Навечно.

Громко и чуть свысока бросить о том, что воспоминания не значат ничего, было куда легче, чем действительно забыть, абстрагируясь от прошлого. Новый дом, где все не дышит пылью веков и чередой поколений, незримо взирающих со стен глазами портретов, псов королевской породы, где каждый миллиметр не сквозил чуть слышным ароматом-ужасом прошлого и долга. Мой долг, нет, не перед королевой, как бы банально ни звучало, пред самим собой – им являлась моя месть, которую я осуществил. Твоими руками. Король, что посылает пред собой бесчисленные войска пешек. Монах в перчатках, но руки по локоть в крови, маскирующейся ультрамарином чернил. Моя жизнь до перерождения и месть - это в сущности одно и тоже. Входишь в комнату, раздвигаешь портьеры из темного зеленого бархата. В солнечном свете танцуют пылинки. - Господин, – я чуть усмехаюсь, пряча лицо в подушку. Просто немного смешно, как же безупречно играешь ты свою роль, как невозмутимо, после того, как пытался меня убить. - Юный господин, сегодня я приготовил особый чай по рецепту королевы Елизаветы, – легкая, любезная улыбка. Надеваешь чулки, жакет, затягиваешь потуже бабочку на шее. Скажи, а ты хотел бы меня задушить? Воображение разыгрывается, вот сейчас, ты тянешь края черной атласной ленты, мои пальцы скребут по горлу, ты хватаешь пряди отросших волос, резко отводишь мою голову назад, так, что слышен характерный полый звук ломающихся позвонков… Бред, мотаю головой, отгоняя неуместные мысли. Демона нельзя убить просто так. Разве я не доказал это на своем примере? - Какие у нас планы на сегодня? – привычный вопрос срывается с губ. - На сегодня у нас запланирована встреча с магнатом Лефевром, руководителем компании La vallée verte, одного из крупнейших в отрасли производства чая. Этот контракт… - Я прекрасно понимаю ценность этого контракта, Себастьян, - прерываю размеренную речь слуги, – позаботься об этом. - Ботчан, возможно вы не понимаете насколько это… - Да-да, но... – улыбка уголком рта, – кто, как не дворецкий семьи Фантомхайв справится с этим? В моих словах слегка завуалированная насмешка. Ты киваешь. Боже, хватит делать вид, что тебе есть до этого хоть какое-то дело. В наших отношениях всегда было чересчур много притворства. Я отставляю чашку на край стола. Появляется глупое мальчишеское желание бросить ее тебе прямо в лицо, чтобы она разлетелась осколками ко всем чертям... Но я сдержался. Все равно ты бы перехватил ее еще на подлете. Или же поддался бы. А выставлять себя полным посмешищем нарочно не хочется. В последнее время у меня это и так происходит превосходно. Надеваю цилиндр, подхожу к зеркалу поправить выбившуюся прядь. По прошествии этих двух лет я почти не изменился, только чуть вытянулся ввысь, оставаясь все таким же худощавым почти подростком. Подхватываю трость, прокручивая ее в руке. Гладко отполированное черное эбеновое дерево. Элегантно, как всегда. - Подавать завтрак? – чуть приподнимаешь бровь, стоя у дверей с неизменно прямой спиной. - Нет, не имею большого желания травиться с утра пораньше и после наблюдать твою кислую рожу в течение дня, – бросаю через плечо. Здесь я слукавил, если честно, просто хотелось немного задеть верного слугу. Слуги здесь все очень вышколенные и безликие. Не то, что в моем прошлом поместье. Таких уникалов еще поискать надо было. Иногда мне их даже не хватает. Выхожу из спальни, оставляя тебя в одиночестве, иду по направлению к выходу. Широкие двустворчатые двери и крыльцо с витыми ступеньками, с которых я едва не навернулся прошлой ночью. Уже день, часов, наверное, около трех, не больше. Разъезжающие экипажи, ржание лошадей, уютные мощеные улочки, редкие прохожие, спешащие по своим делам, изнемогая от желания укрыться от полуденного зноя. Аромат свежей выпечки из булочной, привкус пыльцы и пыли в воздухе. Захожу в небольшую, почти неприметную чайную, беру большую чашку чая с молоком и горячие Бриош. С недавних пор терпеть не могу черный чай. Может, даже потому, что нормально готовить его получалось только у тебя. Отламываю небольшой кусочек сдобного теста и кладу его в рот, катая на языке воздушное лакомство. То здесь, то там снуют услужливые официанты. При всей своей невзрачности чайная пользовалась огромной популярностью у людей узкого круга, причисляющих себя к богемному обществу. Пройдет еще около полутора часа и сюда нагрянет огромное количество вшивой интеллигенции в потребности Зеленой феи. Я покровительствовал этим людям - всегда любил красивые вещи, к тому же для меня с недавних пор это приобрело несколько другое значение: видеть, как люди оставляют в картинах или произведениях себя самих, свое душевное состояние, мысли и настроение, словно консервируют эмоции и чувства, оттискивая их в глине, дабы потом иметь возможность в этих мазках увидеть былое и вернуться на мгновение в прошлое - это дарило успокоение. Люди исчезают, а их произведения – остаются без изменений. И это хорошо. Окидываю взглядом небольшое помещение, – стулья с плетеными спинками, белые стены, декорированные фресками, - взгляд останавливается на юной особе, сидящей у входа. Встретившись со мной глазами, она деланно смутилась, отвела взор. Она словно находилась в бесконечной борьбе с собой: пухлые губы, выкрашенные ярко-алой помадой, смотрелись вызывающе, если не сказать вульгарно, волосы заколотые на затылке, платье, застегнутое на все пуговицы до самого горла. Быстро черканув ручкой на салфетке записку, передал послание вместе с проходящим официантом. Незнакомка улыбнулась, я приподнял цилиндр в приветствующем жесте. Она поправляет выбившейся локон и кокетливо улыбается, о господи, будто для меня имеет особое значение ее внешность. Нет, просто от нее сквозит прекрасным, горько-сладким запахом печали. Ей совершенно не обязательно отводить глаза, танцовщицам из кабаре это не к лицу. Хорошая душа. Уставшая и бесстыдно-развратная, как и многие дамы, готовая снять одежду, но не приоткрыть душу. В глазах загнанность и безнадежность. Вкусная, а главное - весьма легкая добыча. Я не собираюсь допускать Твоих ошибок. Никаких долгоиграющих контрактов. Из кафе мы выходим вместе, в дешевом мотеле она даже почти и не помнит слов отречения, очевидно посчитав это забавной шуткой или вовсе не обратив внимания. Уже ночью я перед уходом касаюсь на прощания полуоткрытых во сне губ уже мёртвого тела. Хотя, наверное, оно умерло уж несколько лет назад. Несомненно качественная душа, вкусная. Уходя, я уже не мог видеть, как с подоконника вспархивает большая птица, оставляя несколько черных, отдающих голубизной перьев.