Над водной гладью

       Девичий смех Мегуми услышала ещё издалека. Хохот, перемежаемый весёлой болтовнёй, разливался по всему берегу речки, словно щебет стайки маленьких птичек.        — Ну, а что дальше, Ая?! — звенел громче всех один голосок. — Что он потом сделал?        — Ой, не спрашивай! — пропищала Ая, явно смущаясь.        — Да почему же?! — не унималась хохотушка. — Скажи! Ну не томи! Он сказал это? Нэ-нэ? Сказал?!        — Давай, Ая! — подключилась другая подружка. — Говори уже!        — Да что говорить — у неё ведь на лице всё написано, — хмыкнула следующая. — Посватался он! Завтра к старосте пойдёт.        За этим последовал протяжный многоголосый визг, резко перешедший в дружный хохот.        — Однако боязно как-то, — вдруг совсем другим тоном произнесла Ая. — А ну как меня перед свадьбой морскому повелителю отдадут.        — Да сказки всё это! — отмахнулась подружка. — Ты хоть раз видела, чтобы хоть кого-нибудь морю отдавали… Вот видишь! Так что не бери в голову и готовься к новой жизни в новой семье.        — Только нас не забывай, — всхлипнула другая.        — Не забуду, — тоже зашмыгала носом Ая. — Я всегда-всегда буду вас любить!        Сжав крепче ручку ведра, Мегуми зашагала дальше, спеша поскорей оставить далеко позади берег со смеющимися девчонками. Её появление уже давно считалось среди односельчан дурным знаком, так что не стоило омрачать своим видом радость будущей новобрачной.        То и дело оскальзываясь на мокрых камнях, Мегуми с трудом спустилась к реке в месте, которое было менее пологим, но зато абсолютно безлюдным. Набирать здесь воду было достаточно неудобно, но она уже давно не видела в этом особой проблемы. По крайней мере тут никто не плевал ей под ноги, не шептался за спиной, не сыпал проклятиями.        Тяжёлый вздох вырвался из груди Мегуми, когда та, зачерпнув полное ведро воды, на мгновение задержала взгляд на своём отражении.        — А ты постарела, подружка, — невесело усмехнулась она, глядя на испещренное мелкими морщинами лицо с потухшими, усталыми глазами.        Мегуми ещё помнила ту задорную девчонку, что когда-то взирала на неё с поверхности воды. Глаза её искрились, а тонкое личико светилось счастьем. Множество подруг стайкой вились вокруг, выпытывая подробности свиданий с Наоки. В ушах до сих пор звенели обручальные песни и наставления родителей, пребывающих в приятных предсвадебных хлопотах.        — Но теперь всё не так! — нарочно резко вздернула ведро Мегуми, чтобы неспокойная вода стёрла отражение одинокой женщины, в одночасье ставшей изгоем для всей деревни.        Смахнув с глаз слезинки, Мегуми зачерпнула в реке второе ведро и, всячески стараясь не смотреть на своё отражение, поспешила вверх по небольшому склону. Кое-как осилив неровный подъем, она, тяжело дыша, поставила на землю вёдра, чтобы дать себе возможность перевести дух перед обратной дорогой. Однако стоило ей выпрямить спину, как вдруг совсем рядом зашелестели кусты и на тропинку, ведущую к её дому, вышел высокий худощавый старик.        — Здравствуй, Мегуми, — холодно произнёс он, надменно взирая на растерянную женщину.        На мгновение Мегуми замешкалась, нерешительно покосившись на свои вёдра. Она уже всерьёз собиралась схватить их и молча пройти мимо, но в какой-то миг воспитание всё же взяло верх, и она послушно склонила голову в лёгком поклоне.        — Здравствуйте, староста-сама, — отозвалась она, не поднимая глаз к его лицу.        — Как поживаешь? — тем временем продолжал старик голосом лишённым какой-либо интонации.        — Хорошо. Спасибо, что спросили, — так же бесцветно ответила Мегуми, прекрасно понимая, что на самом деле тот плевать хотел на её житьё-бытьё.        — Слышал, у тебя появились гости, — отбросив дальнейшие церемонии, перешёл сразу к делу староста. — Да необычные гости.        Вместо ответа Мегуми молча отвела взгляд в сторону. Что толку отпираться или же подтверждать его слова, раз старый хрыч и так всё знает сам. Уже с утра вокруг её дома шастали двое его прихвостней, так что незачем устраивать глупый спектакль.        — Я понимаю, что у тебя доброе сердце, — видимо, придя к тому же выводу, продолжил старик, — поэтому ты вновь пошла против моего слова и приютила чужаков. Это очень печально, Мегуми, — с наигранной грустью вздохнул он. — Если так дальше пойдет, твоим грехам не будет счёта. Люди в нашей деревне очень добрые и понимающие, но даже их терпение не безгранично. Однажды они изгонят тебя из этих мест, и даже я не смогу ничего сделать… Ты понимаешь это, Мегуми?        — Понимаю, — неожиданно твёрдо произнесла Мегуми, наконец подняв на старосту взгляд. — Я всё понимаю, — с нажимом добавила она, бесстрашно взирая на него.        — Очень хорошо, — кивнул тот, словно не заметив двузначности её ответа. — Тогда я вот что тебе скажу: я рад, что ты спасла девчонку.        На мгновение Мегуми подумала, что ослышалась. Рад? Правда? Тогда к чему было всё это предисловие про изгнание?        — Жизнь девы Кагоме отныне для нас всех ценнее золота, — тем временем продолжал староста, постепенно расставляя всё на свои места, — ибо она принадлежит морскому повелителю. Ты не дала ей умереть, чем спасла нас от его гнева. Однако ты всё же ослушалась меня, поэтому простить тебя мы пока ещё не можем. Хотя теперь у тебя появилась прекрасная возможность полностью искупить свой былой грех.        — Искупить грех, — эхом отозвалась Мегуми, чувствуя, как замерло в груди сердце.        — Именно, — улыбнулся староста. — Помоги нам, и тогда всё снова будет по-прежнему. Твоя семья с радостью примет тебя, а односельчане преисполнятся уважения… Подумай, Мегуми, — с внутренним удовлетворением глядя на растерянную женщину, расплылся в ещё более широкой улыбке староста.        Капля. Ещё капля.        Как раздражает. Кто-то забыл закрутить кран? Хотя где взяться водопроводу в средневековье? Тогда откуда капает вода? Надо бы открыть глаза и проверить, но просыпаться почему-то совсем не хочется. Холодно. Согреться бы. Почему футон такой влажный?        Кагоме поежилась, в полудрёме ощупывая под собой постель. Мягкая, словно губка для мытья посуды, но холодная и неуютная.        «Это неправильно, — скривилась Кагоме, переворачиваясь на другой бок. — Сейчас ведь полдень и должно быть жарко. Вокруг должен слышаться щебет птиц, а не раздражающий звук падающих капель».        Стараясь найти логическое объяснение всем этим противоречиям, Кагоме вытянула руку, собираясь нащупать деревянный пол. Однако, вопреки надеждам, её пальцы коснулись холодного, мокрого камня. Гладкого, как галька на пляже.        — Мамочки! — вдруг громко взвизгнула Кагоме, резко распахнув глаза, чтобы увидеть окружающие её неровные стены пещеры из гладкого переливающегося перламутром камня. — Инуяша!!! — заголосила она и попыталась было встать, но не смогла даже перевернуться.        Всё тело внезапно онемело, не позволяя ей шевельнуть даже пальцем. Паника колючими мурашками пробежала вдоль позвоночника, наполняя каждую клеточку организма диким ужасом.        — Инуяша, — всхлипнула Кагоме, цепляясь за это имя, как за тонкую соломинку.        — Инуяши здесь нет! — грянул в тишине до боли знакомый голос, отразившийся эхом в каменном своде, а ещё через миг в вытянутую руку Кагоме вцепились сильные холодные пальцы.        Бедняжка и пискнуть не успела, как её резко дёрнули вверх, грубо перевернув навзничь.        — Здравствуй, радость моя, — нависнув сверху, усмехнулся демон, с удовольствием разглядывая её перепуганное лицо своими бирюзовыми глазами. — Вот мы и снова вместе. Теперь-то нам никто не помешает.        С трудом сглотнув подступивший к горлу ком, Кагоме слабо шевельнула губами, выдав вместо грозного, едва слышное, жалобное:        — Пусти…        — О нет, не пущу, — заулыбался демон, коленом раздвигая её бёдра. — Теперь уж ни за что не отпущу. У нас с тобой ещё столько дел — до утра бы управиться. Ты у меня самая любимая невеста, так что развлекаться с тобой я буду очень долго и очень изобретательно.        — Нет, — уже не сдерживаясь, всхлипнула Кагоме, отворачиваясь в сторону. Но даже этот слабый протест, на который только и было способно её парализованное тело, был моментально пресечен. Ухватив Кагоме за подбородок, демон насильно повернул её голову обратно, снова заставив смотреть себе в лицо. — Не надо, — вместе с мольбой хлынули из карих глаз слёзы, вызвав на лице демона настоящий восторг.        — Молодец, — слизнув с её виска солёный ручеёк, выдохнул он. — Мне нравится твоя покорность. Умоляй меня. Может, я и сжалюсь над тобой. Ведь я так хочу, чтобы моя игрушка не ломалась как можно дольше. В конце концов, надо беречь свою собственность, правда? — оскалился демон, склоняясь к её дрожащим губам.        Сердце в груди Кагоме заныло от безысходности. В эту минуту она и правда была вещью. Его живой игрушкой, с которой негодяй будет делать, что ему заблагорассудится.        — Нет, — презирая свою беспомощность, мотнула Кагоме головой, высвобождая лицо из его хватки. — Не смей! — в отчаянии закричала она. — Убери от меня свои руки! Я тебе не принадлежу!!!        Взвыв раненным зверем, Кагоме буквально взлетела с футона и тут же едва не рухнула обратно, не справившись с собственными конечностями. Всё её тело беспрестанно трясло, а взгляд затравленно метался вдоль деревянной стены, боясь заметить там хоть каплю перламутра.        — Кагоме!!! — на мгновение оглушил девушку неистовый крик, как ни странно, частично приводя её в чувство.        — Инуяша, — жалобно пискнула она, резко обернувшись в сторону входа, откуда, почти проламывая половицы, нёсся взъерошенный полудемон.        Кагоме едва успела вздохнуть, прежде чем Инуяша, на ходу рухнув возле футона на колени, резко сгрёб её в охапку, намертво прижав к своей горячей груди, где бешено колотилось сердце.        — Инуяша! — уткнувшись лицом в белую, слегка влажную от пота рубаху, прокричала Кагоме, в свою очередь крепко-накрепко вцепившись в полудемона. — Инуяша, не отдавай меня ему! — всхлипывая после каждого слова, почти провыла она. — Пожалуйста! Я не хочу быть его вещью!        — Не отдам! Ни за что не отдам! — грозно зарычал полудемон, словно уже видел перед собой врага. — Сам сдохну, но тебя ему не отдам!!!        — Инуяша, — порывисто вздохнула Кагоме, напрасно стараясь сдержать льющиеся в три ручья слёзы. В его крепких объятиях становилось тяжело дышать, но она всё равно ещё сильней сжимала своими дрожащими пальцами его рубаху, не желая отпускать и не желая, чтобы он отпускал её. Примерно те же чувства испытывал и Инуяша, справедливо полагая, что пока Кагоме в его руках, бояться ей абсолютно нечего.        Подсознательно стараясь сохранить это чувство защищённости, они ещё некоторое время так и сидели, вцепившись друг в друга мёртвой хваткой и не замечая ничего вокруг. Даже пристального взгляда застывшей у порога Мегуми.        — Всё было как взаправду, — передёрнула плечами Кагоме, чуть не расплескав похлёбку, которую минутой ранее подала ей Мегуми.        Боясь не справиться с начинающими снова дрожать руками, Хигураши осторожно поставила плошку на пол, после чего вцепилась в свои плечи. Только вспоминая этот жуткий сон, она уже начинала безудержно трястись, чувствуя, как по спине пробегает стайка холодных и колючих мурашек. Слишком уж реалистичным было это видение, что так и стояло перед глазами, упорно не желая исчезать из памяти.        — Кхе! Было и прошло, — раздражённо хмыкнул на это Инуяша, старательно не глядя ни на неё, ни на хлопочущую у очага Мигуми.        Подумаешь, сон. Он ведь только привиделся. А что делать, когда тебя в самой что ни на есть реальности застают за обнимашками? И вроде ничего такого — Кагоме нехило струхнула, он её пытался успокоить — всё вполне нормально. Но вот почему тогда он до сих пор краснеет, как маков цвет? Рожа так и горит, хоть Инуяша и уселся как можно дальше от очага — в дверном проёме, притворяясь, что следит за двором. Почему ему до сих пор неловко? Может, дело в том, что ему это всё понравилось? Понравилось сжимать Кагоме в своих объятиях, чувствуя, что она нуждается в нём. Понравилось ощущать себя её защитником. Или же ему просто понравилось, что они были так тесно прижаты друг к дружке...        — Тьфу! Бред! — не сдержавшись, фыркнул Инуяша, резко мотнув головой, словно собака, вытряхивающая воду из ушей.        — А почему сразу бред? — возмутилась Кагоме, и полудемон только теперь осознал, что ляпнул это вслух.        — Д...да потому что нефиг на снах зацикливаться, — нервно дёргая ушами, затараторил он, неосознанно втягивая голову в плечи, словно пытаясь спрятаться от своих же слов.        — А я и не зацикливаюсь, — надулась Кагоме, скрестив руки на груди. — Просто не могу забыть. Ты хоть представляешь, как мне там было жутко?        — Кхе, где «там»? — скривился Инуяша, продолжая упрямо пялиться на пустой двор. — Ты из дома-то не выходила. Дрыхла себе камушком, а потом как подорвёшься, как завопишь...        — Ну… ну да… Но всё же... — неуверенно протянула Кагоме, чувствуя, как после его слов все её недавние страхи постепенно начинают казаться какими-то глупыми. — Просто у меня было такое ощущение...        — Это пройдёт, — привлекая к себе внимание обоих спорщиков, заговорила Мегуми, но при этом не отрывая взгляда от бурлящей в котле похлёбки. — Всё забудется, всё успокоится... Всё будет как прежде.        — Конечно, — с готовностью кивнула Кагоме, даже не заметив, как стремительно исчезла с лица женщины мечтательная улыбка. — Не надо постоянно думать о плохом. Что было, то было!        — Э-эй! Я тебе ведь то же самое сказал! — не стерпел такой несправедливости Инуяша, наконец обернувшись в её сторону. — А ты на меня ещё и наехала!        — Это кто на кого ещё наехал? — фыркнула Кагоме, возмущённо глядя на него.        — Ладно, будет вам, — поспешила вклиниться в назревающую ссору Мегуми. — Давайте есть, а то ведь остынет.        — Ох, и точно! — обернулась Кагоме к своей плошке, на этот раз взяв её твёрдой рукой. — Итадакимас! — пропела она, с аппетитом набрасываясь на еду.        — Инуяша, — позвала Мегуми насупленного полудемона, протягивая и ему порцию. — Кушай на здоровье.        — Угу, — неуклюже кивнул тот, после чего, снова окинув пристальным взглядом двор, пересел к огню, где его уже ждала наполненная до краёв плошка.        — Как думаете, есть что-то плохое в том, что человеку хочется жить прошлым? — через некоторое время задумчиво произнесла Мегуми, неосознанно потирая руками свои мелко дрожащие, словно в ознобе, плечи.        — А? — повёл ушами полудемон, вскинув на неё вопросительный взгляд. — Это ваще как?        — Это когда хочется вернуть то, чего тебя лишили, — вздохнула Мегуми, устремив печальный взгляд на поднимающуюся над деревьями луну. — Вернуть и жить как раньше.        — Ничего плохого, — сладко зевнула Кагоме, едва успев прикрыть рот ладонью. — Но вот только это же невозможно.        — Невозможно? — обернулась к ней Мегуми. — Ну, а вдруг...        — Кхе! — потерев глаз, хмыкнул Инуяша. — Какие могут тут быть «вдруг»? Даже если всё вернуть, ты-то ведь уже совсем другой. То, что было нужно тебе тогдашнему, вряд ли понадобится теперешнему... Да, Кагоме? — обернулся он, к клюющей носом девушке, которая на его вопрос ответила очередным зевком.        — Наверное, вы правы, — вздохнула Мегуми, снова отворачиваясь от них. — Но уже слишком поздно.        — Поздно? — настороженно повёл ушами Инуяша, но получить ответ так и не успел.        Кагоме, которая до этой секунды сидела вполне ровно, вдруг плавно сползла на пол, да так и осталась там лежать бесчувственным телом.        — Кагоме! — кинулся было к ней полудемон, однако даже шагу ступить не смог. Ноги его подкосились, и он просто рухнул на пол, едва успев опереться на выставленные вперёд руки. — Дрянь! — мгновенно всё поняв, поднял он на Мегуми полный злобы взгляд. — Ты опоила нас!        — Прости, Инуяша, у меня не было выхода, — потупилась та.        — Врёшь! Ты просто повелась на подкуп! Чего они тебе наобещали? Что вернут тебе дом, родных и уважение?        Услышав это, Мегуми вскинула голову, собираясь что-то сказать, но, встретившись с пылающим взглядом полудемона, так не смогла произнести ни звука.        — Значит, я прав, — зло усмехнулся Инуяша, из последних сил стараясь сохранить сознание. — Ну как, готова жить счастливо, зная при этом, что за всё заплачено жизнью другой?! Готова отдать Кагоме на растерзание морской твари ради своей мечты, которая всё равно полностью никогда не сбудется?! А, Мегуми?!! Порадуй Наоки, который ради тебя не побоялся пойти на верную смерть!        — Я его об этом не просила!!! — не выдержав, заголосила Мегуми. — Он должен был жить! — закрыв руками лицо, всхлипнула она, сползая на пол. — Я хотела умереть. Я! У меня был с собой яд — и я бы выпила его после ритуала, но Наоки не позволил... Зачем?! Зачем он это сделал?! Да, он спас мне жизнь, но разве это жизнь?! От меня шарахаются, как от прокажённой. Ненавидят, проклинают... И я... я... Я положу этому конец, — вдруг совершенно спокойно произнесла она, твёрдо поднимаясь на ноги.        — Стой! Не смей! — закричал Инуяша, видя, как та выдернула из очага наполовину обгоревшую палку, на конце которой ещё полыхал огонёк. — Жить изгоем непросто, но ты ведь даже не попыталась ничего изменить! Нельзя всё время смотреть назад и лить слёзы о том, чего ты лишился!        Прокричав это, полудемон всё же упал на пол, полностью потеряв возможность двигать руками. Однако его слова, похоже, достигли Мегуми, ибо та, дойдя до порога, вдруг остановилась.        — Я полукровка, — прохрипел Инуяша, уже не в силах поднять голову. — И мне ли не знать, как бывают жестоки люди, но это не значит, что все они такие. Кагоме не такая! Она принимает меня таким, какой я есть. И в твоей жизни наверняка появится человек, который...        — Боюсь, что уже слишком поздно, — обернувшись, произнесла Мегуми бесцветным голосом, после чего подняла вверх горящую палку, несколько раз махнув ею у себя над головой.        Яркая лента огня очертила в ночном небе красивый горящий узор, рассыпая в разные стороны яркие искры, алыми светлячками полетевшие к земле. Вот что последним увидел Инуяша, прежде чем полностью потерять сознание.