогие вещи у меня теперь есть. И я готова отдать любые из них, чтобы этот человек до вас не добрался.       — Он такой страшный? — неуверенно спросил Харон, и глаза его бегали.       Анна зыркнула на него и не ответила.       — Я напишу, если что, — пообещал Харон. Анна взглянула на него ещё раз, уже добрее, и с кивком исчезла.       Слабость и тошнота снова обрушились на неё, стоило оказаться в спальне, но по крайней мере в этот раз она переместилась правильно. Было бы неприятно попасть в чужую спальню или вовсе застрять в петле. Тогда пришлось бы объяснять, что с ней происходит, а об этом не знал ещё никто.       Анна не говорила об ухудшившемся самочувствии даже Филиппу, а он, казалось, и не замечал. Зато замечал её обеспокоенность с того момента, как она попросила вернуться на север. Попытки выспросить, что не так, ни к чему не приводили: Анна отнекивалась, списывала всё на простуду. Филипп в это, разумеется, не верил, но сильно не наседал: у него появился миллион каких-то дел в столице, из-за которых он снова злился и пропадал целыми днями.       И, с одной стороны, Анна хотела, чтобы он был рядом и скрашивал полные нервов дни, когда она смотрела в окно и с ужасом ждала, что сработает одно из расставленных вокруг дома сигнальных заклинаний. Тогда бы в небо взлетел сноп искр, будто салют, и она бы поняла, что это значит.       С другой стороны, Анна молилась, чтобы Филипп так ничего и не узнал. Он не должен был следовать за ней ни в коем случае — это было опасно, а подвергать опасности ещё и его жизнь Анна не хотела. Она надеялась, что дела задержат его где-то ещё, когда придёт беда.       А в том, что беда придёт, Анна не сомневалась. Вопрос был только в том: когда?       Но Харон молчал. Чары не срабатывали. Оставалось лишь ждать.       И лучше бы она не дождалась.       Одним днём синернист блеснул, и, рванув к нему, Анна прочла: «Он пр3будт хавтра». Едва заметно усмехнувшись мыслям о том, как толстые пальцы Харона выводят это послание, Анна стёрла сообщение и уставилась на слабо горящий кристалл синерниста. Ее плохое предчувствие усилилось. Что-то точно шло не по плану.

***

      В дверь постучали, и Орел, радостно-возбужденный, подскочил с места. Болезненное выражение исказило его лицо на мгновение, но он все равно на удивление шустро добрался до двери.       — Доброго дня, — поздоровался с ним человек, облачённый в чёрный плащ. На его лице чернели татуировки-ромбы, а глаза, чёрные, как бездна, смотрели прямо, но без выражения. В них терялись зрачки, оставался лишь легкий блеск.       — Это вы писали мне? — с недоверием спросил Орел. От одного вида незнакомца по спине прошёл холодок.       — Я.       — Вы должны были прибыть завтра.       — Но я прибыл сегодня. Позволите войти?       И он, отодвинув Орела, прошёл в коридор. Цепкий взгляд чёрных глаз прошелся по стенам, задерживаясь на дверях, полках и шкафах.       — Вы проходите в гостиную, что ли… — почесал затылок Орел. — Нам надо обсудить то, что вы предлагали. Я ваще ничего не понял из того, что вы писали.       — А тебе и не надо было понимать.       — Что?       — Где вы храните то, о чем никому нельзя знать?       Заскрипели половицы, чёрный силуэт проскользнул мимо щели приоткрытой двери в кладовую. Харон забился в тень и затаил дыхание. Пока его не замечали. Дрожащая рука забралась в карман и вытащила синернист. Он вспыхнул снопом искр, Харон воровато огляделся и начал набирать сообщение. Он знал, что случится что-то нехорошее, и надеялся, что Анна успеет.              Орел следовал за незнакомцем, который осматривал каждый угол и закуток.       — Что вы ищете?       — Одну важную вещь. Она должна быть здесь.       — Ну, что бы там ни было, любая вещь имеет свою цену, — подметил Орел.       — Щит.       Голос его походил на шипение, но Орел был уверен, что разобрал все верно. И от этого стало не по себе. Он попятился.       — Щит, — повторил мужчина.       — К-какой щит? Канверъельский? Боссонский? Может, каких-то племен с Форкселли?       Мужчина замер. Орел тоже.       А в следующий миг его впечатало в стену. Звенящая боль пронзила голову и шею. Чёрные щупальца держали его на весу, сдавливая горло и грудь, обжигали кожу.       — Щит Керреллов! — проревел мужчина. — Где он?!       — Какой… Щит… — прохрипел Орел, силясь отнять щупальце от горла. Но оно сжалось сильнее.       Мужчина приблизился.       — Не нужно притворяться идиотом.       — Я… Не притворяюсь…       Орел обессиленно опустил руки.       — Реликвия Керреллов, мальчик. Небольшой щиток с руническими письменами.       Орел молчал. Глаза его были закрыты, он глубоко медленно дышал и лишь надеялся, что выдержит еще секунду. Он почти достал нож. Ему нужно было чуть больше времени…       Незнакомец замер, что-то чувствуя.       Воздух обратился в желе. Время замедлилось.       Он отшатнулся от неожиданности. Щупальца исчезли, и Орел рухнул на пол.       — Как вам такая реликвия? — прошептал он, вытирая пот с лица.       Мужчина озверело посмотрел на него, и в тот же миг всё потонуло в темноте. Только силуэт его светился перед глазами, будто обведенный.       — Ты не с тем вздумал играть, мальчик, — прошипел он, вытаскивая из бока окровавленный нож, будто тот не причинил ему ни малейшего вреда.       Орел сглотнул.       — Харон?..

***

      Синернист блеснул, и Анна снова бросилась к нему, заранее задыхаясь. Как молнии с небес не били в одно место два раза, так и Харон не написал бы дважды за день. Она заранее знала, что там.       Одно слово.        «помоги»       И ей не нужно было большего. Она мгновенно переместилась. Ноги в первый момент подкосились от слабости, желудок сжался, но наваждение быстро прошло, оставив лишь отвратительный привкус во рту. В лицо отрезвляюще ударило чёрным дымом из рассеянной энергии. Той самой энергии.       Глухой крик раздался из глубин дома.       У Анны упало сердце.       Только бы не опоздать!              Ярко-розовый луч разорвал темноту, вышибая дверь.       Всё замерло на мгновение, а потом человек в чёрном выпрямился, зловеще ухмыляясь.       — Вы говорили, что ничего не знаете, мисс Рейс, — сказал он с крайней учтивостью. — Я решил спросить у вашего брата.       Анна посмотрела на Орела. Тот привалился к стене, едва держась в сознании. Одежда была прожжена и порвана, светлые волосы слиплись и покраснели от крови, подтёки запеклись на лбу и подбородке. Но брошенный на Анну взгляд из-под полуприкрытых век был полон ненависти.       — Может, сейчас вы будете более сговорчивы?       Мужчина шагнул к ней, и по полу заскользила чёрная змея. Его аура снова начала разрастаться. Она заволакивала деревянный пол, ползла по стенам…       Пас рукой — и чёрные тени зашипели, столкнувшись с яркими молниями.       Мужчина посмотрел на это, подняв брови, взглянул на Анну и белки его глаз почернели.       И в следующий миг чёрный вихрь смёл её с ног. Щит распался. Исчез пол. Исчезли стены и потолок, но остались давящая темнота и чувство, что её загнали в угол. Как в прошлый раз с ним. Как в темнице Пироса.       Он приближался, очерченный ярким свечением. Холодная ухмылка на губах, опасный блеск в глубине тёмных глаз. Он прищурился, и змеи опять ожили. Их тела обвили руки и ноги, обжигая кожу сквозь одежду. Анна попыталась выпустить молнии, но те лишь слабо сорвались с пальцев и потонули в бесконечной тьме.       — Я спрашиваю ещё раз: где реликвия?!       Змеи сжались сильнее. Анна втянула носом воздух и прикусила губу, изо всех сил зажмуриваясь. К горлу подступала тошнота, и на мгновение захотелось умереть. Всё равно это бы её ждало в итоге. Главное, чтобы он оставил Орела.       Но вдруг раздался болезненный вздох. Змеи отпустили, тьма отступила, и Анна вскинула голову, открывая глаза. Человек в чёрном стоял, согнувшись и держался за бок. Его тело тряслось, а лицо искажала гримаса ярости.       Короткий рывок — и окровавленный нож упал к его ногам.       Анна в ужасе выдохнула. «Орел…»       Человек в чёрном медленно повернулся. Орел засмеялся ему в лицо, запрокинув голову. Ему было нестрашно, хотя он уже не совсем понимал, зачем бросил этот нож.       Человек в чёрном покачал головой. Едва заметный пас двумя пальцами, и…       Змеи разбились о бледно-розовый щит.       — Не смейте, — слабо проговорила Анна.       Человек в чёрном обернулся, прожёг её взглядом, а в уголках его губ затаилась холодная усмешка. Усмешка победителя.       — Ты не выдержишь долго, — хмыкнул он, и новый удар пришёлся по защищавшему Орела щиту. — Щит слишком сильный для твоего состояния.       Анна вздрогнула.       — Я выдержу столько, сколько потребуется.       Удары сыпались один за одним. Со всех сторон. Сильнее и сильнее. Их становилось больше, пока один момент они не срослись в клубок абсолютной чёрной материи.       Щит резонировал по рукам. И мужчина угрожающим шёпотом повторял:       — Я убью его. И второго. И принца. И то, что у тебя под сердцем. Всех. За один короткий ответ. Неужели их жизнь так ничтожна? Древняя безделушка важнее?       Мысли неслись в бешеном темпе. Болела голова. Чёрная аура ломала щит, на который уходили все силы и который грозился вот-вот разбиться. Ей нужно было что-то придумать, пока это не случилось.       — Где реликвия?       Анна зажмурилась до боли, вдохнула поглубже и выдохнула первое, что пришло в голову:       — У Керреллов!       Поток магии замер. Он все еще давил, но не так сильно, словно позволяя расслабиться. Но она не могла: боялась, что это лишь уловка.       А тело слабело, перед глазами плыла комната, превращаясь в размытое пятно с совершенно чёрной фигурой в центре. Фигура тоже расплывалась и покачивалась.       Горло сжало спазмом. Как вовремя…       Чернота втянулась обратно в плащ.       Анна уронила руки. Больше сил держать щит не осталось. Она прижала ладонь ко лбу и подняла глаза на мужчину. Тот стоял, задумавшись.       — У Керреллов, говоришь?       — Да, — выдохнула Анна, глядя в стену прямо над головой Орела, чтобы не видеть, как меняются гримасы на его лице. — Я вернула реликвию, как только вышла замуж на кронпринца. В знак… преданности короне.       Ей казалось, если она продолжит говорить, слёзы покатятся из глаз, и их будет не остановить.       — Вы узнали, что хотели, — проговорила Анна сквозь зубы. — Уйдите. Не трогайте мою семью.       — Как трогательно, — закатил глаза мужчина и бросил короткий взгляд на замершего у стены Орела. Его пустые глаза смотрели в потолок. — Преданность короне… Корона никого не спасёт, мисс Рейс. Не защитит ни вас, ни их. Но вы можете выбрать верную сторону.       Анна качнула головой и прошептала:       — Я не стану вам помогать. Убейте меня, если хотите. Я не могу вам помешать, что бы вы ни задумали, но помощи от меня вы не найдёте.       — Глупо, — сказал мужчина безразлично. — Но я буду благосклонен. Мне не нужна помощь слабой девчонки ни в том, чтобы забрать у Керреллов их щиток, ни чтобы победить моего врага. Ты не можешь выстоять даже перед подобными мне. А мой враг намного сильнее. Его происки уже мешают мне осуществить намеченное. Но я дам тебе год, Анна. А потом ты либо присоединишься ко мне, либо уберёшься с дороги, иначе мне придётся завершить то, что я начал сегодня, — он кивнул на Орела. — И не думай, что года тебе хватит, чтобы стать сильнее. В ближайшее время магия станет очень непредсказуемой. Хотя я удивлён, что беременная девчонка вообще смогла противостоять мне хотя бы пару минут.       Анна вздрогнула, будто он её ударил. Взгляд Орела обрёл ясность.       — Что?       Но вместо ответа мужчина развернулся на каблуках и исчез. Тишина звенела. Дикие глаза Орела впились в Анну, ожидая, что та начнёт отрицать, но она молчала. Нечего было говорить. Нечем было крыть. Слова незнакомца в чёрном объясняли всё происходившее с ней в последнее время лучше некуда…       Глухой стон Харона послышался из глубины гостиной, прерывая неприятное молчание. Орел дёрнулся и подался вперёд, шепча: «Тише, тише. Полежи».       Анна прикусила губу. Что человек в чёрном сделал с Хароном, она ещё не видела.       — Позаботься о нём, — прошептала она и, пошатываясь, поднялась на ноги.       Последний взгляд на Орела (тот одними губами произнёс: «Я ненавижу тебя») — и Анна переместилась обратно в замок. У неё было дело, не терпящее отлагательств. Если человек в чёрном осмелится проникнуть к Керреллам сейчас, чтобы завладеть реликвией, ему не составит труда понять, что Анна его обманула. И тогда год сократится в лучшем случае до часа.       Но не успела она даже приблизиться к тайнику, как в комнату вошёл Филипп. Вошёл — и тут же остановился, поражённый её потрепанным видом и убитым взглядом. Они молча смотрели друг на друга, и Анна слышала, как ускользают драгоценные секунды.       — Что с тобой случилось?! — наконец воскликнул Филипп и подбежал к ней. Попытался схватить за руки, но Анна отшатнулась, неловко дёрнула плечами, словно пытаясь извиниться или объясниться без слов, и села на край постели, почти чувствуя реликвию под матрасом — в своём излюбленном тайнике.       Филипп сел рядом, ощущая себя до крайности неловко. Он не умел утешать, а утешать Анну было ещё и странно. Она всегда казалась слишком сильной и независимой. Таким женщинам не нужна жалость. Но, может, нужно участие…       — Случилось что-то плохое? — спросил Филипп осторожно.       — Случилось, — глухо произнесла Анна.       — Кто-то умер?       Филипп вдруг поежился, осознавая, что сказал.       — Нет. По крайней мере пока. И надеюсь, никто не умрёт еще долго, несмотря на то что случилось.       — Так что случилось?       Анна уставилась в пол, хмурясь. Филипп сжимал её руку. Она должна ему сказать в любом случае. Но не сейчас. Сначала ей нужно поговорить с другим человеком. Пока оставалось время, пока оставался небольшой, но всё же козырь в её рукаве.       Анна сжала ладонь Филиппа в ответ.       — Ничего, Фил. Ничего. Пока ничего. — Она встала с кровати и провела пальцами по лицу, пряча татуировку под маскирующим заклятьем. — Немного семейных проблем…       — Анна! — Филипп поднялся. Его взгляд был серьёзен, полон решимости выпытать всё, что она скрывала. — Я беспокоюсь за тебя. И мне нужно знать.       Они смотрели друг другу в глаза долго, будто боролись. Совсем как пару недель назад Филипп взглядом боролся с драконом. От него точно так же исходила властность, взгляд требовал, и весь вид говорил, что он не отступит. И Анна решила пойти на уступку.       — На моих друзей напали. Тот же самый чёрный маг. И он чуть не убил моего брата. Я… Я не знаю, как это сделала и как надолго он ушёл…       — Им нужна защита? — спросил Филипп. — Я могу приказать выслать охрану к вашему дому.       — Твоя охрана найдет там много чего интересного, — усмехнулась Анна, — и после этих находок охранять их будут уже в тюрьме. Так, конечно, надёжнее, но, спасибо, не стоит. Мой брат не хочет видеть меня и грозился убить тебя. Не будем рисковать жизнями невинных солдат.       — Стоит рисковать жизнями твоих друзей? Если тот человек попробует напасть ещё!       — Филипп, хватит! — вскрикнула Анна. — Я с ним разобралась. Мой брат почти в порядке. Успокойся. Это не твоё дело в любом случае. — И, не дожидаясь, пока Филипп скажет что-то ещё, добавила: — Оставь меня ненадолго, пожалуйста. Я хочу отдохнуть.       — Тебе нужен врач?       Филипп отступал, она видела и потому смягчилась.       — Может, позже… Если мне не станет лучше к утру, я дам тебе знать, Фил. А сейчас, пожалуйста, не волнуйся за меня.       Она улыбнулась ему, надеясь, что получилось не вымученно. Филипп покачал головой, но буркнул «ладно» и вышел, несколько раз обернувшись по дороге.       После пары минут ожидания в тишине Анна выдохнула и бросилась к кровати. Пошарив под матрасом, она выудила оттуда сверток, который бережно хранила всё время, и тихо произнесла:       — Ну что, друг. Нам пора расстаться.