Famine

      Сидеть в пустом и до отвращения светлом помещении — довольно грустно и неприятно. Попытки выбраться из своей клетки я оставила уже после четверти часа оных, ибо поняла, что бессмысленно. Франкенштейн, падлюга предусмотрительная до скрежета зубов, коих у меня, к сожалению, нет (как, в принципе, и других органов). После каждой неудачной попытки мой гнев и злость разрастались в геометрической прогрессии, надумывая разорвать контракт к чёртовой матери. Но уже во втором часу я поняла, что мне выпал неплохой шанс потренироваться в контроле собственного тела, которое назвать-то так язык еле поворачивается.       Сначала это были попытки принять хотя бы что-то смутно напоминающее человека. Выходило так себе. То руки маленькие, то голова не держится и расплывается, то вообще вся плыву. Честно, это выводило из себя. Но виноват в этом был всё равно Франкенштейн, ибо за сотни лет как-то привычка выработалась винить во всех своих бедах этого гада. Передалась эта черта Копья мне не менее плохо, чем голод. Зато получилось создавать шипы и увеличиваться в объёмах, растекаясь по всему периметру комнаты. Получилось даже один раз захватить и часть стены. Полезная способность во время боя — незаметно можно легко ранить оппонента. Помнится, Франкенштейн как-то её использовал в прошлом, сражаясь с мутантами.       Другими способностями без тела овладеть хоть и можно, но трудно. Да, мы можем создавать шипы, маленькие свои копии и ранить противника, но с телом намного легче. Например, аура человека очень помогает в создание града копий. Овладев телом Франкенштейна, смогу «отправлять» себя наверх с помощью духовной силы, ведь практически «сольюсь» не только с организмом, но и с аурой, проникну в неё. Все те столетия этот блондинистый гад управлял мной, можно сказать, крал меня у меня, делая что пожелает.       Что самое важное — чем сильнее человек, тем лучше. С тем же Тао, к примеру, будет сложнее, ведь сам он слабенький и не может хорошо контролировать свою духовную силу. Ведь по существу модификация не только усиливает физические возможности, но и даёт человеку больший контроль над телом. А чем лучше ты его контролируешь, тем лучше удастся управлять и душой. Франкенштейн проделал над собой очень хорошую работу, плюс тренировался не один год и даже не пять. А Тао… чего лукавить, по сравнению с «хозяином» он — брак. Ещё одна из причин оставаться подле Франкенштейна — сила и способности.       Но вместе с этой причиной появляется ма-аленькая, совсем незначительная проблемка: а как, нахрен, завладеть его телом? Так просто он мне не доверится, силой — только получу нагоняй, а другие варианты как-то не видно да и не слышно. Отсутствие мозга плохо влияет на мыслительный процесс, м-да…       Искать другого, кто меня примет? Вряд ли. Во-первых, Франкенштейн не отпустит. Во-вторых, сложность найти сильного модифицированного, который не будет для меня занозой, а наоборот — будет доверять и наш союз будет равным. Хотя хотелось бы чтоб власти было больше у меня. Получается, мне нужна крайне сильная модифицированная живая кукла. Но опять же проблема — Франкен не одобрит контроль над собой, но и не отпустит в свободный полёт. А он любит контролировать меня и уже привык к этому. Замкнутый круг какой-то!       Ладно, буду плыть по течению и решать проблемы по мере их поступления. Может, что-нибудь да подвернётся мне в моём положении. Ведь так не хочется быть зависимой от Франкенштейна, в потребности его тела. Хочется просто пожить как обычный человек и испытывать не такой голод, который у меня сейчас. Но выбора нет, остаётся только ждать и надеяться на лучшее, другого не дано.       Дверь открывается, заходит Франкенштейн. Всё ещё в лабораторном халате, в очках и с планшетом в руках, где сделал пометку и поднял свой взор голубых глаз. Удивлённо приподнял бровь, оглядывая меня.       Ну да, пытаюсь разрастись и заполонить собой больше пространства, чего не нравится? За всё время проживания ты мной управлял, в меру своей фантазии, дай мне теперь! Тренироваться не запрещал, а мне это полезно. Ещё и наступил на меня… никакого уважения к Злу и Тьме!       — У меня для тебя новость, — даже не замечая своего проступка, говорит он, закладывая руки за спину.       — Я выиграла приз? — хмыкаю. Терпение. Пусть закончит, а потом можно и попробовать уронить его. Сам виноват будет.       — Типа того, — кивнул головой Франкенштейн. — День скоро закончится, а ты как и обещала никого не пыталась съесть. Значит, тебе и впрямь надоело сидеть взаперти, — только дошло? А я-то думала ты не такой тормоз. — Но смысл новости другой. Сегодня вечером мы отправляемся в Лукидонию, одному нашему знакомому грозит беда, — кто бы сомневался. — И, скорее всего, без крови не обойдётся.       А вот тут я уже реально заинтересована. Лукидония — дом благородных, где они живут, а значит их там много. И они будут сражаться. С нами.       Мне уже начать радоваться? Их души на-амного вкуснее и посытнее человечьих. Уже пробовала в прошлом, как при создании, так и в охоте на мутантов. В те времена их, к слову, было не мало и жаловаться на поставку еды в их лице для меня — грех. А разборки Франкена с благородными, которые мутантов и создавали вообще счастье было. Каждого сжирала как нефиг делать.        К тому же, благородные это вам не модифицированные люди, в которых много добавок — они сильны от природы. Их души, соответственно, тоже намного лучше. Интересно, а будет ли там какой-нибудь сытненький глава клана, м? Перепадёт ли? Уж они-то должны быть тортиком!       — Мы должны постараться серьёзно никого не ранить, — все наши мечты разбиты. Да чтоб вас всех. — Поэтому я предупреждаю тебя: если завяжется драка — ты не пытаешься никого сожрать. Ранить — можно, но не больше и только в крайней необходимости.       — Ты бы мог мне этого даже не говорить, а просто приказать. Чего это ты вдруг? — задала я актуальный для меня вопрос. Ведь правда, мог просто опять меня контролировать. На месте Франкенштейна я так бы и сделала, не стала бы рисковать, а, так сказать, уничтожила все зачатки гипотетических проблем на корню. Вдруг сорвусь? Не выдержу соблазна после столь долгого голода и схаваю какого-нибудь главу. Даже я за это сейчас переживаю!       — Сделка, — коротко отвечает Франкен, совсем незаметно морщась.       — Но что-то я не припоминаю такого пункта, — твою ж! Зачем сказала-то!       — Я добавил, — неохотно, сквозь зубы, проговорил мужчина.       И тут у меня в голове щёлкнуло. Проскользнула догадка.       — Неужели Мастер приказал? — тяну, ухмыляясь.       То, что в ответ Франкенштейн зыркнул на меня не одним из своих доброжелательных взглядов говорит о том, что я угадала. Даже приятно как-то стало. Хоть кто-то в этом мире обо мне заботится и чтит мою относительную свободу! Придётся повиноваться, ладно уж.       — Тебя оставить здесь или забрать? — спокойно так спрашивает. Что это с ним? Стра-анно, действительно странно. Чтобы Франкенштейн да не сказал в ответ какую-нибудь колкость — немного напрягает. Решил взять своим спокойствием? Ха, не на ту напал! Мы этот твой трюк знаем. Сохранять абсолютное спокойствие, а оппонент будет злиться и приходить в бешенство. Да я спокойна как удав!       — А можно? Раз так… Мастера твоего поблагодарю, — губа дёрнулась. Можно ли это считать за маленькую победу?       — Можно, — разворачивается и было уже уходит, но тут я решила отомстить за неуважение.       Подгадав момент, когда только одна его нога осталась на мне, я резко отодвинулась. Как и ожидалось, Франкенштейн не удержался и почти было упал, но только на одно колено.       — Хи-хи-хи.       — Такое ощущение, что ты застряла в своём развитии на уровне десятилетнего ребёнка! — а мне и этого достаточно. Пусть по-детски, зато месть свершилась. Будет смотреть под ноги, прежде чем наступить.

***

      Ползаю по полу в абсолютной тишине в гостиной. Тихое хлюпанье, которое раздавалось со стороны благородного, пьющего чай, в этой тишине казалось совсем не тихим. А более громкое «дзинь» при каждом соприкосновении чашки с тарелкой раздражало. Хотелось вернуться обратно в тренировочную, но уже скоро надо отправляться.       Кроме меня и Мастера в гостиной никого нет. Неизвестный благородный был на балконе (его имя так пока узнать не получилось), а Франкенштейн ускакал в лабораторию. Удивляюсь как он меня оставил здесь, рядом со своим обожаемым Мастером. Магия, — не иначе. Или решил рискнуть, что маловероятно. Но этот вопрос меня никак не оставлял в покое все двадцать минут моего нахождения здесь.       Устав ползать в тишине, мной было принято решение попробовать включить телевизор. Разрешено всё, что не запрещено Франкенштейном.       Пульт находился на столике, прямо возле чашки с чаем. Ита-ак, может ли это брёвнышко посчитать меня покусителем на святое, то бишь чай? Главное — это быстро схватить пульт и отодвинуться, чтоб во мне не успели разочароваться и окрестить вором чая. А то благородный и так подозрительно иногда на меня поглядывает… Я, конечно, понимаю, что ничего хорошего прошлые годы не делала, но каждый имеет право на второй шанс! К тому же, особой вины в моём поведении нет, меня такой сделали, сами виноваты.       Тянусь щупальцем по столику. Мастер внимательно наблюдает за моим телодвижением. Вот от этого неуютно, когда на тебя смотрят таким странным взглядом. И самое главное — не понятно каким. Его выражение лица абсолютно не меняется, даже предположить невозможно о чём он думает. Бесит и нервирует.       Обвиваю пульт и отодвигаю его чуть подальше от чашки с чаем, но со стола не убираю. Нажимаю на кнопку, телевизор включается, чем отвлекает благородное внимание Мастера с меня на себя. Кажется, ему понравилось.       — Волшебная вещь, не правда ли? — усмехаюсь, без надежды, что меня услышат.       Но на меня тут же кидают взгляд. Это что получается, он меня слышит? Та-ак, а что и как именно? Только мои слова или ещё и мои мысли? Мне в таком случае лучше чтобы первое — только мои слова. Не хочется чтоб мои мысли были известны всем. Хоть Мастер и не отличается болтливостью, но Франкену сказать что-нибудь да может. Ведь кто знает о чём я могу подумать в будущем? Всякое в жизни бывает.       — Мастер, мы готовы к отправке, — Франкенштейн лёгок на помине. Взгляд удивлённый. — Вы включили телевизор?       — Вообще-то я, — поднимаю пульт и тут же кладу его обратно. — Показываю волшебство современного мира. Это же ничего страшного?       — Нет, — вздыхает «хозяин», глядя на балкон и шагая к нему. — Регис, нам нужно поговорить.       Регис… теперь осталось только одно имя.       Франкенштейн, опираясь на перила, о чём-то говорит с мальчишкой, усмехаясь. А вот я наблюдаю за Мастером, который слушает диктора, говорящего о погоде завтра. Так интересно? Ну, солнечно, безоблачно. Везёт — у нас будущее безоблачным не кажется. Скорее тёмное и грозовое.       Мелкий благородный на крыльях радости вылетает с балкона в гостиную и скрывается в коридорах.       — Что это ты ему сказал? Такой счастливый.       — Он отправляется с нами, — отвечает за Франкенштейна Мастер. — Он имеет право знать, что с главой его клана.       Понятненько. Значит, помимо того, что кушать мне отказано, теперь ещё и нам придётся следить за этим мелким, чтоб никуда не вляпался? Он же ещё несовершеннолетний, это точно, ибо не чувствую, что его тело пробуждено полностью. Наверное, ему немного осталось до совершеннолетия, ибо более мелкие не так сильны. В любом случае, проблем не оберёшься с вами всеми.       Не хочу играть в поддавки, хочу есть. Твою же мать… сорвусь ещё, долго, что ли. Терпеть голод, когда еда прямо перед тобой, невыносимо. Лишь бы сдержаться и не набедокурить.       — Я готов! — чего ты там готов? Ты даже ничего с собой не взял! Даже магнитика для родных, коли есть. Ты хороший и им приятно было бы.       Франкенштейн закатывает рукав и подставляет мне свою руку. Куда деваться-то, ползу к груди, где и останавливаюсь. Моё личное средство передвижения.       Ещё одна из важнейших способностей, для владения которых нужно тело — полёт. Или типа того. Опять же действует духовная сила модифицированного человека, позволяющее зависать в воздухе. Мне в моём положении это не светит пока, ибо тренироваться нужно о-очень много. Если это вообще для меня возможно, честно, не знаю. Нужно как-нибудь попробовать, не помешает.       Хотя я сейчас должна быть озабочена другим — сдерживаться во время возможных битв и попутно следить, чтобы Франкенштейн был жив-здоров. Мне-то ничего не будет, боли как таковой я не чувствую, а вот он да. И если он с этими своими «ранить только в крайнем случае» подохнет, я столько проблем получу. Ведь в полной боевой трансформации только он может меня терпеть без особых осложнений — привык. Пусть теперь Тёмное Копьё я, но сущность не изменилась. Мы продолжаем пожирать владельца, хоть и постараемся свести это до минимума. Какой-нибудь другой человек может не выдержать и случайно умереть.       Есть, конечно, мысли поменять расу носителя. Но кому я там сдалась? У благородных оружие духа, подобием которого я являюсь, а у оборотней бзик тренироваться и развивать свою силу только таким способом. Остаются только люди, которые жаждут силы, ибо по сравнению с другими расами очень слабы. Они готовы пойти на всё ради неё, даже меня создать и терпеть. Вариантов выбора у меня опять нет. Чёрт.       А тем временем наш маленький боевой отряд приближается к ангарам чуть дальше города. Уж лучше бы продолжали лететь, а не брать самолёт. Какой в нём смысл?       Озвучив свой вопрос, я незамедлительно получила короткий ответ от Франкенштейна.       — Отвлечь внимание.       Ла-адно. Допустим. Раз мы там не особо ожидаемые гости, то логика в этом есть. Но… благородные же не идиоты — они поймут, что самолёт сам не полетит без пассажиров и пилотов. Это как минимум странно. Посему наше нахождение в Лукидонии не долго будет тайным.       Хотя…       Вот у меня вопрос: Франкенштейн знал, что за нами увязались Прядка, Веник и Псина? Ибо уже при взлёте самолёта я почуяла М-21, а за ним уже и его товарищей.       — Хитрый ход.       — Ты про что? — набирая комбинацию клавиш на панели управления, спросил Франкенштейн.       — Про то, что отвлечь внимание той троицей.       — Какой ещё троицей? — встрепенулся мужчина.       Упс… кажется, на борту несанкционированные пассажиры.       — Которые в грузовом отсеке, — тут же выдала я местоположение непослушных.       Оставив меня в салоне, Франкенштейн двинулся куда я сказала.       А самолёт на автопилоте двинулся в путь, в Лукидонию.