Пара

Веном зарождается на заре. Не частое явление для их вида. На их Планете, где солнца практически нет, вода — лёд, а все живое пытается сожрать друг друга, удивляет не только заря, а даже само рождение. Веном — дитя симбиоза, явления безумно редкого и до удивления успешного, не был сожран будучи ребенком только благодаря «папочке» — большому грузному инопланетному существу, слепому порождению морской пучины далекой-далекой звезды, который по своим морально-видовым причинам защитил Венома. Мать, удержавшаяся от каннибализма, принявшая чадо, оттаскивает дитя на Планету, где условия щадящие, пара там не нужна. У них, симбионтов, так мало союзов, что их и по пальцам можно пересчитать, союзов, где черного, почти всесильного чада не сожрали сразу же, а потом отдали в бескислородную атмосферу. На Планете они и выживают. В ограниченном и утвержденном количестве. Живое — не угроза для них. Они сами угроза: и другим, и своему виду. Эдди Брок подходит. Все его органы совместимы, — Веном в экстазе. Здесь, на Земле, миллиарды кожаных ублюдков, способных принять в себя новую расу. Это кажется рассветом, пока симбионт не начинает понимать, какую угрозу это принесет его малышу-носителю. Пришелец листает воспоминания Эдди. Чувства складываются красивым, изящным узором, кроме голода появляется удовольствие, нетерпение, смущение. Веном ни хера не понимает. Только одно, пожалуй: малыша надо защитить. Симбионты не имеют родителей или друзей. У них нет технологий. Они не пишут стихи, не рисуют. Пока они не нашли пару, они монстры. Так должно быть. Но все иначе: им страшно, им одиноко и паршиво, им скучно, но им же весело. Это не людские эмоции — это что-то животное, основанное на инстинктах. Секретов быть не может, что видит один — видят все. Особей послабее оставляют в конце — хуже еда, хуже место для сна, меньше образов во снах. Они не монстры, они единый организм, дикий, разумный зверь без хозяина с поводком. С хозяином тоже страшно. Однако Эдди не читает мысли. Не силен физически. И это пугает. Веном влюблен в хрупкую смертную бабочку, которая могла бы одним движением, мыслью оказаться на вершине пищевой цепочки планеты Земля. Царь и Бог, поэтому пришлец хочет обратно. На свободу. Когда звук отделяет Эдди от Венома, последний задыхается от ужаса. И, блядь, да, он готов теперь отдать власть другому, блядь, да, защитит. Журналист об этом не догадывается. Брок просто рад, что теперь может добиться небольшого контроля, что смог отговорить Заразу от принятия поспешных решений, что людские головы в безопасности. А потом чувствует нечто прекрасное высокое и недостижимое, полное единение и счастье. Веном окружает немыслимой, порой жестокой к другим, но заботой, переходящей в звериную нежность и слепое преклонение перед Эдди. Когда одного рвет от алкоголя, другой с беспокойством шарит щупальцами по всему организму, в поиске неполадок и способов их решений. Человек покупает говяжью печень, килограммов тридцать, на последние деньги, потому что это нечто в голове, не призывая, не приказывая, сдыхает от голода, которого Эдди, к удивлению своему, не ощущает — Веном постарался. Они принимают душ вместе, когда Брок впервые за четыре месяца совместного существования решает подрочить. Он и глаза-то закрывать поначалу пытался при утренних процедурах, пока не узнал о едином разуме. И им вдвоем охуенно. Веном не высовывается, просто руководит изнутри: то беря одну сферу тела под контроль, то другую, — усиливая наслаждение. Щеки просто горят после такого. Эдди, блядь, даже сексом это не назовет, но башку сносит. Брок влюблен в свою Заразу. Дикую, сильную, заботливую и всемогущую. В своего Жреца и Властителя. Заразе хватает пары таких вот утренних процедур, чтобы забеременеть. Сказка о паре вдруг перестает быть ею. Это совместимось во всех возможных смыслах. Чувства одного усиливаются вторым, а когда мысли сливаются — впервые не больно. Дети Венома тоже рождаются на рассвете. И круг завершается.