Империя Кёсем. Другой поворот

Мы закончили с танцами и поклонились падишаху. — Кто эти прелестные феи? — задал вопрос один высокопоставленных гостей. Публика оживилась и уставилась на Султана Искендера. Он молчал. Я его понимала. Кем нас представить? Танцовщицами из дворца Топкапы? Наложницами? — Сиинь Хатун — главная наложница моего племянника Шехзаде Османа, — начал представлять нас повелитель, девушка почтительно поклонилась перед гостями. — Александра Хатун — главная наложница моего племянника Шехзаде Мехмеда, — девушка склонила голову. — И наконец, жемчужина дворца Топкапы — Мерием Хатун, — я с облегчением поклонилась. — Крымского Хана Гирея вы, полагаю, знаете. — Простите, а эта прекрасная Мерием тоже часть вашего гарема? Или же она свободная женщина, вольно выбирающая свою судьбу? — любопытствовал молодой дворянин, смотря на меня маслянистыми глазами. Меня аж передёрнуло. Фу, какая гадость! — Мерием Хатун часть моего гарема, — с огнём в глазах сказал падишах. Дворянин мерзко притворно улыбнулся. — Сегодня, вы мои гости. И вам, как моим дорогим гостям, я оказал большую честь, пригласив на этот праздник, — властно говорил Искендер. — Этих прекрасных юных девушек. В Османской империи ценят талантливых людей. Эти девушки были простыми рабынями, попавшими в мой дворец чуть больше трёх лет назад, а сегодня они часть Османской семьи. Наша политика такова, что каждый может подняться вверх по социальной лестнице. Мы с вами в этом очень отличаемся, — подметил Султан Искендер. — В вашем мире рождение определяет всю оставшуюся жизнь. Я прав? — Да, Султан Искендер. Мы придерживаемся мнения, что наше рождение благословение Господне. И мы должны повиноваться своей судьбе и знать своё место в этой жизни. Мы женимся только на благородных девушках, чтобы сохранить преемственность крови и традиций, — напыщенно говорил мужчина в золотом наряде. — Можно вывезти девушку из деревни, но деревню из девушки, — мерзко засмеялся молодой индюк. Я пыталась держать лицо и не оскорбиться, но после таких слов мне стало не по себе. — Мой сын хотел сказать, что аристократизм в крови. Его невозможно привить, Султан Искендер. Хоть эти девушки красивы и необычайно талантливы, их место как у вас говорят «в гареме». Рожать и воспитывать детей — это весь их удел. Ваши женщины, ходят слухи, совсем его не покидают? — провоцировал на конфликт мужчина. Но падишах лишь улыбнулся. Мне захотелось отомстить этому невоспитанному чурбану за всех женщин империи! Голову с плеч! — Хоть мы, мусульмане, предпочитаем жить в «закрытой общине» и придерживаемся своей религии и традиций, но наши женщины, как и рабыни во дворце, получают великолепное образование, не хуже, чем европейские принцессы. Например, моя сестра Хюмашах Султан. Более образованной и умной женщины, кроме своей валиде, разумеется, я не встречал. Слухи о ней ходят и в Европе. Не правда ли? — Возможно это и так, но ваша сестра благородных кровей. Я же говорю о простых рабынях, что становятся вашими жёнами и рожают вам детей. Влияет ли это на потомство? Прошу прощения, Султан Искендер, — опомнился старый интриган. — Я забыл, что у вас пока нет детей. — Вы не правы в отношении наших наложниц. Я готов вам это доказать. — Правда? Я в предвкушении… — Перед вами три женщины принадлежащих к Османскому Императорскому дому. Бывшие рабыни из обычных семей. Сегодня я даю им разрешение присутствовать на этом мероприятии. Так вы сможете убедиться в моих словах. Манеры, речь, образованность и просвещённость. Ваш визит внезапен. Поэтому, будьте уверены, что это не подставные девушки, имеющие отношения к дворянским семьям. Вам позволено пообщаться с ними и сделать выводы. Более чем уверен, что в конце вечера, вы заберёте свои слова обратно. — Время покажет, Султан Искендер, — склонился в полупоклоне мужчина, всеми способами пытающийся очернить завоевателя Речи Посполитой. Ну-ну. Удачи. Я дитя двадцать первого века. Круче только яйца! А Сиинь и Александра мои ученицы, я учила их не только танцам в гареме. — Позвольте пригласить вас на танец, Мерием Хатун, — подал мне руку мужчина в золотой парче. Я посмотрела на повелителя, его взгляд не выражал ничего хорошего для нас обоих. — Я не знаю вашего имени. Соизволите представиться? — я сама любезность с милой улыбкой. — Сначала подарите мне танец, прекрасная леди. — Не могу, ваша светлость. Я женщина из гарема Османского султана. Это против правил. — Какие строгие у вас традиции, — посетовал мужчина. — Даже ручку для поцелуя не дадите? — Это вульгарно, ваша светлость. И весьма не гигиенично. — Что простите? — переспросил опешивший князь? Граф? Лорд? Или кто он там? — Боюсь, сложно будет объяснить такое неподготовленному человеку. Точные науки у вас нынче не в моде? — добила я его. — На улицах грязь и помои, люди не моются годами. Запах невыносимый. Это так опасно для жизни человека. Но, ваша религия, это восхваляет. Точнее ваши богослужители. И это не камень в ваш огород. Прошу не обижаться. — Ну что вы. Как я могу обидеться на такую прекрасную особу. Наверное, вам трудно приходится. Турки держат вас за рабыню, быть наложницей султана должно быть нелегко. Так много конкуренток, это так печально… — вздохнул человек, но в этих словах я не услышала ни капли сожаления. К нам подошли ещё три человека его возраста и стали внимательно следить за разговором. Остальные гости тоже разошлись по маленьким группам. Сиинь и Александра вели беседу с какими-то дамами. — Вы ошибаетесь, ваша светлость. Если бы меня не забрали во дворец, я бы погибла где-нибудь на невольничьем рынке. Мне дали шанс, несмотря на моё положение. Я это ценю… — Вас должно быть насильно заставили сменить веру? — задал провокационный вопрос один из нашей группы. — Раньше вы были христианкой? — сыпал вопросами человек со странным акцентом. Его одежда отличалась от моды в здешних краях. Не местный? — Нет. Я не мусульманка. И не христианка, и никогда не была христианкой. — Что? Вы язычница? — не мог мне поверить молодой аристократ. — Нет. Честно говоря, я вообще не придерживаюсь не одной из религий, — шокировала я общественность. — Неужели вы после смерти хотите попасть в ад? Вы не боитесь, кары Господни? — «напугал» меня мой собеседник. — А должна? — смутила я его светлость. — Но это не допустимо! Каждый человек во что-нибудь верит. И вы наверняка тоже? — Я верю в здравый смысл, ваша светлость. Рай и ад меня категорически не устраивают. Я верю в переселение и перерождение душ. Такие древнегреческие философы как Платон, Сократ и Пифагор того же мнения были при жизни. Если вам о чём-либо говорят эти имена… — Нам известно, кто эти люди, — пробурчал под нос его светлость. — Правда? Я думала, что Европа далека от науки. Слышала, — я прошептала. — У вас до сих пор на кострах сжигают невинных женщин. Это правда? — Ведьма должна очиститься от скверны! — с яростью выпалил мужчина. — Мрак, — прошептала я. — Откуда вы родом? — вовремя сменил тему иноземец. — Я родом из Государства Московского. Полагаю, вы слышали о такой стране? — В последние годы там сложилась непростая политическая ситуация. Речь Посполитая активно в этом поучаствовала. Что вы думаете на это счёт? — задал вопрос для проверки его светлость. — Думаю, что Речь Посполитая получила по заслугам. Хоть я живу сейчас в Османской империи, за родину сердце всё равно болит. Я рада, что польская интервенция не осталась безнаказанной. — Вы используете такие сложные обороты в своей речи, Мерием Хатун. Я весьма удивлён вашей образованностью, — льстил мне иноземец. — Вы так равнодушны к страданиям простых людей, — укорил меня молодой индюк. — Войны это так ужасно. Смерть и разруха. Голод и сироты. — Вы так говорите, как будто я причина всего этого ужаса, — мягко пожурила я выскочку. — Речи Посполитой пришлось заплатить за ошибки своих монархов. Это карма. Не рой другому яму… «Каким путём победа не добыта, позор лишь побеждённому грозит»*. — Очень остроумно. Вы хорошо говорите на нашем языке. Сколько ещё языков вы знаете? — продолжал мужчина в золотом одеянии. — Я говорю на турецком, английском, русском, польском, изучала латынь и древнегреческий. — Вы весьма талантливы… — Я добилась это упорным трудом, ваша светлость. — Какими ещё навыками вы владеете? — Смотря, что вы считаете навыками, сударь. — Шахматы? — Вечернее развлечение. — Стихи? — Вам зачитать? — Не откажусь. — Каких поэтов? Или же предпочитаете поэзию собственного сочинения? — Вы и стихи пишите? — Временами. — Буду рад вас послушать… — Тема? — Религия. Раз уж мы открыли эту тему… — Хорошо. «Зачем ревниво запретил Господь Познанье людям? Разве может быть Познанье преступленьем или смерть В себе таить? Неужто, жизнь людей Зависит от неведенья? Ужель Неведенье — единственный залог Покорности и веры и на нем Блаженство их основано? Какой Отличный способ им наверняка Погибель уготовить!..» «… Добро! Познать его так справедливо! Зло! Коль есть оно, зачем же не познать, Дабы избегнуть было легче? Вас Господь По справедливости карать не может, А ежели Господь несправедлив, То он не Бог, и ждать не вправе Он Покорности и страха; этот страх Пред страхом смерти должен отступать. Зачем его запрет? Чтоб запугать, Унизить вас и обратить в рабов…» «И что такое боги? Почему Не стать богами людям, разделив Божественную пищу? Божества первичны; Этим, пользуясь, твердят, Что все от них. Сомнительно весьма! Я вижу, что прекрасная Земля, Согрета Солнцем, производит все, Они же — не рождают ничего. А если все от них, — кто ж в это Древо Вложил познание Добра и Зла, Так, что вкусивший от его плода Без их соизволенья, в тот же миг Премудрость обретает? Чем Творца Вы оскорбите, знанье обретя? Чем знанье ваше Богу повредит?» Я нагло стырила строки из книги Джона Милтона «Потерянный рай». А что? Всё равно он напишет её только в 1647 году. Или не напишет… — Эти речи могут стоить вам жизни, — прошептал молодой индюк. — Если бы я жила в вашей стране, сударь. Но, мне посчастливилось встретить султана Искендера, приверженца свободомыслия, — я врала. И что? Мне всё равно уже не жить. Так развлекусь по полной. Меня запомнят. Все запомнят. — Вы точно попадёте в ад, Мерием Хатун, — смотря на меня круглыми глазами, сказал мужчина в золотом одеянии. — «Лучше быть владыкой Ада, чем слугою неба». — Я заберу у вас Мерием Хатун, — сказал падишах, и уволок меня подальше. Заиграла музыка и нам пришлось влиться в коллектив. Снова танцы…