Нигредо (Придумайте себе псевдоним)

В коридоре Криса перехватил Брюс и потащил за собой к отделу управления криминальных расследований. — Зачем? — ускоряя шаг, уточнил Крис. — У меня нет необходимой квалификации, позволяющей вести допрос! — Никто тебе не даст его допрашивать, — отмахнулся Брюс. — Его вызвали не для этого. — Вызвали… — недоуменно поморщившись, Крис вопросительно глянул на шефа. — То есть это произошло не сегодня? — Вчера. Сегодня я хочу, чтобы ты взглянул на него. — Зачем? — повторил Крис. — Увидишь, — пообещал Брюс. — Если, конечно, я еще не сошел с ума и там есть что видеть. С этим словами он толкнул дверь и пропустил Криса внутрь. Это была стандартная комната наблюдения с зеркалом Гезелла, отделявшим ее от комнаты допроса. Там, за стеклом, офицер сидел напротив светловолосого парня. — Посмотри на него, внимательно посмотри, — попросил Брюс. — И описывай то, что видишь. Крис подошел ближе к стеклу. — Мужской пол, приблизительный возраст — тридцать-сорок лет, — начал он. — Национальность — похож на американца, тип фигуры, рост и вес неизвестны, предварительно — среднего телосложения. — И, сбившись с официального тона, продолжил: — Светлые волосы, голубые глаза… Жестом остановив его, Брюс вышел из комнаты. Вошел в во вторую за стеклом и заговорил с потерпевшим. Поднявшись, тот потащил с себя футболку и, отложив ее в сторону, повернулся к наблюдателям спиной. Спина оказалась вся в рубцах. Еще сильнее, чем у Криса, глубоких и некрасивых. Брюс нетерпеливо ткнул пальцем, и парень развернулся боком. Именно в эту секунду Крис догадался, что именно должен был увидеть: те же самые рубцы располагались еще и вдоль всей руки, мешая парню разогнуть ее полностью. — Понял? — задал риторический вопрос вернувшийся Брюс. — У него такие же травмы, как и у меня, — Крис еще раз покосился сквозь стекло, — но на другой руке… — И в целом он очень похож на тебя, — закончил за ним Брюс. — Итак? — Мне нужны материалы по этому происшествию, — решил Крис. — Предварительный отчет у меня с собой, но необходимо пересмотреть выводы с учетом новых данных. — Тогда что ты тут делаешь? — возмутился Брюс. — Иди работай! — Понял, шеф, — Крис послушно поднял руки, — испаряюсь. Откровенно говоря, ситуация его несколько напрягла, хотя конкретных причин нервничать у Криса не было. Однако, просматривая копии отчетов, он сравнивал картины происшествий, пытаясь найти хотя бы одно значимое отличие (хотя вот конкретно это было вовсе не его обязанностью, но паранойя Криса не дремала) — и не находил. Мелких отличий, разумеется, было за глаза, но в серию новый случай вполне укладывался. Итак, потерпевший, Джеральд Смит, врач-офтальмолог, уроженец Сиэтла, штат Вашингтон, направлялся на международную конференцию современных технологий в офтальмологии в Сакраменто, штат Калифорния. За несколько километров от города Юрика Смит подобрал афроамериканку, представившуюся Розой, которой нужно было добраться до ЭлЭй. Что плохо: зрительная память у Смита оказалась отвратительной, и на фоторобот не стоило и надеяться. По словесному описанию (длинные ноги, тонкие черты лица, короткая юбка, высокие каблуки и так далее) выходила самая настоящая Рианна, но бежать и арестовывать ее было бы полным идиотизмом. Что хорошо: на заправке, на которой Смит подобрал девушку, наверняка была видеокамера. Итак, Роза должна была доехать со Смитом почти до Сан-Франциско, но, не доезжая Капеллы, Смит загнал машину в придорожные посадки, чтобы проверить шины (по результатам более подробного допроса — чтобы заняться сексом). Выйдя из автомобиля вместе с Розой (собирался потрахаться на капоте, что ли? — удивился Крис), он отвернулся в сторону и потерял сознание. Очнулся уже на территории заповедника Пойнт-Рейс, то есть за сто семьдесят километров от места остановки. Разумеется, одежды на нем не оказалось, автомобиль со всеми вещами отсутствовал. Анализ крови — Крис покопался в бумагах — готов еще не был. Автомобиль также еще не обнаружен. Единственное кардинальное отличие от предыдущих убийств — оставшаяся в живых жертва. Какие выводы можно было сделать? Афроамериканка, после стольких убийств почувствовавшая себя безнаказанной, вышла на новое дело, однако почему-то не довела его до конца. Либо еще что-то спугнуло, либо… Запретив себе додумывать эту мысль, Крис встал и дотянулся до створки окна. Распахнул ее, закурил и, пытаясь отвлечься от подозрений, вытащил из кармана мобильный. «Не могу сосредоточиться на работе», — написал он Карлу. Ответ пришел через минуту. «Почему?» «Отвык. В голову всякая чушь лезет», — пожаловался Крис. «Смени вид деятельности. Обедал?» «Это приказ?» «Это приказ». «Да, сэр», — улыбаясь, напечатал Крис и убрал телефон обратно. С утра Крису позвонил Роберт. — Вы игнорируете мои назначения, — попенял он. — Молодой человек, я начинаю думать, что вылечиться — это не в ваших интересах! — Да-да, — зевая, пробормотал в ответ Крис, не успев до конца проснуться — на дворе была суббота, лег он поздно и никаких звонков с утра не ждал. — Конечно, я приду, как только смогу… Явно не ожидав столь скорой капитуляции, Роберт растерянно попрощался положил трубку. Бросив телефон на тумбочку, Крис перевернулся на другой бок и заснул обратно. Проснувшись примерно к обеду, ни о каком утреннем разговоре он, разумеется, уже не помнил. А вечером в гости к Крису приехала Зои — да не одна, а с девушкой, увидев которую, Крис удивленно замер. …Это было лет восемь назад. По стране прокатилась волна изнасилований; маньяк двигался вдоль Западного побережья с севера на юг. Его целью становились одинокие молодые женщины, чаще всего высокие и красивые. Крис тогда только пришел в отдел и горел энтузиазмом: выезжал вместе с агентами на проверку похожих случаев, на допросы потерпевших… Маньяка задержали через пару месяцев и четыре изнасилования на территории штата, но заслуги Криса в этом не было — постарались коллеги из Лос-Анджелеса. Однако с определенным слоем населения Крис успел познакомиться, потому что — и это поначалу сильно его удивило — проститутки тоже заявляли об изнасилованиях. Даже если на самом деле изнасилованием происходящее не было — приходили и потому, что не получили денег за «работу», и потому, что ссорились с сутенерами, пытаясь хоть как-то на него надавить, ссорясь с бойфрендами… Много разных вариантов было, Крис тогда насмотрелся. Ее он запомнил из-за внешнего вида. Конечно, Крис был геем, однако эстетическому наслаждению был не чужд. Длинные ровные ноги, кукольное личико, светлые роскошные волосы, голубые глаза — Барби, да и только. Однако Барби зарабатывала себе на жизнь не самым законным путем, вложив в переделку собственного тела огромные средства — и пользуясь потому огромным спросом. На допросе, покрытая лихорадочным румянцем, она прятала исколотые руки от офицера и жаловалась на «ничего не понимающих мужчин». С давних пор подозрительно относясь к феминисткам, Крис предпочел не нервировать местных копов и самоустранился в комнату наблюдения, поэтому предполагал, что Барби его не запомнила. Сам он, однако, узнал ее с первого взгляда. — Элиза, — представила ее Зои. — Элиза Ив. Это, — она показала на Криса, — мой лучший друг, мы росли вместе. — Очень приятно, — жеманно улыбаясь и поблескивая глазами, та протянула ладонь тыльной стороной вверх. Принимая правила игры, Крис изобразил поцелуй и поклонился, сдерживая ухмылку. — Прошу, — повел он рукой, — в мое холостяцкое гнездышко. Привычным, рефлекторным жестом почесав спрятанное под тканью блузки предплечье, Элиза проследовала в комнату, а Крис поймал Зои за рукав. — Мне нужно с тобой поговорить, — тихо сказал он. — Это касается твоей подруги. — Попозже, — со смехом отмахнулась Зои. — Невежливо оставлять ее одну, не находишь? — Пожалуй, — вынужденно согласился Крис и провел Зои в гостиную. Стол он накрыл традиционно без излишеств: легкое вино, закуски, но без особенной сервировки. Изначально Крис собирался начать с полуофициоза, плавно, находя с подругой Зои общий язык, разряжая атмосферу до уровня семейных посиделок, но теперь засомневался в выбранной тактике. Не в последнюю очередь из-за поведения Элизы: та улыбалась, мастерски поддерживала разговор, заполняя паузы, и, в общем-то, с ролью хозяйки прекрасно справлялась сама. Усмехаясь и успокаивающе кивая Зои, уже через полчаса Крис позволил Элизе полазить по кухонным шкафам, а затем — приготовить десерт. Сам он решил обойтись наблюдением. К середине вечера Крис уже успел расслабиться и даже начать получать удовольствие от происходящего. Помешал ему один короткий разговор. — Три года назад, — увлеченно рассказывала Зои, — я ездила в Йеллоустоун, еще очень хотела, чтобы ты поехал, потом еще очень жалела, в одиночку было неудобно и вечно приставало всякое быдло… — А почему ты не поехал? — почесавшись, с любопытством уточнила у Криса Элиза. — Попал в аварию, — пояснил он, не вдаваясь в подробности. — Ну и что? — Элиза высокомерно фыркнула. — Поду-у-умаешь! А если бы Зои плохо было бы из-за всяких придурков? Это все из-за того, что ты тоже мужчина! Зои недовольно моргнула. — Элиза! — одернула она подругу. — Что? Он наверняка тебя объективирует и сексуализирует! — Да я вообще гей! — попытался возразить Крис, но не преуспел. — Он лежал в больнице после серьезного ДТП, — снизошла до объяснений Зои, после чего Элиза все-таки замолчала, но извинения так и не принесла. Примечательным оказался еще один момент. На кухне, достав пепельницу, Зои обнаружила в ней окурок, а рядом, на подоконнике, — фирменную зажигалку «Зиппо» с гравировкой-кадуцеем на лицевой стороне. — Наконец перестал пользоваться всякой дешевкой? — усмехнувшись и пафосно крутнув колесико, Зои прикурила. — Это не моя, — Крис недоуменно пожал плечами. — А, это Карл забыл, видимо. — Карл? — бросила на него нечитаемый взгляд Зои. — Да, ночевал у меня… — сделал паузу Крис, подбирая слова, но Зои уже отвернулась к Элизе, показывая, что тема ей неинтересна, и он не стал продолжать. Вызвав такси девушкам, Крис наклонился к Зои: — Выйдем? Нам все-таки нужно поговорить. — Ну пойдем, — согласилась та. Проследовала за ним обратно в гостиную, присела и потянулась к недопитому бокалу вина. — Чем тебе не нравится Элиза? — Ты уверена, что делаешь правильный выбор? — осторожно начал Крис. — Она определенно принимает какие-то наркотики. — Да с чего ты взял? — тут же взвилась Зои. — С того, что я таких, как она, толпы видел! — возмутился Крис. — Зрачки расширенные, ничего не ест, худая, как палка, чешет руки постоянно и двигается как на энергетиках. — Да что бы ты понимал! — Зои вскочила. — Кроме того, я ее допрашивал несколько лет назад, когда она кололась и занималась проституцией, — устало отрезал Крис, опускаясь на диван. — Знаешь ли, с тех пор она мало изменилась, уж очень примечательная у нее пластика лица. — Ты хоть знаешь, почему она начала это делать? — Сунув так и нетронутый бокал на стол, Зои ткнула в него пальцем. — Мизогинист! Ей нужны были деньги! — На что? — скептически поинтересовался Крис и повел руками, изображая силуэт Элизы: — На удаление нижних ребер? Ему вдруг начало казаться, что он слишком пьян и бредит. Однако гудок автомобиля на улице был настоящим. — Нам пора, — остывая, сообщила Зои. — Такси приехало. Покачав головой, Крис проводил ее и Элизу до выхода. На прощанье выразил вежливое сожаление, что встреча закончилась так быстро, и получил в ответ веселый взгляд от Элизы и напряженный — от Зои. И только закрыв за собой дверь и вернувшись на кухню, он закурил и позволил себе с облегчением выдохнуть. Зои всегда была адекватной, сколько Крис ее помнил. Увлекающейся натурой — да, но слишком разумной, чтобы стать фанатиком, к примеру, религии. Да, она исправно посещала церковь — однако два святых отца уже пали жертвами ее чар. И чтобы вот так удариться в феминизм, не получая от того никакой выгоды… Нет, в такое Крис не верил. Зевнув и пообещав себе разобраться с происходящим позже, он затушил сигарету и отправился разгребать последствия пиршества. С утра Криса разбудил будильник. Подскочив с непривычки, он испуганно закрутил головой по сторонам, совсем забыв о своем возвращении к работе. На часах было всего семь утра — когда-то Крис предпочитал поваляться в кровати подольше, с кофе и сигаретой, чуть ли не час, потом собирался за рекордно короткое время и приезжал на работу к девяти. Вот и сейчас он не собирался изменять старой привычке. «Ты забыл у меня зажигалку», — написал он Карлу за десять минут до выхода. Телефон провибрировал, когда Крис уже выходил из машины. «Только закончилась смена, я даже не заметил». «Смена? Чем ты там занимался?» — удивился Крис, заходя в здание ФБР. «Абдоминальная хирургия, к твоему сведению. Резекция желудка, к примеру, прошла не очень». «Заберешь потом?» «Как-нибудь». Хлопнув дверью, Крис вошел в полупустой отдел. Навстречу ему тут же двинулся Джон. — Чува-а-ак! — провозгласил он так громко, что те, кто по какому-то недоразумению не услышали стука двери о косяк, все же подняли голову. С интересом оглядев присутствующих — четверо человек, все старые знакомые — он принялся жать руки и принимать поздравления. Без глупых вопросов, правда, не обошлось. К примеру, Саймон, разомкнув объятия, поинтересовался, «вставил ли Крис себе кукушку на место». Это была больная тема — к обеду его ждал психотерапевт, так что в интересах Криса было заговорить о чем-то другом. Разумеется, он выбрал работу: поинтересовался у Мохиндера о той истории с проститутками. Собственно, именно Мохиндер вводил его тогда в курс дела, да и в принципе показывал все, обучал и наставлял. Несмотря на свой непритязательный вид и достаточно редкое имя, он был профессионалом в своей области. В свое время Брюс рассказывал, что, захоти, Мохиндер мог с легкостью уйти на повышение, но вот не хотел же. Устраивало этого невысокого пожилого индуса быть крохотным винтиком в сложной машине Федерального Бюро. Крис иногда мечтал стал таким же, как Мохиндер, однако понимал, что не получится. Слишком молод он был и уже слишком циничен для своего возраста. Мохиндер лишь подтвердил подозрения Криса: беседа с Элизой Ив несколько лет назад ему не привиделась. Однако имя тот назвал совершенно иное: потаращился в потолок с минуту, чихнул и назвал имя Кэрол. За что Крис ценил наставника — так это за отсутствие любопытства: ни одного вопроса тот не задал. Поздравив Криса с возвращением, все разошлись по своим рабочим местам, и рабочий день потянулся своим чередом: так, словно Крис и не уходил. К полудню пришло сообщение о новом убийстве, по всем признакам ложившееся в серию, которой занимался Крис. Все признаки совпадали — за одним-единственным исключением. Помимо выстрела в голову, у трупа наличествовали следы ударов по черепу тупым твердым предметом. Вследствие этого опознавание личности было затруднено: лицо — «всмятку», отпечатки в лаборатории еще не сняли, а особые приметы отсутствовали. Под описание подходило человек сорок из последних сводок. Решив дождаться результатов вскрытия, Крис вернулся к повседневной работе, то и дело отвлекаясь на проходящих мимо коллег. В который уже раз, принимая от них поздравления с возвращением к работе, он тоскливо подумал, как ненавидит этикет. Слышать добрые слова по отношению к себе было приятно, но это была лишь дань вежливости. Вряд ли хоть кто-то из присутствующих в этом помещении на самом деле был рад Крису. Людьми правило равнодушие. От этих мыслей Крису было горько и отчего-то очень одиноко. В обед он, старательно готовясь к неизбежному, пришел к психотеравпевту. Врач, молодая темноволосая девушка по имени София, улыбнулась ему как — хотя почему «как», за семь месяцев сеансов — хорошему знакомому и указала на кушетку. — Рада вас видеть, — заявила она. — И я вас тоже, — присаживаясь, пробормотал Крис. Когда-то, давным давно, в детстве, когда ему только прописали очки — зрение падало примерно на диоптрию в год — он страшился ослепнуть. С одной стороны, чисто по утилитарной причине: он представлял, как ходит в школу, ничего не видя, пишет у доски на ощупь и не знает, ровно ли получается, и жалел себя. Однако с другой стороны он жалел мать, которая всегда хотела здорового сына, любящего футбол и бег, а получила совершенно противоположный результат. Сначала выкидыш — почему-то Дженнифер рассказала ему об этом, пусть и тщательно подбирая выражения («у тебя мог бы быть старший братик, но не получилось») еще в шесть крисовых лет. Со второй попытки, через полдесятка лет после выкидыша, она родила Криса, задыхавшегося от аллергии на все и вся. А с его слабыми легкими бег был и вовсе противопоказан. В школе он носил очки и до средней школы был целью издевок одноклассников, в основном членов спортивных команд. Понятно, почему с любовью к футболу у Криса тоже не сложилось. К восемнадцати годам он вырос, купил себе линзы, прошел дорогостоящий курс лечения от аллергии и как-то разом похорошел. Девушки из параллели висли на нем, сами звали на свидания… А Крис смотрел больными глазами на Гарета, учителя астрономии, и совершенно не обращал внимания на учебу. Ему, правда, и не требовалось — учился он с легкостью и, если бы поставил себе цель, то мог бы закончить с отличием. Но его не интересовало ничего, кроме Гарета и космоса, и до самого окончания старшей школы Крис бредил именно этим. — Сегодня я хотел бы поговорить о детстве, — в конце концов сказал он словно бы в никуда. — О матери, наверное. — Очень интересно! — оживилась София. — Расскажи мне о ней! Это была ее особая методика — не удерживать дистанцию между собой и пациентом. София старалась стать ему другом, часто повторяя, что, пусть она и влияет на пациента, тот не меньше влияет на нее саму. За последние семь месяцев Крис часто думал об этом и с удивлением ловил себя на любопытстве: думает ли София о его проблемах вне работы? Готовится ли к сеансам? Каждый раз задавая этот вопрос и получая положительный ответ, Крис испытывал нешуточное облегчение. Перед тем, как начать говорить, он лег и уставился в потолок. — Мне всегда казалось, что я виноват перед ней, — задумчиво начал он. — Просто за то, что я не такой хороший, каким бы она хотела меня видеть. Она столько сил положила на мое воспитание, а я не оправдал надежд. И продолжаю не оправдывать до сих. Наверное, чего бы я ни добился, все равно буду чувствовать себя так же. — А как ты определяешь, что виноват? — мягко спросила София. — Что ты вообще под этим понимаешь? Крис надолго задумался. — Я знаю, что сделал что-то плохое, — сказал он и тут же поправился: — Нет, даже не так. Я знаю, что я плохой. Мне стыдно, это знание меня тяготит, мешает жить, я начинаю злиться на самого себя и разрушать себя самого. — Когда ты себя так чувствуешь? В каких ситуациях? — Когда я отказываю в помощи матери. Когда она говорит, что потратила на меня много сил, растила меня без отца, делала все, чтобы я вырос нормальным человеком, достойным членом общества. Когда она сравнивает меня с кем-то из детей своих подруг. — То есть ты сделал ей хуже своим поведением? — Да, именно, — благодарно кивнул Крис. — Что ты чувствуешь, когда она говорит подобное? — Что я плохой, что должен что-то сделать, чтобы искупить вину. Но не знаю, что, не могу понять, как именно я должен это сделать, потому что это замкнутый круг. От того, что я не могу искупить, я только сильнее виноват. — Как ты понимаешь «искупить вину?» — Я ее сын, я несу ответственность перед ней за себя, за свое поведение, за то, кем я стал. Я должен как-то все исправить. — Должен? Как деньги? — Она вложила в меня не только силы, но и деньги. Я должен как-то расплатиться за это. — Как ты думаешь, почему люди вообще чувствуют себя виноватыми? Почему им стыдно? — Не знаю, — Крис качнул головой. — Может, потому что нужно понимать, что ты сделал ошибку, повел себя неправильно? И был наказан, чтобы точно так больше не делал? — Ты нарушал правила? Вообще когда-нибудь? — Конечно, — удивленно отозвался Крис. — Ты нарушил правила, просто родившись? — Нет. — Тем, что она растила тебя? — Нет. — Тем, что тратила на тебя силы и деньги? — Тоже нет. — Но ты чувствуешь вину? — Да, — Крис повернулся на бок, лицом к Софии. — И хочешь, чтобы это не повторялось? Он кивнул. — То есть ты сам обвиняешь себя, требуешь от себя расплаты за то, что не нарушал правила? — Получается, что да… — Сигарету? — вдруг предложила София, ломая напряженный ритм диалога. Это значило, что первая часть сеанса, в которой говорил в основном Крис, окончена. Дальше говорить будет она. Но, однако, это был не конец: Крис мог отказаться и продолжить, если не понимал механизма явления полностью. Сценарий был обговорен еще на одной из первых встреч и с тех пор не менялся. — Пожалуй, — все-таки согласился он и потянулся к пепельнице. Тоже закурив, София начала объяснять: — Когда ты обвиняешь себя, ты пытаешься наказать сам себя, вот как это работает. Научить самого себя не поступать так снова. И если сначала это работает — как, например, не расстраивать мать, — она стряхнула пепел и посмотрела Крису в глаза, — то потом ты продолжаешь делать так снова и снова, загоняя себя в тот самый замкнутый круг. Вместо того, чтобы попытаться понять причины — почему ты виноват, как с этим справиться, — ты занимаешься самобичеванием, разрушая себя. И проблемой становится не то, из-за чего ты чувствовал вину вначале, а то, что ты постоянно чувствуешь вину. — Пытаясь себя наказать, — продолжила она, — ты только усиливаешь внутреннее эмоциональное напряжение. А чем больше ты напряжен, тем сложнее мыслить. Это близко к состоянию аффекта. И как ты поведешь себя в этой ситуации? Правильно, ты начнешь винить себя из-за того, что не сможешь справляться с обычной нагрузкой из-за этого напряжения. — София тихо повторила: — Это замкнутый круг. — И как его разорвать? — растерянно спросил Крис, туша сигарету. — Снова следить за своими ощущениями, — София рассмеялась. Эту фразу ей приходилось повторять почти на каждом сеансе. — Ловить момент, когда начинаешь себя обвинять, и брать перерыв. Переставать думать, затормозиться, выдохнуть и перекурить. Просто смотри на дым, он красивый и его можно выдувать колечками. А вот после можно и двинуться дальше. Спроси себя: «Что здесь происходит? Почему я обвиняю себя, а не проблему?» Вместо реальной проблемы ты создал новую — «как посильнее наказать себя». Подумай, решишь ли ты проблему, если опять войдешь в цикл, снова себя обвинишь? Лучше ли станет ситуация, если ты начнешь себя наказывать, или только хуже? Какова вообще реальная проблема? — Забавно, что этот вопрос идет последним, — заметил Крис. — А так ты переключаешь внимание постепенно, — развела руками София. — Если сначала тебе хочется ответить: «Потому что я виноват», то потом тебе приходится размышлять над ситуацией и делать выводы. Определять уже рационально, какую ошибку ты совершил, чтобы не повторить ее в будущем. Хочешь домашнее задание? — Хочу, — Крис даже оживился. — Смотри, — София докурила и убрала пепельницу. — Когда ты себя обвиняешь, ты злишься. Тебе хочется сделать что-то плохое, выплеснуть агрессию — ну, как ты тогда ударил стажера. И даже если ты научишься мыслить рационально, негативные эмоции сдерживать все равно не стоит, только хуже будет. В следующий раз просто возьми бумагу и ручку и записывай все, что тебя беспокоит и злит, не выбирая выражения, как думаешь — так и пиши. Ну, или печатай. Что тебя бесит, почему, что тебе хочется с этим сделать. А потом приноси, и мы подумаем над этим вместе, хорошо? — она улыбнулась, и Крис улыбнулся ей в ответ. — Как насчет третьей части? — спросил он, имея в виду, разумеется, третью часть сеанса — обсуждение прошлой встречи, ее результатов и домашнего задания. — А ты уже готов? Молодец, — порадовалась София и снова начала задавать вопросы…