Драбблы по Году крысы

— Нет, не так, руку выше, — поправил Альк простым шлепком по тыльной стороне ладони, так что загудело до самого локтя. — Послабее можно? — с упреком спросила она, покорно выставляя задубевший локоть и поводя уставшим плечом. — Нет, нельзя. С тобой как с собакой надо, если с первого раза не понимаешь, — отрезал господин Хаскиль будущей госпоже Хаскиль. — Руку выше, подбородок тяни, ты не корову на водопой тащишь! — Тебя потащишь, сам кого угодно с места своротишь, — проворчала Рыска, закрывая глаза. И тут же оступилась. Упала бы непременно на гладком, как вылизанном, полу, да Альк не позволил, подхватил под руку, ближе к плечу — невеста на свадьбе с синяком на пол-лица ему явно была не нужна. — Что с тобой делать, чудо ты мое лохматое, — вздохнул он, воздев глаза к потолку с лепными звездочками. — Ты устала, что ли? — А сразу спросить было нельзя? — вяло отгавкнулась девушка, стекая к Альку в руки. — Сколько уже мы… это… — Вальсируем, — голосом великомученика, которому рвут шесть зубов сразу, ответил Хаскиль. — «Это» мы с тобой делали до вальса четыре лучины, — Рыска густо покраснела, — а если ты о танце, самом благородном из ухаживаний, то пять лучин. «Ухаживание благородное, а устала, как будто простую весчанскую корзину с картошкой таскала!» — чуть было не возмутилась девушка вслух, да просто не успела. — Ладно, до свадьбы еще три дня. Научить не научишься, но хотя бы топтать мне ноги перестанешь, — двинулся Альк с места, бесцеремонно дернув ее на себя и почти поволок в сторону коридора. — Всего-то разочек наступила! — С такими-то лапищами и разочка хватит. Чуть ногу к паркету не прибила. — А нам обязательно… — начала было Рыска да так и осеклась под угрожающим взглядом саврянина. — Все, поняла. Обязательно. — Если я не пройду тур вальса с законной женой, все это примут за балаган, — поучительно произнес он, — а тебя — за дешевую актриску. А нам и без того хватит интересных подробностей о нашем с тобой совместном досуге. Я уверен, что при дворе тсаревны Исенары сейчас такой гвалт по поводу этой женитьбы. Твою персону уже со всех сторон обмусолили, — покорно плетущейся за будущим супругом Рыске в одном домашнем платье… нет, не показалось! Он действительно доволен! — А не боишься? — осторожно спросила она, подстраиваясь под широкий шаг. — Ну, что пересуды будут? Все-таки сын посла — лакомый кусочек для большого числа охотниц за местечко потеплее. Хорошо же им будет, когда окажется, что на нем крепко, как Рыска у Алька под боком, свернулась обычная ринтарская… да крыска. Вряд ли всем этим напыженным господам она кажется чем-то большим. — От меня вряд ли ждут, что я покорно женюсь на благородной девушке с подобающим воспитанием и происхождением, — преспокойно ответил он. — Скорее то, что я женился на какой-нибудь племяннице тсаревны, шокировало бы их больше. Я фигура в некотором роде одиозная, — слово было страшное, повторять его Рыске, а уж тем более уточнять, что оно значит, не хотелось. — Их сильнее беспокоит, способна ли ты растранжирить половину сбережений моей семьи, — Рыска фыркнула: растранжиришь тут, когда кошель вечно у Алька в кармане. Этот даст растранжирить, как же. Да и зачем бы? — А вот несостоявшиеся невесты — да, будут рвать и метать. Отец одного своего приятеля уже поил и успокаивал — такая партия сорвалась! Высокая, стройная, тонкокостная, стихи пишет, картинки рисует... — закатил Альк глаза. — Жаль только, что тупа как пробка, — закончил он страдающим тоном так, что Рыска прыснула в кулачок. — Вот тебе смешно, а мне из-за этого жениться на тебе, — с укоризной произнес Альк так, будто это она во всем виновата была. Рыска хотела было удивиться — сам ведь пришел вечером к ней однажды и просто бросил на постель колечко. Она и удивиться не успела, как вокруг захлопотали многочисленные посольские слуги. Даже голова кругом пошла. Слава Божине, что всеми делами занимался он сам! Иначе Рыска точно с ума бы сошла. «Не твоего весчанского ума дела, — категорично отрезал он, — сиди и занимайся тем, что положено. Приданое тки!» — А куда ты меня тащишь? — после пяти щепочек не выдержала девушка. Вот бы повиснуть на нем, пусть несет сам, если куда-то надо! — Сюда. Глаза закрой, — дожидаться выполнения просьбы саврянин не стал — накрыл глаза ладонью сам и боком-боком протащил в какую-то из многочисленных комнат. — Ну что, это платье лучше твоего? Или сюда тоже собачек нашить? — спросил он с нескрываемой гордостью в голосе. А Рыска только в тот момент, когда увидела шитое серебром белое платье, мягкое такое, даже трогать не надо, чтобы понять, поняла, чего ради седьмицу назад вокруг нее прыгало три портнихи сразу, еще и иглами искололи. — Это… — только и смогла выдавить она из себя, робко сложив ладони на груди в молитвенном жесте и тихо-тихо обходя вокруг. Вот бы потрогать узор! Да даже дышать на эту красотищу боязно! Альку большего и не понадобилось. Хмыкнул, сложил руки на груди и вздернул острый подбородок. — Считай это моим подарком. Только в этом танцевать на свадьбе и можно. Лучшего платья не видела даже нынешняя тсарица. Ну, или по крайней мере, ей бы оно точно так не пошло, как тебе. Мозгами Божиня обделила, зато с фигурой у тебя все в порядке, — отвесил Альк редкий и хорошо завуалированный комплимент. — Ткань я сам выбирал — этим скорнячкам ничего доверить нельзя. У моей матери на свадьбе было что-то похожее — так отец сказал. У нас с ним все-таки совпадают вкусы на представления о женской красоте, — хмыкнул он и еще раз прикинул: не слишком ли глубоко декольте? Красота красотой, но это личное зрелище. Да нет, сойдет: и фантазию гостей взбудоражить, и лишнего не показать. — А-а-алечка, — всхлипнула повернувшаяся к нему совершенно счастливым лицом с прыгающими губами Рыска бросилась на шею к оторопевшему и не успевшему гневно возмутиться «прозвищу» жениху. — Эй. Эй, это не погребальный саван! — попытался он пошутить, ласково проводя по косам. — Мда, с прической придется колдовать. Не пускать же тебя с этим гнездом под покров. Ну все-все, хватит плакать! — попытался он докричаться до комкающей ткань его домашнего костюма Рыски. — Ну что с тобой делать, — вздохнул он и положил подбородок ей на макушку. — Ну хватит, а? — девушка расплакалась еще горше. — Нет, не хватит, — резюмировал саврянин и вздохнул, покрепче скрестив руки на пояснице невесты. За долгие годы общения с женщинами он успел понять, что достучаться до ревущей от умиления девицы не смог бы даже Невралий с его талантами. Терпеливо ждущему сыну посла было невдомек, что убивается его будущая супруга вовсе не из-за красоты платья, а от собственного стыда. Такое же красивое и замечательное она предложить нареченному точно не смогла бы. Все, что было у нее на руках — это три рубашки, правда, из самого тонкого полотна, которое она нашла во время короткой вылазки на местный рынок. И порты. Расшитые обережными собачками.