Прошло четыре с половиной года
Ветер лёгкой проказливой птичкой гулял по деревьям и приминал распустившиеся цветы. Быть может, время, когда весна уходила прочь, а лето ещё не заступило на пустующее место в полную силу, было самым прекрасным на севере. Стиралась угловатость, небо добрело, а поля и скалы отбрасывали тусклость и холодность, позволяя ярким цветам вскарабкаться на себя. Прикрыв глаза и откинувшись на ствол могучего дуба, Логи впитывал окружающую красоту и размышлял об извечных придворных интригах. Сюда их цепкие лапы не дотягивались. А потому ему нравилось перехватывать принцессу Айлин у нянек и улетать вместе с ней к горам. Она бегала и играла перед его обманчиво расслабленным взором, познавая, какой может быть свобода на вкус. Воспитываясь в замке Крылатых, усвоить придворные хитрости и интриги не составит труда, а вот увидеть мир за пределами двора её отца — дорогого стоило. Её мать устала препятствовать близости Логи и принцессы. Впрочем, она по-прежнему не обладала достаточной властью. Айлин была не похожа на Митиан. Айлин была не похожа на Фэна. Айлин была так похожа на того Фэна. Только она не закрыла своё сердце на замок — Логи не позволял. А потому мало кто видел в ней поразительное сходство с Фэном, которое наблюдал главный советник. Когда она играла, топот её отнюдь не детских ножек раздавался по всему замку, но когда она слушала истории Логи, на её лице появлялось выражение умилительной внимательности и сосредоточенности. Взгляд её в точности повторял пристальный, ещё не вымороженный взор Фэна в юности. А когда она смотрела на отца, в ней мелькала тень печали и обожания. Как она могла понимать, отчего он холоден с ней? Никак, она была совсем крошкой. Но иногда Логи чудилось, что в омуте её чистых глаз больше мудрости и понимания, чем в любом придворном советнике. Айлин носилась по полю, пытаясь поймать прыткого кролика, который никак не желал идти в её хваткие руки. Устав, она плюхнулась на траву неподалёку от Логи, в наслаждении вытянула ноги (мать запрещала ей сидеть на земле) и начала расплетать русые волосы. — Что ты делаешь? — спросил у неё Логи. Наедине они обращались друг к другу на «ты», а в замке соблюдали правила. Чертята плясали в глазах Айлин, когда главный советник склонялся перед ней и с игривой усмешкой произносил «ваше высочество». — Разве не видишь? Расплетаю эту несносную причёску. — Твоя мать старалась и сама делала её тебе, Айлин, — Логи придал голосу нотку строгости, но принцесса уже не обращала на это никакого внимания. — Ей нравятся локоны, а мне нет. Косы куда красивее. — И она отвернулась, продолжая заплетать волосы. Королева Митиан пыталась сделать из дочери южную леди, а Айлин тянулась к северу. Ей нравились косы, потому что Фэн, как и прежде, заплетал свои длинные волосы по бокам. — Давай помогу, — сказал ей Логи, когда Айлин спустилась ниже и её короткие руки с трудом дотягивались дальше. Он перехватил её волосы и продолжил плетение, а потом завязал лентой на конце. Айлин сидела, замерев. Ей нравилось, когда Логи проводил с ней время. Будто невидимая ниточка доверия, которое питал к нему Фэн, перешла по наследству к его дочери. Логи знал, что Айлин и сама не понимала почему, но безусловно полагалась на него во всём, несмотря на предубеждённое отношение матери. — Я хочу научиться читать, — неожиданно повернулась к нему принцесса. — Научишься, — улыбнулся Логи. — А можно скорее? — А куда ты спешишь? Пока я могу прочесть тебе любую историю. Айлин замолчала и отвернулась. — Айлин? — позвал он её, почувствовав неладное. — Во мне нет магии, да? Из-за этого папа меня не любит? — сказала она негромко и, как показалось Логи, едва не плача. Логи, взял её за плечи, приподнял её в воздухе и развернул к себе. — С чего ты взяла подобную глупость, скажи на милость? Во-первых, магия проявляется не сразу. А во-вторых, кто сказал, что папа не любит тебя? Айлин взглянула на него из-под опущенных бровей. — Я и так вижу. Он никогда мне даже не улыбается. — Глупости, глупости, принцесса. Он просто… Он просто не умеет проявлять свою любовь. К тому же на нём большая ответственность, он вечно занят. Больше, чем я. Но это не значит, что он тебя не любит. Вот увидишь, когда в тебе проснётся магия, он не сможет удержаться от улыбки. Вот меня он любит, по-твоему? Она задумалась. — Тебя — да. — Думаешь, он улыбается мне? Айлин состроила гримасу и с сомнением протянула: — Когда вы наедине? Логи с наигранной обидой покачал головой, прикрыв глаза. — Никогда. Он никогда мне не улыбается. Но я знаю, что он любит меня. И знаю, что тебя тоже любит. Просто он не умеет любить напоказ. Но он держит рядом тех, кого любит. Твоя мать каждый день приводит тебя на советы. Как думаешь, почему? — Потому что так положено. — Вот и нет, — просиял Логи. — Потому что твой отец приказывает. — Правда? — подскочила от радости Айлин. — Я всё время думала, что так нужно! — Нет же, — смеясь, проговорил Логи. В приподнятом настроении они вернулись в замок, когда начало темнеть и королева Митиан забеспокоилась. Она поджидала их у порога замка со скрещенными руками, мечась из угла в угол. — Я уж было хотела посылать воинов на поиски принцессы! — накинулась она на главного советника, едва увидела. Она знала, что Айлин с ним. Знала, что он защитит дочь от Фэна от любой опасности, что он четвёртый по силам маг севера. Но всякий раз разыгрывала представление, будто не могла найти её высочество и смертельно волновалась за её жизнь. Она действительно волновалась, но по иной причине. Логи не обращал внимания на её выпады, а вот Айлин они злили. Она чувствовала неискренность матери. — Ты опять сидела на земле? — наклонилась королева к дочери и поморщилась при виде испачканного платья. — Говорила же, это недостойно леди! — Я не леди, — буркнула Айлин и скосила глаза наверх, в сторону Логи. Они заговорщически переглянулись, и в это время на лестнице показался правитель. Медленно, словно вкушая мёд, он спускался по ступеням, тут же приковав к себе взгляды всех. — Вот уж правда, на леди ты не похожа, — обратился к ней отец, спустившись. — Похитила моего главного советника. — Я старалась, — лукаво улыбнувшись, сказала Айлин. Она вела себя смелее обычного, ободрённая тем, что узнала от Логи. Она будто вырывала улыбку с губ Фэна, и Логи не понимал, как тому удавалось оставлять столь очаровательное существо без ответа. Камень взирал на светящуюся надеждой Айлин. — У меня подарок для тебя, папа, — шагнула она вперёд. Фэн выжидающе приподнял бровь. Айлин не растерялась, а шагнула ещё и поманила его пальцем. Правитель, несколько изумлённый таким поворотом, огляделся по сторонам, словно не желая, чтобы кто-то застиг его в неподобающем виде, и опустился на одно колено перед Айлин. Логи хмыкнул, а Митиан болезненно обхватила пальцами локти. Айлин тем временем, стоя к ним спиной, что-то достала из рукава и передала отцу. Тот переменился в лице, спрятал подарок во внутренний карман жилета и что-то шепнул на ухо Айлин. Совершенно счастливая, она отправилась в свою комнату, напевая в коридоре нежную мелодию. — Что она подарила вам? — не удержалась от вопроса королева, когда Айлин скрылась. — Ничего особенного, — резко повернулся к ней Фэн и кивнул Логи, давая понять, что у них появились дела. — Просто цветы вереска.***
Лязганье меча неприятно рубило по ушам, но Мерлин продолжал стоять с каким-то свитком в руках, делая вид, что внимательно изучает его, а на самом деле краем глаза следил за Артуром. Он лично тренировал немногих, но среди новичков был Мордред. Маг проявлял необычайный интерес к рукопашному бою и к боям на мечах. Артур ещё больше возмужал за последние годы. Где бы он не появился, даже без королевской символики, в нём все и сразу признавали правителя Камелота. Он приобрёл дух, который невозможно было ни объяснить, ни отрицать. Мерлину казалось, что он сам при этом не менялся. Хотя Фрея с хитрым выражением лица качала головой и заявляла, что ещё как менялся. Кто же станет спорить с Фреей? Уж точно не он. Она была всё так же красива. Нет, не так. Она стала ещё красивее, чему Мерлин мог только удивляться, потому что был уверен, что прекраснее, чем в первую брачную ночь, она уже не будет. Природа любила смеяться над его домыслами. Фрея чуть уступила в стройности, но не в сиянии кожи, роскоши волос и внутреннем обаянии, которое с годами лишь усиливалось благодаря тому, что она становилась рассудительнее и ироничнее. Вот кто полностью преобразился за последние годы — так это Гвиневра. Разве можно было заподозрить в сиятельной безупречной королеве бывшую неловкую служанку? Она претерпела немало боли: и от высоких туфель, и от косых взглядов, и от собственных ошибок, но результат стоил того. Она точно знала, как нужно принять знатного торговца, как посла, а как придворного. Ни один локон её золотистых волос не выглядывал из королевской причёски, ни одно движение пальцев больше не выдавало волнения. Мерлин испытывал непередаваемую гордость за Гвиневру. Особенно за то, что она осталась прекрасным другом для них всех и нежной возлюбленной для Артура. За последние годы магия прочными корнями вросла в земли Камелота, а Моргана так ни разу и не дала о себе знать. Говорили, она погибла. Говорили, уплыла за море в другие места. Мерлин не верил. Если последнее и было правдой, то Моргана непременно вернётся. Камелот, Артур и сам Эмрис обладали неизменным притяжением для чёрной воронки её души. Для других время неслось незаметно, Мерлин же отсчитывал каждый прожитый день и складывал их в года. В память врезались слова Талиесина, когда он заговорил об ожидании в десять лет: «Ты бы не успел». Конечно, это относилось к Артуру. Смертный король, что ходит по лезвию ножа. Спасти его невозможно, к тому же все люди смертны, а вот кое-что другое… Мерлин запрещал себе думать о заклинании, подаренном ему на корабле призраков. Да и Артур ни разу с тех пор не заговаривал с ним об этом. Мерлин безошибочно угадывал посыл короля: «Ты мой лучший друг и соратник во всех делах. Я доверяю тебе всё без остатка. И даже это». Непонятно как, но Нимуэй поняла, с кем повстречался Мерлин на корабле, и через пару месяцев как бы невзначай спросила: — Есть соблазн воплотить желание? — Нет, — без колебаний ответил Мерлин. — Значит, просто не созрело, — вздохнула она. — Меня это не прельщает. Не такой ценой. — Значит, однажды прельстит. Мерлин повернулся к ней с недовольным видом. — Можешь не смотреть на меня так. Мир мёртвых не ошибается в заветных желаниях живых. — Я не говорил, что не хочу. Я знаю одно: мои желания не должны осуществляться таким образом. Нимуэй скосила глаза в сторону и медленно отчётливо произнесла: — Наступит момент, и цена не будет казаться высокой. Они не ошибаются, Эмрис. Не было смысла спорить. Мерлин ушёл, оставив её в неизвестности насчёт желания и цены. О них знал Артур и только он. Впервые Мерлин хранил секрет от Фреи, решив, что это излишняя тревога для неё. Вскоре неприятные воспоминания вытеснил новый военный поход Артура. Король Карлеон погиб на поле битвы, не пожелав сложить меч перед северянами и угодить к ним в плен. Корона с остатками ожесточённых войск досталась старшему сыну, принцу Эгберту. Идти вновь на север они не пожелали: слишком свежи были воспоминания о том, насколько сильны и коварны северяне в бою. Зато они вовремя вспомнили о том, кто первым изменил союзу трёх королей и впустил магию на юг. Доводы разума терялись на фоне криков буйства. Приступ собственной значимости завладел мыслями молодого мнительного короля. Война была быстрой, Артур лично участвовал в трёх сражениях, и вскоре короля Эгберта склонили к перемирию. Однако усиленные патрули по границам Камелота ездили постоянно. В остальном наступило золотое затишье, которое подарило всем желанное благополучие. Раз в месяц Мерлин вызывал Килгарру с Эйсузой, и практически весь замок высыпал поглазеть на удивительное чудо — белого дракона. Эйсуза рос очень медленно, даже спустя два года особых изменений не наблюдалось. — Что ты хочешь от дракона, который может прожить больше тысячи лет? — Килгарра указывал крылом на сородича. — К пятидесяти годам он только войдёт в юношеский возраст, как говорят люди. Зрелище маленького Эйсузы радовало глаз, и Мерлин, любивший возиться с дракончиком, не очень возражал против длительного удовольствия. Скорее, его удручало то, что не только у него, но и у короля нет детей. Последнее особенно волновало весь Камелот. Ходили сплетни, что королева бездетна, но Мерлин считал, что дело не в здоровье Гвиневры, как, впрочем, и не в здоровье Фреи. Всё дело в их с Артуром судьбах. Он видел в этом отпечаток воли волшебного мира и самой судьбы: у них не должно быть наследников. Снова его задумчивый взор наполнялся тяжестью мрачных рассуждений, и он спрашивал себя: что же им уготовано? Покончив с магической школой, на открытии которой Артур произнёс незабываемую речь и всё-таки умудрился перепутать лепреконов с гномами при вручении королевских грамот (король очень старался, но без маленьких забавных промахов не обходилось), Мерлин взялся за написание огромной книги по магии. Записывал личные наблюдения, а также рецепты собственноручно составленных и отработанных заклинаний. Золотое пламя привычно плескалось внутри него. Он не ощущал никакой разницы после недолгого ухода магии. Зато границы владений, простирающихся на Альбионе, претерпели заметные изменения. Север подмял под себя и земли бывшего царства Лота, и Мерсию. Король Один сбежал с ближайшими соратниками и магами на крайний юг, лежащий за Карлеоном, хотя Мерлин знал, что одного их них, Девона — ближайшего мага из окружения Одина — Фэн разыскивал с особым интересом. Как бы то ни было, а теперь земли Камелота граничили только с севером и Карлеоном. На картах больше не значились Немет, Царство Лота, Мерсия, они жили только в человеческой памяти. Мерлин не встречался ни с кем из северян за прошедшие годы и не летал на север, но по-прежнему изредка обменивался письмами с Логи, а Фрея так и вовсе писала ему не реже раза в неделю. А потому волшебник имел представление обо всём, что происходило в замке Крылатых. Фэн занимался наведением порядка на новых землях. Кто-то из местных остался там, а кто-то сбежал в Камелот, не желая иметь дело с теми, кого привыкли ненавидеть. Может быть, рано или поздно Мерлину и Логи совместными усилиями удалось бы наладить по-настоящему дружеские отношения между севером и Камелотом, но Нимуэй и Фэн не оставляли шансов. Верховная жрица так же мрачнела при любом упоминании о севере и вынашивала одному Небу известные планы мести, а Фэн, по словам Логи, видел в ней ведьму, которая подвесила жизнь Фреи на волосок. Их лютая ненависть была взаимной. В Камелоте имелось мнение, что северный правитель втайне замышлял продолжить военный поход своей армии. Будто бы его цель — подчинить себе весь Альбион. Мерлин же понимал, что наличие Фреи в королевстве — защита даже более надёжная, чем все рыцари и маги. Много обвинений он мог бы предъявить Фэну, но назвать его чувства лживыми или недостаточно глубокими он бы не посмел. Пожалуй, они много лет оставались единственной искрой искренности в Фэне. Мерлин в задумчивости застыл в библиотеке замка. Кто-то хлопнул его рукой по спине, и, обернувшись, он увидел Ланселота. — Ты не забыл о сегодняшнем вечере? Король устраивал у себя званый ужин, на который пригласил гостей из-за моря. Камелот старательно налаживал связи через торговлю, а потом переходил к политическим союзам. — У меня не получилось бы, даже если бы захотел. Король всё утро мне об этом твердил. — Ещё бы. Не каждый день принимаешь гостей из Галлии. Я уже видел парочку: они говорят, что узаконенная магия для них невероятный страх и роскошь. Мерлин поморщился. — Не хотелось бы мне, чтобы Камелот стал объектом для зависти. Ланселот торжественно приподнял голову и с гордым видом процитировал: — «Мы не должны изменять себе и должны быть достаточно сильными, чтобы нас не могли изменить другие». Так ведь говорит король? — У него случаются хорошие высказывания, — согласился Мерлин, лукаво скосив глаза в сторону, — хотя я уже давно не помогаю ему с речами. — Главное, чтобы его величество не прибегнул к услугам Гавейна. — А он порывался предложить себя? — Как-то раз было. Он уверял всех в своём неисчерпаемом красноречии. — И поспорить-то не получится, — рассмеялся Мерлин. В назначенное время все придворные собрались в огромном зале, где состоялось представление гостей королю и королеве, а затем последовал ужин. Для представителей Галлии непривычным было сидеть вблизи рыцарей и магов, которые переговаривались между собой, шутили, передавали угощения. — Неужели у вас не случается разногласий? — услышал краем уха Мерлин. Один из гостей спрашивал это у Ланселота, который, как и всегда, внушал всем огромное расположение. — Отчего же, случаются, как если бы они случались и среди обычных людей. Ведь человеческая природа присуща каждому. — Но поддерживать порядок среди подданных, внутри которых есть столь явное, бросающееся в глаза различие, куда труднее, — заметил гость. — Поэтому мы так любим и уважаем короля, — спокойно ответил Ланселот. — Это его заслуга. — Разве не сила Эмриса связывает вас по рукам и ногам? — Нет. Гость ухмыльнулся, не сильно поверив в услышанное. Сидевший рядом Гаюс наклонился к Мерлину и сказал: — Не смотри так пристально. Мерлин тут же стушевался и сделал вид, что увлечён горячим. — Так заметно? — бросил он в сторону лекаря. — Мне — да, — и добавил шёпотом: — Если их разговор слышал даже я, значит, они не очень старались его скрыть. Во второй половине ужина начались развлечения: песни, шутовские фокусы, метание кинжалов и представление с факелами. Иногда требовались добровольцы из зала, и самыми постоянными участниками были Гавейн и Фрея. Король произнёс небольшую завершающую речь, знаменующую окончание званого ужина. Десятки кубков взмыли над головами, вино пряной терпкостью обдало горло. Слишком поздно Мерлин заметил зловеще чернеющее пятно на шее Гвиневры. Кулон, подаренный им на свадьбу, потемнел, и она уже сделала глоток. Взмахом руки маг остановил время. Помчался к ней и ударил по кубку, выбив отраву из рук королевы. Тут же время возобновило свой бег. В зале услышали грохот покатившегося кубка. Артур с удивлением и непониманием взирал на внезапно появившегося мага. — В чём дело, Мерлин? Охотничий взгляд короля быстро выхватил пугающую черноту на шее Гвиневры. Его лицо вытянулось от жуткого зрелища. Гвиневра смятённым взглядом скользнула по артефакту и в спасительном движении схватилась одной рукой за горло, а другой за плечо Артура. Глаза её переполнились страхом, алые капли потекли изо рта и, скатываясь, падали на светло-голубое платье, расцветая на нём багровыми гроздьями. — Гаюс! Фрея! В вине яд! — не своим голосом закричал Артур, хватая королеву, будто мог вырвать её из лап угрозы. Гвиневра потеряла сознание, король подхватил её и держал на руках, пока Гаюс, дотронувшись двумя пальцами до запястья, не сказал: — Да, яд. Срочно унесите её. Гвиневру уложили в королевских покоях, где её вдвоём осматривали Гаюс и Фрея. Там же стояли Нимуэй, Артур и Мерлин. Взволнованных гостей взяли на себя рыцари и увели в отведённые для них комнаты. Скандал с отравлением бросал тень на всех, кто присутствовал на ужине, и это вызвало волнения среди представителей Галлии. Мерлин смотрел на Артура: тот стоял с побелевшим лицом, сцепив руки перед лицом, и неотрывно смотрел на Гвиневру. Гаюс отошёл от кровати королевы и приблизился к королю. — Дальше я бессилен, ваше величество, — услышал Мерлин шёпот лекаря. — Яд магического происхождения. Вся надежда на Фрею. Мерлин и Нимуэй одновременно издали подавленные вздохи. Это то, что они сразу заподозрили и чего надеялись избежать. Артур старался мужественно выдержать это известие, только пальцы, которые всегда так уверенно держали меч, едва заметно подрагивали. — Я могу что-то сделать? — хрипло спросил он. Гаюс повернулся к Фрее, которая, стоя спиной к ним, продолжала работать над отварами и лечебными заговорами, словно ничего не произошло. Она будто затылком ощутила взгляды других и резко ответила: — Нет, вы только мешаете. Уйдите, я сама всё сделаю. Оставьте человека у дверей. Чувствовалось, что Артур слишком остро воспринял её резкость и остался стоять, уронив руки. Мерлин подошёл к нему и осторожно потянул к выходу. — Пойдём. Видишь, Фрея работает. — Они оказались в коридоре. — Она бывает резка, если попасться ей под руку. Ей нужно отбросить чувства, чтобы не сделать ошибок, но она тоже переживает за Гвиневру. Несколько оттаявшим и покрасневшим взглядом, Артур посмотрел на Мерлина и пробормотал: — Да, конечно. Если у неё не получится, то никто не поможет. Оказавшись снаружи, он скатился спиной по стене и сел на пол, закрыв руками лицо. Мерлин сделал то же самое, подумав, что подходящих слов у него нет, но, по крайней мере, он может просто побыть рядом. Явился Агравейн и прочёл длинную речь о том, как всё-таки ненадёжны маги и что их присутствие обернётся непоправимыми последствиями для Артура. У того остались силы только для одного резкого ответа дяде с напоминанием, что его речи неуместны, когда жизни королевы Камелота угрожает опасность. Напоследок он заметил, что именно магия помогает ей выкарабкаться. А также зловеще добавил, что даже в наихудших обстоятельствах — его голос чудом не дрогнул на этих словах, но спина Мерлина всё равно покрылась мурашками — он останется верен своему решению сделать Камелот королевством для магов и людей. После этого Агравейн ушёл, и они просидели полночи на продуваемом полу, вслушиваясь в шаги стражников. Свечи гасли, и их зажигали снова. Когда затёкшая спина начала болеть нестерпимо, Мерлин дотронулся до плеча Артура, который так и замер в одном положении, и шепнул: — Пойдём в твои покои. Нет смысла тут сидеть, нас позовут. Он увёл короля и уложил на кровать, укрыв покрывалом. Вряд ли Мерлин спал хотя бы сколько-нибудь в ту ночь. Он просидел у полога кровати Артура, глядя в окно, пока там не начало светать. К утру к ним наведались Гаюс, лорд Агравейн и Нимуэй. Король тут же поднялся и посмотрел на них воспалённым болезненным взором. — Что с королевой? — Фрея отправилась спать, просидела всю ночь, — Гаюс взял на себя непростое объяснение. — Её величество дышит, но состояние, скажу прямо, на грани. Скрипнула дверь, и у входа появилась измотанная Фрея. — Нет, я не сплю, Гаюс. Ваше величество, — обратилась она к Артуру, — всё, что я дала королеве, может не спасти её. Она… очень уязвима. — Она перевела дыхание. — Есть средство, которое серьёзно повысит её шансы на выживание, хотя и оно может не сработать. — Что за средство? — спросил Артур. И по его виду можно было с уверенностью сказать — он без колебаний спустится на дно океана, только бы раздобыть лекарство. — Отвар. Я могу приготовить его, но один из ингредиентов растёт только чуть севернее замка Крылатых. Больше нигде. — Мы немедленно отправляемся, — решительно поднялся Артур и кивнул Мерлину. — Вызывай дракона. Фрея, расскажите нам, что это и где искать. — Эмрис знает, — сказала Фрея. — Но ведь вы не можете нарушать северных границ. — Выбора нет, — скрестил руки Артур. — Северный правитель не позволит зайти на земли севера. — А если позволит? — нахмурилась Фрея. — В чём ему выгода от смерти королевы? — Ни в чём. Но и её жизнь для него ничего не значит. После Немета он не пойдёт ни на какую уступку, Фрея. К тому же время дорого, чтобы ещё и вести переговоры. — Делайте что должно, — сказала Фрея и, склонив голову, отступила на шаг к двери. Король помчался раздавать распоряжения на счёт замка и гостей из Галлии. Фрея тем временем рассказала Эмрису, какой именно ингредиент ей требуется. Маг вызвал Килгарру и ждал Артура возле него, натягивая перчатки. Плащ за спиной Мерлина развевался от сильного ветра. — Что ж, нужно быстро покончить с этим делом, — сказал подошедший Артур и остановился, глядя на друга. — Что? Что-то не так? — Мы летим, когда светло, — сказал Эмрис. — Но выбора нет. Гвиневра должна выжить. — Именно, — сказал Артур, забираясь на спину дракона. — С ней не должно ничего произойти. Когда они пересекли границу Камелота в воздухе, Артур обернулся через плечо и спросил: — У тебя разве нет заклинания, которое могло бы сделать Килгарру невидимым? Раздался громкий смех дракона. — Боюсь, нет, — пожал плечами Мерлин. — Северные маги пользуются таким трюком, как создание дополнительной невидимой стены, но это возможно только внутри чего-нибудь. В старых рассказах сохранились истории о плаще-невидимке, но Килгарре он точно был бы маловат. — Ладно, всё это не так уж и важно по сравнению с Гвиневрой. — Не волнуйся, — успокаивал маг Артура. — Неужели нам вдвоём не по силам найти и сорвать растение и вернуться обратно? Мы быстро справимся, и с королевой всё будет в порядке. — Я усилил охрану пока нас нет, — сказал король. — И правильно, нам ещё предстоит узнать, кто за этим стоит. Землю под ними заволокло серыми непроглядными тучами, но когда они пролетели Аскетир, облака начали рассеиваться, и Мерлин увидел речушку, разделявшую ранее север и юг. — Скоро столица, — произнёс Мерлин. — Килгарра! Постарайся облететь её, насколько возможно. Дракон свернул чуть в сторону и приземлился на поляне в лесу, севернее замка Крылатых, где, по словам Фреи, можно было без труда обнаружить заветный ингредиент. Мерлин примерно помнил, как выглядело растение и вскоре нашёл его. — Возьми с запасом, — попросил Артур, и Мерлин набрал едва ли не целую охапку, часть отдав королю.***
Наверное, в Камелот они вернулись ещё быстрее и тут же отдали Фрее добытое растение. Король остался в кухне, где друидка заваривала целебный отвар, глядя на кончики её пальцев, как на последнюю надежду. Будто вся его жизнь в тот момент сосредоточилась в том, как руки Фреи отжимали травы, раскладывали на белых салфетках, как клубился пар над шипящим котлом. Мерлин в то время отправился читать поддерживающее боевое заклинание для Гвиневры. До этого за ней следили друиды-целители, но чем дольше она оставалась под действием яда, тем в большей поддержке нуждалась. Мерлин подготовил её к принятию отвара. Напоив королеву, Фрея объявила, что на следующий день сможет с точностью заключить, исцелилась ли её величество. Артур прикрыл глаза, приготовившись к ещё одной бессонной ночи. И она оказалась страшной. Страх перед сражением Артур легко подавлял. Страх за людей, чьё благополучие зависело от него, превратился в постоянно лежащий груз, к тяжести которого он привык. Но в ту ночь тёмные зловещие тени расцвели за окнами замка и простирали свои вязкие щупальцы к Гвиневре. Артур не знал ночных кошмаров в детстве, зато увидел их наяву, будучи взрослым. А Мерлин, охранявший его при свете дня, так же преданно оберегал его покой ночью. Словно он догадался, что Артура одолевали кошмары. И тут короля озарило: они с Мерлином стали понимать друг друга без слов, овладели той степенью близости, которая всегда поражала его в отношениях Фреи и Мерлина. Это была единственная мысль, которая отозвалась в сердце теплом в ту дремучую ночь. Не спал он, не спал Мерлин, не спали Фрея и Гаюс, рыцари собрались в одном из залов: кто-то дремал, кто-то разговаривал, кто-то молчал. Мерлин заходил проверять Артура, потом уходил и снова приходил. В середине ночи король отправился в спальню Гвиневры, где она лежала, едва дыша, на широкой кровати с балдахином, вышитым золотом. При виде короля Гаюс поднялся и вышел, а Фрея осталась. Она следила за состоянием Гвиневры. Артур подошёл к кровати, встал на колени и взял в свои руки холодную руку Гвиневры. Чутким ухом он слышал, как шепчутся в коридоре Гаюс и Мерлин. Неужели всё потеряно и они обсуждают, как признаться ему? Нет, только Фрея способна изречь окончательный приговор, а она сидела в высоком кресле и старалась не смотреть на него. Спокойная, строгая, немного хмурящаяся, но ничуть не встревоженная. Сейчас Артур был рад её строгости и даже жёсткости, когда дело касалось работы. Вблизи Фреи беспокойство унималось само собой. Казалось, стыдно выказывать свой страх, когда она была так безупречно сдержанна. Артур мысленно взывал к силам Гвиневры — ведь она была очень стойкой, терпеливой, выносливой. Выросшая среди простого люда, она закалилась и ни разу не давала повода заподозрить себя в слабости. Он не сможет отпустить её — не так давно они поженились. И Артур искренне верил, что она ни за что не покинула бы его. Пальцы крепче сжали любимую руку. Склонив голову, король потерял счёт времени и очнулся, когда Гаюс мягко дотронулся до его плеча. — Скоро рассвет, ваше величество. Вам нужно привести себя в порядок. Даже королева на смертном одре не являлась причиной для невыполнения обязанностей. Артур последовал совету Гаюса, а Фрея по-прежнему оставалась возле Гвиневры. Выходя из комнаты, он краем глаза посмотрел на неё — ту, что объявит его приговор. Артур принял советников. Выслушал немногочисленные доклады рыцарей, опросил дежуривших ночью стражей, встретился с магами, которые стояли на очереди для личного приёма. Привычного совещания с Мерлином не было — по известным причинам. Висевшее в одной из комнат золотое блюдо без утайки показало Артуру его осунувшееся лицо и потемневшие припухлости под глазами. Вот Мерлин сохранял цвет лица при любых обстоятельствах. Не иначе магия, вплетённая в кровь, подумал про себя король. Приближался час, когда ему должны были доложить о Фрее. Артур ждал и боялся. Сжимал подлокотники трона. Почему-то возвращался в мыслях к тем моментам, когда они с Гвиневрой тайно встречались в замке и за его пределами. Его сознание вынимало из памяти счастливые мгновения, проведённые с Гвиневрой. Мерлин приблизился к нему и одними губами сказал: — Всё будет хорошо. И в этот момент стражник доложил о Фрее. Она вошла и быстро, чтобы не мучить никого, сказала, что жизнь королевы вне опасности, а яд понемногу выходит из тела. А ещё, она пришла в себя, но очень слаба. Артур тут же бросился из зала заседаний в покои Гвиневры. Та лежала и слушала объяснения Гаюса, но, увидев Артура, просияла и попыталась протянуть ему руку. Ему казалось, он готов плакать от радости. Целовать Гвиневру, Фрею, Мерлина, Гаюса — всех, за то, что они рядом. За то, что помогают и борются вместе с ним. Он снова стоял на коленях и сжимал её руку — только не холодную, а вполне тёплую и нежно сжимавшую его руку в ответ.***
Радости утихли, и наступило время решительных действий. Король вплотную взялся за расследование отравления и отдал распоряжения магам королевства. Не только Мерлин, но целый сонм волшебников разлетелся собирать по крупицам ценные сведения, которые могли бы пролить свет на загадочное отравление. Тайно проверили и послов из Галлии — дабы не вызвать скандала между королевствами — и отпустили домой. Нимуэй в разговорах с королём и Эмрисом не скрывала — по её мнению, это попытка нарушить магический мир в Камелоте, дать Артуру повод усомниться в правильности своих решений, ожесточить против волшебников. — Это первое, о чём я подумал, — сказал Артур. И правда — стоило вспомнить отца и то, как началась Великая Чистка. Но Артур не повторил бы его ошибок и в самом дурном исходе. — Это может быть север или кто-то ещё, — сказала Нимуэй. — Вечно тебе во всём мерещатся северяне, — буркнул Мерлин. — И вечно ты их выгораживаешь, — ответила жрица с непреклонным видом. В этот момент на столе короля появилось послание, обёрнутое синей лентой. Удивлённый Артур взял его и быстро прочёл. — Думаю, вам стоит ознакомиться, — сказал он Мерлину и Нимуэй, протягивая свёрток. Те вместе прочитали послание.Если благополучие ваших земель по-прежнему дорого вам, держитесь подальше от северных границ. Самовольный визит короля Артура не остался незамеченным.
Фэн
— Он предупреждает, — безрадостно произнёс Мерлин. — Как он узнал? — сжимая спинку кресла, спросил Артур. — Может, увидели дракона. Говорил же, мы летели утром. — Маг замолчал. — А может, ему донесли. — Шпион севера в Камелоте? — Я с Немета думаю об этом, — признался Мерлин. — Это может быть маг, а может, наоборот обычный человек. Отследить лазутчика Фэна будет сложно. Очень сложно. — Я поручу это тебе, — приказал король. — Разузнай всё, что сможешь. — Хорошо. Мерлин отправился в лекарские покои, где находилась Фрея. С задорной улыбкой на неё смотрел стоявший напротив Мордред. Он подрос, стал шире в плечах и даже отрастил щёки благодаря королевской кухне. Из замкнутого нелюдимого и странного ребёнка он превратился в очаровательного юношу, разрумянившегося от лучей тёплого к нему отношения Фреи и короля. — Я рад, что королеве лучше, — при виде Эмриса он тут же отпрянул от стола, на который опирался. — Да, король тоже. Но нам предстоит много работы, чтобы разузнать, кто ответственен за покушение. — У тебя есть план? — Возможно. — Как ты скрытен. — Да я вообще не болтлив. — Но не с королём. — Это особый случай. — Ходят слухи, что у него есть сила над тобой, — прищурился Мордред. — Небо! — закатил глаза Мерлин. — Это старая байка Гавейна. Неужели в неё ещё кто-то верит? — Люди верят во всякие небылицы. Это, конечно, ложь, но вот то, что Нимуэй имеет силу над тобой — правда, не так ли? Мерлин и Фрея одновременно переглянулись и замерли. — Вы не думали поискать способы избавиться от этого? — спросил Мордред, пытаясь придать голосу нотку участия. — Не лезь в это дело, — с непримиримой хрипотцой в голосе предупредил Мерлин. — Я ведь хочу помочь! — воскликнул Мордред, но его жестом руки остановила Фрея. — Эмрис прав, тебе лучше не вмешиваться. Это только между нами. Мордред, я знаю, что ты делаешь это из добрых побуждений, но, прошу, не нужно. И Фрея посмотрела на него так, как умела: спокойно-настойчиво, мягко и властно одновременно. Мордред опустил руки и исподлобья взглянул на Мерлина. — Будь по-твоему, — бросил он Фрее через плечо и вылетел из лекарских комнат. Эмрис посмотрел ему вслед и приблизился к Фрее. — Всё ещё ребёнок, да? — спросил он у неё. — Он не сделает ничего дурного. Ты будто беспокоишься, что он превзойдёт тебя, — прищурилась она. — Конечно нет, — мигом возразил Эмрис. — Он не сможет. — Так в чём же дело? — наклонилась она и испытующе посмотрела на него. — В чём-то он слабее среднего мага, а в чём-то, мне кажется, обгоняет Логи и Вотана в этом возрасте. — Но маги оцениваются по совокупности сил и возможностей, — заметила Фрея. — Мне никогда не понять твоей предубеждённости против Мордреда, — и, покачав головой, вернулась к перемешиванию мази, оставленной на столе. — Я и сам не в силах объяснить, — сказал Эмрис, стоя за её спиной. — У меня было похожее с Кадагором, но с Мордредом ещё хуже. — Фрея замерла. Заметив это, Эмрис наклонился и поцеловал её в волосы. — Впрочем, может быть, я просто старый ворчун. Нельзя сказать, что Фрея не допускала мысли, что Эмрис мог ошибаться. А ещё они могли попросту разойтись во мнениях, как бы не были близки во многих вещах. Когда-то она упрекала Эмриса в неблагодарности по отношению к Кадагору, но невозможно забыть, чем всё обернулось. Никогда не сотрётся из её памяти боль Эмриса, когда тот узнал, кто стал причиной смерти его отца. Превозмогая неприятное ощущение от признания мужа, Фрея вернулась к работе.***
Тайны появляются в жизни лёгкой, необременительной дымкой. Со временем их туман сгущается и они превращаются в тяжёлые доспехи, делающие каждый последующий шаг, каждый поворот всё более сложными. Сколько себя помнил, Мордред любил магию. Страстно, неистово, фанатично, с обожанием изучая каждое заклинание. Он рано освоил простые вещи, а в его племени не было по-настоящему сильных выдающихся магов, которые могли бы дать ему больше. С тех пор как ему исполнилось семь лет, Мордред мечтал о севере. Так было ли трудно внезапно прилетевшему к друидам Фэну уговорить его на сделку? Мордред согласился не раздумывая. Правитель нуждался в сильном маге в стане Камелота, но никого из северян послать не мог — Эмрис бы мигом опознал шпиона. Он хотел знать, что там происходит, каковы планы короля Артура, что обсуждает с ним Эмрис, что говорит Нимуэй, и отдельно — что происходит с Фреей, за которой Фэн поручил ему присматривать. Сблизиться с Фреей было легко и приятно — Мордред сделал бы это и без приказа. Проблемой стал лишь недоверчивый, проверяющий всех и вся Эмрис. Однако пока Мордреду удавалось избежать разоблачения. При помощи магии он регулярно отправлял донесения в замок Крылатых, а сам получал ценные заклинания и отрывки из магических пособий, которые жадно проглатывал в ту же ночь. Мордред понимал — для полноценного обучения одного чтения не хватит, а упрямец Эмрис, как нарочно, отказывался заниматься с ним. Изредка баловал единичными милостивыми занятиями, от которых голод внутри лишь усиливался. Правитель севера обещал, что как только его задание будет завершено, Мордреда заберут в замок Крылатых, на север, куда тот мечтал попасть. Эмрис ради призрачной и сомнительной надежды покинул богатое магией место. Мордред на его месте никогда бы так не поступил. Задание затянулось. Мордред оброс связями в Камелоте, привык к местным друидам, начал драться на мечах с королём. Но внутри горела детская настырная мечта — очутиться на севере и занять там достойное место. Он будто не замечал, как пустил прочные корни в Камелоте. Не задумывался, сколько значат для него люди вокруг и как называется то, что он делал. Когда королеву Гвиневру отравили и Мордред услышал, что король и Эмрис собрались на север, то, разумеется, предупредил правителя. Так же как много лет назад он предупредил его об их отправке в Немет, хоть это и не помогло Фэну оставить земли супруги за собой. Теперь же королева шла на поправку, однако в замке веяло холодом. — Почему все такие грустные? — недоумевая, спросил Мордред у Фреи. — Не слышал? Правитель севера как-то узнал о том, что король нарушил границы. Никто не понимает как. — Но ведь вправду нарушил, — сказал Мордред, проверяя, как отреагирует Фрея. — Мордред, — строго сказала та. — Речь шла о жизни человека. — Стало быть, по-твоему, северный правитель должен был промолчать? — Он натворил в своей жизни таких дел, что от того, промолчал он или нет, уже ничего не изменилось бы, — резко ответила Фрея и дала понять, что больше не желает говорить на эту тему. То был не самый приятный разговор. Обычно они находили прекрасные поводы для продолжительного прерывистого обсуждения, когда каждый занимался своим делом, но при этом не терял мысли и связи с собеседником. Странности Мордреда не отталкивали Фрею. Иногда она загадочно улыбалась, слушая его замечания, иногда спорила, иногда заботилась, когда ему доставалось на тренировке. Вопреки распространённому мнению о её дружелюбии добиться доверия Фреи было не так-то просто. И когда Мордреду это удалось, он задумался: выбор северного правителя пал на него случайно или за этим скрывался хитрый расчёт? Он был невероятно осторожен, когда дело касалось передачи сведений на север. Окрепший магический Камелот больше не являлся тем местом, где никто ничего не знал о заклинаниях. Чаще всего Мордред занимался этим на вылазках, тренировках, а однажды даже на охоте. Лес, его родная стихия, оберегал его и позволял проводить защитные обряды, которые скрывали всплески магии. Даже если бы он попался — у него была припасена отговорка, но ему удавалось хранить свой секрет. Отравление королевы заставило его колебаться: не стоял ли за этим север? Зачем она им? Годы в Камелоте показали, что намерения короля по отношению к волшебникам искренние, а королева и вовсе никогда не делала ничего дурного. Скулы свело от неприятного ощущения причастности к преступлению. Если север имел отношение к покушению, то, выходит, и он тоже? Пальцы сводило от холода, шедшего изнутри. Мордред представлял лицо короля Артура, если бы ему доложили о таком. Он тряхнул тёмными кудрями. Север мог быть не при делах. Это всего лишь предположение. Причём ничем не обоснованное.