***
— Плисецкий, ты сдурел! Вот уж не думал, что ты такой кобель, — молодой рецепционист, поправил рыжеватые волосы и с укором уставился на Юру. — В четырнадцать лет ты попросил достать тебе бутылку водки. В пятнадцать — пятку плана. А в шестнадцать ты бабу сюда приволок? Что дальше? Восемнадцатилетие отпразднуешь дозой героина или трупом в багажнике? Я не волшебник, извини, только учусь. Юра скрипнул зубами, сжав лежащие на мраморной столешнице руки в кулаки. Леха, казалось бы готовый на все ради денег, отчего-то некстати заартачился. Вот же упрямый козел! Искоса взглянул на новоприобретенную знакомую, поодаль жмущуюся к одной из мраморных колонн просторного холла отеля. На диван она присесть явно не решалась и не напрасно. — Леха, ну не гони пургу. Какая-то бронь от федерации у вас наверняка есть. Ребята говорят, за денежку ты их пускаешь. Ты посмотри на нее, она же от холода сейчас дуба даст. Может у нас и не будет ничего. Так, зайдем согреться. — Ага! Накорми, обогрей, получи за это пиздюлей! — Каких пиздюлей, Леха ну что ты несешь! Рыжеволосый Леха возвел очи к потолку и глубоко вздохнул. В задумчивости потеребил блестящую серьгу в левом ухе. — Сколько ей лет? Восемнадцать есть? — Вроде, — Юра, озабоченно нахмурив лоб пытался вспомнить информацию полученную от девчонки, за время пока он ее тащил за руку по улицам к знакомой гостинице. — Первокурсница, живет в общаге студенческого городка возле парка Победы. Взрослая уже. — Это она тебе рассказала? Сомневаюсь, что взрослая, — Леха перегнувшись через стойку, подался вперед и заговорщицки зашептал на ухо. — На вид ей аккурат тринадцать исполнилось. Ты телевизор давно смотрел? Ну там ток-шоу всякие, программы? — У меня на эту хрень времени нет, — нахмурился Юра, пытаясь уловить связь между всем этим бредом и его желанием получить в свое распоряжение номер. — Ты объясни. — Объясню, — легкая усмешка тронула губы рецепциониста. — Сегодня ты ее трахнешь, а завтра тебе позвонят ее родители. Откажешься платить и увидишь свою богиню в следующий раз в окружении родни на каком-то говношоу «Пусть меня выебут». Она будет рыдать, рассказывая всем как ее, ученицу седьмого класса, известный российский фигурист заманил в номер и поимел, предварительно влив бутылку водки и обдолбав барбитуратами. Ты то может легко отделаешься — и сам сопляк, а что будет с твоим покорным слугой, свившим для голубков уютное гнездышко? Кто будет радовать наших спортсменов мелкими приятными запретами? Так сколько ей лет Плисецкий? Есть восемнадцать — тогда пущу. — Леха, — недоверчиво покачал головой Юра, в глубине души тая подозрения, что рецепционист сам употребил что-то не вполне законное выходя на смену, — ты в своем уме? Только не говори, что это ты сейчас серьезно. Вместо ответа, парень отвернулся и бодро помахал рукой девчонке. — Девушка! Вы не могли бы подойти к нам? Мне необходимо взглянуть на ваши документы. Вяло пожав плечами, малышка приблизилась к стойке регистрации и полезла во внутренний карман пуховика. Отметив посиневшие губы и кончики пальцев, Юра в который раз проклял себя и свою глупость. Красная корочка перекочевала в загребущие Лехины руки. Вскользь пролистав документ, тот ухмыльнулся и бросил ключи на стойку. — Номер сто двенадцать, второй этаж. Повезло тебе. Клубнику с шампанским заказывать будешь? — Пошел к черту! — ласково ответил Юра, и схватив за руку не успевшую опомниться девчонку, рванул к лифту.Часть 2
4 ноября 2018 г. в 17:41
Март самый говенный месяц в этом городе, по крайней мере его начало. Уж в этом Юра был точно уверен. Еще вчера стоял трескучий мороз. Сегодня же, хотя тепла больше не стало, от снежного величия зимы не осталось и следа. Снег, казавшийся таким белым и пушистым, под ботинками расползался в мерзкую грязную жижу. Сырость, серость и слякоть отнюдь не украшали город, раскрашивая все вокруг в совсем уж безрадостные тона. Под стать погоде было и настроение — такое же смутное и тревожное.
С Отабеком вышло нехорошо. Тот спровадил его домой не дав дождаться эвакуатора, а от услуг доблестной питерской милиции решил отказаться. Сначала Юра ничего не понял, и минут десять кипятился и орал, объясняя что на центральных улицах наверняка есть камеры. Потом все понял и заткнулся. Менты не могли не зайти в кафе и не опросить обслугу и посетителей. А ему всего неделю назад исполнилось шестнадцать. Убедить доблестных стражей порядка, что целоваться решились сегодня впервый раз и ничего этому поцелую не предшествовало, шансов не было. Дело может бы и не завели, но уж точно оповестили бы тех, под чьей опекой он тут находился. Так что сурового мужского разговора с дядей Яшей было бы не избежать. И это еще в лучшем случае.
Отабек решил заняться ремонтом мотоцикла, а Юра неспешно поплелся домой, шлепая по жидкой грязи, изредка пиная мусор, торчавший из растаявшего снега. Терзался в глубине души, хотя казалось бы чего уж тут. Ведь не виноват же он, что с Отабеком ему нравится дружить, а не лизаться. Да и вся эта хрень с отношениями, обнимашками и соплями ему не нужна. У него есть коньки, каток и желание быть первым.
Уже почти дойдя до дома, где находилось пристанище бывшей примы Большого Театра, Юра четко осознал что туда он не хочет. Дядя Яша вернется только поздно вечером, Лидия Михайловна и того позже — у нее на сегодня планы, какой-то светский прием с иностранцами и репортерами. Что толку сидеть одному в пустой квартире больше похожей на огромный музей, где даже шевельнуться лишний раз страшно — непременно разобьешь какую-то очень дорогостоящую фигню. Вроде любимой вазы.
«Юра! — Тогда, глядя на осколки, Барановская не церемонилась. — Ну как у тебя получается быть одновременно таким грациозным и столь неуклюжим!»
Нет домой он не пойдет. Приняв это решение, подошел к одной из лавочек в сквере, через который лежал его путь. Усевшись на нее с наслаждением вытянул ноги. Пострадать о вволю о несбывшимся можно было и тут.
Дуя, на замерзшие руки в тщетной попытке согреться, в который раз спросил себя, что значит для него Кацуки Юри. Гребанный нытик? Конкурент, едва не лишивший золотой медали? Смешной жирный поросенок в которого он втрескался?
И чего именно так страстно хотелось? Дружбы? Любви? Восхищения, так безоговорочно даримого Виктору? Ясно было одно — от Юры парных колец Кацудон бы точно не дождался. Разве что носовые платки, утирать сопли.
— Кольца-шмольца… Витя-педик…
С соседней лавочки донеслось тихое покашливание. Юра вздрогнул, очень надеясь, что его бормотание никто не услышал. Сообразив, что уединение нарушили, скосил глаза. И замер в изумлении.
Кацудон уперся со своим драгоценным Витенькой в Японию месяц назад. Юра знал об этом наверняка, ведь сам провожал их в аэропорт. Эта гомо-парочка свалила в Хасецу: обниматься, целоваться, греть свои задницы в горячих источниках, может быть даже готовится к свадьбе. Проклятый япошка точно не мог сидеть сейчас рядом, быстро листая страницы тонкой брошюры.
Юра коротко выдохнул, исподтишка продолжив изучать внезапно обретенного соседа. Синий пуховик мило дополняла голубая шапка вязаная шапка, из-под которой выглядывали кончики угольно-черных волос. Толстый белый шарф, намотанный на шею в несколько слоев. Глупые круглые очки на носу. Серые потертые джинсы. Светлые ботинки, окончательно уверили Плисецкого, что рядом с ним сидит не Кацуки Юри. Япошка, несмотря на хрупкое телосложение, носил сороковой размер. Непрошенный сосед — хорошо, если тридцать седьмой.
Это ребенок. Откровение пришло внезапно и, похоже, соответствовало истине. Совсем еще мальчишка — моложе его года на два, а может и на три. Сопляк, нацепивший на себя нелепость, которую про себя Юра именовал «loch-style». Очень, кстати, похоже на господина Свиную Котлету. Совсем не удивительно, что он их перепутал.
Тем временем парень, полистав книженцию до нужного места, заложил указательным пальцем страницу, воровато оглядевшись. Заметив повышенное внимание к своей персоне, покраснел и опустил взгляд на ботинки, с преувеличенным вниманием изучая нечто безусловно интересное.
Юра в свою очередь отвел глаза, чувствуя что начинает злиться. Вот, казалось бы, только что распинался перед Отабеком, что не пидор. Как будто года страданий по Кацудону ему недостаточно. Что дальше? Будет заглядываться на каждого похожего узкоглазого?
Следующий брошенный вскользь взгляд едва не заставил взреветь от бешенства. Шкет, уже ничуть не таясь разглядывал его в упор, нелепо прижимая к себе книжонку. Совсем по-кацудоньи поправил очки и поежился. Плисецкий сглотнул, почувствовав как Юрец-младший напомнил о себе, надавив на резинку трусов. Его теперь что, ебать детей тянет? Дерьмо!
Сам не понимая, что делает, стремительно вскочил на ноги. Ну нет на сегодня с него достаточно говна. Он пойдет домой и постарается выкинуть весь этот бред с головы. Непременно. И уж было сделал первые шаги…
— Эй! Кого черта!
Паренек, решивший помешать восходящей звезде фигурного катания, был чертовски не прав. Можно сказать, фатально.
— На что, мне бы хотелось знать ты пялишься? У меня что выросла вторая голова?
Мелкое подобие Кацудона, резво вскочившее с лавочки вслед за Юрой, и решившие, на свою беду, преградить ему дорогу, шарахнулось в сторону. В округлившихся черных глазах застыл испуг, уголки губ предательски дрожали. Сегодня Юре этого было мало. Приблизившись к сопляку, угрожающе навис над ним. Прошипел прямо в лицо:
— Тебе мама не говорила, что таращится на незнакомых людей невежливо? Какого же хуя ты на меня втыкаешь?
Парень было собрался дать деру, но Юра мертвой хваткой вцепился в рукав пуховика. Так и есть, мелкий шкет. На полголовы ниже. Стараясь отвлечься от взволновавшей близости, притянув к себе жертву, презрительно процедил:
— Придумай что-нибудь. Это в твоих интересах. У тебя две минуты. А ни то…
Мальчик, пискнув, дернулся и испуганно замер. Силенок, чтобы вырваться явно не хватало. Плисецкий же, впившись в сопляка взглядом упорно пытался ненавидеть.
— Немой? Или не понимаешь русского языка?
Он почему-то приятно пах мандаринами и розой. Приторный запах, немножко с горчинкой. Никакой тебе ванили. Может и к лучшему. Юре и так казалось, что он сходит с ума. Резкий толчок и сопляк упал плашмя на мокрый снег. До сей поры нежно лелеемая книжонка шлепнулась рядом в лужу, аккурат обложкой вверх.
— За что?
Плисецкий дернулся, отказываясь верить ушам. Голос слишком высокий и писклявый для пацана. А значит…
— Ты совсем дурак, что ли? О боже, да я мокрая вся! Как мне в общагу теперь добраться?
Совсем дурак, это точно. Тут сложно что-то добавить. Господи, какой же он придурок.
— Ты погоди…
Попытка поймать девчонку за рукав и помочь ей подняться закончилась сокрушительным провалом. Та, что еще недавно казалась мальчиком, довольно ловко увернулась от непрошенной помощи и поднялась самостоятельно. Подхватив плавающую в луже книжку, Юра хмуро оглядел ее насквозь промокшие джинсы и поморщился.
— Ты погоди, я сейчас такси вызову.
Девушка, оторвавшись от созерцания мокрой одежды, наконец подняла на него глаза. Ненависти во взгляде не было — лишь горечь и обида.
— Такси? У меня в кармане сто рублей, а ехать мне до студенческого городка. И кто, хотела бы знать, меня в таком виде в машину посадит?
Она разрыдалась, не успев договорить, прижав детские ладошки к раскрасневшимися лицу. Юра скрипнув зубами, развернул поднятую книженцию. Весьма символично, что плавала она той страницей, которую недавно искала ее хозяйка. К которой скрепкой была прикреплена примечательная открытка. Юрий Плисецкий, финал Гран-При. Красивая, но неестественная поза, серебряный костюм. Привет, Барселона.