Мои воспоминания — это те самые твари.
Слезы наворачиваются на глаза. Первый удар титана. Второй. Третий. Стена покрылась трещинами, но пока стоит. — Эрен! Не кисни! Так ты пойдешь? Бодрый голос Ханджи выводит меня из параллельной вселенной. Пора переходить на следующий уровень — забыть и отпустить. — Хорошо, да, я пойду. Хватит сидеть дома. — Я зайду за тобой сегодня в семь. Покаа! Она вылетает из дома так же быстро, как и залетела. Как вихрь, ураган, как мои воспоминания буквально мгновение назад. Подозрительно много она сегодня использовала восклицательных предложений… Впрочем, это уже не важно. В семь значит. Только час дня, нужно привести себя в порядок. Не хочу людей пугать. Наверно, обо мне и так уже вагон слухов ходит, зачем прибавлять к ним еще и маленькую тележку? Я захожу в ванную комнату и смотрю в зеркало. Честно, я ожидал лучшего: волосы растрепаны и спутаны, огромные мешки под глазами, сами глаза красные, померкшие. Изумрудный блеск исчез, как будто его никогда и не было. Выглядел, как наркоман со стажем. А ведь он так любил эти глаза. Я махаю головой, отгоняя назойливые мысли.Удар клинком. Один, второй. Титаны падают, пораженные в шею. Стена держится.
Самое лучшее, что я могу сейчас сделать — это поспать. Должно стать лучше. Теоретически.***
Первый раз за этот год я спал без кошмаров. Вообще без снов. Странное чувство — быть выспавшимся. Я смотрю на часы: шесть вечера. Я спал пять часов. Мне удалось защитить стену без каких-либо усилий. Пять часов оборона держалась. Надеюсь, так будет и дальше. Надо пойти причесаться. Пока я причесываюсь, размышляю, что мне надеть. Очень важно, не правда ли? На самом деле, мысли о таких бытовых вещах, как одежда, здорово заполняют твой мозг полностью, не позволяя другим мыслям пробраться туда. После не очень долгих размышлений, я все же решаюсь. Форму разведотряда, раз такой случай. Годовщина победы все-таки. Без плаща, без ремней. УПМ в военных целях больше не используется. Потому что нет больше военных целей в стране. Они есть только внутри нас самих.Стоя на стене, я смотрю вниз. Там несколько совсем маленьких — пяти или трехметровых. Беспокоиться не о чем. Над горизонтом встает солнце. Новый день должен принести перемены.
Главное, чтобы не начали вспоминать погибших, иначе я не выдержу. Я не знаю, что случится, но это точно будет нечто далеко не приятное. Одеваюсь. Сейчас, это занимает намного меньше времени. Я думаю, сноровка все же тоже играет свою роль. Большой опыт как никак. Пойду еще раз посмотрюсь в зеркало. Мешки под глазами, конечно же, не исчезли, но уже получше. Из темно-фиолетового, почти черного, они стали просто синими. На такое я даже не надеялся. Красных пятен больше нет. Это потому, что я не плакал сегодня. Я решил быть сильным, значит я буду. Главное постоянно держать в голове:«Эрен, новый уровень. Не забудь!»
Думаю, можно выходить. Стук в дверь. В этот раз она не сотрясается в конвульсиях. Странно, Ханджи даже не опоздала, ну, мне же лучше. — О, ты в форме. Эрен, ты очень вырос. — Я знаю. Но все же, спасибо. Даже при расшатанных нервном и душевном состояниях нельзя забывать обычных правил вежливости. Тем более, она была единственным моим собеседником за последний год, и я не хочу ее терять. Многие мне говорили, что я стал мужественнее. Еще до победы. Ну да, мне же уже двадцать. Этот возраст ничего не говорит — он все еще слишком мал, но если сложить все то, что я пережил, получится больше, намного больше… Но в любом случае я больше не тот легкомысленный мальчишка, мечтающий убить всех титанов. Да, и глаза, которые он так любил…— Осторожно! Десятиметровый! — Ничего, он один. С ним быстро справиться.
Я изменился очень сильно. И внешне, и внутренне. Но похоже, я слишком сильно закопался в себе, потому что Ханджи уже не в первый раз тянет меня к выходу. Я делаю глубокий вдох и переступаю порог.***
Концерт должен проходить на улице. Довольно прохладно, но не холодно. Странно видеть все эти лица вновь. Они здороваются, улыбаются, но это все ложь. Маска лицемерия. Я знаю. Никто из них не хотел меня видеть тогда, меня не приняли, вот и все. Та информация, как ураган, унесла от меня всех. Всех, кроме Ханджи. У меня нет никаких воспоминаний, связанных с ними. Ничего. Только пустота. И жалость. Да, жалость. Мне их очень жаль. Но у меня есть воспоминания, связанные с тем, кто сейчас идет рядом со мной. Они не представляют никакого особого вреда для стены, потому что они не связаны с ним. После очередной битвы Ханджи не выглядела подавленной. Многие погибли, в их числе был и Эрвин. Но никто не удивлялся, ведь все считали, что она сумасшедшая. И судя по всему, что у сумасшедших нет чувств. Я сидел в кабинете, когда она влетела туда и с грохотом захлопнула дверь. Видимо, она меня не заметила. Ханджи со скрипом повернула ключ и рухнула на кушетку. Ее тело содрогалось от беззвучных рыданий. Только я видел это. Я не знаю сколько я просто сидел. Она потеряла часть себя, свою любовь. Это было страшное зрелище. Она умирала внутренне. Я тихо поднялся и вышел из комнаты. Я никак не мог ей помочь. Ханджи до сих пор не знает, что я был рядом с ней тогда. Я не понимал ее в тот момент. Я думал, что никогда не потеряю часть себя, что он никогда не умрет.Как же я ошибался.
Вокруг ходит много людей. Некоторые парами, некоторые небольшими группками, но одиночек здесь нет. Никого. Казалось, что все оставшееся население собралось на этой площади, раньше находящейся внутри стены Сина. Стены снесли, и теперь независимо от своего материального положения ты можешь жить, где захочешь. Многих людей я никогда не видел. Нет, ну я год не выходил из дома. Это как минимум. Большая часть моей жизни прошла вне стен, это потом начались схватки внутри городов. Уже ближе к концу. Помню только 104-й. Одни прошли со мной весь этот путь к победе, другие сошли на промежуточных станциях. К счастью, других было не очень много, но все же они были. Остальных из тех, кто жив сейчас, уже забыл, наверно… Как говорится, помянешь черта… — Хей, привет, Эрен, — передо мной стоит Конни, держа под руку свою пассию. Первый раз в жизни вижу эту девушку. Скорее всего, она из гражданских. В принципе, внешность у нее ничего, но вот насчет умственных способностей, я почему-то сомневаюсь. Очень хочется съязвить: «А что, Сашу уже забыл?», но сил ругаться нет. — Здравствуй, Конни, — я перевожу взгляд на девушку и махаю головой в ее сторону. — Она тоже любит картошку? После этих слов я отворачиваюсь от него и иду в сторону Ханджи, которая стоит поодаль. Я не хочу с ним говорить. Никогда не мог его понять. Мы с ним находились по разные стороны стены. Я не вижу, как улыбка Конни сходит на нет, а в глаза вселяется неподдельный страх. Картинка того ужаса вновь возникает у него перед глазами. Картофельная девочка в луже крови. Наверно, мне не стоило напоминать Конни об этом. Конечно, он был подавлен тогда, но не так, как Ханджи. Потому что он не верил. Он думал, что мы все все равно умрем. Не было надежды на спасение. Был лишь страх перед смертью. Своей собственной смертью. Но все равно Саша с пулей внутри себя могла вызвать ужас в любом. Она не умерла, как герой. Она ушла из этой жизни как нечто ненужное, ее просто застрелили в городе. А мы еще в шутку называли Конни: «человек, который влюблен в человека, который влюблен в еду». Его любовь не была искренним, высшим чувством. Никогда. Мы с Ханджи подходим к стульям, которые стоят посередине площади. Впереди стульев находится нечто, напоминающее сцену. Похожее сооружение было на распределении. Но только тогда на сцене стояли они. Все уступают нам места, здороваются, улыбаются. Фальшь. Везде фальшь. Они нас даже не знают. Превратиться бы в титана и разнести все к чертям. Но нельзя. Надо отдать должное погибшим. В итоге мы садимся ровно посередине первого ряда. Лучшие места. На первом ряду сидят только солдаты. Снова вижу Конни, но быстро отворачиваюсь. Не от стыда, нет. Это другое чувство. Где-то здесь должны быть Армин и Микаса. А если это и так, то рядом бродит Жан. Его я точно видеть не хочу. Он первый обозвал меня в тот день, настроил всех против меня. Ненависти нет, но неприятное чувство осталось. Концерт начинается. Его ведет «сама королева». Хистория, купающаяся в лучах человеческой любви и славы. Не знаю, для меня она всегда будет просто Кристой. Смена имени и статуса не сделает мое отношение к ней лучше или хуже. Она нейтральный персонаж моей истории. — Здравствуйте, мой народ! — фу, как пафосно. — Сегодня мы собрались здесь с вами, чтобы отметить годовщину нашей свободы! Нас посетили даже особые гости. Давайте же их поприветствуем. Те, кто вложился в наше освобождение больше, чем другие. Нынешний командир разведкорпуса и майор. Командор Ханджи Зоэ и майор Эрен Йегер! Ханджи встает и тянет меня за собой. Я встаю. В зале воцаряется тишина. Все смотрят на меня. Во-первых, обо мне не было ни слуху ни духу после победы, во-вторых, мало кто знал, что меня повысили. Настолько. Зал разразился аплодисментами. Ханджи счастливо улыбается, я же стою как вкопанный. Я оборачиваюсь к сцене. Смотрю на нее. Мой взгляд говорит: «Зачем? За что?» Мне кажется, она понимает, но в ответ лишь виновато улыбается и отводит взгляд. Когда аплодисменты затихают, я наконец-то могу сесть. Мне кажется, что прошла целая вечность.Пятнадцатиметровый, капитан! Их двое!
Первый номер. Второй… Третий…
Бессмысленные песенки, я слышал их уже очень много раз. В них нет чувств, пустышки. Нет смысла.Четвертый… Пятый… Шестой…
Уже прошло больше часа. Я жалею, что пришел сюда, но с другой стороны, погибших не вспоминали, и я этому несказанно рад.Седьмой… Восьмой…
Одна миленькая девочка на сцене сменяется другой. Выглядят одинаково, голоса одинаковые.Девятый… Десятый… Одиннадцатый…
Хистория все также улыбается. Люди сидят и все также хлопают. Однообразие картины вызывает тошноту.Двенадцатый… Тринадцатый… Четырнадцатый…
— Наш концерт почти прошел, а мы так все еще не вспомнили тех, кто отдал свои жизни за наши, — на этих словах я издаю глухой стон. — Прошу на сцену Микасу Аккерман, которая прочтет нам имена героев. Люди опять хлопают. Внутри образуется комок злобы. На себя, на Микасу и на всех людей вокруг. — Петра Рал, Ауруо Бозард… Этот комок все растет с каждым именем произнесенным Микасой таким бездушным тоном. — … Саша Браус… Я молюсь. Никогда не верил в Бога. Не было времени. Но сейчас любая возможность — спасительная. Хистория подходит к Микасе сзади и кладет ей руку на плечо. — Микаса, спасибо. Последние два имени были известны всем. Их смерти стали потрясением для нас. Попрошу наших особых гостей подняться на сцену, чтобы произнести их. Ненавижу их, ненавижу. Я не могу. За что, мать вашу? Но у меня нет выхода. Покорно встаю и иду на сцену следом за Ханджи. Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, но я смотрю в землю. Хистория улыбается и передает микрофон Ханджи. — Ханджи, скажи нам что-нибудь. Мы все очень рады тебя здесь видеть. — Первое имя, о котором ты говорила — Эрвин Смит. Эрвин был… Дальше я не слушаю. Я не знаю, что мне говорить. Мне всего лишь двадцать лет, чего вы от меня хотите?! — Ну что, Эрен. Теперь твоя очередь. Все глаза в зале уставились на меня. И три человека, стоящие на сцене. Все ждут, что я скажу. — Леви Аккерман. Капитан, капрал, — я поднимаю голову и смотрю на стулья. Мой взгляд полон печали. Наверное, ну, я стараюсь. — Все знали его оболочку. Он любил чистоту, черный чай, он был прекрасным воином, необычайно красив, хоть и невысокого роста. Согласитесь, вы все это знали. Никто не знал о нем две вещи: возраст и самого Леви. Но эти тайны не умерли вместе с ним. Они умрут со мной. Спасибо.— У нас проблемы! — Что случилось? — На горизонте Колоссальный.
Я сую микрофон Хистории прямо в руку и направляюсь к своему месту. Мне уже все равно. Остается одна такая же глупенькая песенка и я спокойно вернусь домой. — Последний наш номер будет необычным. Эту песню слышало очень мало людей, но для многих она будет близка. Называется она «Одинокое облако». Не слышал эту песню, интересно. Вдруг я чувствую, что меня куда-то тянут. Это Ханджи. — Ханджи? Что происходит? — Тебе лучше не слышать эту песню. Пошли. — Нет, Ханджи, я хочу услышать что-то новое. Я слишком долго сидел дома. — Но, Эрен, послушай… — ее прерывают первые аккорды песни. Ханджи была вынуждена сдаться.Тогда я не знал, что вслед за Колоссальным появится Бронированный.