Долгая дорога домой.

Одинокий силуэт бродил по коричневым степям, подобно невзрачному призраку, что не знал себе место. Этим силуэтом был я, перебирающий свои ноги одна за другой на пути к смерти или спасению. Я шёл и думал: стоило ли всё это того, что в итоге я получил? Я шёл и понимал: конечно же нет. Я шёл, и ненавидел себя. И ненависть раздирала меня не только из-за того, что я осмелился слегка приотдёрнуть завесу тайны. Я ненавидел себя целиком. За всё. Я ненавидел себя комплексно. Наверное, именно сейчас настала пора задуматься и подвести итоги своей бесчестной и бессмысленной жизни, именно тогда, когда она так глупо подходит к концу. Я не довёл расследование до конца. Я с блеском провалил его, потому что не смогу передать кому-либо хотя бы частичку того, что я узнал и увидел. Все мои мысли и доводы зацветут здесь полевым бурьяном вместе со мной. Да — я мог передать эти сведения Виктору, но не успел бы, потому что стража пришла буквально вслед за ним. Это большая удача, что он смог вернуть мне мой пистолет, и я надеюсь, что у него не будет из-за этого неприятностей. Я не узнал истины. Я не смог разобраться с этим местом, каким бы диким и вычурным оно не казалось. Наверное, потому что мне изначально было всё равно — меня интересовали лишь деньги и бегство от моего прошлого, а теперь, когда я всё-таки решился стать настоящим детективом — я поплатился. Поплатился, потому что надо было подходить к этому сразу с душой. От всех этих душных и тошных мыслей в моей голове — я почувствовал, как у меня начало колоть в боку. Я выдыхался, и выдыхался довольно быстро из-за местного тяжелого степного воздуха, в котором было больше цветений, чем кислорода. Совсем уже скоро я паду без сил в эту траву и накормлю собой местную землю, сделав эти цветения ещё более едкими и удушливыми. В какой-то момент я рухнул на колени и меня стошнило чем-то тёмным прямиком в густую траву. Тело моё зажгло, и я начал, задыхаясь, кашлять. В глазах промелькнул образ собственного тела, гниющего среди зарослей, из которого прорастают полевые цветы. Мне стало досадно и обидно. Я съёжился ещё сильнее. Уткнувшись головой в грудь, я сильно-сильно зажмурил глаза. Но почему? Почему всё сложилось именно так? Потому что я глуп. Нужно было брать что дают, а не гнаться за фантомами. Нужно было уничтожить Длань Человеческую. Что? Я раскрыл свои глаза и поднял глаза к небу — оно уже было ночными его полностью усеяли яркие серебряные звезды. Воздух стал чистый и я, вдохнув его полную грудь, почувствовал себя вновь живым. — Я что, сплю? Или уже мёртв? По всей видимости да — я спал. Коричневый туман, что окружал меня ранее — исчез. Впереди меня виднелись какие-то огни. У меня появилась та самая призрачная надежда на спасение, и я пошёл навстречу этим огням. Идти стало намного легче, боль в теле отступила и дышалось легко. Только после ощутимого дискомфорта начинаешь ценить элементарные вещи. Подойдя к огонькам поближе, я увидел полыхающие в огне дома, окруженные машинами и, казалось, силуэтами людей. — Люди!!! — завопил я, сам не понимая, то ли я желал привлечь к себе внимания, либо же от радости, что у меня наконец-то появилась надежда на спасение. Надежда, которая рухнула, подобно самой яркой и короткоживущей звезде, с первым раздавшимся выстрелом и человеческим криком. На секунду я опешил, и, сам того не заметив — со всех ног помчался вперёд. Выстрелы участились, крики стали более душераздирающими, пламя с треком пожирало древесину домов. Когда я вбежал в деревню — вся она полностью полыхала огнём, но несмотря на это я всё равно пытался найти людей, подвергая свою жизнь опасности. — ДЛАНЬ, ОГОНЬ! — вдруг прозвучало словно бы из громкоговорителя, и на голову мою буквально посыпалось пламя, тяжелыми снарядами взбивая землю и разрушая остатки домов. Я метался из стороны в сторону от подступавшего всё ближе и ближе огня, но не видел вокруг себя абсолютно никого, пока вдруг не услышал крик, доносившийся слева от меня, из-за стены огня. — НЕТ, ОТЕЦ! — раздался истошный вопль, а затем очередь из автомата. Закрыв голову руками, я прыгнул в стену огня. Оказавшись внутри полыхающего дома, я ринулся в комнату, из которой уже доносился плач. Зайдя вовнутрь, я ужаснулся. В этой комнате лежало несколько тел, нашпигованных свинцом, над которыми плакал неизвестный мне юноша. Перед ним же стояли люди в военной форме и противогазах. Экипировка показалась мне знакомой. До боли знакомой. — Глаз, докладывает Зонт, задача выполнена, мы сворачиваемся, — проговорил один из трёх военных, находящихся там, который скорее всего являлся старшим группы. — Подожди, а что с пацаном? — не выпуская автомата из рук, проговорил один из них. — Я сказал, что мы здесь всё, — ответил старший, опуская дуло автомата второго. — Что здесь происходит, кто вы? — спросил я у людей в форме, но они словно бы не видели и не слышали меня. — Я отомщу им, папа, я всем им отомщу, я обещаю, папа, — продолжая плакать над телом, говорил юноша. Я достал свой пистолет из внутреннего кармана и нацелил его на военных. — ОТВЕЧАЙТЕ, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?! — на эмоциях закричал я. В ответ, люди в форме, совсем не замечая меня направились в мою сторону и буквально прошли насквозь, скрывшись за стеной огня, словно бестелесные призраки. Парень так и продолжал плакать над телами убитых, тем временем как дом уже начинал рушиться над ним. — Эй! — безуспешно пытаясь привлечь его внимание вскрикнул я, — нам нужно уходить отсюда! Но он меня не слышал. Дом осыпался всё интенсивнее и интенсивнее. Воздуха уже оставалось мало и плачь выжившего сменился на удушающий кашель. Тогда-то я и взял пацана за плечо и, на своё удивление, смог отдёрнуть его. — Пошли! Я взглянул в его заплаканное лицо. Он увидел меня, и я мог воздействовать на него. Я был уверен, что не знал его, но лицо его почему-то показалось мне знакомым. Мы выбежали вместе с ним из дома и за нашими спинами он окончательно обрушился. Я отбросил пацана вперёд, а сам сел на колени, пытаясь отдышаться, в глазах потемнело и я словно потерял сознание в тот момент. Привёл меня в чувства выстрел, раздавшийся буквально мне в спину, прошив меня своей молниеносной и смертоносной иглой. Всё то, что окружало меня — дома, огонь, тот парень — растворилось в коричневом тяжелом степном воздухе. Я вернулся обратно, но запах дыма, которым пропиталась моя одежда не отпускал меня. Я вновь оказался в изгнании, но был я не один — за мной пришли. Выстрел пронзил мою грудную клетку насквозь, эхом раздавшись по бескрайней степи. Вряд ли после такого ранения есть вероятность остаться в живых без должной помощи. Я пытался издать крик, но вместо этого я что-то глухо прогаркнул из-за крови, что выплеснулась из моего рта. Я упал лицом вперёд на траву, чувствуя ужасную острую боль, несмотря на которую я попытался достать пистолет из внутреннего кармана левой рукой. И у меня, казалось бы, это получилось, но только я обернулся, дабы сделать выстрел — я получил ещё одну пулю — в левую руку, из которой тотчас же выпал пистолет, и я скорчился в ещё большей боли. Это конец… Смирившись, я решил всё-таки взглянуть на своего экзекутора и узнал его. Точнее её. Розу. Что внезапно проросла среди этого дикого степного бурьяна. Черную розу диких степей. Её темный силуэт загораживал мне закатное солнце на неожиданно прояснившемся небе. Туман вновь расступился, словно бы справившись со своей задачи — измучить меня до смерти — он спокойно ушёл прочь. Я ещё раз откашлял кровью, отчетливо чувствуя, как жизнь утекает с каждым миллилитром моей крови, щедро удобряя степную гладь. — Прости… — с трудом сказал ей я. Я всегда хотел это сделать, но всегда оттягивал это, теперь другого шанса уже просто и не будет. В ответ она обошла меня сзади и присела на подол своего черного платья, подложив свои колени под мою голову, словно бы желая, чтобы я мог наслаждаться последними секундами угасающего солнца, чьи лучи я ловил в свой последний раз. Она нежно положила свою руку на мой мертвецки холодный лоб и начала его гладить. Я поднял взгляд, чтобы увидеть её лицо, но оно было прикрыто волосами. Я почувствовал, как на меня капнула слеза. Я знал, что рано или поздно она сделает это. И лучше сейчас, чем когда-либо ещё, когда я полностью раздавлен — она пришла дабы избавить меня от страданий. — Роза… — начал говорить было я, но не нашёл в себе силы. Я хотел рассказать ей обо всём что узнал, хотел передать ей свои знания, хотел обременить её тем, что не смог доделать я. Но, к счастью, не смог. — Тише, — продолжая гладить мой лоб, приговаривала она, — и больше нет ни веры, ни любви, ни мира, ни войны — есть только мы. Небо озарилось багряно красным светом. Как далёк я был от своей цели? Это уже было неважно. Я старался разглядеть лицо Розы на фоне без пяти минут сумеречного неба. Но оно тоже всё больше и больше расплывалось в сумерках. В глазах всё расплывалось толи от слёз, толи от подступающего мрака. Хотелось спать. В глазах темнело. В скором времени я перестал чувствовать её руку на своем лбу. Я перестал чувствовать.