Маленький друид уплетал похлёбку под наблюдательным взором сидящей напротив Фреи, позади которой стоял Эмрис. Скромный домик возле границы, оставленный хозяевами и на время занятый супружеской парой, показался мальчику роскошными хоромами. Поглядывая на них исподлобья, он продолжал жадно заглатывать еду и постоянно оборачивался на дверь.
— Ты сказал, за лесом армия? — молвила Фрея. — Их много?
Друид шмыгнул носом и ответил, не выпуская ложку из рук:
— Да. Один хотел убить меня, но мужчина в красном плаще остановил его.
Фрея и Эмрис переглянулись. Когда вторая тарелка оказалась пустой, друид пристально посмотрел на Великого мага.
— Ты Эмрис? — звучным голосом спросил он.
Вообще, когда Мерлин и Фрея смотрели на него, его лицо напоминало им о водной глади реки и мелодиях, которые напевали колдуньи в некоторых деревнях. У него была очень бледная кожа, особенно выделяющаяся на фоне чёрных волос, и голубые глаза водянистого оттенка.
— Да, — ответил он. — А как тебя зовут?
Мальчик потупил глаза и опустил их, а рот крепко сжал, словно дал клятву никому не называть своего имени. Фрея оглянулась на Мерлина, показывая взглядом, что не стоит мучить маленького гостя. Они оставили его в доме и уложили спать внизу, понимая, что при первой возможности стоило отправить его к своим. Однако юный друид избавил их от беспокойства: спустившаяся вниз ранним утром Фрея обнаружила кровать пустой. Маленький гость не оставил ни следа после себя.
Таинственное исчезновение недолго занимало мысли Эмриса и Фреи, обоим нарушение мира принесло забот. Волшебник вновь отправился к пограничному отряду, а в Аскетир тем временем прибыл Фэн. Его встретил Логи и с настойчивостью поинтересовался, почему правитель оставил Вотана в замке одного. Фэн отвёл взгляд в сторону и ответил, что главный советник волновал его меньше всего. Правитель переговорил с присутствующими советниками и не преминул заглянуть к Фрее. Она обернулась на звук его шагов, но продолжила возиться с травами.
— Я порезал руку. Посмотрите?
Фрея улыбнулась просьбе из уст правителя и повернулась к нему, указывая на стул.
— Уже успели, — вздохнула она. — Конечно, садитесь.
Пока пальцы выполняли привычную работу, Фрея посмотрела в лицо Фэну и удивилась его печальному, почти загнанному выражению. Было странно видеть его таким. На мгновение она усомнилась, что вправе расспрашивать его, но тогда он вновь остался бы один на один со всем, что мучило его изнутри.
— Вы волнуетесь из-за переговоров? — начала Фрея издалека.
Он смотрел не на неё, а перед собой, словно вспоминая что-то.
— Вам никогда не хотелось вернуться в прошлое и изменить его? Хотя бы одну вещь?
Фэн обрушил на девушку свой вопрос, совершенно не заметив её собственный. Фрея прекратила наносить мазь и сложила руки на колени. Некоторое время она молчала, обдумывая ответ.
— Нет, — прямо ответила она. Брови Фэна вздернулись вверх и тут же опустились, он отвернул голову, искоса смотря на Фрею с откровенным недоверием.
— Совсем ничего? Представьте, перед вами лежал бы, вот, прямо здесь, — он указал рукой на стол, где в тот момент находились ткань для перевязок и мази, — магический шар, и, взяв его, вы могли бы изменить что угодно. Могли бы вернуть свою семью, а могли бы… никогда не оказываться в темнице замка. Я не верю, что вы удержались бы и не воспользовались им.
Фрея снова взяла в руки мазь и ласково улыбнулась.
— В первое мгновение мне ужасно хотелось бы взять этот шар. Я даже потянулась бы к нему, но потом остановилась и подумала. В жизни любого человека случается хорошее и дурное. Если я вычеркну дурное, то и что-то хорошее изменится. — Фрея дёрнула плечами. — Не знаю, поняли ли вы меня, но я не отказалась бы ни от чего хорошего в своей жизни.
— Тогда вам повезло, — дрогнувшим голосом сказал Фэн. — В вашей жизни хорошее во много раз ценнее дурного.
— Думаете, в вашей всё не так? — Фрея покачала головой. — Вы смотрите с мрачной стороны. В вашей тоже немало хорошего.
Правитель опустил голову ниже. Казалось, он одновременно и разговаривал с Фреей, и блуждал далеко в своих мыслях, спорил сам с собой и винил в чём-то недостойном.
— Но есть кое-что дурное, что перечёркивает прочее, — обречённо прошептал Фэн и закрыл глаза.
— Всё можно исправить, всё можно изменить, кроме смерти, — сказала Фрея, обматывая его ладонь.
Её подбородок дёрнулся, но она продолжала работу.
— Не всё можно исправить, — возразил Фэн и с надеждой взглянул на девушку. — Ведь в действительности нет никакого магического шара.
— Да, шара нет, — согласилась Фрея. — Но исправить — не значит избавиться. Иногда можно признать ошибку и извиниться, можно пойти по другому пути, можно сделать что-то, искупающее вину. Это тоже исправление, как мне кажется.
Фэн замолк и помрачнел. Её понимание «исправления» для него было неприемлемо. К ним подошёл Логи, которого оба заметили, когда тот оказался совсем близко. Правитель поднял голову и услышал долгожданное сообщение:
— Три короля подошли со своими людьми. Вам следует встретить их и поприветствовать, ваше величество.
— Много с ними людей? — спросил Фэн.
Чем был хорош Логи в трудных ситуациях, помимо тонкого ума, так это своей прямотой. Он безжалостно выкладывал истинное положение вещей.
— Больше, чем мы могли представить. Особенно у Карлеона.
— Значит, не сильно они верят в переговоры, — горько усмехнулся Фэн.
— Нельзя, чтобы эта мысль повлияла на их ход, — Логи отчётливо выговаривал каждое слово, словно закладывал их в голову правителя. — Ни одним словом, ни одним взглядом нельзя показать, что мы сомневаемся в исходе дела. Мы приехали сюда, чтобы заключить мир, и ничто нам не помешает.
В ответном взгляде Фэна читались сожаление и благодарность, однажды Логи уже видел их перед своим изгнанием. Неприятное воспоминание, которое следовало гнать подальше. Выпрямившись, правитель встал и отправился к месту, которое Логи приготовил для южан. Королей и их ближайшее окружение расположили в домах, а остальным было суждено ночевать под открытым небом. Единственному трактиру поблизости предстояло с утра до ночи варить и разливать эль желающим согреться. Северные ветра уже начали свой колючий пронизывающий забег.
Карлеон, Артур и Родор ожидали Фэна снаружи, кутаясь в свои плащи и накидки, но едва они заметили приближающихся северян, как перестали переминаться с ноги на ногу и замерли, пока правитель и несколько сопровождающих высокорослых мужчин не подошли к ним. Южане тут же окружили своих правителей, словно те нуждались в защите. Фэн оглядел их и снисходительно улыбнулся.
— Как правитель севера, я приветствую короля Родора, короля Артура и короля Карлеона. Надеюсь, вы хорошо отдохнёте с дороги, чтобы наши переговоры… оправдали ожидания каждого. Могу я узнать, когда моим людям следует ожидать короля Одина и короля Сенреда?
В первое мгновение, когда Фэн только открыл рот, некоторые воины смотрели на него так, словно не ожидали, что северяне разговаривали на том же языке, что и они. После его приветствия и пожелания доброго отдыха они переглядывались, осознавая, что правитель северян вовсе не напоминал дикаря. Напротив, в достоинстве он не уступал южным королям. В глаза бросалась разве что иная одежда и горделивая манера держать себя. А ещё они совершенно не обращали внимания на жуткий ветер, который стал главной причиной холода, потому что воздух и земля были почти такими же, как в Камелоте или в царстве Лота.
Король Родор, будучи старшим, уже откашлялся и хотел взять слово, но Артур опередил его. Короли Немета и Карлеона, разумеется, не знали, что он уже встречался с Фэном.
— Боюсь, в дороге мы не получали вестей от них. Как только мы разместимся, то сразу же направим людей. Без короля Сенреда и короля Одина переговоры не смогут состояться.
Фэн пристально посмотрел на Артура. По его взгляду невозможно было прочесть что-либо, но король Камелота не сомневался, что тот узнал его. Позади северного правителя выглядывало хищное лицо Логи, прикосновение меча которого Артур чувствовал до сих пор.
— Мы подождём, — с показной вежливостью произнёс Фэн и удалился.
Логи пошептался с хозяином трактира и последовал за правителем, а южные короли зашагали к небольшому скоплению домов, которые им отвели. Один из крылатых сообщил им, что они могут обращаться к нему по любым вопросам или если захотят встретиться с его величеством. Родор дождался, пока услужливый помощник не скрылся из виду.
— Он так молод. Мне говорили, и всё же он молод, — с широко раскрытыми глазами промямлил король Немета.
Они медленно шли рядом с поселением в сопровождении воинов и рыцарей.
— Это единственное, на что вы обратили внимание? — огрызнулся Карлеон. — Было время, мы знали всех северных магов и не только северных. А теперь? Кто его сопровождал, скажите на милость? Этот мужчина за спиной — Эмрис?
— Нет-нет, — поспешил возразить Родор. — Это точно не Эмрис. Гаюс, — король повернулся к Артуру, — по дороге рассказывал мне о них. У Эмриса на руке кольцо с огромным изумрудом, они так признают его. А тот человек… не знаю. Кажется, по всем правилам и приличиям нас должны представить? Уж ближайшему окружению?
Король Родор посмотрел на Артура и Карлеона, чтобы найти поддержку своим рассуждениям, но те молчали. Только Карлеон хмыкнул при слове «приличия».
— Нам нужно немедля отправить гонцов к Одину и Сенреду, — заявил Артур, который, казалось, думал лишь о переговорах. — Я возьму на себя первого, а вы, король Родор, не возьмёте на себя второго?
Артур считал, что, распределив мятежных королей по лучшим, на его взгляд, посредникам, добьётся желанного успеха. Страшна была война с магами, но ещё страшнее — внутренний раскол. Они были обязаны прийти к общему незыблемому решению. Когда он смотрел на Карлеона, то видел всепоглощающую глухую ненависть, которой, как казалось Артуру, не было даже в его отце. Или была, а он просто не ощущал её так остро, как сейчас?
Вместе с Гавейном и Ланселотом он вошёл в скромный деревенский дом, где им предстояло провести следующие дни. В очаге горел огонь, и король, наконец-то, снял перчатки, без которых в этих лютых краях было не обойтись. Языки пламени напомнили ему, что где-то поблизости ходил и Мерлин. При этой мысли он скользнул взглядом по рыцарям и понял, что они думают о том же. Комната наполнилась духом печали и тоски по тому, по кому сожалеть не следовало бы. Артур сел на скамью, стоявшую рядом со столом в центре комнаты, и, уперевшись локтями в колени, уставился на огонь.
— С трудом верится, что Мерлин, которого мы знаем, родился и вырос среди этих людей, — произнёс Ланселот, в голосе которого сквозило тонкое понимание. Будто он догадывался, какие тревоги преследовали короля. — Северяне, что встретили нас, совсем не похожи на него. Будто он чужой в этом краю.
«Или мы просто совсем его не знаем», — промелькнуло в мыслях у всех троих. Артур поднял глаза, в них не было ни поощрения, ни порицания, поэтому Ланселот, переглянувшись с Гавейном, чуть смелее продолжил:
— Верно, мы увидим его скоро.
Под продолжавшееся молчание Артура в разговор вступил Гавейн, чей тон был не столь смешлив и лёгок, как обычно.
— Я с радостью пожму его руку и уверен, что он… что ему будет приятна встреча с нами.
Они снова замолчали. Отведя взгляд в сторону, Артур размышлял, как он поведёт себя, когда увидит его, что скажет. Или они не обмолвятся ни словом? По рукам разливалось странное вязкое ощущение от приближающейся встречи. Он уже где-то рядом. И Артур чувствовал, что его сердце предательски жаждет вновь оказаться поблизости от дружелюбных голубых глаз. Будут ли они такими же, какими он помнил их? Ложь, которую Мерлин сам выстроил и сам разрушил — так ли сильно она разделила их?
Король закрыл глаза и вздохнул, переплетая пальцы рук. Он покинул Камелот, чтобы не допустить кровавой распри, только это и важно. Он подозвал жестом Ланселота и попросил найти сэра Леона. Безжалостный нрав Одина в состоянии заглушить лишь степенное благоразумие и самоотверженность. Скрывшись за дверью отведённой ему спальни, король переоделся при помощи нового слуги. Его появление всякий раз выуживало из памяти воспоминания, которые цепко вонзались в Артура. Он быстро отпустил слугу и остался наедине с бумагами и размышлениями. Когда все поручения были отданы, король спустился вниз и даже поддался на уговоры Гавейна. Рыцарь подбивал всех на посещение местного трактира, потому что эль там обещал быть отменным.
— Тебе откуда знать? — усмехнулся Ланселот.
— Я учуял запах, когда мы проходили мимо, — ответил уязвлённый Гавейн.
— Запах эля? В эту стужу? — недоверчиво произнёс Ланселот.
— Для такого опытного человека, как я, позор пользоваться столь нелепыми отговорками. Я учую эль даже с раной в животе.
В комнате раздались тихие неспокойные смешки. Артур покровительственно взмахнул рукой, и рыцари отправились в трактир, куда уже стекались и северяне, и южане. Внутри он словно был поделён на два лагеря: дальние комнаты облюбовали хозяева, а гости держались ближе к выходу, будто готовились к засаде. Хозяин с дочерью носились без продыху: все требовали эль и закуски, а северяне своё излюбленное, приготовленное на особый манер мясо. Его ароматный запах едва перебивал смрад, исходящий от иных воинов, но все явились сюда после долгой дороги. Артур узнал в этом месте заведение, в котором и сам останавливался по пути на север. Единственное прибежище в Аскетире, которое показалось ему крайне скромным, но теперь умудрялось вместить в себя множество людей. Дочь хозяина в первую встречу поразила его яркой внешностью, и король даже припомнил её имя — Аманда, а теперь он был свидетелем, как она ослепляла остальных.
— Я слыхал о северянках, ваше величество, — удивлённо рассуждал Ланселот шёпотом, — но всегда думал, что это преувеличение. Наши земли рядом, как можно так отличаться?
— Всё дело в платьях и румянах, — поведал опытный Гавейн. — Посмотри, они чем-то ярко красят губы. В Камелоте любая сочла бы это неприличным. Но мне нравится, — заявил рыцарь.
Гавейн уговорил сначала Ланселота, а потом и одного воина Карлеона сыграть с ним в кости. Неунывающий рыцарь даже посреди тёмного магического леса не изменял привычному образу жизни.
— Хозяин! — кричал он в перерывах между партиями. — Ещё эля, пожалуйста!
Пока Гавейн развлекался после длительного путешествия, остальные предпочитали наблюдать за новыми лицами, а эти новые лица, в свою очередь, отвечали взаимным интересом. В трактире стоял гул, но не такой сильный, как привыкли бывалые путники. Даже Гаюс заглянул в людное место и примостился неподалёку от Артура. Король Родор очутился возле него и негромко произнёс:
— Они мало пьют, вы заметили?
— Северяне? — переспросил Артур.
По всей видимости, их услышали и Ланселот, и лорд Агравейн, и даже старый Гаюс, потому как они одновременно повернули головы в сторону двух королей.
— Признаться, я не знаю, сколько обычно они пьют, чтобы делать заключения, — заметил Артур.
— О, как мы говаривали во времена вашего отца, — с воодушевлением подхватил подошедший Карлеон, — истинные северяне много пьют, колдуют, едят это своё мясо и заводят красивых женщин.
Артур заметил, как Ланселот поморщился и оглянулся в сторону тех, о ком говорил король Карлеона. Но они находились поодаль и, казалось, не услышали последних слов.
— Женщин? — пробормотал рыцарь себе под нос, но лорд Агравейн был настороже и с чужими, и со своими.
— Да, вы ещё молоды и ничего не знаете об их нравах, — поучительно произнёс дядя короля под презрительным взглядом Гавейна. — На севере женщина сродни красивому украшению. Чем сильнее маг, тем ярче и красивее его женщина.
— В суровом и холодном крае иначе смотришь на женскую красоту, — многозначительно вставил Гаюс, и все посмотрели на него. Удивительно, но королевский лекарь готов был делиться мнением по любой теме в любой обстановке и в любое время.
— Неужели? — небрежно бросил лорд Агравейн.
— Женщин на войну не повезёшь, — продолжал свои рассуждения король Родор, — а вот если они сдерживают себя в эле, то это знак и для нас быть настороже.
— Помнится, — язвительно вклинился Карлеон, — я был против самой этой поездки, а вот вы как раз поддержали короля Артура. И что же? Идёте на попятную?
— Я просто пытаюсь взвесить сложившуюся ситуацию, — защищался король Немета, поглядывая на дальнюю комнату. — Я не отказываюсь от своих слов и намерений. И да, они при нас не используют магию. Пока что.
— Тут, должен заметить, — вступил в разговор Гаюс, — нет ничего подозрительного. Они используют её при необходимости, и, видимо, сейчас в ней нет нужды.
— Не хотел бы я увидеть тот момент, когда она им понадобится, — проворчал Карлеон, хмурясь. — Гаюс, вы знаете кого-нибудь из сидящих там? — требовательно спросил он.
Лекарь всё это время урывками посматривал на горстку северян, сидевших в самом дальнем углу другой комнаты.
— Должен сказать, что никого не признаю по виду, кроме их правителя, которого мы все сегодня увидели, — ответил он.
Карлеон разочарованно вздохнул и отпил эля, который был отменным, что он честно признал. Как человека, рождённого вести людей за собой, его учили, что сначала нужно дотошно изучить противника, а лишь потом вступать в открытый бой. Мало шансов победить того, о ком ничего не знаешь. Поэтому его удручало осознание, что они не располагают сведениями о слабостях и сильных сторонах нынешних северян. Конечно, все эти годы шпионы доносили им новости с земель магов, но всё это было ничтожно мало для ведения открытой войны. И пускай Карлеон не разделял настроя Артура, невозможно было не признать, что самый хрупкий мир для них являлся наилучшим исходом.
Артур почувствовал, что король Родор слегка оторопел, и взглянул на него. Тот уставился в одну точку, и когда Артур проследил за его взором, то вмиг понял причину. В трактир вошли два человека, уже знакомых королю Камелота: Фрея в сопровождении Логи. Взгляды всех, кто находился в помещении, остановились на них. Смутно Артур уловил, как изменилась девушка, спасшая ему жизнь. Из лучившейся милой подвижной друидки она превратилась в более строгую и величественную молодую женщину, её не смущало чужое внимание, и только глаза горели тем же светом, что восхитил его когда-то. Фрея научилась держать себя. В Логи же, на первый взгляд, изменений было куда меньше, и всё же Артур отметил про себя, что он слегка осунулся и стал тщательнее скрывать коварный блеск, который раньше издалека предупреждал любого о нраве хозяина. Он держал Фрею под руку и проводил до свободного стола. Когда они сели, трактирщик тут же подбежал к ним.
— Кто она? — услышал Артур шёпот короля Карлеона.
— Мне кажется, — откашлявшись и смутившись, ответил Артур, — что она лекарь у северян.
— Разрази меня гром, — неожиданно для себя высказался король Родор и понизил голос, — это точно знатная северянка, какой там лекарь. Серый жемчуг — ужасная редкость. Даже здесь.
— А вы откуда знаете, ваше величество? — приподнял брови лорд Агравейн, а Артур начал пристальнее всматриваться в девушку, чтобы разглядеть редкое украшение, которое поначалу совершенно не заметил. На ней была надета длинная плотная тёмно-серая накидка, отороченная мехом возле шеи, и единственной видимой драгоценностью были жемчужные серьги. Приглядевшись, король убедился в том, что они действительно были серыми.
— Помилуйте, — чуть обиженно сказал Родор, — если бы вы один воспитывали дочь, тоже разбирались бы в таком.
Довод был веским — принцесса Митиан славилась пристрастием к элегантным украшениям, и все снова посмотрели на красивое лицо, приковывавшее взгляды. Артур поймал на себе напряжённый взгляд Гаюса, и какое-то время они смотрели друг на друга. И лишь сэр Гавейн, не обременённый разгадыванием головоломок, жаловался, что никто больше не желал составить ему компанию за игрой.
— С твоим везением, думаешь, кто-то захочет расставаться с золотом? — обратился к нему Ланселот.
— Что поделать, если я настолько удачлив? — громко заявил рыцарь. — Ну, неужели никто в трёх королевствах не готов бросить мне вызов?
Казалось, Гавейн был обречён провести остаток вечера в компании одного лишь эля и лишиться удовольствия азартной игры. Признаться, это нисколько не огорчало Артура, который предпочитал видеть искусного в бою рыцаря трезвым и собранным.
— Если вы готовы сесть за стол с женщиной, то я составлю вам компанию, — раздался приятный голос, вынудивший всех замолчать.
Пока Гавейн искал пару среди воинов трёх королевств, к нему приблизилась Фрея и встала позади, сложив перед собой руки, обтянутые перчатками. Рыцарь обернулся, и вся его прыть улетучилась. Предложение застало его врасплох, краем глаза Артур заметил, как вытянулись лица окружающих, но девушка настойчиво ждала ответ Гавейна. Король вспомнил, какой смелой она была, когда заступилась за него перед Логи и правителем, тогда ещё принцем.
— Ну так как? — спросила она. — Осмелитесь сыграть со мной?
Её губы тронула лёгкая улыбка, но само слово «осмелитесь» в её вопросе заранее решило исход дела. Для сэра Гавейна не существовало ничего, на что он бы не «осмелился»!
— Поверьте, я ещё ни в чём не отказывал леди, — галантно заметил он.
Артур подумал, что более несвоевременного заигрывания со стороны рыцаря сложно было представить.
— Очень хорошо, — ответила девушка и села за стол, где недавно сэр Гавейн в пух и прах разбивал соперников.
Она вела себя так, словно не было чего-то необычного в игре с южным рыцарем, однако некоторые северяне привстали со своих мест. Это встревожило и Артура, и Ланселота, который подошёл ближе к Гавейну.
— Сколько раундов мы будем играть? — со знающим видом спросила девушка.
— Можем семь, если не возражаете, — судя по виду сэра Гавейна, его изумляла её смелость и невозмутимость.
— Не возражаю. Играем до счёта семь? Без условий? — уточнила она, и каждый южанин понял, что она играла не в первый раз.
— Да, — сглотнув, ответил рыцарь.
Девушка пристально посмотрела на него и достала пару золотых.
— Моя ставка, — сказала она. — Позволим другим принять участие?
— Зачем же лишать их удовольствия? — голосу несколько оторопевшего Гавейна вернулась обыкновенная обходительность, и он одарил девушку очаровательной улыбкой.
Рыцарь тоже достал два золотых и положил на стол, однако остальные не спешили поучаствовать в развлечении. Он лукаво взглянул на соперницу, и та поняла, что наступил её черёд. Девушка плавно повернула голову к «северному» крылу и, откинувшись на спинку стула, громко спросила:
— Неужели никто из вас не сделает ставки?
Видно, нотка вызова, слышимая в её голосе, вынудила и северян повестись на её уловку, а возможно, они хотели избавиться от нависшего облака напряжённого молчания. Логи размашистой походкой подошёл к столу и бросил пять золотых в сторону девушки.
— Всегда готов на тебя поставить, — ехидно сказал он, но в его взгляде даже весёлый Гавейн увидел угрожающее предупреждение.
После него некоторые северяне и южане всё-таки приблизились к игровому столу и сделали свой выбор. Последним поднялся правитель севера. Когда он приблизился к девушке, она подняла на него взор, и он сказал что-то на незнакомом языке, а она неспешно ответила ему. После короткого и таинственного разговора правитель достал золото и поставил на девушку.
Артур словно охотник наблюдал за Фреей и Гавейном. Второй раз она поразила его смелостью, которую поначалу он расценил как безрассудство. Чего она хотела добиться тем, что села за игровой стол с рыцарем Камелота? Они ждали, пока все желающие не сделали свой выбор, и тут сердце Артура пропустило глухой удар.
Он почувствовал
его, когда дверь даже не скрипнула, глаза самовольно взметнулись к входу в трактир. На пороге показался Мерлин: весь в чёрном, в высоких сапогах и с удивительно сдержанным лицом. Артур в то мгновение мог только позавидовать его спокойствию. Будто и волшебник в первую очередь почувствовал его, потому что среди толпы он сразу выхватил взгляд короля. Артур сжал правую руку, чтобы унять волнение, волной прокатившееся по нему. Мерлин отвёл взгляд и медленно зашагал в сторону северян, столпившихся, как и южные рыцари, возле стола. Краем глаза Артур заметил, что один широкоплечий северянин оглянулся, и, увидев Мерлина, тут же крикнул:
— А, Эмрис! — Мерлин привычным движением повернул голову к нему. — Тут намечается игра, ты же поставишь?
Второй раз за вечер все взгляды в трактире были прикованы к одной персоне. До Артура донёсся шёпот Карлеона: «Вот он», а Гавейн едва не привстал с места, но всё же усидел. Мерлин окинул бесстрастным взором присутствующих и начал не спеша снимать перчатки. На левой руке мелькнуло кольцо с изумрудом, которое король уже видел, но на людей Родора и Карлеона оно, несомненно, произвело впечатление. Потом он запустил руку в карман брюк под накидку и достал несколько золотых монет. Мерлин встал возле стола и оценивающе посмотрел сначала на Гавейна, потом на Фрею. Северный правитель вновь сказал что-то на неизвестном южанам языке, а Мерлин не задумываясь ответил ему. В этот раз, как показалось Артуру, язык отличался от того, на котором Фэн перебросился фразой с Фреей, более того — остальные северяне тоже не поняли сказанного. Мерлин положил монеты возле Фреи и отдалился от стола. Один из косяков приглянулся магу, и он прислонился к нему.
Как бы хорошо не понимал Артур, что истинный Мерлин далёк от пугливого мальчишки, которого он изображал в Камелоте, увидеть его в окружении северян, по-свойски звавших его Эмрисом, было чуждо и поразительно. Более всего в память врезался именно его взгляд — прямой, затягивающий, проницательный и даже… мудрый. Ощущение мудрости, исходившее от речей Мерлина в Камелоте, наконец объяснялось настоящим именем и положением мага. Мысли Артура спутались: одна его часть кричала, что перед ним стоял друг, которого он давно не видел, а другая злословила, бередя старые раны, что перед ним чужой человек, который предал доверие.
Фрея и Гавейн сделали первый ход — рыцарь выиграл. Тот же широкоплечий северянин игриво бросил Мерлину, пьющему в стороне эль, который ему поспешил подать хозяин заведения:
— Может, ты сделал неверный выбор?
Тот промолчал, а Логи сказал ему:
— Тогда уж мы все его сделали, — замечание было справедливым, ибо никто из северян не поставил на Гавейна. Но и все южане принципиально приняли сторону рыцаря.
Артур хотел сосредоточиться на игре, но против воли постоянно смотрел на Мерлина, к которому приблизился Логи, и они начали заговорщицки шептаться. Слабым облегчением было то, что и Ланселот, и король Родор, и Карлеон, и даже лорд Агравейн страдали той же бедой: Великий маг севера возбуждал любопытство во всех. В один момент Артуру показалось, что Мерлин и Гаюс обменялись мимолётными улыбками.
В игре же между Фреей и Гавейном счёт был неутешительным для девушки: два очка у неё и четыре в пользу рыцаря Камелота. Конечно, игра была всего лишь игрой, в ней всё зависело от удачи и благосклонности Небес, как добавляли северяне. Рыцарь вошёл в кураж и с озорным блеском поглядывал на Фрею, забыв, казалось, что за её спиной стоят с пару десятков волшебников. Следующий бросок уменьшил разрыв между игроками, и девушка приняла серьёзный вид: она явно жаждала победы. Рыцарь принял у неё стакан с костями и, едва перемешав их, выкинул шесть-пять. Фрея медленно выдохнула и напряглась, но чудом выбросила те же шесть-пять. Логи за её спиной присвистнул.
— Ты рано радуешься, — оборвала его Фрея. — Я плохо перекидываю кости. У меня всегда выпадает мало.
— Я молчал, дорогая, — дразнящим голосом ответил Логи. — К тому же ты и до этого проигрывала.
Фрея бросила на него недовольный взгляд исподлобья, но, расправив плечи, приняла чашу с костями.
— Боюсь, я крайне удачлив в игре, — заметил сэр Гавейн.
— Она тоже, не переживайте, — ответил за Фрею Логи. — Я видел, как она выигрывала при невероятных раскладах.
Уже почти весь трактир столпился возле одного стола, и только Эмрис продолжал показывать удивительное равнодушие к исходу игры, переговариваясь с очередным магом в стороне. Следующие два хода были за Фреей, и она сравнялась с рыцарем Камелота, однако Гавейна это не смущало: самоуверенность и азарт гнали вперёд и не давали времени для сомнений. Артур почувствовал, что не в силах справиться с искренним изумлением, когда следующие два хода подряд девушка оставила за собой и победила с итоговым счётом пять-семь.
— Фрея выиграла! — громко объявил широкоплечий северянин, радостный оттого, что золото осталось при нём.
После игры северяне начали расходиться, Мерлин одним из первых пропал из поля зрения короля, Фрея под руку с Логи покинула трактир. Артур направился к Карлеону и Родору, чтобы пожелать хорошего отдыха. Те обсуждали Сенреда, а затем вновь перекинулись на Фрею.
— Всё-таки кто она? — любопытство не давало покоя королю Немета.
— Как? Вы не поняли? — изумился Карлеон. — Её назвали по имени. Я считал, что ваши осведомители работают не хуже моих. — Король не удержался от язвительного замечания, которое пришлось не по вкусу королю Родору — тот обиженно причмокнул.
— Вы не просветите нас? — вклинился в королевскую беседу лорд Агравейн, стоявший вполоборота за спиной Артура.
— Она жена Эмриса, — ответил Карлеон. — Удивительно, он и этого не испугался. Привезти её сюда…
Артур буквально онемел от сообщения Карлеона, а, обернувшись, увидел, что и на других рыцарей оно произвело ошеломляющее действие. Гаюс сохранял завидную невозмутимость. В голове неожиданно всплыло, как Фрея рассказывала ему о маге, в которого влюблена. Об Эмрисе. Король закрыл глаза. Мерлин. Мерлин. Артур постоянно выяснял, что существовало нечто, чего он не знал о нём. Конечно, он не обязан был рассказывать о своей семье, когда открывал правду о себе. Король плохо помнил, что наговорил ему тогда, помнил лишь слова самого Мерлина, его отрезвляющую правду, полоснувшую Артура, словно кинжал. Но рана затянулась и затвердела. Как удивительно было думать сейчас, что Фрея его жена, и как хотелось, чтобы этот странный вечер закончился без новых потрясений. На выходе из трактира Гавейн продолжал разговаривать, даже поздоровался с каким-то неизвестным Артуру мужчиной, но король не стал спрашивать, откуда рыцарь знал его.
***
Логи и Фрея догнали Эмриса, который дожидался их в сотне шагов от трактира, и девушка с волнением сообщила ему:
— Знаешь, кого мы видели? — таинственно начала она. — Марбаха! И с ним поздоровался один из рыцарей Камелота.
Эмрис остановился и уставился на Фрею и Логи, который кивнул, подтверждая, что также был свидетелем странного обмена приветствиями. На мгновение сжав губы и задумавшись, Эмрис спросил:
— С кем именно?
— С тем, с которым я играла, — ответила Фрея под укоризненным взглядом Логи, который счёл излишней безрассудностью вечернее развлечение друидки.
— Гавейн, — потрясённо прошептал Эмрис и схватил за руку Логи. — Проводи Фрею до дома, а я пойду к нему. Мне нужно выяснить, откуда он знает Марбаха.
Они не стали останавливать волшебника, и тот помчался к домам, где поселили рыцарей Камелота и их короля. Посмотрев ему вслед, Фрея взяла предложенную Логи руку, и они пошли в обратную сторону. Ночь стояла безветренная, и даже тихий шёпот вблизи звучал полной речью.
— Видели бы вы себя со стороны, — улыбнулась Фрея. — Так переполошились, когда я пошла играть с тем рыцарем.
— Это было безрассудным капризом с твоей стороны, — безжалостно заметил Логи. — Я бы не рискнул предсказывать, как могла бы закончиться эта невинная забава.
— Всё было бы в порядке, — уверенно сказала Фрея. — Эмрис рассказывал мне о них, и когда я зашла, то мне показалось, что выдуманные образы обрели плоть и кровь. Я ничего не могла с собой поделать — мне так захотелось прикоснуться к этому миру, о котором я столько слышала, но никогда не видела. Если бы всё случилось иначе, возможно, я была бы его частью.
Логи вопросительно посмотрел на неё. Они дошли до дома и остановились на пороге, Фрея запрокинула голову и любовалась тёмным нависшим небом.
— Эмрис хотел покинуть север навсегда? — мелькнула догадка в голове Логи.
Фрея повернула к нему лицо, в глубине её глаз мелькнуло сожаление, и она вздохнула, как это делают люди, готовые принять ту судьбу, что им уготована.
— Всё получилось не так, как мы хотели, — она тронула рукой его плечо и повернулась к двери. Ей показалось, что вдалеке мелькнула тень, но, приглядевшись, она увидела лишь одинокое дерево, стоящее рядом с другими домами. Тишина и пустота.
***
Эмрис сорвался быстрым шагом к Гавейну, но вскоре замешкался. Его одолевали мысли о Марбахе, которого откуда-то знал рыцарь. Возможно, он спутал его с кем-то? Казалось невероятным, что человек, прислуживавший семье чёрных магов, бывал на юге. Эмрис желал знать правду, но как никогда чувствовал, что услышит нечто окончательное и бесповоротное. Ноги больше не слушались его и не хотели бежать к нужному дому. Можно было найти тысячу объяснений. Например, Марбах мог просто следить за происходящим в королевстве и докладывать на север.
Волшебник прошёл мимо нескольких южных воинов, расположившихся снаружи, те посмотрели ему вслед, но не поняли в темноте, кто прошёл мимо них. В том же доме, где должен был находиться Гавейн, поселился и Артур. Эмрис точно знал: он расспрашивал у крылатого, помогавшего Логи с расселением. Он подошёл к двери — снаружи никто не дежурил. Волшебник мысленно пожурил Артура — в Камелоте коридор, куда выходили его покои, охраняли день и ночь, а здесь он, очевидно, решил не напрягать рыцарей.
Он стукнул два раза и сразу вошёл, напротив он увидел Гавейна, который приоткрыл рот от изумления, и молча смотрел на него во все глаза. Эмрис решил не тянуть и сразу же обрушил вопрос, терзавший его:
— Гавейн, мне передали, что ты недавно поздоровался с беловолосым человеком, вот такого роста, — Эмрис показал рукой на себе, — бледный, тощий, на нём была тёмно-коричневая накидка и очень грязные сапоги. — Маг вспомнил всё, что мог, чтобы рыцарь наверняка понял, о ком идёт речь.
Гавейн растерянно похлопал глазами и всё же закрыл рот, опомнившись.
— Тебе сказали? — переспросил он. — Кто?
— Это неважно, — замахал руками Эмрис и подошёл вплотную к рыцарю, пристально глядя на него, будто призывая собраться и всё вспомнить. Сколько бы эля тот не выпил. — Пожалуйста, вспомни. Откуда ты его знаешь? Где вы встречались?
— А почему тебя это интересует? — прозвучал голос за спиной, и Эмрис будто окаменел. Он бы узнал этот голос из тысячи. Артур не спал, не был у себя, нет. Он был тут и стоял прямо позади него. Медленно, стараясь не делать резких движений, вообще не дыша, Эмрис развернулся и увидел в другом конце комнаты Артура и Ланселота, освещённых лишь пламенем очага. Король шагнул вперёд. — Не думал, что ты придёшь.
Эмрис подумал, что ни за что не переступил бы порог этого дома, если бы не сообщение Фреи о Марбахе и Гавейне. Но он не сомкнул бы глаз, пока не выяснил, что связывало прислужника Вотана и Камелот.
— Меня привело срочное дело, я бы не побеспокоил вас понапрасну, — коротко ответил он и удивился, как спокойно прозвучал его голос. Потому что внутри него жили сплошные переживания. Эмрис сам не понимал, как умудряется блюсти равновесие в присутствии короля. Он вновь повернулся к Гавейну и попросил: — Прошу, вспомни и скажи мне, откуда ты знаешь Марбаха.
— О, — протянул рыцарь, к которому вернулась способность издавать звуки. — Я, кажется, понял, о ком ты, правда, не знал, что его зовут Мар… Как ты сказал? Да, Марбах. Я встречал его дважды в Камелоте, один раз он спрашивал дорогу, когда я дежурил. Не знаю, почему запомнил его, просто увидел здесь и вспомнил его лицо. Правда, лицо запоминающееся. Он говорил мне, что проездом в Камелоте. Он торговец.
— Торговец, значит? — покачав головой, тихо повторил Эмрис. — А когда это было, не помнишь? Хотя бы примерно?
— Может быть, ты объяснишь, что происходит и почему ты расспрашиваешь Гавейна об этом типе? — в Артуре пробуждался гнев — это было слышно по голосу — он сурово смотрел на мага. — Ты постоянно что-то скрываешь и недоговариваешь, а сейчас допрашиваешь моего рыцаря.
Таким тоном Артур отчитывал серьёзно провинившихся людей, Эмрис знал это, но отступать не собирался.
— Я спрашиваю Гавейна, потому что это может быть крайне важно. Этот человек служит самой влиятельной семье чёрных магов и по-хорошему никогда не покидал север. А Гавейн видел его в Камелоте. Прямо в замке. Тебе не хотелось бы узнать, что он там делал? — Артур засомневался. — Пожалуйста, позволь мне только узнать, когда Гавейн видел Марбаха, и я уйду.
Что-то странное, сродни тягучей тоске промелькнуло в глазах Артура. Эмрису захотелось кинуться к нему, но он продолжал стоять и прямо смотрел в лицо друга. Артур зашевелил губами и тут же плотно сжал их, послав Мерлину в ответ кивок в знак согласия.
— Первый раз был за два дня до второго, — сказал Гавейн повернувшемуся магу, — а второй я отлично помню — день, когда в темнице Камелота убили повелителя драконов. — Рыцарь произнёс это вслух и сам побледнел, осознав сказанное. — Это что, был убийца Балинора?
Волшебник едва не оступился, но вовремя отставил назад ногу и удержался. Руки, голос, здравомыслие — всё отказывало ему. В словах Гавейна не было смысла, но они совершенно точно являлись правдивыми. У глаз защипало, и огромная обида нахлынула на волшебника: до последнего он отвергал мысль, что север причастен к убийству его отца, до последнего искал виновника в Камелоте, в Мерсии, на острове Блаженных — где угодно, лишь бы не на земле, где он родился и вырос. Эмрис смеялся в мыслях над Утером, который в спешке повесил убийство на северян, приписывая ему слепую ненависть и полное отсутствие здравого смысла. И что же вышло? Он, а не Утер, был самым слепым человеком на свете. Даже услышав слова Гавейна, он не мог понять, зачем Марбах убил его отца.
Покачнувшись, Эмрис отстранился от рыцаря. Сквозь пощипывавшую пелену он различил толику сочувствия на лице Артура, который, безусловно, понимал, какие открытия совершались в голове мага. А Эмрис вспомнил день убийства, момент, когда он осознал, что отца больше нет в живых. Маленький резной дракон, вытачиваемый огрубевшей рукой. Благодаря чуду или же благосклонности, которую мир магии питал к своему сыну, Эмрис получил точную копию в пещере на дальнем севере. Неужели отца зверски вырвали из жизни из-за очередных интриг, плетущихся там и тут? Что за прок чёрным магам избавляться от него? Эмрис вспомнил главный завет Фреи: «Всё можно изменить и исправить, кроме смерти». Он до крови закусил губу. Был некто, кто решил, что его цели важнее жизни Балинора. И при мысли об этом в груди Эмриса закипал гнев и рождалось беспощадное желание по-своему расправиться с виновником.
Злость пробуждала магию, золотой волной переплетавшуюся с каждой клеточкой тела. Волшебник ощутил, как ладони покалывала сила, которой обыкновенно он с лёгкостью управлял. Эмрис замотал головой, глядя на Артура, Гавейна и Ланселота, и подумал, что ему следовало побыстрее уйти. Впервые он не ручался за то, что магия не выплеснется из его рук и глаз без позволения.
Эмрис не помнил, как дошёл до дома. Единственным желанием, стучавшим в висках, было увидеть Фрею, коснуться её волшебных рук, которые точно рассеют злобные тучи, завладевшие сердцем. Она прогонит их своим светом, а Эмрис боялся, что собственной воли сегодня ему не хватит.
Так и случилось. Она сидела на пороге, даже не зашла в дом и ждала его, обхватив себя руками и уткнувшись подбородком в согнутые колени. Фрея подняла голову, как только заметила его, и Эмрис сел рядом, поджав ноги, как она. Он всерьёз верил, что она читала мысли, потому что услышала его внутренний зов и обхватила ладонями руку мага, придвинулась ближе, касаясь кончиком носа его плеча.
— Марбах был в Камелоте, — выдавил Эмрис и с усилием взглянул на Фрею. — В те дни, когда убили моего отца.
Волшебник тут же опустил глаза, чувствуя, что его губы подрагивают в воздухе, и понимая, что Фрея видела это. Но она могла видеть всё.
Она оставила его руку и обхватила за плечи, стараясь полностью прижать к себе. Эмрис положил голову на её плечо и пожелал, чтобы память навечно стёрла убийство отца, Марбаха, Вотана — всё, что имело отношение к его боли. Фрея гладила его по спине и что-то шептала. Эмрис не разобрал слов, но сам звук её голоса действовал успокаивающе. Магия в руках унялась, и заместо неё пришла усталость.
***
Сон был необходим и самому Эмрису, и его силе. Пусть сердце также мучилось, как и накануне вечером, но голос разума сумел прорваться через беспощадную изгородь боли. Вкус мяса, приготовленного на северный манер, пробуждал тепло и наслаждение, а потому все тревоги становились чуть меньше. Фрея позволила мужу поесть в тишине, а после, накрыв его ладонь своей, спросила:
— Что ты будешь делать? Как поступишь с Марбахом? Он ведь… только исполнитель, не правда ли?
Глухой увядший взгляд волшебника беспокоил Фрею, но она ничего не могла с этим поделать. Эту боль нужно было просто пережить.
— Вчера… — Эмрис впервые заговорил с вечера, и его голос прозвучал так, словно маг неделю провёл в глубоком подземелье. — Вчера я был готов убить Марбаха. — Он посмотрел на Фрею, но она не вздрогнула и не поморщилась, а так и продолжала чутким взором наблюдать за ним. — Теперь думаю, как прижать его, чтобы он начал говорить. Только он знает, кто отдал приказ.
Фрея встала и подошла нему. Она присела, сложив руки на его колени, и посмотрела снизу вверх прямо на мужа.
— Честный суд — лучшее средство, чтобы окончательно не погрязнуть во всём этом. Убийство — это преступление, у нас есть человек, который видел Марбаха. Этого достаточно, чтобы обратиться к правителю. Маги в темницах знают отменные средства, как выяснить правду. При Кадагоре даже с таким начинали расследование. Пойди к его величеству прямо сейчас, пока сэр Гавейн находится здесь и может подтвердить свои слова.
— Мой отец не был северянином, — с горечью пробормотал Эмрис.
— Но ты северянин, ты Великий маг севера. Пусть только вздумает тебе отказать, — уверенно заявила Фрея, сжав его колени и добившись ответного едва заметного благодарного света в глубине любимых глаз. — Попробуй. Я верю, что правитель не откажет тебе в справедливом расследовании и суде.
Какую веру могут вселить одни светившиеся глаза другим. Эмрис отодвинул в мыслях переговоры и свои отношения с Фэном, он прислушался к словам Фреи и отправился к нему. У правителя с раннего утра были Логи и Джейсон, но их присутствие ничуть не смутило мага: заявление о преступлении было гласным делом на севере, и он не собирался делать из убийства отца тайны.
— Эмрис, — Фэн пригласил его жестом подойти ближе. — А мы тут говорили об отрядах Сенреда, ты не мог бы…
— Прошу прощения, но меня привело дело, никак не касающееся войны, — оборвал его Эмрис как можно мягче. Он не желал даже мелочью настраивать Фэна против себя. Ему было важно заручиться его согласием. — Я хотел бы заявить о преступлении и прошу справедливого суда у правителя севера.
Логи искоса взглянул на Эмриса с удивлением, а Фэн прищурил глаза и слегка наклонил голову, призывая мага продолжить.
— Моего отца убили в темнице Камелота. Вчера я выяснил, что в тот момент в замке находился Марбах.
Лицо Логи чересчур вытянулось, а Фэн нахмурился.
— Кто такой Марбах? — спросил Джейсон.
— Человек Вотана, точнее его семьи, — пояснил для него Эмрис, чем вызвал на лице крылатого ещё больше недоумения.
— Ты сам видел его в Камелоте? — уточнил Фэн.
— Нет, но его видел один из рыцарей. Он сможет подтвердить это.
Фэн замолчал, и чем больше он молчал, тем меньше веры оставалось в сердце Эмриса. Правитель пару раз прошёлся по комнате, пока Логи не предпринял попытки направить дело в нужное русло.
— Ваше величество, этого, безусловно, мало, но ваши люди могли бы допросить Марбаха. Магия прольёт свет на это дело: по крайней мере, мы точно будем знать, он ли это сделал.
Фэн безмолвно посмотрел на него, на лице правителя Логи увидел твёрдое намерение, оставалось лишь понять, что это было за намерение. Щеки Эмриса начали розоветь от негодования, промедление Фэна задевало его сильнее, чем его возможный прямой отказ.
— К сожалению, отец Эмриса не был рождён на севере, — выдал Фэн.
— Зато я был, — яростно крикнул Эмрис, повторяя слова Фреи. — И я требую расследования для себя. К тому же замешана северная семья.
— Право, ваше величество, — поддержал Эмриса Логи. — Ваш дед без раздумий дал бы ход расследованию, а если бы дело касалось Великого мага, то назначил бы лучших людей.
— И всё-таки решение принимаю я, — жёстко отрезал Фэн. — В нынешнем положении немыслимо на основании показаний южанина дать ход расследованию, — отчеканил правитель и, помедлив, добавил: — Как бы я не хотел помочь тебе, Эмрис.
Последние слова взбесили мага до предела. Он увидел открытое лицемерие, превосходившее умело скрываемое лицемерие его деда. Пожалуй, Логи прав, даже Кадагор действовал решительнее и более честно в определённых вопросах.
— Хотел помочь? — громко переспросил Эмрис, сжимая руки, по которым снова прошлись золотые волны. — Ты отказываешь мне в справедливости. Во второй раз.
— Разве? — побледнел Фэн.
— Тебе напомнить первый? — с издёвкой спросил Эмрис. — Фрею пытали прямо в темнице замка, а ты ничего не сделал. — Скулы Фэна дрогнули, будто он с силой сжал зубы. — И только не говори здесь про казнь своего отца, мы все знаем, что он ни при чём. Ты уговорил меня во имя мира, во имя будущей справедливости не кидаться с кулаками на виновников — я пошёл тебе навстречу. Тебе и Фрее, которая желала настоящего суда. Сколько времени прошло с тех пор? — Краем глаза Эмрис заметил, что Джейсону и Логи стало не по себе, но они, опустив головы, не прерывали его, а Фэн, гневно сверкая глазами, слушал каждое слово обвинения. — Небеса! Да мы успели вляпаться в новую бойню. Ты изгнал и казнил невинных, золото рекой текло в твою казну, твоё влияние выросло так, что старый правитель и помыслить бы не мог. А твоей справедливости всё не видать. Теперь я пришёл к тебе за справедливостью для отца. И ты отказываешь под предлогом чего? Он не северянин? Он был повелителем драконов, моим отцом. То, что его нога не переступала границу леса Аскетир, не делает расследование его гибели чуждым для северян. Потому что кто-то из них и причастен к убийству. Нынешнее положение? — голос Эмриса продолжал греметь. — Есть положения, при которых можно забыть о справедливости? Я больше не верю в твои отговорки. Я нахожу, что ты нарочно отказываешь именно мне.
Судя по виду Фэна, внутри него клокотала настоящая буря, и удовлетворённый произведённым действием Эмрис бросился прочь из дома. Логи с прискорбием посмотрел на правителя: кажется, только что тот окончательно лишился поддержки сильнейшего мага севера.
***
Какими бы треволнениями не отличилось утро, долг требовал от правителей дневной встречи. Первая её часть была посвящена ничего не значащим репликам: южные короли убедили Фэна, что вполне сносно устроились на новом месте и не испытывали никаких неудобств. Главным сообщением стало известие о том, что короли Сенред и Один намеревались присоединиться к остальным на переговорах. Новость была воспринята с облегчением и северной, и южной стороной. Услышав о ней, Фэн пожелал, чтобы встреча закончилась как можно скорее.
Утренний выпад Эмриса отзывался яростью и злостью внутри. У правителя было не меньше причин всем сердцем ненавидеть его: прошлым вечером он случайно услышал отрывок из разговора Фреи и Логи. Её слова до сих пор преследовали его: «Если бы всё случилось иначе, возможно, я была бы его частью». Он давно осознал, что в состоянии пережить многое, только бы мимолётно видеть её лицо. Ничего страшнее, чем Фрея, навсегда исчезнувшая из его жизни, Фэн не мог и помыслить. А Эмрис вознамерился увезти её с севера, из её дома. Правитель понял, что готов пойти на что угодно, лишь бы не допустить этого. После услышанного Фэн почувствовал ещё более сильную необходимость в том, чтобы Фрея ничего не узнала о его поступке. Кажется, Небеса не оставили ему выбора, и сделка с Вотаном казалась неизбежной.
Мысли Фэна вновь вернулись к южанам, а взор застыл на Артуре. Если бы не оставить Эмрису не единого шанса и через десять лет сбежать в Камелот с Фреей, как маг того желал. Взгляд правителя непроизвольно опустился ниже и остановился на выглядывающей рукоятке меча. Сначала Фэн решил, что бредит. Он чуть пошевелился на стуле и оглянулся по сторонам: все вокруг были полностью поглощены друг другом. Фэн вновь посмотрел на рукоятку — он точно видел эти узоры в древних книгах. Магических книгах! Нет, сомнений быть не могло: Фэн верил своим глазам и в свои познания. То был Экскалибур.
Ошеломлённый неожиданным открытием, Фэн посчитал, что встреча оказалась не такой уж скучной и бесполезной. Рой мыслей и воспоминаний обрушился на него. Экскалибур закалён в дыхании первого дракона. Как это легендарное магическое оружие оказалось у короля Камелота? Здесь Фэн был уверен наверняка: кто, кроме Эмриса, смог бы раздобыть его? И распорядиться таким отвратительным образом? Неужели не все связи между Эмрисом и Артуром были разрушены? Фэну показалось, что в помещении не хватало воздуха, но его просьбу открыть окно сочли бы безумной: снаружи стоял лютый холод, несвойственный северу даже поздней осенью.
Меч, закалённый дыханием дракона. Фэн вспомнил об увлекательном чтении старых и запретных магических книг, которые хранил его дед. В одной из них он прочёл, что лишь одно оружие способно убить Эмриса — клинок, закалённый пламенем дракона. Фэну это показалось явной насмешкой: драконом управлял Эмрис, без его приказа оружия не создать. А все клинки, подобные этому, давно уничтожили предки. Лишь Экскалибур оставался затерянной легендой, которую никто не видел сотни лет. Но теперь Фэн видел это восхитительное оружие, скрытое алым плащом, в руках Артура. Единственный меч, который был в силах лишить Эмриса жизни.
