Сваха Голубой Планеты

Сесил задумчиво пялился вверх, оценивая расстояние от земли до окошка лазарета. Потом повернулся к Каину. – Допрыгнешь? – Куда я денусь, – буркнул тот. – В прошлый раз, когда ты туда лез, ты наступил мне на голову. Кованым сапогом, между прочим. – Ну прости, – Сесил покаянно опустил глаза. – Я же не специально. Если не хочешь, я найду другой путь. – На другом пути тебя, как бегемот на страже сокровищ, будет ждать ее злая мать. Давай уж. Сесил просиял и протянул ему букет и шкатулку. – Стол Розы возле самого окна, – напомнил он еще раз. – Не забудь. И я твой вечный должник, проси что хочешь! – Ага, – отозвался Каин и жестом попросил его отойти. Эдж рассматривал утащенную у Ридии плетку и чесал в затылке. – Слушайте, ну и что теперь делать-то? Каин переглянулся с Сесилом и в глазах друга прочел, что тот согласен: ухаживания Эджа закончились совершенно для него неудачно. А ведь план был неплохой: украсть плетку, когда Ридия в бою ее хватится и растеряется, благородно спасти ее от монстров, а потом еще и эту самую плетку случайно найти… Кто ж знал, что она сразу начнет Бахамута призывать, да еще и вскипит, как перегревшаяся бомба? И теперь подходить к ней стало и вовсе опасно, так что если бы она нашла эту плетку в вещах Эджа, ему бы не поздоровилось. Сесил вздохнул. – Пусть Каин ее вернет. – А почему я? – вскинулся тот. – Так ты упрыгаешь, вдруг что, – объяснил тот. – Тебе даже Бахамут не страшен. Ну помоги Эджу, чего тебе стоит? Видишь, как страдает от любви человек. По мнению Каина, на видимой над повязкой части лица Эджа было написано что угодно, кроме страданий, но делать было нечего: вряд ли его вообще собирались слушать. Эдвард терзал струны. Наверное, это подразумевало романтичную серенаду, но Каину с детства Ифрит на ухо наступил, так что для него никакой разницы не было, будет Эдвард играть гимн Барона, романс или похоронный марш. – Ну как? – с надеждой спросил он, и Каин в очередной раз пожалел о том, что, будучи раненным в предыдущей стычке с монстрами, оказался единственным не занятым в разведке и поэтому вынужденным слушать эту какофонию. – Очень хорошо, – отозвался он, мечтая только о том, чтобы Эдвард уже отвязался. – Мне нужна идеальная серенада! – горячо воскликнул тот. – В конце концов, Харли – первая после Анны женщина, которая привлекла меня, и я должен постараться. Сейчас, я сымпровизирую, а ты послушай и оцени… Он снова ударил по струнам, и Каин очень сильно захотел умереть. – Я не знаю, как к ней подойти, – страдал Теодор вслух, держа над костром кусок хлеба на палочке. – У тебя опыта больше, как думаешь? Каин пожал плечами, но отвечать не стал. – Я знаю! – мальчишка просветлел и с надеждой посмотрел на Каина. – Давай устроим с ней спарринг! Точнее, мы с тобой против Урсулы с Янгом, и пока ты будешь отвлекать Янга… – То есть по твоему плану я должен получать по морде от монаха, пока ты будешь ухлестывать за его дочерью? – уточнил Каин, и Теодор сразу же скис: – П-прости, – пробормотал он. – Я не подумал… Каин смерил взглядом понурившегося мальчишку. Теодора было жалко, да и привязался он к нему. Обидно ведь было бы, если бы парень разделил его судьбу, правда? – Ладно, – сказал он. – Поработаю я тебе свахой. Но это в последний раз! – Слушай, Каин, – Гольбез выглядел то ли смущенным, то ли озадаченным, что на его суровом лице выглядело почти комично. Еще бы покраснел для полного эффекта. – Там из кристалла появилась воскрешенная Барбарикка, и я… Каин еще раз внимательно на него посмотрел, оценил необычайно смущенный вид и набрал в грудь побольше воздуха. – Знаешь, Гольбез… Пошел ты нахуй! Тот попытался еще что-то сказать, но Каин уже развернулся и двинулся обратно, движимый единственным желанием – угнать Лунный Кит и припарковать его где-то неподалеку от троянских борделей. В конце концов, должна же и у него когда-нибудь наладиться личная жизнь.