Корми демонов по расписанию

Я забыл, что есть счастье, утопил свою жизнь в вине — Итак, господа, — торжественно провозгласил Букер, — сегодня мы с вами собрались решить действительно важный вопрос. Ники аж хрюкнул в своё пиво, уж очень смешно и пафосно это прозвучало. Артём несильно его пихнул, мол, не перебивай. Эх, знал бы Ники, что когда-нибудь их многолетняя дружба может оказаться в опасности, когда Артём Вараб начнет так яростно исполнять свои обязанности менеджера! Развить мысль, впрочем, не удалось, потому что Букер продолжил вещать: — ... и только сильнейший переживёт этот алкобаттл. Да будет так! — Как ты вообще это санкционировал? — Ники в итоге не удержался от вопроса, который его занимал: обычно Артём всё-таки старался не поощрять загулы Букера. — Видишь ли, друг мой Никита, — проникновенно начал Артём. — Если Фёдору не давать нагуляться, он сорвется. Лучше пусть резвится под моим присмотром! — Ну ты и мамочка, — Ники засмеялся. — Да тише вы, имейте уважение, — впервые подал голос Андрей. — У нас тут, между прочим, серьезное мероприятие. Поставлю вас, сосунков, на место. — Я бы не был так уверен на твоём месте, — покачал головой Артём. — Ты с этими двумя не бухал еще? А вот я бухал. Андрей улыбнулся почти смущенно и пожал плечами. Ники привык знакомиться с другими рэперами либо в твиттере, либо в семнашке: это почему-то были самые хлебные места. Особенно семнашка, конечно, эдакий центр силы, где после энного стакана недорогого пиваса рождались гениальные идеи и заключались творческие союзы, благословленные на небесах (и проклятые их участниками на трезвую голову). С Андреем Пирокинезисом они, по мнению Ники, познакомились дважды: сперва как раз в твиттере заобщались — и вот сегодня встретились вживую. Произошло это, когда они миновали стадию трепа во вконтактике и телеге. Тогда Андрей, узнав, что Ники собирается приехать, предложил пересечься. И если все предыдущее общение было в основном на тему музла и творчества, то сегодня Андрей проявил себя как очень открытый компанейский чувак с прекрасным чувством юмора. Всратым, разумеется — точно под вкусы самого Ники. В какой момент Андрей вспомнил давний шутливый спор в твиттере, никто не выкупил. Ники тогда шутил: если бы музыканты-фрешмены соревновались не в треках, а в том, кто сколько выпьет шотов, до полуфинала дошли бы только они с Букером. Андрей, помнится, пришел в реплаи и бросил вызов, мол, готов потягаться. А сегодня неожиданно вновь поднял эту тему — мол, раз уж мы сегодня все здесь... Ни Ники, ни тем более Букера, который всегда был за любой кипиш, уговаривать не пришлось. Так что они быстро добыли в ближайшем алкомаркете здоровенную бутылку текилы (хорошо, что в семнашке сквозь пальцы смотрели на такое безобразие со стороны своих) и устроились в углу. День был будний, народу мало, в основном — завсегдатаи и редкие любители поглазеть на хайповое местечко. Никто не мешал. И вот Букер толкнул речь и даже успел выстроить в ряд очень много стопок, уведенных на баре («откуда вообще, у вас же только пивас!»), и разлить по ним текилу. — Ну что, начнем с легкого, первый круг по три шота? — задорно предложил он. Где-то после третьего круга разливал уже Андрей. Они, конечно, не шибко спешили, закусывали пиццей, заказанной в пиццерии напротив, но даже Ники, ультимативный чемпион всех алкоспоров и игр, чувствовал, что его понемногу начинает вести. Букер и вовсе дважды расплескал текилу, так что Андрей спокойно забрал у него бутылку. Выглядел он расслабленно и слишком уж трезво. Ники услышал дурацкое пьяное хихиканье и только потом понял, что это он сам. — Ты — аниме, — с чувством произнес он. Андрей фыркнул, пригладил выкрашенные в голубой волосы. — На себя посмотри, — он наполнил стопки. — Ну что, хвастунишки? Сдаетесь, или играем финальный раунд, на выбывание? — Я никогда не сдаюсь, — Букер хотел сказать что-то еще, но Артём ловко сунул ему кусок подостывшей уже пиццы. — Хватит тебе, ты и предыдущее вот-вот выблюешь. Будем считать, что ты уже вылетел, теперь любуйся полуфиналом из первого ряда! — Пять шотов, и кто первый их прикончит? — с улыбкой посмотрел Андрей. — А давай! У Ники почти получилось. Но содержимое предпоследней, четвертой стопки никак не желало проскальзывать внутрь, и он замер с пятой в руке — а потом поставил ее на стол. — Ладно, я умею проигрывать, — Ники с пьяным великодушием похлопал Андрея по плечу. — Тем более достойному сопернику. Дальше все очень быстро смазалось, выпитое догоняло просто стремительно. Артём, который за вечер выпил в лучшем случае пару литров пива, начал руководить стратегическим отступлением — доставкой их тел по домам. Забавно, что даже на взгляд убранного почти в ноль Ники выглядел он все равно пьянее уговорившего черт знает сколько Андрея. Ники не отследил, когда просто отрубился на диванчике, вжавшись в угол. Вот он слышит, как Артём заказывает такси, матерясь на неожиданно конские цены, а вот уже его мягко тормошат, и очень сложно сразу понять, где он ваще находится. — ...я не знаю, где у него вписка на этот раз. У Федоса вписываюсь я, но вообще, думаю, мы поместимся на диване. Вот только дотащить два этих тела будет проблематично... — ...пусть со мной едет, у меня есть спальное место, и тут не очень далеко. Следующее яркое пятно в сознании — Андрей приобнимает его за талию, не давая упасть, и мягко, но уверенно объясняет, почему им нужно погрузиться в такси, а покурить Ники сможет, когда они приедут домой. Мы вместе покурим, да, молодец, садись, береги голову. В такси он, видимо, все-таки уснул, потому что очнулся только утром (ну как утром — часа в два) следующего дня с жутко трещащей от похмелья башкой. Я, кажется, не могу пошевелиться — по ходу, мне был лишним крайний выстрел Ники всегда считал, что лучший способ подружиться с человеком — забухать с ним. Так было, ну, честнее всего: когда ты под градусом, большинство масок слетают. Ники казалось, что он неплохо разбирается в людях. Ему было интересно рассматривать их, расслабленных и открытых. От Андрея такого ощущения почему-то не осталось, но Ники он все равно ужасно понравился. И вызвал уважение: серьезно, с легкостью перебухать и его, и Букера! Конечно, Ники спросил об этом на следующий день после встречи. Когда воскрес достаточно, чтобы сползти с дивана — и обнаружить рядышком бутылку воды. (В тот момент он готов был признаться Андрею в вечной любви.) Тот обнаружился в своей комнате — сидел перед компом в наушниках и явно над чем-то колдовал. Ники был уверен, что вошел бесшумно, но Андрей тут же повернулся к нему и улыбнулся: — Ты как? — Ну, бывало и получше, но бывало и намного хуже. За воду спасибо. — Не за что. Есть хочешь? Ники прислушался к внутренним ощущениям. — А дошик есть? — Найдется, — Андрей встал, аккуратно, чтобы не запутался провод, сложил наушники. Они устроились на кухне, Ники получил огромную чашку крепкого ароматного чая (чабрец? ромашка?) и вожделенную лапшу — правда, это был говяжий БигБон, но Ники не был привередлив. — Блин, ну ты монстр, конечно, — пробубнил он с набитым ртом. Андрей вдруг странно, как-то очень уязвленно на него посмотрел. — В смысле? — в голосе отчетливо слышалось напряжение. — Эй, я в самом хорошем смысле! — Ники не очень понял, откуда такая реакция, так что решил пояснить: — Ты переиграл нас с Федосом на нашем же поле. Мое уважение, как говорится. Как ты вообще умудрился совсем не опьянеть? Андрей попытался улыбнуться в ответ, но вышло кривовато, дернулись уголки его губ, и Ники как-то слишком остро ощутил, что тема ему не нравится. Ну, что ж. Алкоголизм — не то, чем стоит гордиться. Но если больше нечем, как ему самому... — Ты был в говно, вот тебе и показалось. Я тоже нажрался. Просто у меня организм, ну, от природы такой. Я до последнего держусь, а потом все, пиздец. — Выглядишь ты сегодня явно лучше, чем я, — проворчал Ники. Он не хотел смотреться в зеркало — и так знал, что там увидит, не в первый раз. Захотелось печально спрятаться в собственных мешках под глазами. — Но ты же хорошо спал? — Как убитый. Но, видишь, не очень помогло. — Тебе точно ничего не снилось? — неожиданно настойчиво уточнил Андрей. — Ничего такого, о чем я бы помнил. Последнее мое воспоминание обрывается в такси, и я понятия не имею, как оказался здесь, но спасибо тебе большое, что не бросил мою хладную тушу, — с чувством повторил Ники и допил бульон от дошика. Андрей в тот момент показался ему немного странным, но камон, среди всех знакомых Ники нормальных можно было по пальцам пересчитать, так что… Проще было забить, тем более, ничего по-настоящему стоящего внимания не произошло. Ну, крипануло чувака на пустом месте, с кем не бывает? В общем, ничто не мешало им подружиться, и после того, как Ники вернулся в Москву, их интернет-общение вышло на новый уровень. Ники не врал, когда писал Андрею, как сильно ему вкатывает его музло. — Чувак, но это правда гениально! Мне так нравится, что ты используешь мистические образы, и в релизах у тебя есть, ну, сюжет, общая мифология какая-то, не знаю, как лучше объяснить, ну, ты понял, да? Немного пиксельный Андрей в окошечке скайпа смеялся в ответ на этот эмоциональный поток. Было видно, что ему очень приятно все, что говорит Ники. Так что он с удовольствием делился демками и набросками текстов, биты скидывал. Музло Ники Андрей тоже хвалил, но более сдержанно. Ники не обижался, тем более что они все равно планировали фитануть, но пока не было бомбической идеи, которую захотелось бы реализовать. Ники не сомневался, что она появится. Ему хотелось попробовать себя в сторителлинге вроде того, что делал Андрей, и тут не стоило торопиться. Про личное они тоже вроде как говорили. Андрей был первым человеком, которому Ники, напившись, признался в том, чего никому и никогда не говорил. — Это обидно, знаешь? Когда ты много лет вкладываешься во что-то, не получая отдачи. Мне кажется, во мне скоро не останется сил на то, чтобы и дальше продолжать, просто, ну, руки опускаются, и смысла в этом я не вижу, — Ники чувствовал, что пожалеет о сказанном утром (если вспомнит — а он ведь вспомнит, все по закону подлости). Но остановиться он уже не мог, поток пьяной откровенности подхватил его и понес. Тем более, Андрей всегда был очень хорошим и понимающим слушателем. Но в тот раз он как-то нервно улыбнулся и ответил не сразу: — Может, иногда лучше делать то, что нравится, без оглядки на чье-то мнение и реакцию? — При всем уважении, тебе легко говорить, у тебя с этим нет проблем, ты раскручиваешься, аудитория, концерты, — Ники не хотел сравнивать и завидовать, конечно. Но это же было правдой. — Популярность — не всегда то, что по-настоящему нужно и что принесет тебе удовлетворение. И она не гарантирует, что ты почувствуешь отдачу в полной мере, — как-то излишне серьезно отозвался Андрей. Тему он тут же мягко перевел — Ники не помнил, как, да и сам разговор больше отрывками запомнился. Окей, они в чем-то разошлись, это нормально — к тому же, быстро сгладилось. Когда у Андрея вышел очередной альбом, над которым он много и кропотливо работал, он пригласил Ники в гости, мол, приезжай, отметим. Ники прикинул бюджет и решил, что черт с ним, на самые дешманские билеты хватит. И приехал. Но правда в том, что вы просто кормушка для моей прожорливой черной дыры Сидели хорошо, душевно. Ники думал, что опять зависнут в семнашке, но в итоге вышло, что он приехал к Андрею — и так они и уселись перед компом, перебирая биты и в очередной раз слушая демки. Андрей зачитал куски, не вошедшие в альбом. Один из них Ники охуеть как вкатил. — Слушай, это же огненная метафора! Чего выкинул-то? Оно бы прям вписалось в общий концепт. — Метафора? — Ну, про демонов, которые обитают в каждом из нас. И что их стоит кормить самому, чтобы они тебя не сожрали. Такая яркая аналогия... — Никит. — М? — Что, если я скажу, что это не аналогия и не метафора? Ники неловко, натянуто засмеялся — первая реакция, когда ты еще не догнал, шутит собеседник или нет. — В каком смысле не метафора? — В прямом. Про демонов, которые обитают во мне. — Чувак, если ты про какие-то темные стороны, пороки или там вредные привычки — они у каждого есть, ничего удивительного... — Нет, Никита. Я про реальных демонов. Про которых в третьесортных хоррорах рассказывают. Ники беспомощно улыбнулся. Вот это чувство, когда не можешь понять, прикалываются над тобой или нет. И тут был тот случай, когда оба варианта, мягко говоря, были не самыми лучшими. — Я не понимаю, — в итоге выдохнул он. — Ты же шутишь, да? Андрей как-то весь окаменел, подобрался, смотрел напряженно. Как будто сожалел о том, что вообще открыл рот. — Просто не бери в голову, я не должен был ничего говорить. — Нет, блин, погоди! Ты не можешь спиздануть такое, а потом просто сделать вид, что ничего не было! — Ники возмущенно прожигал Андрея взглядом. Какого хрена?! — Расскажи! — Давай я лучше покажу. Но это может быть не очень приятно, — Андрей словно решился на что-то, задышал ровнее, но настороженность из глаз не исчезла — кстати, у него всегда была гетерохромия, что ли? Почему Ники не замечал? — Покажешь? Как это? — лицо Андрея почти не выражало эмоций, только дрожали уголки губ. — Ладно, ладно, я не буду спрашивать, просто сделай это. — Закрой глаза. Ники зажмурился — на всякий случай покрепче, — а потом почувствовал легкие прикосновения пальцев к вискам. Сперва ничего не происходило, он почти открыл рот, чтобы озвучить очевидное, но тут его словно в центрифугу закинуло. Перед мысленным взором все завертелось, и на какое-то время Ники перестал осознавать, кто он и что происходит. Дальше была только темнота. — ...давай, Ник, открой рот. Ники честно не понимал, чего от него хотят, где он находится... и кто он такой. Никита Луппов, двадцатитрехлетний москвич-алкоголик? Или музыкант Андрей с шрамом под левой коленкой и непереносимостью лактозы? Или нечто темное, тягучее и вечноголодное, что копошится — у кого? у него? у них? — внутри?.. Сердце колотилось, как сумасшедшее, голова раскалывалась, и Ники не сразу понял, что все еще не открыл глаза. Кое-как проморгавшись, он увидел перед собой обеспокоенное лицо Андрея. — Давай, Никита, выпей. Ники на автомате отхлебнул то, что Андрей предложил ему в небольшой чайной чашке, и тут же закашлялся. — Что за... — Водка. Глотни еще. Тебя трясет. Ники только сейчас заметил, что его пробирала крупная дрожь, волнами перекатывающаяся по телу. Пальцы тоже тряслись, когда он еще раз приложился к кружке, на этот раз нормально. Водка была недорогая, жесткая, огнем прошлась по пищеводу, но внезапно стало легче дышать, и сильнейшее напряжение отпустило. — Всегда знал, что алкоголь — мой способ решения проблем, — пробормотал Ники. — А почему я на диване? Когда Андрей только предложил показать — что бы это ни значило, — Ники сидел на стуле перед компом. А теперь лежал на диване с подушкой, заботливо подсунутой под голову. — Я... Извини, не должен был тебе предлагать. Я почти не умею это контролировать, — Андрей смотрел очень виновато и по-настоящему расстроенно. — Тебя отрубило, ты упал на пол, я боялся, что это что-то вроде припадка, оттащил тебя на диван. — Что «это» ты не контролируешь, Андрей? — Ники и сам слышал, как срывается его голос. — Силы, — просто отозвался Андрей. — Точнее, Силу. Ту, которая у меня есть. Я ненавижу ее, но она позволяет мне делать... вещи. — Все еще не понимаю, — беспомощно протянул Ники, потирая лицо ладонями. — Что ты увидел? Ты же успел что-то увидеть, правда? Ты не сразу начал отъезжать. Что ты помнишь? Ники глубоко вдохнул. Он точно помнил /что-то/, оно по-паучьи скреблось внутри и хотело выбраться наружу, и сейчас Ники было страшно. Он не был уверен, что ему понравится то, что он может увидеть. Но Ники упрямо закрыл глаза — и позволил потоку картинок вновь пронестись в его сознании. — Мам, я не хочу ехать! Я хочу остаться с друзьями! — Хватит. Это всего на месяц. И это не моя прихоть, так что прекрати рыдать. Месяц летом — целая маленькая жизнь. Слезы жгут щеки, обида разрастается в груди. Он не хочет никуда ехать, но с мамой спорить бесполезно. Нужно собрать рюкзак. ... Он просыпается и хватает ртом воздух, снова кошмар, простыни перекрутились и сбились в ногах, наволочка мокрая от пота, лучше бы ему снились голые телки, как Димону, который жалуется, что дрочит по три раза за ночь. ... — Ты кто еще такой? Городской? Че такой бледный-то? — Может, в футбол его позовем погонять? — Да ну нах, посмотри на него, толку-то... Эй, ты, иди сюда! Сюда иди, говорю! ... Темно. Фонарик в руке ходит ходуном, пока он пытается светить им по темным углам. Скрипит половица, и он вздрагивает. В темноте что-то есть. /Кто-то/ есть. ... — Слабо тебе, а? Не пацан, что ли? Их много, лиц не разобрать, голоса сливаются в один. Внутри зарождается протест: ему не слабо, он сможет, он докажет, что пацан. ... Дом выглядит стремно даже при свете дня — заброшенный, беззубый из-за выбитых окон, кое-где небрежно заколоченных подгнившими досками. Пахнет гнилью и сыростью. ... У девушки красивые длинные волосы, они приятно пахнут, их круто перебирать. Он гладит ее, обнимает, решается поцеловать. Она отвечает, льнет ближе, ластится, позволяет скользнуть ладонями под футболку. Кожа теплая, лифчика нет, она вздыхает, когда он ласкает ее — неуверенно и неумело, но старательно. Он сам не понимает, в какой момент — и зачем — кладет пальцы ей на виски. В тот момент он вдруг чувствует, что раньше был полым и пустым, а сейчас в нем начинает бурлить энергия. Девушка смотрит широко раскрытыми глазами и начинает беззвучно плакать, лицо ее выражает животный ужас. Потом он спросит, и она не вспомнит этот момент. ... Ночь за ночью — один и тот же невнятный кошмар, в котором грудь изнутри раздирают скользкие черные щупальца. ... Фонарик гаснет и не включается, сколько ни тряси. В доме царит оглушительная тишина, хотя все уличные звуки по идее должны проникать внутрь. Больше всего на свете он хочет уйти, но не может, он должен доказать... В полной темноте приходится ступать очень осторожно, чтобы не попасть на превратившуюся в труху доску и не споткнуться. Он внимательно смотрит под ноги, смотрит по сторонам. Закрытая дверь — знак, что там что-то есть. Он вглядывается в темноту и видит большое зеркало. Оно неожиданно не такое темное, каким должно быть. Он всматривается в мутноватую поверхность — и кричит. В этот раз Ники сам потянулся за водкой, хлебнул основательно и почти не поморщился. Его больше не трясло. Но разом стало как-то холодно и ужасно неуютно. Андрей, не вставая из офисного кресла, подъехал прямо в нем к комоду напротив, вытащил оттуда плед, дал Ники, и тот в него завернулся. — Спасибо. — Это все энергопотеря. Прости, я почти не умею контролировать процесс, я не смог показать тебе все последовательно, еще и вытянул из тебя... — Андрей отвел глаза. — Но я должен был показать. Я хотел, чтобы ты поверил. Ники промолчал. Что бы он только что ни пережил, не имело никакого смысла сейчас жаловаться. — Так что ты увидел? — Андрей нервно теребил край футболки. Ники тупо уставился на пятно от кетчупа чуть ниже воротника. — Я не все понял, — помолчав, начал он. — Я видел тебя... Я был тобой? Все очень обрывочно и нечетко, какие-то куски воспоминаний или мыслей, я не знаю. Одни моменты я чувствовал очень ярко, а другие, наоборот, тускло, словно сквозь толщу воды. Знаешь, как если нырнуть в пруд. Ники было сложно подбирать слова, потому что весь этот сомнительный опыт хотелось описать только емким «ебаный в рот, пиздец, блядь». А этого было как-то маловато. Тем более, теперь Ники хотелось узнать больше. Понять. — Я видел дом, жуткий, если честно, я бы туда и днем не пошел. А ты в него залез, да? — Да, — Андрей вздохнул. — Подожди пару минут, ладно? Пара минут превратились почти в десять, но в итоге Андрей вернулся с двумя кружками чая и тарелкой с бутерами, все это он взгромоздил на большую разделочную доску. — Поешь, тебе нужно, — он сунул Ники в руки кружку. — А я пока расскажу. Ники хотел было сказать, что ему кусок в горло не полезет, и вообще, он рискует выблевать все съеденное, но неожиданно действительно почувствовал сильный голод. Поэтому он ухватил бутерброд и расправился с ним в пару укусов, запил горячим сладким чаем. Обычно он пил без сахара, но решил, что сейчас не время жаловаться. — Мне было десять, — начал Андрей. — Дома были большие проблемы, сейчас не о них речь. За мной вроде как некому было приглядывать... Так что в то лето меня впервые отправили к бабушке. Я никогда не уходил на край деревни, люди говорили — там поют деревья Мама тогда Андрея не спросила — просто поставила перед фактом, мол, поедешь к бабушке Вале, папиной маме, у нее свой дом, хозяйство, куры… На этом месте мама запнулась — она всю жизнь прожила в городе, и фантазия забуксовала при попытке вспомнить, кто еще может жить в деревне. — Утки, коровы, лошади, крокодилы, — продолжил за нее Андрей. — Не паясничай, вот совсем не до того! — мать разозлилась. — Послезавтра я тебя отвезу. Надо ещё посмотреть, как туда ехать, глушь несусветная, господи… Никакие истерики тогда не помогли. Андрей очень не хотел ехать, они с пацанами во дворе только придумали новую игру, разбились на команды и искали сокровища, а в процессе, конечно, сражались с пришельцами, мумиями и динозаврами — а иногда всеми вместе сразу. Уехать тогда значило безнадежно отстать вообще от всего, упустить самое интересное. Андрей всю ночь плакал в подушку, но ничего не смог изменить. До этого он никогда не был нигде дальше соседнего парка, куда родители с друзьями выбирались на шашлыки. Он прилип к окну и смотрел по сторонам, однообразный пейзаж вовсе не казался ему скучным. — Мам, смотри, лошади! — восторженно завопил он в какой-то момент. — Да-да, хорошо, — невпопад отозвалась та. — Когда же будет этот чертов поворот… — Чертов! Поворот! Чертов! Поворот! — Андрей, следи за языком!.. В итоге они даже не заблудились и добрались до бабушки Вали. Она Андрею сперва не очень понравилась — какая-то маленькая, сгорбленная, в странном цветастом платке, и пахло от нее… Мама тоже была не в восторге, так что быстро сдала его с рук на руки и укатила. — Голодный? Айда блинков, да со сметанкой, да с ягодками! — баба Валя похлопала его сморщенной костлявой рукой по плечу. Блины в итоге оказались вкусными, ягоды — сладкими, кот Васька и пес Дружок и вовсе привели в восторг — Андрей очень хотел кого-нибудь завести, щенка или котенка, но мать была против. А тут можно было играть с ними хоть целый день, особенно с Дружком, тот с готовностью носился за палкой и заливисто лаял. Баба Валя оказалась куда лучше, чем он решил на первый взгляд: она налила ему кружку ледяного кваса (мать никогда не разрешала ему пить такое холодное) и дала сладкую булку. Жизнь казалась Андрею восхитительной до того момента, как он на следующий день пошел купаться на озеро, где и познакомился с местными мальчишками. Их оказалось восемь, младший явно еще не ходил в школу, старшему на вид было тринадцать-четырнадцать. Они подошли сзади, когда Андрей только-только устроился на берегу на покрывале, выданном бабушкой, бросив туда полотенце, книгу и большое яблоко, и начал раздеваться. — Ты кто еще такой? Это наше место! Знакомство… не задалось. Андрей не был букой и сперва был уверен, что они подружатся, но местные оказались настроены не так дружелюбно. Андрей почти приготовился к тому, что дело может дойти до драки — явному лидеру, Димону, самому крупному из всех, Андрей чем-то не понравился. Но обошлось. Настроение было испорчено, Андрей перебрался чуть подальше, разницы не было никакой, но он чувствовал обиду и купался без удовольствия. Вот в итоге и вышло, что он стал больше времени проводить дома с книжкой, чем где-то ещё. Баба Валя охала, но не гнала, даже показала маленькую библиотеку: «Деда моего», — скупо обронила она. Андрей был только рад — там он нашел и фантастику, и мистические романы, и детективы (часть из них, с голыми бабами на обложке, он только украдкой разглядывал, но не брал). Днем он обычно немного помогал бабушке в огороде — она особо не просила, но Андрей не мог позволить ей одной делать тяжелую работу. Днем, пока пекло солнце, он прятался в теньке с очередной книжкой и бездонными запасами кваса. А вечером все-таки выбирался прогуляться по деревне. Однажды он дошел до самого конца, туда, где заканчивалась даже видимость дороги. Там он увидел дом, и что-то странно кольнуло в груди. Дом был… пугающим. Прямо как со страниц одной из книг, которые он залпом проглатывал. Андрей подошёл ближе — да, заброшка, ни одного целого окна, кажется, тут был пожар, дерево кое-где обуглилось, пустые глазницы зияли чернотой, местами криво заколоченные досками. Зато дверь целая и крепкая на вид, почти не тронутая. Андрей и сам не знал, почему тогда не полез внутрь — как будто кто-то удержал за руку, но рядом не было никого, кто мог бы это сделать. Вечером, когда пили чай, он спросил у бабы Вали: — А что за дом там, на краю деревни? — Не ходи туда, Андрюшка, нехороший это дом, злой, — и больше он из нее ничего не выпытал. Местных Андрей по большей части успешно избегал. Он очень скучал по своим друзьям, особенно по Женьку с Пашкой, но с этими сблизиться больше не пытался. Иногда они все же пересекались, и тогда пацаны орали Андрею что-нибудь обидное. Но не трогали. Где-то за неделю до того, как должна была приехать мать, чтобы забрать его назад в город, Андрей-таки столкнулся с ними нос к носу. Бабушка отправила его в магазин. Он был на полпути, когда вся — или почти вся — банда на великах сперва обогнала его, улюлюкая, а потом преградила дорогу и назад, и вперед, по сути, взяв в кольцо. — Куда спешишь? — Димон так демонстративно сплюнул, что было ясно: это он повторял за отцом, не иначе. — Чего не здороваешься? — Не с кем, — отозвался Андрей, задирая голову — Димон был выше на полторы головы. — Слышь, ты че такой борзый? У вас в городе все такие, что ли? — А если да, то и что? — Андрею вдруг стало совсем не страшно и вообще все равно. Что, кинутся на него всей толпой? Ну пускай. — А то, что вы только на словах такие храбрые, — и Димон снова показушно сплюнул. — Знаешь дом в том конце? — вмешался пацан, чьего имени Андрей не знал. — Ну стремный такой. — Знаю. И чо? — Слабо провести там ночь, а? — подхватил кто-то еще. — Мы все это делали! — самый мелкий из компании, Артем, выкрикнул это максимально задиристо. — Или не пацан и зассал? — Димон смотрел пристально и явно ждал, что Андрей откажется. Ну уж нет. — Не зассал. — Ну давай, ждем тебя там в час, а не придешь… — Димон протянул это так зловеще, что стало почти смешно. Почти. Насмешка над Димоном не могла погасить взявшуюся откуда-то тревогу. Тем же вечером Андрей ушел спать пораньше, даже баба Валя удивилась. Сперва он собрал рюкзак — покрывало, яблоко, фонарик. Фонарик он привез из дома, но до этого использовал только для того, чтобы читать ночью под одеялом. Бабушка, в отличие от мамы, его за это не гоняла, но так все равно было круче. Перед тем как лечь, Андрей завел на сотовом будильник. В деревне очень плохо ловило, «змейка» до чертиков надоела еще в городе, так что с момента приезда телефон пролежал почти нетронутым — только с мамой пару раз поговорили. Теперь же он пригодился: выставив время на половину первого, Андрей, полностью одетый, забрался под одеяло и постарался уснуть. У него даже получилось: телефон, предусмотрительно спрятанный под подушку, глухо надрывался какое-то время, прежде чем Андрей подскочил, спросонья путая кнопки. Прислушался — вроде тихо, баб Валя не проснулась. Он заправил постель (в какой-то момент захотелось сделать как в книжке, которую он на днях дочитал: герой подложил одежду, валики и игрушки, чтобы сделать вид, что все еще там спит) и осторожно, на цыпочках двинулся из комнаты. В книжках в такие моменты обязательно что-то происходило — скрипела половица, под ноги бросался кот… Ничего такого не случилось. Андрей прокрался незаметно, недолго постоял у бабушкиной комнаты — было тихо, только легкий храп доносился. Порядок. Во дворе на его шаги голову поднял Дружок. — Тихо, тихо, это я, не шуми, — прошептал Андрей — и пес, пару раз ударив хвостом по земле, снова задремал. Идти до странного дома было минут пятнадцать быстрым шагом. Это если днем и при свете. Теперь же Андрей опасался колдобин, особенно после того, как все-таки упал и расшиб коленку. Светить фонариком здесь он не хотел — боялся привлечь внимание. Деревня спала, но тишина не царила в ней: где-то взлаивали по очереди собаки, ветер шуршал листвой, в траве громко стрекотали насекомые. Громче всего было его собственное сердцебиение. Андрей осторожно шел к дому и чувствовал, как с каждым шагом нарастает тревога, даже страх. Он стискивал зубы, повторяя про себя, что ничего страшного не произойдет, он просто переночует там, а на рассвете вернется домой, никто ничего не заметит. Когда он наконец добрался, никого поблизости не было. Андрей проверил часы — механические, его гордость, мама подарила на десятилетие. Пять минут второго. Когда часы показали половину, Андрей понял: никто не придет. Они и не хотели проверять его, испытывать, просто подшутили, и сейчас спокойно спят в своих кроватях. И в самом доме, конечно, нет ничего страшного. Андрей решил доказать это — даже если чисто самому себе, потому что внутри вдруг забурлило злое упрямство. Назло. Назло им всем. Он достал из рюкзака фонарик и пошел в дом. Дверь, к его удивлению, легко поддалась, даже не скрипнула, будто кто-то специально за ней следил и ухаживал. Андрей включил фонарик. В кино героям тут же все становилось видно, но на самом деле узкого луча едва хватало, чтобы освещать дорогу и помочь не врезаться ни во что. На самом деле Андрею достаточно было расстелить покрывало, положить под голову рюкзак и лечь — суть их «спора» с местными была в том, сможет ли он тут переночевать. Но внезапно взыграло любопытство, дом больше не пугал, а манил — сколько тайн здесь может быть спрятано? Не зря же Андрей прочитал все эти книги! Поэтому он решил сперва осмотреться. Фонарик по-прежнему особо не помогал, но хоть что-то удавалось разглядеть — стены были покрыты какой-то копотью, значит, тут точно был пожар. На полу, на удивление, почти не было мусора, так что постепенно Андрей перестал пристально глядеть под ноги и начал больше смотреть по сторонам. Если снаружи дом выглядел стремным, то изнутри был просто… Нежилым. Пахло пылью и плесенью, все, что выхватывал луч фонарика, казалось старым и ветхим. Здесь было пусто — никаких забытых личных вещей, только мебель: какая-то тумбочка в сенках, потом круглый стол со стульями — вероятно, кухня; дальше гостиная — диван, кресла, еще один стол, только небольшой. Изнутри дом оказался как-то меньше. На диване сидел очень потрепанный одноглазый медведь, Андрей погладил его по голове и прошел дальше. В какой момент все изменилось, он не понял. Как будто стало… холоднее? Андрею дважды послышались чьи-то шаги, но он был уверен, что в доме один. По коже поползли мурашки, захотелось вернуться — даже если он уйдет, никто не узнает. Можно сбежать, можно просто вернуться к входной двери и остаться там… ... можно пойти дальше. Андрей чувствовал себя очень храбрым исследователем. Пока его питерские друзья играли в сражения с монстрами, изображали атаки на замки и притворялись, что находятся в страшных местах, он действительно залез в дом, где было жутко. Он собирался рассказать об этом во всех подробностях и не сомневался — это бы сделало его королем двора до конца лета. Андрей вздрогнул, почувствовав прикосновение к ногам — обычно так обтирался Васька, выпрашивая еду. Но тут никого не было. — Эй, — позвал он на всякий случай. — Есть кто? Тишина была ему ответом. Неправильная тишина. Андрей вдруг понял, что вообще ничего не слышит: ни собак, ни ветер, ни стрекот кузнечиков в траве. Как будто он надел дурацкую резиновую шапочку для бассейна, которая так бесила. Все звуки словно отрезало. — Мне не страшно, мне совсем не страшно, — бормотал себе под нос Андрей. — Ну давай, если ты тут прячешься, выходи! Я тебе наваляю! Конечно, никто не вышел. Андрей прерывисто вздохнул… и тут погас фонарик. Андрей встряхнул его, включил-выключил — помогло, но ненадолго, минуты на две. Андрей недавно ставил новые батарейки, так что удивился — этого не должно было произойти. Прерывистый свет фонарика прыгал по полу и стенам, а Андрей, следовавший за ним, дошел до единственной закрытой комнаты в доме. Это было странно — неужели сюда еще никто не забирался? Он несколько раз потянул за ручку, покрутил ее, подергал. Дверь не поддавалась. Андрей развернулся, чтобы всё-таки вернуться к входу… и услышал скрип. Окей, вот эта хрень была по-настоящему страшной. За дверью оказалась спальня. Небольшая, всего-то кровать, кресло-качалка да стол с зеркалом — Андрей не знал, как он называется, у мамы такой был, она хранила на нем косметику. Он осторожно переступил порог, осмотрелся. Тут на удивление не пахло сыростью, даже наоборот, запах был приятный, как будто стояли букеты с полевыми цветами. Он ладонью нажал на кровать, застеленную светлым покрывалом, пружины сопротивлялись. Фонарик опять мигнул и погас. Андрей постучал им по кровати, но никакого эффекта это не произвело. Внезапный порыв ветра захлопнул дверь в комнату. Андрей тут же подскочил к ней, подергал — заперто. Как это возможно?.. В комнате послышались шаги, тихие и осторожные. Андрей медленно обернулся, но никого не увидел. Зато заметил в углу предмет, который раньше не замечал — большое зеркало в углу. На полу лежала кремового цвета простыня, которая по цвету сливалась со стенами, и думать о том, кто ее сдернул, совсем не хотелось. Внезапно заработал фонарик. Андрей посветил им по углам, но ничего не увидел, однако тени словно стали гуще. Тишина стала абсолютной — настолько, что ему показалось, что он оглох. А потом свет фонаря упал на зеркало. Андрей не понял, что именно успел увидеть — что-то шевелилось и ворочалось. Он медленно и осторожно приблизился, заглянул в темную глубину, пока тонкий луч света был направлен в пол. Внутри зеркала что-то двигалось и дышало, это было такое ясное и четкое осознание, что Андрей попятился, уперся лопатками в дверь. Но даже отсюда ему был прекрасно виден угол с зеркалом. И когда там что-то замерцало, а поверхность пошла волнами, Андрей ничего не смог сделать — его тянуло туда почти физически. Шаг за шагом, и вот он приблизился почти вплотную. Очень хотелось уйти, стоять на месте было невыносимо — но и пошевелиться Андрей не мог. Просто смотрел, как за стеклом расползаются чернильные клубы мрака. Когда они вдруг вырвались наружу, скользкими ледяными щупальцами вошли под ребра, Андрей закричал.