21.
На улице завывал ветер, и стоило только рассеяться утреннему туману, как видимость снова ухудшилась, на этот раз от поднявшейся пурги. Мы брели через наметенные ледяным ветром сугробы, но толком полюбоваться белоснежной красотой не удавалось — в глаза и рот попадали крошечные колючие льдинки, и приходилось идти молча, прикрывая рот. Машина осталась на ближайшей расчищенной от снега парковке, которую снова понемногу заметало. Пока мы дошли до нужного места, наши лица покраснели от холода, а воротники стали мокрыми от снега, тающего под теплым дыханием. Вдвоем налегли на массивные старые оббитые темным металлом двери и с трудом протиснулись внутрь. С нами вместе залетели и прохладный ветер, и снежная пыль, белой крошкой осевшая на старом деревянном полу. Внутри было темно, пока мы не прошли немного дальше и не включились светильники, среагировав на шум шагов. Мы даже вздрогнули от неожиданности, но продолжили бродить по коридорам и соединяющим корпуса галереям, на стеклах которых мороз рисовал свои узоры. Мы не знали, где конкретно находилась машина времени, а на пути так никто и не повстречался. Спросить было не у кого, и мы просто дергали каждую дверь, заглядывали в пустующие классы. Работники университета не могли бросить машину времени без присмотра, да еще и оставить двери открытыми. Кто-то здесь был. Мы прошли весь этаж соединенных вместе корпусов и замерли у лестницы. Путь наверх был перекрыт решеткой, зато внизу, в подвале, горел свет. Перескакивая через ступени, мы спустились и осмотрелись. Вдоль длинного коридора тянулась соединенные толстыми проводами громоздкие старые лампочки в мутных плафонах, рассеивающих свет. По обеим сторонам темнело бесчисленное множество железных дверей. Мы переглянулись и стали снова проверять каждую. Киан пошел по правой стороне, я — по левой, некоторые двери открывались, а некоторые — нет. Мы дергали ручки, громыхали дверями, топали и громко обсуждали гудящие в темноте приборы, пытаясь понять, как должна выглядеть машина времени. Все, что мы о ней знали — это довольно большое устройство, в котором должны быть отверстия под кристаллы бронита. Поиски могли бы продолжаться еще долго, но в дальнем конце коридора, утопающем в полумраке и гудящем лампами, из-за двери высунулся ученый в белоснежном распахнутом халате. Он поднял кулак ко рту и кашлянул, привлекая наше внимание. — Что ищите? — спросил он и выпрямился, хмуря кустистые брови. — Машину времени! — честно ответил я и сжал ладонь Киана. — Проходите, — профессор указал на комнату, из которой вышел. — Так просто? Никаких проверок, запросов, лицензий? Где люди в бронежилетах, охраняющие ее? Почему она вообще здесь находится, а не содержится за бронированными дверями и кодовыми замками в каких-то тайных правительственных организациях? — Потому, что ее все равно мало кто сможет запустить — для этого необходимо очень много бронита, а каждый кристалл, как вы знаете, стоит немало. Даже если и найдется счастливый обладатель тридцати кристаллов, вернуться в прошлое или заглянуть в будущее можно будет буквально на считанные минуты, за которые изменить что-то серьезное, кардинально изменив ход событий, будет просто невозможно. — Поэтому вы впускаете сюда любого? — Любого, кто отыщет машину времени, а об ее расположении известно немногим — ученым, людям, управляющим этим городом и механикам, исцеляющим творения прошлого. Я посмотрел на Киана, улыбнувшись, и мы зашли в комнату, в которой вспыхивали сотни алых и синих точек на приборах, расставленных у стен. По центру огромного зала, гудящего кулерами и лампами, дремала машина времени. Ученый, шурша полами халата, подвел нас к ней, протянул руку, и Киан развернул бумажку и отсчитал тридцать кристаллов. Один из лаборантов удивленно поднял брови, увидев, что такое ценное вещество, да еще и в таких количествах, хранят завернутыми в клок газетной бумаги. Я же успел насчитать еще больше тридцати кристаллов, а это означало, что нам обоим хватило бы на прыжок во времени. Ученый опустил бронит в отверстия и спросил, в какой момент времени мы хотим попасть. Киан, опустив руки мне на плечи, подтолкнул к профессору и сказал, чтобы я был первым. Я пожал плечами, достал телефон Артура и нахмурился. — Вы говорили, что можно переместиться буквально на несколько минут, — ученый кивнул, — но мне нужно попасть в другой город, и я никак не успею, тогда какой вообще смысл во всем этом? — Эта крошка, — криво улыбнувшись, ученый погладил загудевший стальной бок, — способно переместить и в пространстве, но нужно знать точные координаты и время. Только тогда ваше время пребывания в другой эпохе сократится до семи минут. Этого времени хватит? — Я просто хочу увидеть и поддержать одного человека, когда ему будет тяжело. Этого времени будет достаточно. Ученый кивнул, подключил толстый провод, который я изначально принял за светящуюся трубку, к машине. Загорелась синими буквами сенсорная панель, и меня попросили ввести точное время и дату. Я посмотрел на время, когда было сделано фото, припомнил запись в дневнике за этот день и, полный уверенности, ввел дату — пятое октября три тысячи девятьсот двенадцатого года — почти сто лет назад. Дальше последовало время, над которым я призадумался, вычитая несколько минут из того, когда было сделано фото. Дальше я ввел адрес школы, в которой тогда учился Артур. Машина загудела, ученый продолжил говорить, куда нажимать, что дергать, к чему прислоняться. Прибор затрясся с неимоверным оглушающим грохотом, и я обернулся к Киану, улыбнулся, и прошептал спасибо за представившуюся возможность, за то, что он привел меня сюда, за то, что позволил использовать свой бронит, за то, что был всегда добр со мной. Я перечислял и дальше все то, что он для меня сделал, а машина уже полыхнула ослепляющим светом и громыхнула напоследок, перенося во времени.22.
Придерживая выпадающие из порванного ранца учебники, маленький, худенький Артур брел со школы. Он всхлипывал, и по его веснушчатому лицу катились слезы. Разбитый нос кровоточил, а он все шмыгал им и, сгорбившись, тащился дальше. Дрожащие пальцы сжимали выскальзывающие бумажки, перемазанные кровью, его взор застилали непрекращающиеся слезы, и он даже не заметил, как один из листов упал на дорогу. Я нагнулся и поднял этот перемятый тетрадный лист, исписанный корявыми крупными буквами неряшливого детского почерка. Пробежался по строкам и узнал их — этот отрывок попадет в сборник его ранних, далеких от идеала произведений, если он не сдастся сейчас. — Мальчик! — выкрикнул я, заставляя его обернуться и подтянуть к себе утекающий из слабеющих рук ранец, измять еще сильнее листы с его первыми историями. — Не сдавайся, ты обязательно станешь великим! — Вам-то откуда знать? — недоверие нахмурило его брови. — Я же все вижу, — подошел к нему и протянул листок, на который он удивленно смотрел, не понимая, когда успел выронить. — Но ведь никому больше не нравится! — возмутился Артур и скорчил гримасу, пытаясь скрыть возникающую счастливую улыбку. — Это сейчас, но если ты продолжишь пытаться, раз за разом выдумывая новых героев, новые миры для них, и каждую строчку писать так хорошо, как только способен, — тогда оно обязательно понравится многим. Нужно только не переставать бороться и писать еще больше день за днем — и так всю жизнь! Сможешь? Он улыбнулся, светя дыркой между зубов, и отобрал у меня листок. «Обязательно», — крикнул Артур, убегая далеко-далеко, к дому, где он снова достанет чистые листы и напишет еще много-много прекрасных слов, складывающихся в чудесную картину. Он выведет ручкой, сжимаемой в усталой руке, корявые слова, пытаясь ускориться, прорвет ручкой бумагу, ругнется как грязный взрослый и станет на шаг ближе к своей мечте. К тому бессмертному Артуру, книгами которого я восхищался. Рыжеватая солнечная макушка удалялась. Малец вприпрыжку бежал домой, торопясь к своему письменному столу, а я слушал его счастливый смех, теряющийся в уличном гуле. Я посмотрел на часы, зависшие на запястье. Времени оставалось совсем немного, но здесь мне больше нечего было делать. Я повернулся лицом к школе, с которой раньше остальных сбежал побитый за свои старания Артур, и посмотрел на нее. Тени западали между мрачных кирпичей здания, в которое я сам должен был прийти лишь через много-много лет, таким же маленьким мальчишкой, как Артур, нет, даже на семь лет младше. Стрелка приближалась к той отметке, на которой я должен был вернуться в свое время, а я смотрел на старую-старую школу и слышал эхом разносящуюся трель звонка на последний урок. Я закрыл глаза, досчитал до семи, и последние секунды здесь закончились.23.
Я вернулся в свое время и увидел ученых и Киана в тех же позах, в которых я их покинул. Лаборанты, сбившиеся в кучку вокруг гудящего в дальнем углу механизма, так и стояли, обернувшись к нам; профессор, запустивший для меня машину времени, только сейчас отдернул руку от погасшей, почерневшей панели. А Киан улыбнулся мне, исчезнувшему для него буквально на долю секунды, и распахнул свои объятия, в которые я кинулся, едва не поскользнувшись на гладком уложенном светлой плиткой полу. Сжимая его талию, я бросился рассказывать о случившемся, а он, счастливо улыбаясь, гладил меня по волосам, обнимал и внимательно слушал. Я смотрел на то, как он счастливо жмурился, и мне становилось легко на сердце и приятно. Профессора отвернулись от нас и не смотрели на то, как и я и сам, прищурив глаза, счастливо стискивал Киана, радуясь, что не застрял в той далекой эпохе и вернулся назад. Ощущал легкий знакомый запах, вдыхал снова и снова и смеялся. — Вот я и сделал то, что хотел, — закивал я. — А куда и когда хочешь отправиться ты? — Давай сначала проверим, что изменилось, — покачал головой он и обратился к профессору, все еще стоящему у отключившейся машины времени: — Где у вас ближайший книжный магазин?24.
На полке небольшого книжного магазина стояли практически все его сочинения, и я наугад высвободил одно из плена соседних книг. В посвящении Артур писал: «Таинственному незнакомцу, без которого меня бы не было. Эта и другие книги предназначаются тому, кто спас меня от серой жизни и помог родиться этим историям. Они все частично принадлежат тебе, чудак, которого я встретил у школы в тот день». Через мое плечо прочел запись и Киан, и вынул еще одну книгу из стеллажа. «И тут», — шепнул он; «И тут», — улыбнулся я, снимая еще один том с полки. В других сборниках рассказов он указывал родных и друзей, Ричарда, своего редактора, а в этих упоминался я. Я заметил и еще кое-что — у него появились и другие произведения, которых в нашем времени не было, и в посвящении в них был указан все тот же незнакомец. Я поджал растянутые в улыбке губы и ощутил, как слеза скользнула вниз по щеке. Расплакался от счастья, стоя посреди узкого прохода в книжном, через который хотела пройти работница, но, увидев мое покрасневшее лицо, повела покупателя к нужному стеллажу другим маршрутом. Я с благодарностью кивнул ей, но не думаю, что она это заметила. Я снял с полки несколько новых книг и вынул из кармана перемятые купюры. На кассе девушка поинтересовалась, все ли у меня в порядке. «Неужели такая грустная книга?» — спросила она, кивая на том, который собиралась пробивать. «Нет, просто я счастлив», — отозвался я и сжал ладонь Киана покрепче. Больше мне не нужно было отправляться в прошлое, ведь я сделал лучшее, на что был способен. Теперь оставались кристаллы на прыжок для Киана, и я спросил, куда хочет он. — Мое желание не осуществить за эти семь минут, — покачал головой он и повел меня в сторону расчищенной от снега парковке, на которой стояла наша машина. — Я хотел бы приехать в ваш город раньше и увидеть тебя снова. Познакомиться хоть на пару месяцев раньше, а лучше на несколько лет, чтобы у нас было больше времени. Я вздрогнул, и слезы продолжили катиться по щекам, мерзнущим от ледяного ветра. Киан наклонился ко мне, вытер слезы и поцеловал в губы быстро и нежно. — Не реви, твое лицо выглядит смешно, — улыбнулся он, и мы зашагали дальше по заснеженной мостовой. — Мне стыдно за то, что я такой эгоист. Киан лишь покачал головой и замер на перекрестке, обернувшись ко мне. «Ты сделал нечто важное для всего мира», — кивнул он и когда загорелся зеленый пошел дальше, поглаживая пальцами мою руку. — А наше время?.. — Мы его как-нибудь наверстаем! Давай лучше истратим бронит на остановку времени, а потом раздобудем еще! Если захотим, этот город прямо сейчас застынет, а мы пойдем возиться в снегу, рисовать снежных ангелов, нестись мимо замерших людей и любоваться старинными домами. — А потом, когда все вокруг оттает, будем наслаждаться запахом цветущих деревьев вдвоем, — улыбнувшись, добавил я. — И купаться в еще совсем холодных морях и реках, — кивнул он. — Пробежимся по всем уцелевшим городам и перепробуем местные блюда, увидим сотни артефактов древних, — начал я, и он договорил: — И обязательно увидим, как этот мир восстает из праха. Мы вошли на парковку и разыскали наш летающий автомобиль, в тепле которого Киан сказал: «Вот видишь, у нас еще много дел впереди и много времени, которое мы можем немного растянуть с помощью творений этих гениальных Древних». Улыбаясь, я кивал, а машина летела дальше, выискивая теплое место для ночлега. Летела над темнеющим городом, оставляя позади университет и гудящую машину времени в подвале. Летела через искрящийся снег, осыпающийся на живую, как и мы, Землю.