Сквозь тернии , океаны и пустыни

Через всю Украину команда идёт на блокаду Ленинграда — во вторую ударную армию. И заседает там, на линии обороны, в ожидании последних волн фашистов. — Нам надо продержаться здесь около месяца — пока не перебьем всех. А их немного осталось. — Улыбался всем Дмитрий. Все они долго готовились — кто позаседал в окопах, кто на вышках домов — кто готовил взрывчатку. Иссая и Коля сидели в двух домах напротив — просматривая всё пространство. Биржан сидел в окопе и сматывал дроты взрывчатки, желая устроить пиротехническое шоу. Армен, Алик и Дима засели ещё с двумя сотнями солдат кто в постройках, кто в окопах и слыли там за самых удалых пехотинцев. Первые пятнадцать дней прошли как по маслу — мало раненых, запасов хватало, еда, пища, патроны — были в избытке, на шестнадцатый день — начались проблемы: Недостаток патронов и усталость солдат уже начали сказываться, и немцы всё дальше и дальше отбрасывали наших вглубь города, пока, двадцать девятого июля из более чем двухсот пятьдесяти солдат — осталось менее двух десятков везунчиков. Всеми силами держа оборону — те дождались третьего апреля, не понеся потерь. А затем немцы будто взбесились — и пошли на несчастных два десятка вояк всеми двумя сотнями — пытаясь прорваться к городу. — Итак, нам надо акцентировать внимание нападающих на одной постройке — с двумя выходами. Акцентом — будем мы с Колей, нам надо крупный калибр в две точки, и патронов побольше. — У нас есть одно такое сдание — раньше было универмагом — торцом оно повёрнуто к ним, но там нет двери. — Отлично. Там и засядем. Сегодня кто-то пойдёт — найдёт где-то железную дверь — и поставит к стене, в окнах которой мы должны стоять. Пусть попробуют пробить стену. — Произнёс Волков. — Дальше — нам надо устроить в этом универмаге пиротехническое шоу. Бира, ты этим займёшься? Взрывчатки хватит? — Ну, я поскребу по сусекам и постараюсь найти. Будет сделано. — Произнёс Казах. — Дальше нам надо перекрыть все улицы, которые отсюда выходят. Так сказать — сделаем капкан. — Вставил своё слово Коля. — И кроми этого — вся пихота сейчас делиться на три ударные группы. Ведут её Алик, Армен и Дима. Передаю слово Николаю. — Армен — тебе как самому быстророгому и моментально соображающему — ставлю задачу переодеться в немецкую форму, замотаешь себе и своим солдатам головы и лица кровавыми тряпками, и, ковыляя — пойдёшь им на встречу — заведёшь вглубь нашей петли, и сразу же беги к Алику. Он засядет по две стороны от того здания — где будем мы. Алик — хорошо вооружись и закопаяся в землю — чтоб только нос и ствол торчал — и чтобы к вам не подступиться и не подойти — заминируйте все подходы минами. И наконец Дима. Возьми себе большинство отряда. Вооружись до зубов оружием ближнего боя и надень на каждого по два набора защиты. И спрячься. После того как все две сотни немцев окажутся внутри — вы выходите и стаете огромной нерушимой стеной. Понятно? — Так точно! — Ответили все трое как один. — А, и Армен — я пойду с тобой и буду говорить по немецки, а, затем побегу к Иссае. — Понял. — Кивнул тот. — Ну чего стоим — думаем? Готовимся, братцы готовимся! Это последняя волна. Переживём этих и на Берлин пойдём! — Ободряюще, повысив голос окликнул он всех. И всё, за, буквально каких-то пол дня было готово. Барикады, взрывчатка, волки в овечих шкурах — всё было готово. Как только последний солдат занял свою позицию, как по звонку — показался первый десяток немцев из-за небольшой барикады. Им на встречу сразу же выбежало четверо людей, одетых в их форму. — Помогите, прошу, помогите! Там убивают десять наших солдат! — Заорал Коля жалобно. — Веди. — Кратко скомандовал офицер и повёл за собой все две сотни. — Мы с ними быстро справимся. Нас две сотни, а их, как я слышал — не менее пятьдесяти осталось. «Отлично, он думает что нас осталось много. Ну, пусть думает. У страха глаза велики.» — Где-то так. Вот — надо выбить вон те двери. Они закрыли их изнутри. — Произнёс Коля, и увидев как офицер дал команду выбить двери — жестом указал своим рассосаться. А сам, незаметно скользнул к Иссае. — Открываем огонь. — Сказал тот, уже берясь за спусковой крючок. — Подожди. Пусть  ещё подтянутся.- Произнесла та, прицеливаясь. У двери скопилась группа где-то из двадцати человек. И почти все две сотни были уже в петле. — Пора. — Коля громко засвистел, а затем произвёл длинную зенитную очередь. За ним последовала и Иссая. По бокам затрещали автоматы, а сзади, перекрывая дорогу назад, высыпали живые танки с листами железа на груди и на ногах. Армен и четыре вояки вместе с ним, перевязанные, в окровавленных бинтах — очень сильно выделялись, и тем самым обезопасив себя от своих же пуль — тихо укладывали из пистолетов с глушителями немцев, которые приняли их в свои ряды. Разнёсся стену, где была дверь — тридцать человек вошло в дом, а за ними и следующие, пытающиеся спрятаться от шквального огня. Поднявшись на первый этаж — те не встретили никого, воодушевившись этим, те поднялись и на второй, и после крика Димы: " Здесь снайпера и несколько немцев.» — поперлись на третий. Там они застали только сверкающие пятки сестры и брата, и злую улыбку Биржана — в окне соседнего дома. Бум! И первые этаж снесло начисто. Бум. Второй. Бум. Третий. И пьятдесят человек остались под обломками универмага. По крыше перейдя на второе задание — те достав свои винтовки начали выбивать по одному из толпы — по командующему, и хоть что-то смыслящем о ситуации. Спустя не более часа где-то из двухста фрицев осталось только пьятдесят. А спустя ещё пятнадцать минут — и с ними было покончено. — Ура! Победа! — Вскричал кто-то. Закричали все, да что там. Заорали как бешанные. — На Берлин! Чудо… О чудо что они остались живы все… Спустя осень и зиму в дороге — те наконец добрались до Берлина. А к ним примкнули ещё двое: Александр Печерский — тот, кто организовал повстание вместе с Колей в Собиборе, и Григорий Булатов. Всех их переводят в 150 стрелковую дивизию 469 стрелковый полк. Вместе берут в кольцо Берлин, а затем продвигаются к Рейхстагу. (Рейстах — Парламент в Германии.) Утро, 29 апреля. Все мы переправились в виде передового батальона через мост на противоположный берег речки Шпрэе, которая отделяла нас от Рейстаха и ещё нескольких не менее важных зданий. Биржана мы отдали в сапёры, и он сейчас подрывал преграды между водным каналом и подземным метром, тем самым выкуривая из-под земли всех кто попрятался. После переправы у нас завязался огненный бой за кварталы предшествующие Швейцарскому посольству — первому главному зданию — что мы захватили. Правда — немалыми потерями, но, всё же, захватили. Немцы опирались как могли, их поведение было похоже на то, как себя ведут крысы, загнанные в угол, и не желающие просто так отдавать свою землю. Хах, также как мы до 42-3 года. Далее было министерство внутренних дел, прозванные нами «Домом Гиммлера» — огромное, шестиэтажное здание, занимавшее целый квартал. Оно также кишело немцами как и все остальные, и командование предварительно провело хорошую бомбёжку здания, после чего, мы взяли и его. Нас перенесли на правый фланг. А вместо нас — поставили огромное количество техники и танков. Посадя нас в окопы — те, походу дела — благополучно о нас забыли. И тут начались наши проблемы, точнее именно в нашем окопе. Немцы напирая с огромной силой прорывались сквозь блокады, и ставали позади нас. Наше состояние было крайне плачевным. И опять из всех осталась только наша, небольшая компания «безумцев». — Иссая! Повыбивай тех, кто перебрались через окоп! — Заорал Коля. — Хорошо. — Ответила та и перенесла винтовку на другую сторону. — Их слишком много! — Послышался акцент Армена. — Ничего. Прорвёмся! — Заорал Алик. Слева от всех послышался негромкий взрыв. — Айй! — Застонал Армен. — Что?! — Все одновременно присели и повернули головы к товарищу. Тому оторвало кисти рук. — Господи, Армен… — Алик бросился к тому и начал перевязывать кровоточащие запястья. — Чёрт! Нас окружили! — Заорал кто-то. — Нам не выбратьчя. — Алик, Иссая. Моя сумка, в ней… В ней рисунки. Моя сумка, в ней, в ней лежат рисунки. Гляньте, если будет не трудно! — Улыбнулся тот и выпрыгнул из окопа. — Как помирать — то с музыкой! — Закричал он и начал громко петь заводную — кавказкую песню, и танцевать под неё. Эхх, танцор из него был отменный — тут ничего не скажешь. Он и прыгал на поле боя, и перекручивался, пули его не брали. Постепенно поток огня иссяк, и все немцы смотрели на него — как на диковину. — Стреляйте! Чего рты пораззевали?! Я ради вас стараюсь! — Смеялся тот. Иссая первой пустила длинную автоматную очередь по повыглядывавшим из окопов немцам, за ней и все остальные. И вот, наконец, команда из восьми человек стала большинством на поле боя. Послышались три негромкий выстрела и Армен упал. Алик, на вскидку выкинув руку — выстрелил в кусты, откуда выстрелили и услышав стон — подобрался к Армену. — Как же так, брат? — Взял тот его за руку и прижал к своей груди. — Такова жизнь… А жизнь художника без рук — и не жизнь вовсе… Гляньте на рисунки, расскажите потом на моей могиле — понравилось ли… — Сказал тот последние два слова и улыбнулся — переведя взгляд с Алика на подоспевшую Иссаю. — Иска, живи… — Прошептал тот и закрыл глаза. — Чёрт. Армен! — Та в голос заплакала на его груди. Коля подошёл сзади. — Он пожертвовал собой ради нас всех… — Да я бы свою жизнь ради него одного отдала. — И я… — И я… И эти слова отозвались эхом по всех семерых. — Идём дальше. — Твёрдо произнесла Иссая, вытерев слёзы, и явно настроившись убивать. — В Рейстах! И все они, тонкой вереницей уже стояли у здания, а затем поднимались на этажи, всё выше и выше, повсюду оставляя в окнах клочек красной ткани, будто бы говоря — посмотрите, этот этаж уже наш. Затем горел первый этаж. Иссая бежала на второй вместе со своими, как внезапно лицом к лицу встретилась с Хаинзом, и с его отрядом. — Стреляйте! Чего вы ждёте?! — Послышалось одновременно с обеих сторон и на немецком и на русском. И как по команде — оба, смотря друг на друга обомлели. — Живой, Хаинз! Живой! — Закричала Иссая и ищезла в рядах воинов. Сердце, разбитое ложной вестью о смерти внезапно начало биться вновь, и огонёк, сейчас, хоть и слабый и неуверенный — вновь блеснул в её глазах. Пустота, когда-то убившая все чувства в ней сейчас стала почвой для вернувшихся воспоминаний и счастливых моментов. Все эмоций взрывом атомной бомбы, всё краски, возвратились в её душу . И с таким же пылом в сердце всполыхнула любовь. Хаинз же, всё это время знавший что Волкова жива — ужасно скучал по ней, каждую ночь мечтая о её зелёных глазах и звонком тембре голоса. И так же каждую ночь он молился богам чтобы те сохранили ей жизнь. Васю, кстати, он временно пристроил у одной бабки, ей вот-вот исполнялось два года, а сам Хоффман как только услышав о том — что его родину теснят — бросился её защищать. Единственным что омрачало эту радостную встречу было злостно ощеренное лицо Коли, который горя ненавистью смотрел на обоих. А затем был длинный бой, до самого вечера, и вот наконец по всему зданию парламента стали быть видны красные кусочки ткани, будто маленькие флажки, говорящие — что здание уже нааше, побеееда… Посмотрите. А затем на самой высокой точке развеялся красный флаг и кто-то громко закричал, надрывая глотку — «Победа!!!» И этот выкрик был поднят сотнями других и все кричали как один, будто хвастаясь перед самим Богом о том — что они всё прошли. Всё от начала до конца, и убили эту кровожадную и постоянно голодную до людский жизней тварь — войну. Победа — закричала Иссая, подпрыгнув. В ней бушевали эмоции щастья. «Наконец-то война закончилась, и она больше никогда не будет забирать жизни моими руками. И не будет больше боли потерь и просто боли не будет. И главное Хаинз вернулся. Мы наконец сможем быть вместе — счастливыми.» Та, открыв дверь в небольшую комнатушку, желая сложить свои вещи и устроиться на ночёвку внезапно узрела Хаинза, сидящего на полу и перевязывающего своего подопечного. — Хаинз! — Закричала она щасливо и сделала шаг внутрь. — Иссая! — Вскрикнул тот голосом медведя и встал. И внезапно где-то позади неё послышалось четыре выстрела и громкий рык брата: — Не позволю! — Николай медленно, но верно, обезумел, и возненавидел свою сестру всей душой, а та, как наивная продолжала о нём заботиться, будто бы не замечая его ненавистного отношения к себе. Теперь он стал одержим мыслью о том — что она испортила всю его жизнь и видя, каждый день, как та пустым, горестным взглядом смотрит куда-то в пол радовался больше чем любому празднику. Выстрелы пришлись ей — один в скроневую часть затылка, один пронзил её бюст насквозь, и ещё два попали в тазовую часть. Ноги подкосились, и та, пустив ручеек крови изо рта — упала. — МРАЗЬ ТЫ ЧТО СДЕЛАЛ?! — Истерически заорал рядом с ним Алик. — ТЫ ИДИОТ КОЛЯ, ПОНИМАЕШЬ — ИДИОТ?!. — Прокричал Дима тому в ухо. — Она мне всю жизнь сломала своим рождением. А этот немец меня попросту добил! — Оправдываясь заорал тот в ответ. — А ты знаешь что она, когда у тебя был передоз — всю ночь с тобой на руках провела на центре льдяного озера?! А потом болела сильнейшей пневмонией и чуть не умерла?! Ты же не видел как она ночью тебя укрывала?! А она тебе не рассказывала — как родители купили ей на новый год дорогущее платье, а она вырезав из него куски позашивала латками из него твою старую телогрейку?! НЕ РАССКАЗЫВАЛА НЕТ?! — По очереди кричали то один — то второй. Алик приставил ко лбу того пистолет и хотел было нажать на курок, как вдруг его остановил слабый голос: — Н.не стреляй в него… — Выговорила слабым голосом Иссая, уже находясь в объятьях Хаинза. — Ты слышал это?! Слышал? — Переходя на крик ревел Алик, уже пуская слёзы из глаз. Коля вышел из тумана безумия, но, правда — поздно. «И правда… Правда… Мне же не за что её ненавидеть! Я во всём — во всём был виноват я, а не она.» Послышались два громких выстрела — это две пули пронзили сердце Коли. Одну выпустил Дима, и с второй стороны выстрелил Хаинз. — Какой же я был дурак… — Только и успел выговорить Волков, как упал на колени, а затем и на пол, истекая кровью. Только на смертном одре тот осознал — сколько страданий причинил ни в чём неповинному человеку, который виноват был лишь в том что любил, и этим вызвал зависть к себе. Она искренне его любила, как брата, не смотря ни на что — а он всё это время — добивал её, пытаясь порвать душу и волю в клочья. «Живи Иссая, только живи… Пусть я буду гореть в аду до конца дней этого мира — только ты — не умирай пожалуйста " — Подумал тот уже отдавая душу Богу, смотря на давлящуюся болью сестру, которую раз за разом сотрясали судороги. Тот протянул в её направлении руку и закрыл глаза. — Алик, Дима… Спасибо вам… Что провели со мной эти три года… Не поминайте лихом. Будете ещё рассказывать своим детям о том как мы вместе воевали… Та сквозь слёзы улыбнулась, и увидела такие же горькие улыбки в ответ. Не смотря на пулю в черепе она всё ещё дышала и оставалась жива. — Куда же ты собралась Иссая? Тебе же ещё жить да жить… — Давясь слезами проскрипел Дима. — Ты же обещала что выйдешь за меня замуж в том голубом платье, пояс от которого у меня. — Тот взял её руку и положил в ладонь рьяно оберегаемую им голубую полоску ткани. — Выйду, обязательно выйду…— Прошептала та и уткнулась ему в грудь, все видели её лёгкую улыбку и у всех от этого тот час же треснула по шву душа. Хаинз уронив голову негромко захрипел ей в плечо. Дима сполз по стене закрыв лицо руками. — ЖИЗНЬ! СУКА! ПОЧЕМУ ТЫ ЗАБИРАЕШЬ ЛУЧШИХ?! — Алик со всей силы ударил кулаком в стену, сломав костяшки и оставив кровавый след на побелке. — Иссая не покидай меня… Без тебя я не смогу быть человеком. Я вообще не смогу жить. — Прошептал Хаинз ей в ухо. А она так и оставалась лежать в объятьях, маленькая, хрупкая и неподвижная,  — теперь точно как хрустальная кукла, только с сильной душой настоящего героя. В голове у неё стоял гул, и отражались слова той бабушки: ты закончишь свой путь в последний день войны. От рук, обладателя таких же зелёных глаз… — Иссая, Иссая! Не закрывай глаза. — Кто-то трепал её за плече. «Как же всё-таки прекрасно что война закончилась, теперь мы с Хаинзом будем всегда-всегда вместе всю-всю жизнь, и умрём старыми, под крики внуков» Иссая улыбалась, приоткрыв глаза, смотря на Хаинза и на Диму. Хаинз пытался остановить кровь, струящуюся отовсюду, но когда заметил что та уже не дышит прекратил, и горестно съежившись обнял свою любимую. Чувствуя как её сердце постепенно перестаёт биться тот причитал ей: — Что же ты покидаешь меня, а говорила будем вместе, говорила выйдешь замуж. Тот почувствовал внезапную боль в груди — будто его сердце разрывается, но не обратив на это внимания продолжал ворковать над Иссаей. По истечению двух минут тот внезапно свалился на бок с сидячего положения. Инфаркт. У того попросту порвалось сердце. Делая свои последние вздохи — тот поцеловал Иссаю в лоб и тихо прошептав, вероятно видя её: «мы всё-таки вместе, Иссая» — покинул этот мир. Их хоронили в одной могиле, её в том самом голубом платье с поясом, и фате, его, всего нарядного, обнимающего её, заслонявшего все беды мира собой. Отпевая и венчали. Все остальные члены команды плакали, провожая их и Колю и Армена в отдельных могилах в последний путь. На этом и заканчивается наша история, что ж, Василиса, это и есть конец, и это — те люди, которых ты видишь на зарисовках, что висят у нас на стене с подписью «Арм», те весёлые улыбчивые и дружные… — Дима взглянул с мокрыми глазами на картинки. — Дядя Дима, а тётя Иссая, правда была такой? — Да… Вот ты становишься всё взрослее и взрослее и всё больше и больше мне её напоминаешь. — А давай я буду тебя любить, дядя Дима! — А ты меня разве не любишь? — с деланным удивлённым видом тот посмотрел на двенадцатилетнюю дочь своего друга Коли. — Люблю конечно! — Ладно, ладно. Пошли, пора ехать. Сегодня — девятое мая, нужно принести цветы на могилы наших любимых… Смерть это всегда грустно, но жизнь тех кто умер — остаётся в сердцах живых покуда те будут дышать, а потом передаётся через рассказы в сердца других, а затем ещё и ещё, а после — танцует написанная на бумаге или напечатанная на мониторе~. 2019г ©Владислава Мириам