***
Переводит взгляд в сторону, случайно так, к столу Андерсона, видит как они о чём-то между собой переговариваются, Хэнк осторожно кладёт ладонь на талию Коннора, взволнованно смотря тому в глаза. Рид отворачивается, зажимая зубы, печатает дело, как в старые добрые, допивает остывший эспрессо. Он не хотел больше оборачиваться к столу Лейтенанта, кишки свернулись змеей где-то под решеткой рёбер, а в голове поселилось чувство некого смущения вперемешку с неприязнью. Кажется, ещё только вчера был две тысячи девятнадцатый и он прижимал к себе Сару под фонарем. Детектив складывает материалы в чёрную, пластиковую, тонкую папку, пусто смотрит перед собой. Надо бы ехать, не засиживаясь в участке и не обращая внимания на Коннора и Андерсона. Рид тяжело поднимается, берет куртку, набрасывая на плечо, выходит в длинный коридор, ведущий к архивам департамента. Он в курсе отношений между Хэнком и его напарником. Он знает, что они живут вместе, любят друг друга и зажимаются по очереди в укромных углах здания. Но этого никогда не было видно, ни касаний, ни особых знаков внимания. Все было обычно. Просто, как-то раз, после особо трудного рабочего дня, оканчивающегося перестрелкой и парой взрывов, Хэнка подбивают. Ну, как подбивают? Простреленная голень точно не казалась тогда иллюзией, а разбушевавшийся ублюдок с автоматом уж точно. Гэвин видел, как карие глаза Коннора наливались пронзающим, пульсирующим страхом и немым ужасом, видел как он под пулями зажимал кровоточащую рану холодными пальцами, которые еле могли шевелиться. Парализующий столбняк. Он в мельчайших деталях помнил, как Андроид, ослушиваясь приказа Фаулера брать живым, выхватывает из чужой кобуры Глок и как всаживает пять пуль в лоб преступнику. Свинец смертельно прошибает лобную кость, все ткани, насквозь, оставляя после себя лишь маленькую круглую дырочку и вытекающий змейкой дымок по туннелю. Коннор же, потеряв самообладание, впивается в губы Андерсона грубым поцелуем, сминая и двигая языком в чужом рту. Рида передергивает перед дверью в архивы. Он встряхивает головой, отгоняя ненужные мысли к чёрту. Зачем он это вспомнил? Ричард что-то увлечённо листает, как всегда, с каменным лицом. Страницы попятно шуршат и пахнут свежей бумагой. Гэвин невольно застывает в дверях, опираясь плечом о косяк и засматриваясь. За пластиной грудной клетки начинает болеть, его «напарник» выглядел действительно живым. Не пластиковым манекеном, которые стояли на витринах, не старым Кеном — парнем забытой куклы Барби. А человеком. И ему бы подколоть его, задеть и наткнуться на его штырь искусственности, но язык не поворачивается, словно прилип к нёбу. RK900, моргает и отрывает взгляд от бумаг, упираясь взглядом на пронизывающий взгляд серо — голубых глаз напротив. Пасмурность на пасмурность. Лёд на лёд. — Детектив Рид? — поднимает бровь Андроид, у Гэвина невольно дёргается нижнее веко левого глаза, — Надеюсь, вы рассмотрели дело и мы выдвигаемся? Тот разминает затёкшие косточки шеи, слыша как они встают на положенные места, хрустя и щёлкая, кивает. Смотрит в бездну зрачков напротив, напрямую линию губ, сведённую складочку, между бровями. Немедленно захотелось въебать с ноги в эту рожу. Гэвин закусывает нижнюю губу, мысленно говоря себе, что нужно посетить психолога. — Мистер Рид, я вас выслушал больше, чем достаточно, — Доктор Хилл, сидя за столом, кончиками пальцев сдвигает очки с толстыми линзами с переносицы, устало выдыхает, — И думаю, знаю с чем вы столкнулись, — он загадочно улыбается, поднимая какой-то лист с поверхности, и снова смотрит на, лежащего на кушетке, Рида Гэвин вопросительно хмурится, сглатывает слюну, застрявшую в гландах, сжимает ободранные костяшки пальцев. — Боюсь у вас… — психолог делает многозначительную паузу, заставляя пациента затаить дыхание, -…Неконтролируемые приступы агрессии злокачественного характера. Она бывает нескольких видов, у вас Пассивная. Чаще встречается в семьях со сложными взаимоотношениями. Это свойственно как женщинам, так и мужчинам. Со временем негативные эмоции накапливаются и однажды выплескиваются наружу. Опасность пассивной агрессии заключается в том, что именно она становится причиной серьезных преступлений против близких и родных людей. Или же, попросту вы напряжены отношениями в вашей семье в таком возрасте, поэтому ещё у вас присутствуют гормональные сбои. Как вы сказали, вы в семье — нежеланный ребёнок, поэтому на вас срывают злобу, не уважают ваши родители. И только лишь, ваша бабушка и девушка, заставила посетить данный сеанс. — Как же мне с этим бороться? — Рид всхлипнул, обнимая себя за плечи и смотря в глаза врача, — Мистер Хилл, я боюсь, что убью кого-нибудь или подниму руку на бабулю Мэй или на Сару… — Тише, Гэвин, это хорошо, что ты пришёл и признаёшь свой страх перед своим же гневом. Знаешь, порекомендую тебе найти хобби, например, пойди в тренажёрный зал, чтобы вынести злобу из своего разума. Ты должен таким образом дать выход негативу с помощью умеренных физических нагрузок. На всякий случай, я выпишу тебе Транквилизаторы и Антидепрессанты. Но принимай их только в крайнем случае! — Доктор Хилл дождался серьезного кивка в ответ и продолжил, — Тебе следует избегать стрессовых ситуаций. Спать не меньше семи, восьми часов в сутки. Иногда пить травяной чай, очень помогает. Так, побудь тут, а я напечатаю тебе инструкцию… Психолог вышел из кабинета, мягко прикрыв дверь. Удаляющиеся шаги стеклянным эхом отражались от стен…***
Гэвин закуривает около входа в магазин, топчась по разбитым толстым слоям прозрачного стекла, с удовольствием прижимает желтый фильтр, зажатый меж пальцев, к губам, чувствует как его лёгкие медленно, но верно скоро совсем свернутся за рёбрами в позу зародыша, напоминая чёрные обгоревшие куски мяса. Ему совсем не интересно расследование этого дела, вот ни капли. Ни единой целой. Гэвин ненавидит эту фирму Эппл, презирает эти фирменные магазины с откушенным яблоком, удерживаясь от смачного плевка прямо в блестящий стекло — пластик призывающих витрин. Он мимолётом следит за массивной и подтянутой фигурой Ричарда, допрашивающего продавца — консультанта, у него большие пальцы и красивые широкие плечи, отличающие его от Коннора. Рид, скользя взглядом по идеальному лицу, встречается с серыми глазами. Отворачивается молниеносно. Неудобно. Ни сказать что смущающе, мужчина этого никогда не признает. Это совсем не тяга к напарнику, это всего лишь желание подловить его в углу, и сломать пару искусственных рёбер, оставлять гематомы, рваные раны, вырвать тириумный насос к чертям, сломать, погнуть каждую деталь. Но возникают сигматы именно у Гэвина. Прямо за костной стенкой грудины, за шторой лёгких, прямо на пульсирующей груде мясца, пронизанной миллиардами сосудов, капилляров и нервов. Он стоит на месте, скалой, разглядывая на асфальте большой осколок, видя в нем свой мираж, выжатый тридцати шестью годами, понимает, что он смотрит через катаракту, больное пятно на зрачке, словно Млечный Путь в пустой вселенной. Он моргает, сбрасывает с себя наплывшую кисельную завесу мимолетной боли, грусти, разрывающей агрессии, которая может сорваться с цепи в любой момент и напасть на любого, кровожадным монстром. Рид берет себя в руки. Поднимает голову. Смотрит на логотип ненавистной компании. Когда-то, в прошлой жизни, он работал без выходных, сутки за сутками, чтобы подарить один из дорогих гаджетов Саре. Помнил, как падал от усталости прямо на работе, как напарники его подбадривали и давали энергетиков. Мужчина сопит, подносит пальцы к вискам, давит, пытаясь унять головную боль, отзывающуюся неприятным гудением в ушах. Рид все-таки купил ей этот ёбанный Айфон. Последней модели, Икс, или Икс Эр, он плохо помнил. Но он никогда не забудет, как она держит коробку в ручках, смотрит на него со слезами в зелёных глазках, тушь потекла угольными ручейками по щекам, губы, неумело намалёванные помадой кривились, пытаясь не допустить всхлипа. А слова: «Я больше не твоя. Прощай.» Отпечатались в памяти на всю жизнь. Он так и остался стоять на той самой аллее, под апельсиновым ржавым фонарём, держа проклятый подарок в руках. Гэвин вздрагивает, когда широкая ладонь ложится на его плечо, а сзади подходит Ричард. — Вы в порядке, Детектив? — в серой радужной оболочке падающей звездой светит беспокойство. Рид медлит с ответом. Рид понимает, что он не в порядке. Что он устал. Он ненавидит себя за своё прошлое, за свою неудачливость. Рид не в порядке. — Д — да, Тостер, я нормально. Ты закончил? — он прикуривает новую сигарету, отвечает сквозь зажатые зубы, накидывает куртку. — Я закончил и отправил рапорт в Департамент, — отвечает Андроид, хмуря брови, — Детектив, позволите угостить вас кофе? Гэвин виснет, словно словил ебучий вирус, поэтому глупо моргает на чужое предложение и нервно выдыхает серый дым. Лишь бы не снова старые воспоминания, просит он. Лишь бы не кошмары, умоляет он. Ричард улыбается, растягивает губы в нежном изгибе, убирает изо рта тлеющую сигарету, мимолетно касаясь подушечкой пальца нижней губы, выбрасывает ее на тротуар. — Идём, Гэвин, — он открывает зонт, лежавший на заднем сидении Форда, укрывает Рида от капель, — Прогуляемся до кофейни. Не волнуйтесь, вы можете быть уверены, что я не буду сканировать вас каждые пять секунд и в этот раз буду вежлив, в отличие от нашей первой встречи. Но не советую прикусывать губы, потому что.- он делает внезапную паузу, Рид закусил чёртову нижнюю губу, -… И Рид совершенно не понимает, что сейчас происходит. RK900 ведёт большим пальцем по нижней губе, собирая влагу и придерживая за подбородок, наклоняет осторожно голову чуть в бок, медленно наклоняясь. Гэвину бы оттолкнуть его, избить, разбить все его функции и действия, Сломать каждую деталь пластика. Гэвин снова испытывает дежавю, которое так ненавидит и боится. Ричард целует его приоткрытые губы, неумело, двигает губами, совершает осторожные фрикции, зализывает маленький шрам — случайность пьяной драки, словно пытаясь вылечить, а он стоит столбом, не зная, что делать. Ударить, или прижаться в ответ, потому что чувствует себя в безопасности? Но важна лишь степень искренности, как сказала однажды Сара, и ушла навсегда. А Ричард все целует, будто извиняется, поглаживает затылок, и голову внезапно отпускает. Уходит Сара, уходит ненависть. Лишь Ричард и его мягкие губы. Рид отвечает, целует в ответ, под проливным дождём, чувствуя, как его глотку медленно, но верно, снова оборачивает петля. Они целуются, не обращая внимания на бегущих мимо прохожих, на проезжающие мимо машины. Гэвин Рид об этом пожалеет. Он знает. Потому что чувства — петля, висящая на люстре его кухни, ждущая своего часа. И снова он идёт на риск попасть в ее.