***
А госпожа Айлин была довольно настойчива в своих притязаниях, поэтому немедля отправилась на прием к Фэну, сообщив крылатому, стоящему на входе в тронном зале, что ее дело «безотлагательной важности». Его величество вел прием всех придворных, ибо обычно к нему опасались приходить по пустяковым вопросам. Фэн сидел на троне в расшитом сером камзоле с тщательно завязанными петельками, закинув ногу на ногу, натянув на лицо непроницаемое выражение, и медленно переводил взгляд от одного посетителя к другому; рядом стоял Вотан, весь в черном, с настороженным видом, державший небольшой лист, куда отмечал что-то для себя; чуть дальше находились некоторые советники. Когда очередь дошла до госпожи Айлин, она начала: — Ваше величество, я хочу обратиться к вам с жалобой. Одна из придворных лекарей непозволительно груба и дерзка, вы должны наказать ее. Вотан, услышав это, состроил кислую мину, и произнес: — Возможно, вам стоит обратиться с этим к главному лекарю или, на худой конец, к госпоже Лиллэль? — он явно намекал на то, что к правителю с такими жалобами приходить неуместно. — Нет! — резко возразила ему госпожа Айлин, приподнимая руку с платком к губам и вкладывая все свое возмущение в этот жест. — Эта девушка служит при дворе его величеству, так что это крайне важное дело, о котором правитель обязан знать! Вы… — О ком вы говорите? — перебил ее угрюмый Фэн, у которого от ее голоса разболелась голова. — О госпоже Фрее, — растянуто выговорила госпожа Айлин. — Я часто бываю у придворных лекарей, и она уже не в первый раз нарушает все правила, она груба и своенравна, таких людей не должно быть при дворе на службе у вашего величества. Фэн мысленно изумился и усмехнулся: эта женщина выбрала последнего человека, которого он мог наказать, даже если бы Фрея сожгла одну из башен в замке. Он прикрыл нижнюю часть лица ладонью, чтобы не выдать своих истинных чувств. Репутация Фреи в замке почти не имела изъянов, так что, судя по советникам, стоящим неподалеку, в частности, по Антониусу, те тоже скептично отнеслись к словам госпожи Айлин. А та все продолжала: — У меня есть свидетели, спросите хотя бы главного советника: он тоже столкнулся с высокомерием этой девушки. — Фэн скосил глаза на Вотана, а тот притворился, что изучает свои записи. — Ваше величество, я знаю, что вы благоволите к ней, но с таким поведением она должна понять — ей не на что рассчитывать! Ваше величество… — Довольно! Я побеседую с ней, — оборвал ее Фэн и властно добавил: — Лично. Госпожа Айлин несколько оторопела от резкого выпада правителя, но решила, что добилась своего, а потому поспешила откланяться. Советник Антониус едва заметно улыбнулся, понимая, что целительнице ничего не грозит, и мысленно лишь посетовал на недальновидность госпожи Айлин.***
Все вышло наоборот. Госпожа Айлин не утерпела и явилась в библиотеку, когда там находилась Фрея, а еще добрая половина придворных. Она была уверена, что правитель проявит строгость к девушке, и поспешила поделить успехами своего визита к его величеству. Фрея про себя удивилась пуще прежнего, потому что полагала, что Фэн даже слушать ее не станет, а перенаправит к кому-нибудь, но терпеливо выслушала и сурово ответила, дав понять, что любое решение правителя ее ни капельки не страшит. Она была непривычно резка, так что Кэмпбелл, стоявший неподалеку, неодобрительно покачал головой, хотя понимал, что беседа с такой особой требует недюжинной выдержки и самообладания. Фрея пребывала в настроении, когда терпение, чтобы быть понимающей к обитателям замка, не проявлявшим ответного понимания к ней, было на исходе. Так что она, пожалуй, удивила саму себя и высказала вещи, которые раньше едва ли могла произнести вслух при близких друзьях, что лишь подтвердило правдивость слов госпожи Айлин в глазах некоторых сомневающихся северян. А когда Фрея вернулась в комнаты придворных целителей, ей передали приказ правителя немедленно явиться к нему. «Очень хорошо, — подумала она, — возможно, хоть так избавлюсь от этой несуразной должности». Ее несколько удручало, что какого-то наговора всем известной своей бестактностью сплетницы хватило, чтобы вызвать всю эту суматоху, но решила, что не будет себя оправдывать. Так что Фрея предстала перед правителем молчащей, с упрямо поджатыми губами и твердо сложенными перед собой руками. Он, в свою очередь, с доброй насмешкой и пытливостью всматривался в ее лицо, гадая, что творится у нее в душе. — Госпожа Айлин сегодня весьма красноречиво поведала мне о ваших манерах, — Фэн сложил руки перед собой, повторяя жест Фреи. — Если они столь возмутительны, то вам не стоит тянуть с лишением меня должности, — упрямо приподняв подбородок, сказала девушка. Значит, вот, о чем она думает. — Вам не было бы жаль покинуть замок? — Фэну захотелось понять, насколько она привязана к нему. Фрея немного замешкалась с ответом, неожиданно для нее речь пошла не просто о должности личного лекаря, а о ее месте при дворе, но отступать от принятого решения она не собиралась. — Я везде смогу заниматься целительством, так что совершенно не боюсь потерять место в замке, — ее глаза гордо сверкнули при этом. — Госпожа Айлин так не угодила вам? — печально вздохнул Фэн. — Не представляю, кому она способна угодить, — дерзко ответила Фрея и серьезно добавила: — Но ведь никто не волен выбирать, лекари имеют дело с тем, с кем придется. Она вспомнила о Вотане, по сути, и ставшего первоисточником этой нелепой жалобы, ведь она не столько насолила госпоже Айлин, сколько позволила той стать свидетельницей неприятной сцены с черным магом. — Если бы, — донесся до нее голос правителя, — вы имели власть выбирать и отметать неприятных вам людей, вы бы согласились на такое? Фрея вздрогнула и посмотрела Фэну прямо в глаза, у того был вид искусителя, который проверял ее. Предложение, прозвучавшее только что было немыслимым, но, заметим, девушка шла сюда, чтобы на зло всем лишиться должности, хотя никто, кроме нее самой, не пострадал бы от такого нелепого упрямства. «В этом они невероятно схожи, — пронеслось в голове у Фэна, — в своем упрямстве». — Конечно, — вызывающе ответила Фрея. — Кто бы не хотел? Фэн хлопнул рукой по столу и встал. «Вот, сейчас он объявит мне об отставке», — приготовилась девушка. — Тогда вам будет это дозволено. Объявим при дворе, что для лечения у вас необходимо предварительно записаться, — громко заявил Фэн и мысленно любовался ее меняющимся лицом. Фрея непроизвольно разомкнула сложенные руки и ошеломленно воззрилась на правителя. Его заявление сразило ее наповал, она подумала, что ослышалась. — На том и порешим, — воспользовался ее заминкой Фэн, — можете идти. Девушка не помнила, как добралась до тихой комнатки, примыкавшей к библиотеке. Фрея села там и обхватила голову руками. Вот и что она только что сделала? Кажется, вместо наказания ей пожаловали такую исключительную привилегию, что отделаться он нее будет попросту невозможно. Что она скажет Эмрису, когда сама недавно жаловалась на должность личного лекаря его величества? Хотя это последняя из ее проблем, он всегда и во всем понимал ее. Глубоко вздохнув, Фрея вернулась в комнату лекарей, ловя в коридорах замка еще более въедливые взгляды. Нет, сколько можно? Раз уж правителю взбрело в голову сделать такое, то она воспользуется всеми преимуществами исключительного положения, и неважно, кто и что об этом подумает.***
Эмрис, ни о чем не подозревая, явился в библиотеку для подробного изучения и повторения определенных заклинаний, которые, по его мнению, могли пригодиться в предстоящей дороге, а заодно забрать Фрею на ужин, чтобы сообщить о поездке на дальний север и позвать ее с собой. Несколько потрепанный Кэмпбелл перехватил мага перед нужной полкой и заговорщицким тоном проговорил: — Тебе следует поговорить с Фреей, Эмрис. Все же она позволила себе лишнего с госпожой Айлин, ей стоит извиниться, хотя, признаю, — он всплеснул руками перед носом недоумевающего волшебника, — она не самая приятная женщина, но Фрея повела себя не лучшим образом. Поговори с ней. Когда Кэмпбелл понял, что Эмрис вообще не в курсе произошедшего, то несколько спутанно постарался просветить его, включая из ряда вон выходящее решение Фэна. — Вот так, — закончил свой рассказ маг воздуха. — Представляешь, что теперь будут о ней судачить? Мы-то с тобой прекрасно знаем, что его величество просто чрезмерно благодарен Фрее, а она сама милейший человек, просто иногда может излишне заупрямиться или обидеться. Она была сама сдержанность после восстания… Эмрис вообще как-то выпал из разговора после того, как услышал о невероятном приказе Фэна. Он замер со странным выражением на лице, пока Кэмпбелл продолжал что-то говорить. Маг так и стоял, а в библиотеку как раз вошла Фрея и заметила их. Ее взгляд скользнул по лицу мужа, и она напряглась. Фрея была уверена, что, в целом, эта история вообще мало затронет мага, он разбирался в перипетиях при дворе, но не придавал им никакого значения, когда речь шла о семье. Но Эмрис показался ей оглушенным и встревоженным. Неужели на него так повлияли эти новости? Фрея перевела взгляд на Кэмпбелла и по его позе и взмахам рук поняла, что тот жалуется сейчас на ее поступок. Сердце девушки сжалось, но она прошла через весь этот день не для того, чтобы сдаться перед Эмрисом. Если вдруг он тоже осудит ее, то она и ему покажет свою непреклонность. Но подумать было легче, чем сделать, и пальцы Фреи предательски дрожали при мысли, что Эмрис может оказаться на чужой стороне. Это было бы самым обидным и болезненным, что только могло случиться. Фрея приблизилась к ним, и Кэмпбелл замолчал, ожидая, что Эмрис что-то скажет жене, но тот не произнес ни слова, лишь обратил к ней свой пронзительный встревоженный взгляд. Фрея не выдержала первой. — Если ты тоже осуждаешь меня, то говори сразу, — выдохнула она, сцепив пальцы, затянутые в перчатки. Кэмпбелл застыл в неловкости, судорожно соображая, имеет ли право находиться при этом разговоре, но так и не сдвинулся с места. Фрея словно приготовилась к страшному испытанию, она уже успела надумать себе всего, её взгляд, полный сомнения, ожидания, страха и готовности держаться из последних сил, удивил крылатого. И он уж было решил, что погорячился с порицанием девушки, что все это пустяк и не стоит стольких переживаний. — Осуждаю? — раздался наконец удивленный голос Эмриса. — Я боюсь за тебя, — последовало неожиданное признание. Выражение лица Фреи мгновенно переменилось: сначала облегчение, а затем удивление с примесью теплоты и обожания отразились на нем. Она повернула голову в сторону и потом вновь посмотрела на мужа. — Боишься? — непонимающе переспросила девушка. — Боюсь, что Фэн пытается сделать тебя слишком обязанной ему, — пояснил маг. Фрея приоткрыла рот и громко выдохнула, словно не веря услышанному. Потом она подняла уже сияющий взгляд на Эмриса и улыбнулась очаровательной яркой улыбкой, будто говоря: «И это все, что тебя тревожит?» — «Ты не представляешь насколько», — отвечал он ей так же безмолвно. Они вообще умели понимать друг друга без слов. — Тебе все же стоит подумать насчет извинений, — обратился Кэмпбелл к Фрее. — Если Фрея решит, что они необходимы и она была неправа, — ответил вместо жены Эмрис, — то извинится. Но если она не чувствует за собой вины, то не должна этого делать. Давай перестанем говорить об этом, — сказал он Кэмпбеллу и повернулся к девушке, — я вообще-то хотел поужинать. Кэмпбелл обреченно смотрел им вслед, а Фрея ликовала внутри оттого, что все ее страхи и опасения оказались беспочвенны. Известие о том, что Эмрис собирается в дорогу, но на этот раз берет ее с собой, привело ее в полный восторг. Госпожа Айлин, советники, сам правитель и даже загадочные слова мужа перестали занимать мысли друидки, и она с волнением предвкушала грядущее путешествие.***
Если вокруг столицы теплело и таскаемая с улиц грязь причиняла хлопоты местным хозяйкам, то далеко на север, гораздо дальше Катуреса, прежнего главного города крылатых, все еще лежал снег. Зима длилась здесь почти девять месяцев в году, а потому несменяемость пейзажа создавала впечатление, что время застыло в этих местах. Эмрис и Фрея добрались до небольшого селения на драконе и остановились на постоялом дворе. Небольшой дом вряд ли являлся источником приличного дохода, но, казалось, его хозяин был слишком ленив, чтобы поправить это. Судя по скошенной крыше, которую последние лет десять, по оценкам Эмриса, удерживало никудышное заклинание, знакомое любому ребенку в замке Крылатых, владелец не особенно заботился об удобствах, он страстно увлекался рыбной ловлей и сидел дни напролет возле пруда, располагавшегося прямо за постоялым двором. Эмрису и Фрее, неожиданно нагрянувшим в глухое место, пришлось долго ждать, пока маг не отправился на поиски хозяина и не привел того в дом. Волшебник из соображений безопасности на ходу прочитал заклинание, призванное более надежно удерживать предметы, повисшие в воздухе. Владелец постоялого двора после этого долго всматривался наверх, что-то пробормотал, но даже не поблагодарил Эмриса. Впрочем, ему это было безразлично, он отправился с взбудораженной Фреей на второй этаж в их комнату. Девушка впервые летала на драконе, и ее переполняли чувства, она никак не могла отдышаться. Эмрис хотел посадить ее позади себя, но Фрея решительно заявила, что полетит впереди, чтобы увидеть захватывающие виды на горы. Маг думал, что Килгарра может резко повернуть в воздухе, но спорить с женой не стал, только бросил тяжелый взгляд на Килгарру, когда проходил мимо. Но необъяснимое желание дракона угодить Фрее уже стало очевидно, полет был тихим, как и в тот раз, когда раненый волшебник возвращался из Камелота. Когда бледное тусклое солнце показалось на востоке, Эмрис перебирал свое свитки с записями, сидя возле окна на одном стуле и вытянув ноги на второй. Воздух в этой части севера был более мягким и влажным, чувствовалось, что море где-то поблизости окутало собой песчаные берега, хотя шум прибоя не доносился до его слуха. Снег лежал невысоким свежим покрывалом, которое издалека казалось сделанным из перьев и пуха, ходить по нему было легко. Всюду проникал свет, облака мягко беззаботно плыли по небу, которое не нависало так плотно над горами, как в других местах севера. Нет, вершины хребтов даже не дотягивались до воздушных шапок, позволяя им нести свою белизну и чистоту дальше, к прибрежным поселениям. Эмрису неожиданно пришлось по душе это место, оно было светлым, но не ослепительно ярким, спокойным, но не безжизненным. Здесь хорошо думалось, плавные воздушные порывы упорядочивали мысли, и все становилось понятным и естественным, обретало согласие. Фрея тихо и безмятежно спала. Она была жадной до его любви и свою отдавала с пылкостью, на одном дыхании, но стремительно исчерпывала горящую внутри страсть и обессиленно проваливалась в сладкий сон. Открыв глаза, Фрея сразу же вскакивала с постели и мчалась, чтобы подарить ему утренний поцелуй и улыбку и выпить воды. Видимо, из-за полной самоотдачи девушку постоянно мучила жажда. Когда они обсуждали, какие вещи надо оставить на постоялом дворе, а какие взять с собой на поиски пещеры, Эмрис поддразнивал ее: «А еще пять фляг с водой, потому что иначе кто-то не выдержит». А Фрея лишь весело усмехалась и говорила в ответ, что некто отвык передвигаться на своих двоих, так что как бы не потребовался дракон на пути «Постоялый двор — пещера». Маг вдруг осознал, что острая несправедливость заключается в том, что он всегда смеялся рядом с ней, а она всюду, но после восстания она продолжала смеяться лишь при нем. Они отправились к лесу, где, по заметкам Эмриса, должен был находиться грот, ведущий в подземные пещеры. Все записи, которые удалось найти магу, были двадцати-тридцатилетней давности в лучшем случае, но он не переживал по этому поводу, так как всегда был уверен в собственных силах. Эмрис невольно сравнивал свои поездки с Артуром и эту — с Фреей все было легко и понятно, они четко разделили обязанности на привалах, она понимала, когда стоит поболтать в свое удовольствие, а когда молча продолжать путь, ей ничего не нужно было объяснять, Фрея и так все знала и мыслила так же, как и он. Неожиданности и происшествия не грозили выпрыгнуть из-под куста, любая опасность переставала быть таковой после нескольких слов на магических языках. Волшебник даже слегка затосковал по щекотливому ощущению полной непредсказуемости, но одергивал себя в мыслях — что хорошего в неприятностях, которые не пойми как решаются? В сущности он скучал не по ним, а по причине их вечного появления — Артуру. Как король будет обходиться без сломанных деревьев перед носами очередных разбойников? Из пучины воспоминаний его выдернула рука Фреи, которая схватила его за локоть. — Смотри, там разве не похоже на грот? — она показала пальцем на едва выступавшие позади раскинувшихся деревьев горстки камней. — Нужно подойти ближе, — всматриваясь вдаль, ответил Эмрис. Камни прикрывали нечто, напоминающее звериную нору. Эмрис заломил ветки и убрал заросли, преграждающие вход в низкую пещеру, они с Фреей переглянулись и залезли внутрь, передвигаться пришлось почти ползком, земля то и дело осыпалась перед ними. Маг зажег светящуюся сферу и направил ее в глубь прохода. Вскоре Эмрис почувствовал, что проход начинает идти резко вниз, и едва успел предупредить Фрею, как буквально скатился и оказался на холодном камне, ударившись локтем об острый выступ. Вот Фрея приземлилась мягко, она всегда была удачлива, если опустить некоторые моменты, конечно. Они огляделись, сфера уплыла вверх и осветила большую пещеру, всю поросшую мхом; недалеко текла довольно широкая подземная река, через которую проходил ряд камней, образовавших своеобразный мост. От воды веяло прохладой, в пещере стоял запах спертых растений, а на стенах играли зеленоватые блики. Маг взглядом приблизил сферу к себе и резко оглянулся, когда услышал: — Вижу, приземление было не очень удобным. Эти слова принадлежали возникшему буквально из ниоткуда гному. Эмрис видел некоторых из них, когда ему было лет десять, так что это определенно был гном: длинный острый нос, выпирающие надбровные дуги и густая порода, ростом едва достигал талии Фреи. В руках он держал зажженный факел и рассматривал их с таким видом, словно уже лет двадцать вообще никого не видел. — Да уж, — произнес Эмрис, вставая и отряхиваясь. — Как твое имя? — Марви, если тебе угодно знать, — с удовольствием ответил гном. — Я буду вашим проводником по этим обширнейшим владениям, дорогие Эмрис и Фрея. — Какая прелесть, — буркнул маг, — даже представляться не надо. — Кто же тебя не знает? — немного возмутился Марви и указал факелом в сторону реки. — Вот ваше первое испытание. Разминка, так скажем. Тут гном без всяких заклинаний оказался по ту сторону подземной реки, а только что лежавшие камни, соединявшие два берега, превратились в сияющие кристаллы с заостренными вершинами. Эмрис посмотрел на Фрею, которая еще несколько мгновений назад пыталась скрыть лукавую улыбку, вызванную забавным проводником, а теперь с удивлением смотрела на опасную тропинку, в ее глазах читался вопрос: «Как мы по ней пойдем, скажи на милость?» А Марви продолжал с завидным задором: — Как вы видите, дорога несколько… заостренная, а обувь следует снять! — гном поймал весь выразительный взгляд Эмриса. — Но пройти по ней можно. Нужно лишь обладать твердой верой, и тогда ваши ножки нисколечко не пострадают! — Верой, что эти кристаллы не смогут поранить меня? — уточнила Фрея. Лицо гнома стало серьезным и немного устрашающим, а глаза и голос приобрели странную волнующую глубину. Изменчивость существа поразила девушку. — Вера, если она живет в человеке, не проявляется в одном-единственном поступке. Это нечто большее. То, что ведет тебя в момент отчаяния; то, что придает силы, когда взяться им уже негде; то, что вселяет уверенность, когда все говорят, что ты не прав. Вера стоит выше храбрости, и без нее вам в этой пещере делать нечего. Фрея переглянулась с Эмрисом и начала снимать туфли с ног со словами: — Я пойду первой. Волшебник мгновение колебался, но решил, что деваться некуда. Он сглотнул, когда девушка встала перед жуткой сверкающей дорогой, но если это и вправду испытание на веру, то Фрея обязана его пройти. Она сделала глубокий вдох, вскинула голову повыше и, придерживая в обеих руках по туфле, шагнула вперед, потом еще, она не смотрела на реку, только на конец пути. Фрея не почувствовала боли, словно она шла по обычной, немного холодной, но совершенно прямой дороге. С каждым ее шагом лицо Эмриса светлело — она прошла испытание, не оставив после себя ни капли крови. Пришла его очередь — он закрыл глаза перед тем, как начать, и сказал себе мысленно, что верит. Волшебник большими и быстрыми шагами преодолел весь путь — ни один кристалл не поранил его ног. Марви довольно ухмыльнулся и сказал: — Что ж, тогда нам стоит продолжить путь. Следуйте за мной. Он махнул факелом туда-сюда три раза, и каменная стена перед ними раздвинулась, открывая дорогу в потайной коридор. Эмрис пригнулся и посмотрел туда: слева и справа начали зажигаться огни. Марви шмыгнул внутрь, и маг с Фреей последовали за ним. Он был необычайно шустрым, несмотря на свой рост и коротенькие ножки. Догоняя его, Эмрис начал задавать вопросы: — Когда сюда приходили в последний раз? — О-о-о, — протянул Марви, — лет сорок назад видел здесь мага. — Гном оглянулся и с хищным оскалом добавил: — Но он дошел только до третьего испытания. Супруги ощутили, как похолодели руки обоих. — А сколько их всего? — поинтересовался маг. — Семь, — радостно отозвался гном и начал подпрыгивать на ходу. — Всего лишь семь! — А многие ли проходят первое? — спросила Фрея. В коридоре становилось все больше поворотов, им начало казаться, что они идут по лабиринту. Марви отвечал, не останавливаясь: — Почти все. Видите ли, только отчаянные после пещеры в Долине павших королей забирались сюда. — Эта пещера совсем не похожа на ту, что в Долине, — заметил Эмрис. — Как часто сюда приходили маги? — Редко, Эмрис, редко. Нужно обладать силой, чтобы пройти испытания и воспользоваться наградой. Хотя, глупцы тоже были всегда. — Может быть, Фрее стоит подождать меня? Я пойду дальше с тобой. Марви внезапно остановился и обернулся так, что Эмрис и Фрея едва не налетели на него. — Ты недооцениваешь силу любви, Эмрис, — медленно и жутко процедил гном. Они переглянулись и пошли дальше, Фрея шепнула мужу, что не стоит спорить с Марви, он только проводник. Гном тем временем начал что-то насвистывать, как будто ничего не произошло. — Как чудесно, что вы пришли вдвоем, — отметил Марви, — пойдете на следующие испытания по отдельности, быстрее закончите. Если, конечно, закончите. Нельзя утверждать, что Эмриса это сколько-нибудь обрадовало, он крепко сжимал руку Фреи и постоянно оглядывался по сторонам — чем дальше они шли, тем острее он ощущал всевластие магии вокруг. Странно, что это вызывало напряжение — обычно присутствие волшебства навевало умиротворение и непринужденность. Они увидели, что впереди коридор разветвляется на две части, и Эмрис спросил: — С кем пойдешь ты, Марви? Гном ехидно хихикнул. — С обоими, мой дорогой Эмрис, с обоими. И когда они шагнули вперед, то поняли, что тот имел ввиду: стена, граничащая между двумя коридорами, являлась двойным зеркалом. Фрея, поглядев в него, увидела по ту сторону прямо идущего и не оборачивающегося Эмриса с Марви, хотя гном в этот момент шел впереди нее. Та же самая картина предстала и перед взором Великого мага. — За этим поворотом тебя ждет еще одна проверка, Эмрис, — остановившись, заявил гном, — предупреждаю, все, что там случится, ты будешь чувствовать так, как будто это происходит в реальности. Тебе не поможет знание, что все не по-настоящему. Не пытайся воспользоваться своей силой, чтобы обмануть пещеру, тогда проверка не зачтется. Волшебник внимательно выслушал гнома и повернул за угол. Сначала он очутился в кромешной тьме и продолжал идти наощупь, а затем услышал шум воды, как от водопада. За новым поворотом его ждало большое освещенное продолговатое зеркало, Эмрис остановился перед ним, и оно начало показывать видения. Ощущения были куда сильнее, чем в Долине павших королей, когда он заглянул внутрь кристалла Ниатида. Видения словно засасывали его за собой, заставляя сердце стучать сильнее и проникая глубоко в сознание. Эмрис увидел Артура на поле боя. Окровавленными руками он схватил за руку убегающего мужчину и пронзил мечом насквозь. Откуда-то Эмрис точно знал, что этот мужчина — маг. Видение стремительно изменилось, показывая, как пять королей объединились против севера, и началась война. Волшебник был не в силах остановить ее — он впал в отчаяние. С жестокими безжалостными глазами Артур убивал таких, как Эмрис. Ему хотелось кричать. Эмрис хотел руками смахнуть это видение, но у него не получалось. Только слезы выжигали глаза, а боль разрывала сердце. Кровь лилась и лилась, но вдруг этот кошмар оборвался, и странный мертвый голос, идущий со всех сторон одновременно, произнес: — У тебя есть выбор, Эмрис: остановить эту войну ценой своей магии или остаться всемогущим волшебником и стать свидетелем гибели Альбиона. — Цена мира — моя магия?! — прокричал волшебник, глядя наверх. — Именно так. Осознание, что все это — выдумка, действительно не помогало, словно наяву Эмрис мучался от мысли, что навсегда расстанется со своей магией. Не просто сила, дающая ему власть, а часть его внутреннего мира, нечто дарившее особенные чувства. Он любил магию, словно она была осязаема, наслаждался ею до невозможности, и проститься с нею добровольно было хуже, чем расстаться с жизнью. Потому что смерть перенесла бы волшебника в иной мир, а потеря магии вынудила бы продолжать жизнь обычным человеком. Это было страшно для Эмриса, жутко, невыносимо. Он метался по пещере, словно раненный зверь, его горло сдавило, и он едва глотал воздух, рыдая в голос. Потом Эмрис немного успокоился, сел на землю с невысохшими слезами и долго смотрел в никуда. Маг потерял счет времени. Каждая клеточка внутри него умирала, но он мучился и терпел. Эмрис вынудил себя прошептать заплетающимся языком: — Я… я выбираю… мир. Порыв ветра окружил его, смел зеркало с видениями, подхватил и унес туда, откуда он начал путь. Разрушающее опустошающее чувство начало отпускать мага. Он сжал руки, желая ощутить магию, пробирающую каждую жилу внутри него. — Знаешь ли, это было слишком, — сказал он стоявшему поблизости Марви, когда пришел в себя. — Я же по-настоящему страдал! Я чувствовал, что умру, когда сказал, что расстанусь с магией! — В том и смысл испытания, — втолковывал гном, — нужно почувствовать настоящий страх и преодолеть его. — Так это было испытание на страх, — протянул волшебник, продолжая сидеть на земле и опершись на стену. — Да, больше всего ты боишься не исполнить своего предназначения, а еще потерять силу. Страх сковывает не только разум, но и сердце, крайне важно научиться переступать через самые опасные и коварные ужасы, притаившиеся в душе, — произнес Марви и встрепенулся. — Теперь стоит дождаться твою супругу. — На что пещера проверяет Фрею? — маг поднял глаза на гнома. — На то, сможет ли она пережить истинное горе.***
Когда Фрея, выслушав напутствие Марви, шагнула за угол, то почувствовала, как ее ноги что-то щекочет. Она посмотрела вниз и увидела траву, выраставшую там, где ступала ее нога. Когда Фрея очутилась в небольшом углублении, вокруг нее распахнулось целое поле, душистое, с летающими насекомыми и порхающими бабочками. Слишком прекрасная картина для испытания, думалось девушке. Ей стало жарко, словно наверху светило солнце, а не нависал каменный потолок пещеры, она вертелась и смотрела по сторонам, гадая, когда же что-нибудь произойдет. Тут сверху перед ней пролетел какой-то большой предмет и плюхнулся на траву. Фрея вздрогнула и, прижав руки к груди, наклонилась, чтобы разглядеть его. Ее сердце от ужаса почти остановилось. Она увидела раскинувшиеся руки, на одной из которых блеснул зеленый камень. Фрея задрожала. Разум не верил тому, что видели глаза. Девушка присела рядом с телом и прикоснулась пальцами к повернутой затылком голове, чтобы разглядеть лицо. От увиденного она отдернула руку и упала назад. Перед ней лежал бездыханный Эмрис — она ведь видела его только что. Фрея зажмурила глаза и снова открыла. Тело так же лежало. Спина девушки покрылась мурашками, а губы задрожали. Она же знала, что это не взаправду, и всеми силами желала, чтобы это видение исчезло и перед ней предстал живой Эмрис. Ее охватил всеобъемлющий ужас потери самого любимого, дорогого человека, единственного, кто пробуждал в ней неизведанные чувства, кто был частью ее самой. Фрея разрыдалась, вцепившись пальцами в ткань платья. У нее свело ноги, и безумная мысль, что жизнь дальше не имеет смысла, прокралась в голову. Девушка упала на траву, чувствуя лбом холод, исходящий от его руки. Она не верила, что Эмрис мертв. Он же почти бессмертен? Существует всего одно оружие, и только она знает, какое именно. Рядом упала деревянная лопата, и неведомый голос произнес: — Ты должна похоронить его. — И это мое испытание? Похоронить Эмриса? — Фрея шмыгнула носом. — Он ведь не мертв? Он же не может быть мертв?! — Он мертв, и по земле ходит лишь один человек и одно существо, знающие тайну смерти Великого мага. Фрея невольно сглотнула. Это она и дракон? Но ведь… ведь дракон не может убить свое повелителя… Значит… значит… Нет, какой бред. Ей нужно пройти испытание. Фрея подтянула ноги под себя, болезненные судороги все еще пробегали по ним. Девушка растерла бедра и с трудом встала. Она взглянула на тело мужа, и едва не заплакала снова. Лучше не смотреть, не смотреть. Фрея ничего не слышала, пока раз за разом черпала очередную горсть земли. Слезы все-таки потекли из ее глаз, лопата упала на землю, и она в бессилии встала на колени, закрыв ладонями лицо. Девушка ощущала, как в душе все надламывалось, как все, на чем она держалась, уходило. Горечь охватывала ее душу, но уступала чему-то еще более страшному — пустоте. Журчащий звук вторгнулся в ее мысли, заставив посмотреть вокруг и увидеть странное насекомое с необычайно живыми глазами. — Зачем столько терзаний, если ты сама решила его судьбу? — проговорило оно. Фрея вспыхнула. — Нет! Неправда! Ничто на свете не заставило бы меня навредить ему! — негодовала она, внезапное горе выплеснулось в запальчивость и злобу. — Посмотри сама! — насекомое подлетело к карману на его камзоле и ткнуло туда. — Загляни. Фрея недоверчиво поглядела на существо и негнущимися пальцами проникла в карман, достав золотистый локон волос. — Как же ты забыла? — раздражающе звенело насекомое. — Он предал тебя. Эмрис полюбил другую женщину, ты нашла ее письма и волосы. Он даже не чувствовал себя виноватым, и ты убила его. — Нет, нет! — трясла головой Фрея и кричала сквозь слезы. — Ты врешь! Он… он… я не могла. — Он изменил тебе и получил по заслугам, так что не стоит сидеть здесь и лить слезы. Брось его, как он бросил тебя. Пошли со мной! Насекомое протянуло к ней свои прозрачные лапки и поманило к себе. Фрея невидящими глазами посмотрела на него и, вздрогнув, отпрянула. — Нет, я должна похоронить его, — твердо произнесла она. Лопата оказалась в ее руках, и земля полетела в разные стороны. Насекомое возмущенно тряхнуло крыльями, но девушка продолжала свою неблагодарную работу, крепко сжав губы и не управляя болью, сдавливающей грудь. Она оттащила тело, и оно полетело в неглубокую яму, должную навеки скрыть голубые глаза. Принявшись сбрасывать землю, Фрея услышала хруст — лопата сломалась. — Видимо, не судьба тебе похоронить этого предателя, — взвизгнул над самым ухом противный мерзкий голос. Фрея огляделась — вокруг ничего кроме травы. Она посмотрела вниз на бледного, немого и слепого волшебника. Вытащенный ею золотистый локон зацепился за его палец и теперь смутно поблескивал в темной земле. Подбородок девушки задрожал, внутренний голос склонял бросить его, а разум жалобно твердил, что похоронить Эмриса — ее долг, что бы не случилось. Три змеи по имени ревность, злость и обида опоясывались вокруг сердца Фреи и грозились вонзить в него свои клыки и безжалостно растерзать. Девушка бросилась на колени и схватила в обе руки горстки земли. — Значит, не судьба, говоришь? — яростно крикнула она существу и начала сбрасывать землю голыми руками. Она долго сгребала остатки земли, захватывала ее пальцами, вырывала и откидывала туда, где лежал он. Когда Фрея закончила, то уже ничего не могла чувствовать, тело не слушалось ее. Она легла на одинокую могилу и закрыла глаза. Ничего не происходило. — Я же выполнила задание! — содрогаясь, вскрикнула она. — Чего же еще? Тишина. Она повернула голову, ощутив дыхание ветра на своих мокрых щеках. Превозмогая боль, Фрея тихонько поднялась, еще раз посмотрела на могилу и повернулась, чтобы пойти дальше. В этот момент ее окружил воздушный поток и перенес к Марви и Эмрису, ожидавшим ее. Девушка стремглав кинулась к магу и без слов сжала в своих объятиях. Его лицо, живое и светлое, было обращено только к ней. Волшебник мог лишь догадываться, что за испытание так повлияло на Фрею, он сжал ее и успокаивающе шептал: «Все хорошо, все закончилось». Она отдышалась и, вырвавшись из объятий Эмриса, накинулась на гнома: — Почему ты медлил? Почему испытание не закончилось сразу? Что за бессмысленная жестокость? — Потому что его суть была не в том, чтобы ты похоронила мужа, а в том, чтобы ты смогла подняться после этого, — произнес Марви, ничуть не обижаясь на порыв девушки и не удивляясь ему. Фрея чувствовала себя растерянной и ничего не сказала, а Эмрис вытянулся от услышанного. Бедная, что она пережила там? — Вы прошли три испытания, впереди вас ждет следующее, идемте, — сказал Марви и махнул факелом. В полной тишине они следовали за гномом, не представляя, что еще способна преподнести таинственная жестокая пещера, проникавшая в самую сущность их страхов и слабостей. — Все прошло, — шептал Эмрис, — там все было не по-настоящему. — Но я чувствовала все, как будто в самом деле пережила этот кошмар, — возразила Фрея, боль от воспоминаний исказила ее лицо. — Что за испытание было у тебя? — На страх, — ответил волшебник, — я увидел, как Альбион погряз в войне. Чтобы ее закончить, от меня требовалось отказаться от магии. — И ты отказался, — скорее утвердительно произнесла девушка. Гном привел их к новому месту: тут бушевала гроза и шел ливень, посередине стоял могучий плоский камень, на котором сидел маленький белый дракон. Он радостно приоткрыл пасть, обнажая еще не превратившиеся в клыки зубы, и замахал хвостом при виде Эмриса. Волшебник с радостным восклицанием кинулся к дракону и протянул руку — тот начал тереться своей мордой о ладонь и ласково мурлыкать, как кот. — Глазам не верю! — обернулся он к Марви и Фрее. — Это же настоящий дракон! Я чувствую его! — Да, чудом после смерти Килгарры на свет появился этот маленький белый дракон, — заговорил гном, и лицо мага тут же потемнело. — На Альбионе наступил мир, но драконов все еще смертельно боятся. И север, и юг едины в своем решении: ты должен убить дракона и принести этот платок, смоченный его кровью, иначе все пойдет прахом. Гном кинул белый платок с вышитым серебряным лепестком к ногам застывшего Эмриса. — Я должен его убить? — потрясенно спросил он. — Ты должен смочить платок кровью и принести его, короли поверят, что дракон мертв, даже если ты только ранишь его, — заметил Марви. — Видимо, ты невысокого мнения о них, — гневно ухмыльнулся Эмрис и повернулся обратно к белому дракону, трущемуся все это время о его спину. Фрея подошла ближе к ним, и волшебник сказал ей, не поворачиваясь: — Странное испытание. В чем смысл, если я раню его, принесу платок, и Альбион продолжит жить в мире? — А ты смог бы ранить его? — спросила девушка и тоже погладила дракона, который купался в лучах внимания. — Не знаю, — ответил маг и замолчал. Морда дракона извивалась, пока они ласкали его, но в какой-то момент его глаза, янтарные и не по возрасту большие и глубокие, встретились с глазами Эмриса, и тот замер. Знакомое чувство родственной боли, единения и сочувствия захлестнуло его. Это терзающие ощущение, будто он и дракон — последние остатки древней магии в этом мире, объединенные горькой участью завершить очередной жизненный круг. Эмрис испытывал его каждый раз, когда разговаривал с Килгаррой. — Нет! — он резко отшатнулся и прижал руку к телу. Фрея повернулась к нему с мучительным видом, а голос Марви заставил их обоих вздрогнуть: — Испытание не закончится, пока ты не принесешь платок! Эмрис резко дернулся и схватил лежавший на камне пестрый кинжал, всем своим видом жаливший глаза. Он полоснул им собственную руку и поднес платок — требующая выхода кровь быстро и полностью покрыла его. С презрением Эмрис подал ставшую красной ткань Марви. — Даже если ты не засчитаешь испытание, я не трону дракона, — с угрозой сказал он. Гном хлопнул в ладоши и поднял свой факел. — Засчитаю, Эмрис. Это было испытание на преданность. Если ты хотя бы коснулся его лезвием кинжала, дракон сразу же умер бы. Запомни, есть вещи, через которые нельзя переступать даже во имя великих целей. Предав их единожды, ты не обретешь в итоге ни мира, ни покоя. Поспешим, вас ждет пятое испытание. Они покинули жалобно гаркающего дракона, Эмрис продолжал оглядываться на него, пока они не повернули в сторону. — Возможно ли, чтобы и впрямь на свет мог появиться еще один дракон? — обратился он к Марви. — Мне не дано этого знать, Эмрис, не дано, — ответил гном и махнул рукой. — Прошу, присаживайтесь. Они зашли в комнату, стены которой были занавешены разными тканями, а в центре стоял стол с вином, фруктами и доской для игры. Стоило им пройти чуть дальше, как стаканы наполнились, а на доске появились деревянные фигуры. — Располагайтесь, — суетился рядом с ними Марви, — угощайтесь, пятое испытание самое легкое, уверяю вас. — Не верится, — буркнула Фрея, — у меня от этого места кровь стынет в жилах. — Правда-правда, — уверял ее гном, — вам с Эмрисом нужно просто сделать ставки и сыграть. — Что мы должны поставить? — спросил Эмрис. — Небо! — воскликнула Фрея. — У нас же ничего с собой такого нет. Не играть же нам на половинки Великого Изумруда, в самом деле. — О, не стоит волноваться, — сказал Марви, — перед началом игры вам обоим будут предложены шкатулки, в которых вы увидите знакомые или не очень знакомые вам вещи. Вы должны выбрать что-то наиболее ценное и положить вот в этот отсек. — Гном подбежал к столу и указал на полки с одной стороны и с другой. — Все. А потом садитесь и играете, правила вы оба знаете. Так они и сделали: выбрали по предмету и, наклонившись, спрятали их на полки каждый со своей стороны. Игра была незамысловата: квадратная доска состояла из четырех отверстий в длину и в ширину, восемь темных и восемь светлых фигур находились на руках у соперников. Сделаны они были таким образом, чтобы всего получалось восемь фигур одинаковых по росту, форме и наличию отверстия в центре, а целью являлось, чтобы игроки, ходившие по очереди, выстроили в длину, ширину или по диагонали одинаковый по любому из четырех признаков ряд. Эмрис и Фрея преступили к игре, так и не поняв, в чем заключается особенность этой проверки. Игра текла задорно и стремительно. Фрея по традиции была особенно удачлива и с азартом и присущим ей пылом окунулась в игру. Ей очень хотелось выиграть, она редко терпела поражение. Не в правилах Фреи было уступать даже из добрых побуждений. Ведь это лишь игра, не так ли? Из вещей, увиденных ею в шкатулке, самым дорогим ей показался оберег, хранившийся у нее дома с детства. Тот самый, который достался ей от погибших родителей. Девушке было любопытно, что выбрал Эмрис, но она старалась не отвлекаться от игры. Увлеченная действием и предвкушающая скорую победу, Фрея лишь под конец заметила маленькую печальную морщинку на лбу мужа. Он всегда с легкостью проигрывал ей, может быть, задумался о своем? Но ощущение, что она упускает нечто важное, не отпускало ее. Фрея заерзала на стуле. Правильно ли будет притвориться, что она ничего не замечает? Девушка закусила нижнюю губу и подняла руку, чтобы сделать следующий ход, который давно продумала, но неожиданно остановилась. Фрея перенесла руку в другую часть доски и изменила решение. Оно стоило ей выигрыша. Маг не заметил этого, легкая улыбка тронула его губы, когда он забирал выигрыш, — Марви сказал, что в качестве победного приза они могут забрать с собой ту вещь, которую поставят, — и у Фреи потеплело на сердце. Она подошла к нему, что узнать, что было в его руке, и увидела маленького деревянного вырезанного вручную дракона. — Похожую, а может, такую же вырезал мой отец, когда сидел в темнице Камелота, — объяснил он ей и мягко провел пальцами по изгибу фигурки. Фрея уткнулась лицом в его плечо и улыбнулась — она была по-настоящему счастлива своему проигрышу. Марви на цыпочках подошел к ним сказал: — Испытание пройдено. — Я даже не понял, в чем оно заключалось, — удивился волшебник. — Испытание на мудрость. Оно и не должно быть громким, как предыдущие, — вкрадчиво произнес Марви. — У мудрости много граней, не проявив ее, не познаешь ни любви, ни дружбы. И вот одна из этих граней: очень важно уметь вовремя остановиться. Приободренные, они устремились к следующему, предпоследнему испытанию. Марви не скакал и не присвистывал, будто сам готовился пройти проверку. Они вышли к зеркалу, похожему на те, что были на втором и третьем раундах. Когда они встали перед ним, гном махнул факелом, и им предстал глухой лес, картинка повернулась и показала мелкое поселение, люди бежали, впопыхах хватая детей, послышались стук копыт и звук горящего дерева. Эмрис ничего не понимал, но, повернувшись к Фрее, увидел ее белое оцепеневшее лицо. Он снова посмотрел на видение, дотошно изучая каждую мелочь, пытаясь разобраться, что же такого в этом поселении, которое, очевидно, подверглось нападению. И тут правда, словно вспышка молнии, озарила его: чуть подальше, среди могучих ветвей старых деревьев спряталась испуганная девочка с темными волосами и огромными глазами, в которые маг смотрел, сколько помнил себя. Эмрис стиснул зубы, осознав, какое жестокое прошлое Фреи решила, словно карту, разыграть пещера. Он встал позади нее, как стена, готовая принять на себя всю ее боль. Видение показало, как мужчина и женщина побежали к этой девочке, но их подло остановил удар со спины огромным мечом скакавшего мимо всадника. К упавшим родителям кинулся мальчик, протягивая вперед руки. У него были такие же волосы, как у Фреи. Он не успел добежать до них — предательский меч разрубил его грудь. В воздухе перед молчащей Фреей развернулись два свитка, и повисло перо. — Этот мужчина убил твою семью, Фрея, — раздался голос Марви, — ты в праве подписать один из двух свитков — смертный приговор или помилование. Выбор за тобой. Он должен идти от сердца, но знай: в этот раз то, что ты выберешь, осуществится наяву. — Его может уже не быть в живых, — хрипло сказала Фрея, — столько лет прошло. — Клянусь тебе, он еще жив, и если ты выберешь смертный приговор, то гром небес тут же падет на его голову. Если помилование, то он доживет до преклонных лет, как ему и было уготовано. Видение не останавливалось, оно вновь и вновь повторяло картину беспощадного убийства. Жестокость заключалась и в том, что девушка не помнила смерти родителей, потому что была совсем крошкой, а теперь не забудет никогда. Эмрис сжал ее плечи со спины, а она всеми силами старалась держаться и не дать воли слабости, хотя слезы уже заполонили ее глаза. — В этой проклятой пещере я наплакалась больше, чем за всю жизнь, — все еще крепясь, выдала Фрея и вполоборота тихо сказала Эмрису: — Ты теперь будешь считать меня ужасной плаксой. — Ни-ког-да, — отчетливо произнес приглушенным голосом маг и еще сильнее впился в ее плечи пальцами. Когда видение пошло по третьему кругу, из Фреи вырвалось душераздирающее рыдание. Она резко повернулась и спрятала лицо на груди у Эмриса. Жмурясь от боли, которую испытывала девушка, маг крепко обнимал ее. — Прости, прости меня, — шептал он, вжимая ее в себя, — ты бы никогда не увидела этого, если бы я не привел тебя с собой. Фрея не могла взять себя в руки, как не пыталась, и продолжала плакать, вцепившись в его плечи. Они стояли так долго. — Мне все равно, слышишь? Мне все равно, засчитается ли нам это испытание, — подал голос Эмрис, когда почувствовал, что ее рыдания затихли. — Подпиши то, что хочешь. Прислушайся к сердцу. Фрея отпрянула и подняла к нему голову. — А я не знаю, что говорит мне сердце. Что это за испытание такое? На справедливость? — Она всхлипнула. — С одной стороны, мне тошно своими руками убивать человека. Я ни за что не хотела бы стать причиной чьей бы то ни было смерти. Но я не в силах отпустить этого человека, словно простила его. У меня все внутри разрывается, я не знаю, не знаю! Ты видел? Он одним махом разрубил маму… и брата… Она снова уткнула в него голову, содрогаясь от накатывающих рыданий, слезы неописуемого горя поглотили ее. Эмрис поцеловал ее макушку и погладил по волосам. — Я понимаю, — произнес он. — Это очень тяжело. Тяжело вот так выносить ему приговор, мы не судьи. Давай поступим так. Выбери тот вариант, при котором ты смогла бы честно и прямо смотреть в глаза нашему ребенку, когда он появится на свет, — Фрея затихла и подняла голову из-за неожиданных слов. Кажется, он услышал стук ее зубов, ее скулы подрагивали, но Фрея действительно задумалась и перестала плакать. Через какое-то время она сказала: — Я приняла решение. Сейчас наберусь сил, — она снова вцепилась в его плечи и несколько раз глубоко и судорожно вздохнула, — и подпишу. Волшебник стоял и смотрел ей прямо в глаза, будто это могло придать ей сил. Она оттолкнулась от него и словно в тумане зашагала к свиткам. Обхватив руками висящее перо, Фрея поднесла его к приговору с помилованием. Подписав, она повернулась к Марви: — Я не приговорю его к смерти, как он сделал это с моей семьей. Гном покачал своей тщедушной головой. — Это горькое испытание пройдено, дорогая Фрея. Это была проверка не на справедливость, а на доброту. — Мне сложно увидеть здесь доброту, — прошептала она. — Доброта вообще не однозначная вещь. Пойдемте дальше. Вам осталось последнее, на правду. Благо идти было недалеко, потому что Фрея порядком устала от душевных переживаний. Они почти подошли к выходу из пещеры, сверху каменные глыбы устремлялись ввысь и образовывали отверстие, куда проникал солнечный свет. Он причудливым образом отражался на земле, очерчивая два полукруга. — Встаньте туда, — указал на них Марви, — вы должны, смотря в глаза, сказать, что у вас нет тайн, что вы предельно искренни друг с другом. Если магия удовлетворится вашими словами, то пещера даст мне знать, и испытание будет считаться пройденным. — Каждый из нас знает что-то, чего не знает другой, но это не является доказательством неискренности, — возразила Фрея. — Разумеется, — согласился Марви, — в жизни любого человека есть такие вещи. Это тонкое испытание. Как бы вам сказать? Вы сами должны верить, что нет ни единой вещи, которую должен знать другой, но не знает, потому что вы нарочно скрываете это. Если что-то эдакое существует, то вам следует признаться, а потом сказать, что между вами нет секретов. — О, — вырвалось у Фреи, — тогда я начну. Она встала в полукруг напротив Эмриса и сказала прямо и быстро: — У меня нет никаких секретов, я полностью честна с тобой, Эмрис. Фрея посмотрела на Марви, и тот утвердительно прикрыл глаза. — Пещера приняла твой ответ, Фрея, теперь черед Эмриса. Маг колебался, он опустил голову и спросил у гнома: — Если есть нечто, что я скрываю от Фреи, чтобы не подвергать ее лишней опасности, это считается? Марви задумался и ответил: — Если это касается ее лично, то да. Ты должен рассказать ей об этом, иначе пещера не примет ответ. — Но это не честно, я же просто пытаюсь защитить ее. Эмрис начал выходить из себя, а Фрея осторожно поглядывала на него: ее вовсе не огорчило признание мужа в неискренности. Наверное, он знает, о чем говорит. — Я верю Эмрису, — вмешалась она, — если все так, пусть и дальше хранит молчание. — Ложь есть ложь, — пожал плечами Марви. — Но ведь существует ложь во спасение, — упрямился волшебник. — И кого она спасла? — поинтересовался гном. Эмрис замешкался, и Марви продолжил: — Послушай, незнание не защитит ее, а твоя искренность всегда отплатится многократно. Я думал, ты уяснил, что честность всегда предпочтительна, хотя открывать правду не в удобный момент, а в вынужденный, наверное, трудно. Эмрис побагровел от столь прямого намека на его признание Артуру. Он выдохнул и попытался сказать Фрее правду, но не смог. — Слушай, Марви, я не могу, может, все-таки пещера и так примет мой ответ? — Если ты так сомневаешься, значит, в глубине души сам считаешь свой обман несправедливым. Скрывая правду от жены, ты показываешь не свое желание защитить, а свое неверие в ее и ваши силы. Решай сам, Эмрис. Все внутри мага протестовало. Как сказать Фрее о Фэне? Небо, он так старался уберечь ее, а тут… Эмрис вспомнил о предыдущем испытании, о ее слезах, о силе духа, которую она нашла внутри себя и подписала тот несчастный приговор. И эта ложь показалась ему мелкой, глупой насмешкой по отношению к мужественной Фрее. Он проявил трусость, думая, что чувства Фэна сто́ят лжи в отношениях между ними. — Я довольно давно знал, но никогда не признавался тебе, — начал Эмрис, опустив глаза, но потом все же поднял их и посмотрел прямо на Фрею, — что Фэн влюблен в тебя. А более я ничего и никогда от тебя не скрывал. Сказав это, он кашлянул, ожидая, что ответит девушка. Сначала ее брови приподнялись, она посмотрела куда-то наверх, потом снова на Эмриса, ее глаза блеснули светом, и Фрея произнесла: — Неожиданно, правда, — она замялась, — но ладно, раз так. Ему стоило не держать это в себе, а сказать прямо, самому стало бы легче. Но что поделать. Не понимаю, почему тебя это так волновало, — девушка с любопытством посмотрела на мужа. — Ты с такой легкостью говоришь об этом, — Эмрис посмотрел на нее с недоумением. — А чего ты ожидал? Люди постоянно влюбляются, потом чувства уходят, — она пожала плечами. — Мне его жаль. Но сильно тревожиться по этому поводу я не собираюсь. — Пещера приняла ответ Эмриса, — сообщил им Марви, — все испытания пройдены. Фрея и Эмрис подошли к гному и замерли в ожидании. — Я знаю, зачем ты пожаловал сюда, Великий маг, — молвил Марви, — но, боюсь, что самого́ заклинания объединения ты тут не найдешь. В награду я могу дать подсказку. Поднимись на драконе над этим местом и посмотри вниз. Уверен, ты все поймешь. Прощайте, для меня было честью сопровождать вас сквозь череду этих непростых испытаний. С этими словами Марви исчез так же неожиданно, как и появился, слова прощания от Эмриса и Фреи растворились в воздухе легкой дымкой, и они направились к выходу, где маг вызвал Килгарру, чтобы приоткрыть завесу тайны, к которой, он полагал, никто прежде не подбирался так близко. Дракон внимательно посмотрел на них, как будто из пещеры вышли немного другие люди по сравнению с теми, кто туда вошел, что, в целом, соответствовало истине. Килгарра низко наклонил шею, позволяя им забраться без лишних усилий. — Поднимись прямо над этим местом, — попросил его Эмрис. Дракон быстро набрал высоту и начал медленно кружить над выходом из пещеры. Маг и Фрея всматривались вниз. — Я один ничего не вижу? — обратился к ней Эмрис. — Знаешь, я тоже. Может, стоит подняться еще выше? — предложила девушка. Килгарра несколькими взмахами приподнял их еще, и Эмрис закричал: — Кажется, я понял! Смотри, Фрея! — он показывал пальцем вниз на огромные валуны, раскиданные возле выхода в пещеру. — Ничего не напоминает? Фрея задумалась. — Что-то знакомое, я имею ввиду расположение валунов, знакомая форма, но не могу сообразить, так что выкладывай. — Они в точности повторяют расположение башен в замке Крылатых. Заклинание все это время было спрятано где-то у нас под носом.