Кукла Миша не плачь

Окраины Лондона не предел мечтаний, но когда пытаешься бежать, из двух зол лучше выбирать максимально отдаленное. Констанс подозревала, что смена климата скажется на Майкле не лучшим образом. Вылезут аллергии, астмы, сопли. Появятся монстры под кроватью и выдуманные друзья… Рутина, ее можно пережить. А вот обнаружить поутру вполне сформировавшегося юношу вместо маленького мальчика, это нонсенс. Повышенная влажность, что ты натворила? Для англичан же не типично, когда ребенок вырастает на десять лет за одну ночь? В газетах не упоминали про радиацию и прочие чудеса. Тем не менее, распорядок дня летит в тартарары. Констанс Лэнгдон въезжала в чужую страну с пятилетним мальчиком, будет сложно объяснить, куда мальчик делся. Почему его ботиночки и рубашечки выброшены на помойку. Сказать правду, все равно, что попросить о местечке в психиатрической больнице. Дьявол не вовремя спутал им карты. Дьявол мстит за переезд и брошенные розы. Констанс осточертели переменные, осточертели мертвые животные. Но она оставила целую жизнь позади, ради маленького чудовища. Зря, оставила. Ничего не меняется. Констанс приглашает в дом священника и, если честно, ждет провала. Но священник не уходит. Он сидит у кровати с перерезанным горлом и выпученными от ужаса глазами. На прошлой неделе внук попросил купить ножницы… Майкл не выглядит взволнованным или виноватым. Он рад, что Констанс заглянула на огонек. — Что ты наделал, малыш? — Мы играем. Майкл с пеной у рта доказывает, что это была тень. Огромная крылатая тень не оценила ни распятия, ни святой воды. Констанс замечает разбитое зеркало: в нем не хватает осколка. Ножницы оправданы и реабилитированы, в отличие от некоторых. — Он сказал, это будет понарошку! — Кто он, Майкл? — Отец! Констанс пытается быть доброй, терпеливой. Пытается, но, больше не может. — Что, по-твоему, вытекает из шеи бедолаги? Вишневый джем? Нельзя же быть таким доверчивым идиотом, будучи антихристом? Или можно? — Бабушка… — Иди в мою комнату, Майкл. Послушный, ласковый…монстр. — Я закрою дверь, чтобы тень не вернулась. Хорошо? — Хорошо. — Ты храбрый мальчик. Ложь, сокровеннейшая. Хватит с нее вишневого джема и замученных крыс. Констанс ждет пятнадцать минут, а потом достает виски и снотворное. Заначка на черный день, пришло твое время. Майкл не выйдет из комнаты, пока играет музыка. Это табу, наложенное давным-давно. Это кусочек личного пространства и в него не полезет даже сын дьявола. Констанс танцует в последний раз, перед разбитым зеркалом, с окончательно разбитым сердцем. Она выливает останки виски на фиолетовую сутану и чиркает спичкой. Им всем пора на покой.