Ошибка памяти

       — Ты не подумай, я не пидор, — шмыгнув носом, Юра замолчал, стараясь подобрать слова.       Чизкейк уже давно был безжалостно разрублен вилкой, а теперь постепенно превращался в сахарную крошку. Сражаться с несчастным куском торта было куда удобней, нежели поднять глаза на друга. Зря он затеял этот разговор. Никто не заслуживал выслушивать подобные пиздострадания. Отабек, прикативший из Астаны в Питер на Юркину днюху, явно не заслужил.        — Мне девчонки нравятся. И… это самое… Было уже пару раз. Не отношения правда, а так. На сборах. И мне хотелось этого с ними, Отабек. С ними, а не к примеру с Никифоровым, Гошей или…       Звучало глупо, но как по-другому объяснить, Юра не знал. Он и вправду никогда не причислял себя к этим. До и интерес к Кацудону на первых порах был чисто профессиональный. Тогда, полтора года назад Юра следил за его выступлениями, поражаясь уникальной пластичности японца. Впечатлился и повалил знакомиться. Познакомился, на свою голову. В своей неподражаемой манере. Как правило, после того с ним без нужды никто не разговаривал. И в этот раз чуда не случилось.       А дальше был роковой банкет. И Виктор, мать его. И сияющие Кацудоньи очи. Именно тогда и прозвучал первый звоночек. Отчего-то именно тем вечером захотелось чтобы этот сопливый плакса смотрел на него, не на Виктора. Один, мать его, обожающий взгляд. Но нет. Весь восторг этой японской свинины доставался Никифорову. А для него не осталось даже объедков.       Потом эта склерозная сука свалила в Японию, и Юра рванул следом. Сам себя убедил, что из-за данного когда-то обещания. Уж конечно не из-за малохольного япошки, ревущего в туалете. Нет, об этом он и помыслить тогда не мог.       Потом был Хасецу. И темные, пахнущие ванилью волосы. Юра тогда все собирался выспросить марку шампуня, оставляющий такой сногсшибательный запах. Кацудон, такой неловкий, смешной, упрямый, похожий на маленькую плюшевую игрушку. На льду заставивший себя желать, так как ни одну девушку ни до, ни после.       — Короче, когда он откатал программу, я сбежал. Тупо зассал. Побоялся, что кто-нибудь заметит. И с тех пор все, накрыло.       Прекратив мять вилкой то, что осталось от десерта, Плисецкий все же заставил себя поднять глаза.       — Я в жопе, да?        — Ага.       Отабек как всегда немногословен. Или попросту в шоке, тут уж не поймешь. Да и что, он может сказать? Не, парень, понятное дело, ты натурал. Раз ты сказал, так оно и есть, сто пудов. Встало на японца, который исполнял программу? Ерунда, со всеми бывает. Так и катаемся, со спермотоксикозом. Хочется зажать товарища по катку в раздевалке и впиться губы, попробовав их на вкус? Тоже не беда. У нас такое сплошь и рядом. Ну, судя по поведению того же Никифорова и этого придурка Джакометти…        — Он знает?       От неожиданности Юра встрепенулся.        — Кто? Кацудон? Упаси боже. Зная это сопливое чмо, он еще посчитал бы себя в чем-то виноватым. Только этого мне не хватало.       Отабек поджал губы, и вновь вернул свое внимание маковому рулету. Сочный, ароматный, с румяной корочкой — в этом кафе их делали на ура. Угораздило сегодня, словно двум хипстерам, сюда усесться. Капучино, тортики — вот и потянуло на эту гребаную ваниль. Юра подавил вздох. Нашел чем грузить человека. Как бы его не стошнило от подобных фантазий.        — Да не парься. Сам не знаю отчего вспомнил. Он уже месяц как в Японию умотал с Никифоровым. Глядишь со временем меня и попустит.        — Не пробовал переключится на кого-то другого? Говорят, помогает.       Юра от неожиданности хихикнул и уставился на друга в упор. Нет, кажется не шутит.        — На кого? Утром тренировки, вечером тренировки, еще я типа образование получаю, среднее. С юниоркой как-то сопливой мутить начать? Так дядя Яша мне первый голову оторвет за то, что отвлекаю ценные кадры. С Милой? Я ей в сиськи носом упираюсь. Кто еще там? Лидия Михайловна?       До описания недостатков бывшей примы дело не дошло. Потому что казалось невозмутимый Отабек подался вперед. А в следующее мгновение Юра задохнулся. Ни запаха ванили, ни мягкости. Только сухие обветренные губы и легкий привкус ментола. Здравствуй, жопа, Новый год!        — Блядь.       Отабек снова уткнулся в свою тарелку. Краем глаза Юра успел заметить как пара, сидевшая справа, с шумом отодвинув стулья, бодро покинула заведение. Рыженькая официантка, поджав губы, принялась ловко собирать посуду. По ее презрительному взгляду Юра понял — от идеи дозаказать чай со сливками придется отказаться. Харкнут в чашку, как пить дать. Если чего покруче не придумают.       — Блядь. Вот сейчас поясни, это ты мне таким образом решил утереть сопли или…        — Или, — Отабек сосредоточенно разглядывал на своей тарелке остатки былого великолепия. — Мы с тобой, Юр, оба в жопе.       Мог бы и соврать. Ну вот зачем эта правда? Мало что-ли своего геморроя? Плисецкий скривился и в который раз пожалел, что разоткровенничался. Еще полчаса назад у него был друг и неплохое настроение. Теперь же второе безнадежно испорчено, что до первого, то…        — Ты поэтому со мной дружить захотел? Заглядывался на мою задницу?        — Нет. Если тебе не понравилось, больше я про это не вспомню.       Юра неопределенно пожал плечами:       — Не понравилось. С друзьями не спят, Отабек. С ними болтают о разном, ходят в кино, шпилятся в глупые онлайн игры, жрут всякую лабуду в забегаловках, делятся наболевшим, поддерживают и ждут поддержки. Миллион других вещей. Но не дают из жалости.

***

      — Не, ну, а что ты ожидал? Здесь тебе не Барселона.       Отабек промолчал, сосредоточенно разглядывая колеса своего новенького Харлея, с блеском выдержавшего перегон Астана — Санкт — Петербург. Присел на корточки, со злым шипением, провел затянутыми в кожу пальцами по искореженной резине.       — Нам повезло, что уселись в центре. Тут менты патрулируют. На районе еще бы оба пиздюлей от местных пацанов схлопотали за твое эпатажное поведение.       Глядя на поникшие плечи друга, Юра как мог пытался унять вспыхнувшую злость. На себя, на Отабека, на душку Никифорова, сумевшего раскрасить все вокруг в цвета радуги.       — В Астане, я думаю, было бы тоже самое. Ты слишком долго жил за границей. Что норма там, тут ни разу нет. Сейчас ментов вызову.       — Для тебя это проблема? — Отабек так и не повернулся, делая вид что уделяет все внимание покореженной колесам. Юра не осуждает, так как знает — так говорить о сокровенном так и вправду легче. Только вот толку все равно мало. Не закончится эта история счастливым концом ни для кого из них.       — Нет. Я имею ввиду не глобально. Я не прочь ломится против системы. Но… Отабек горько смеется и, наконец, встав с колен, поворачивается к Юре. Глаза цвета шоколада, не по годам мудрый взгляд. Он все понял, но от этого никому не легче.       — Но было бы ради чего, правда? Я не Кацуки Юри.        Юра с досадой пнул валявшуюся помятую банку из-под пепси-колы. Убирай не убирай, все равно найдутся твари которые загадят тротуар.       — Нет, ты не он. А я не пидор. И считаю, что это к лучшему.